В комнате чисто, никаких следов погрома, драки. Если был кто-то посторонний, он сам его и впустил, возможно, открыв дверь. Если посторонних не было, то надо было исхитриться, чтобы именно виском упасть на угол старинного дубового столика возле продавленного дивана. Шел, шел, споткнулся и бац виском об стол, и бац и умер, так и не дойдя до двери.
— Маразм! — прошептал Невзоров, бегло осмотрев комнату и велев Миронкиной ни к чему здесь не прикасаться. — Надо вызывать бригаду.
— К-какую бригаду? — икнула она, замерев в ужасе возле входа в комнату. — Бригаду «Скорой помощи»?
— Да нет, думаю «Скорая» ему теперь вряд ли поможет.
Невзоров достал телефон и быстро набрал дежурную часть. Коротко поведал, куда и зачем, огрызнулся, когда кто-то попытался поумничать и задать вопрос: а чего это он сам там делает? Закончив разговор, глянул на Юлю и предупредил:
— Теперь уже, Юля, без официальной части нам никак не обойтись. Востриков… Труп, всплывший там, где не надо… Видимо, придется мне вас допрашивать по полной программе уже.
— А это очень серьезно?
Нет, ну прямо как ребенок, честное слово! Зря не спросила: а это очень больно? Перепугана, конечно, насмерть. Даже подол легкой юбки ходуном ходит над вибрирующими коленками. Как бы в обморок не упала рядом с Востриковым. Возись тогда с ней!
— Кто же приложил тебя так, Александр? — пробормотал Невзоров задумчиво, присев перед трупом Вострикова на корточках. — И почему? И за что? Не хотел кто-то, чтобы ты на встречу пришел с госпожой Миронкиной? Или… Или боялся, что кинуть ты ее можешь со страховкой? Или… Или госпожа Миронкина тебя так приложила. — И пропустив ее истеричный вздох за своей спиной, он продолжил вслух рассуждать: — А что? Поссорились вы с ней, она тебя и толкнула. Ты возьми и умри. Она потом и на ступеньках добросовестно отстояла целый час под солнцем и адресок твой вспомнила, чтобы не завонял ты, стало быть. И чтобы полис не пропал. Кстати, а полис-то в портфельчике или где? Ладно, приедет криминалист, проверит, что там у тебя имеется.
Он выпрямился и осторожно, чтобы не особо сильно топтать, двинулся к выходу, где осиновым листом продолжала трястись Юля. Только теперь она еще и изо всех сил стремилась не расплакаться и смотрела на него, как на врага народа.
— А что вы на меня так смотрите, гражданка Миронкина?
— А что это вы меня называете то госпожой, то гражданкой? — пробормотала она с укоризной. — Вы бы уже определились, Олег.
— Определимся, будьте уверены, — скрипнул он зубами от злости, ну распирала жалость к ней, хоть умри, хотя жалеть прежде всего себя стоило. — Еще как определимся.
Следующие полтора часа Невзоров работал с бригадой, прибывшей на убийство. Носился по этажу в поисках понятых. Писал протоколы, подписывал, отвечал на вопросы даже. Миронкину пока никто не трогал по его просьбе. Сказал, что сам с ней будет разговаривать в отделении. Изнервничался, устал, оголодал так, что штаны вдруг начали соскакивать, и он то и дело поддергивал их руками, и злился от этого еще больше. А чего она на него так жалостливо смотрит, а?! Он не собака брошенная, чтобы его так жалеть. Он, между прочим, даже беляшей сегодня горячих отведать успел. И хотя время обеда давно уже миновало, и пора бы уже и об ужине подумать, он продержится.
Тело унесли. Квартиру опечатали. Бумаги с места происшествия спрятали в папку, завязав тесемками. Можно было теперь и перекусить где-нибудь, а потом уже тащиться на работу с Миронкиной и писать под ее диктовку. Нет, надо было еще домой успеть заскочить, вдруг Машка объявилась. И Максу позвонить стоило, может, ему звонила.
Что же за день такой сегодня, а?! И конца и краю нет этой неразберихе.
Машки дома не оказалось. Максу она не звонила. Завтра должны были приехать его родители с отдыха, и парень совершенно сник. Побаивался, что дядя Олег сдаст его с потрохами, если подружка не объявится.
— Ты бы съездил на дачу, Максим, — попросил его Олег, прощаясь. — Может, вернулась беглянка-то наша.
— Съезжу. — Парень на него глаза боялся поднять, рассматривая пыльный бетон лестничной клетки. — Если что, позвоню.
Из его дома Невзоров вышел на улицу с ощущением надвигающейся беды. Мало этого, Надька вдруг очнулась, позвонила на мобильный и минут десять трепала ему нервы, досаждая расспросами. А чем ее дочь питается? А как спит? А во что одевается и не сидит ли допоздна перед теликом?
Сказал бы он ей, если бы не обстоятельства. Так сказал бы, что про существование у него телефона вообще забыла бы.
И тут еще Миронкина, красота ее была так некстати! Выскочила из своей машины ему навстречу, руки к груди прижимает и глядит так, что хоть рыдай на ее плече.
Да за что же ему наказание это?! Чего эти бабы его так достали?! Прав был Коля, ох, как прав, советуя не ввязываться в историю.
И тот тут же очнулся, прислав ему сообщение. Давай, мол, друг, дуй срочно в отдел, невзирая на планы, есть новости. Будто у него какие-то планы могли быть еще, кроме работы.
— Что? — покосился он на Юлю недобро.
— А что? — не поняла она, начав озираться.
— Что, спрашиваю, в машине не сидится?
— А… Так я думала, что… Простите.
Она уронила руки вдоль тела, да сделала это так грациозно и не наигранно, что Невзоров едва не выругался. Оставайся тут безучастным и беспристрастным, когда ему в наказание будто такую красоту бог послал. Как же ему теперь душить в себе свою симпатию к этой принцессе? Как постараться не начать ее защищать при допросе и вопросы очень нужные задать, чтобы не заподозрил его никто и…
Да пошло все к черту, решил он, усаживаясь в машину. Пусть будет все так, как будет.
А вышло очень даже ничего!
Коли Семенова в их кабинете не оказалось. Подсказали, что он будто бы в соседнем кабинете подозреваемую допрашивает.
— А что у него за подозреваемая? — поинтересовался Невзоров у ребят.
— Не знаю, — пожал плечами один из них. — Говорят, будто на посту где-то засветилась, гаишники вроде остановили…
Оп-па! Так, так, так, а это не наша девочка, что сбежала из дома на набережной, напоровшись на труп любовника? Или, может, она сама его и укокошила, а потом удрала с перепугу? Неужели везти ему начало?
Невзоров покосился на Миронкину, не отстающую от него ни на шаг.
Может, все-таки она не замешана? И все получится у них? У них троих: у него, у нее и у его Машки, нашлась бы только засранка! И станут они жить-поживать да добро наживать?
На рыбалку вместе будут ездить, шашлыки жарить на берегу пруда или озера, все равно где, лишь бы вместе. И чтобы Машка не чужой семье умилялась, а своей собственной. К отцу его станут все вместе ездить, по грибы ходить по утренней росе, сшибая длинной палкой головки подорожников. А вечерами все вместе на балконе чай станут пить с баранками или пряниками, смотреть сверху вниз на народ, и завидовать он тогда никому уже не будет. Может, кому и посочувствует, но завидовать — ни за что.
— Присядьте, не дышите мне в затылок! — рявкнул он на нее, хотя на себя злился за мечты, распоясавшиеся донельзя. — И скажите мне, уважаемая гражданка Миронкина, как именно выглядела Виктория, что убегала сломя голову из дома на набережной:
— Опять гражданка! — выдохнула она с горечью. — Вы прямо уже меня засудить готовы! А ведь я… Ладно, как Вика, спрашиваете, выглядела? Как молодая, красивая, загорелая девушка может выглядеть? Как богиня! Такие сводят мужчин с ума!
— Много вы знаете, от чего мужчины сходят с ума! — фыркнул Невзоров, с раздражением заглянув в чайник.
На самом дне плескались хлопья накипи. Во всех трех чашках успели мумифицироваться чайные пакетики. Сахара, как всегда, нет. Так, крохотные сталактиты на самом дне сахарницы. Но не станешь же при Миронкиной лить туда кипяток, распаривать, размешивать, а потом сливать в чашку.
Ох, мужики!..
— Но ведь мой муж сошел с ума от этой Вики. Именно от нее! — возразила она с горячностью. — Я видела его прежних любовниц и даже общалась с ними, ничего выдающегося. А Вика… Да, она богиня…
От богини в маленькой девушке, скорчившейся в слезах на стуле перед Колей Семеновым, не было ничего.
Невзоров, оставив Миронкину на попечение одного из сотрудников отдела, зашел будто бы за бумагами туда. А на самом деле чтобы поглазеть. Он ведь почти не сомневался, что увидит там именно Вику.
Почему не сомневался?
Все просто! Была машина, из которой наблюдали за Миронкиной. Эта машина потом поехала следом за ней. По наводке Невзорова ее остановили ребята из ГИБДД на посту, на оживленном перекрестке. Ими была задержана девушка и доставлена в отделение. И тут же Коля Семенов присылает ему интригующее сообщение.
Вика это, больше быть было некому, только богиней она ему совершенно не показалась. Ошиблась Миронкина, явно переоценила.
Вика это, больше быть было некому, только богиней она ему совершенно не показалась. Ошиблась Миронкина, явно переоценила.
Напуганная насмерть молоденькая девчонка плакала, вздрагивая всем телом, и говорила, заикаясь, без остановки.
— Я тут ни при чем! — открещивалась она при каждом своем новом заявлении. — Это все Степка! Он придумал! Он все хотел… О боже! Я даже думать не могла, что так все выйдет…
Коля Семенов смотрел на нее с милицейским равнодушием, не забывая заносить показания в протокол. Невзорова он поначалу будто бы и вовсе не замечал. Потом опомнился, чуть привстал и отрапортовал:
— Вот, товарищ майор, гражданка как раз по нашему общему делу. Думаю, вам надо с ней отдельно поговорить. Сейчас я все запротоколирую, а потом уже вы с ней побеседуете.
— Хорошо, — буркнул Невзоров тоном, указывающим на то, что все же он начальник. — Закончите с допросом, проводите…
— Подозреваемую, — подсказал с шакальей улыбкой Семенов, после чего Вика вновь принялась рыдать.
— Да, подозреваемую потом проводите ко мне. Я сейчас тоже приступаю к допросу еще одного небезызвестного нам лица.
Семенов моментально все понял, кого и о чем его друг и коллега собирается допрашивать. Улыбнулся скупо, вернул свое тело на стул и проговорил с удовольствием:
— Итак, Виктория, на чем мы с вами остановились?..
Миронкина уже минут пять как отправилась домой.
Перед этим Невзоров с очень суровым видом потребовал, чтобы она никуда не уезжала из города и готова была по первому его требованию явиться именно сюда, именно в его кабинет. Суровость ему давалась нелегко. Морщил лоб, прятал взгляд, хмурил брови без особой на то нужды, листал то и дело протокол, перечитывая ее показания. Пусть знает, что ее неофициальное к нему обращение теперь уже не имеет никакого значения. Теперь уже все очень серьезно, на бумаге, и откреститься ей теперь уже ни от чего будет нельзя.
— Ни от единого слова, — пригвоздил напоследок Невзоров, отворачиваясь к окну.
— Я поняла, — кивнула Юля, встала со стула, отряхнула зачем-то юбку, будто грязь какая могла к ней прилипнуть в его кабинете, и направилась к двери. — Спасибо вам.
— За что?
Невзоров мысленно чертыхнулся.
Вот мучение! Он с ней как с преступницей потенциальной разговаривает, а она его благодарит! Что ты будешь с ней делать! И лицо несчастное такое, будто приговор ей уже подписан. Да если сейчас найдется подтверждение ее показаниям в протоколе допроса Виктории, то ей и бояться особенно нечего. Мучают его сомнения насчет смерти Степана в доме на набережной, конечно, не без этого. Еще не дает покоя смерть Вострикова, но в остальном…
В остальном она могла ему не соврать! И про отдых свой на море, и про опознание, когда в растерзанном разлагающемся теле опознала своего мужа. Могла ведь она говорить правду?!
— За все вам спасибо, Олег. За то, что не бросили меня в трудную минуту. За то… — Юля обернулась на него, улыбнулась. — Что и верить мне боитесь, а все равно стараетесь. Спасибо. И поверьте… Я не убивала никого!
И ушла. А он остался с думами своими и печалями. И разошелся бы так, что хоть за водкой беги и заливай все свои печали и терзания, не явись к нему Коля Семенов.
Тот даже не явился, а впорхнул в кабинет, если такое вообще возможно при его почти двухметровом росте, широченных плечах и накачанных ножищах. Швырнул папку Невзорову на стол, уперся кулаками в край столешницы и интригующе так спрашивает:
— Как, думаешь, фамилия у нашей Виктории, майор?
— Никак не думаю. — Олег потянул к себе папку.
— А ты пофантазируй, Олег, пофантазируй! — Коля прижал уголок папки кулаком, сместив его с края стола. — Мне очень интересно, насколько ты мог в этом деле продвинуться?
— Да пошел ты, Коля! — Невзоров выдернул папку, открыл ее, прочитал первую строчку и не хотел, да воскликнул: — Нет, ну ничего себе!
— Вот-вот, и я о том же! Вострикова Виктория, как тебе? Родная сестренка нашего адвоката…
— Ныне покойного, — перебил его Невзоров.
— Как — покойного?! Откуда знаешь? — Семенов аж попятился от стола, уронив свое громоздкое тело на стул возле окна.
— Оттуда, что сам его обнаружил мертвым на съемной квартире в доме напротив городской мэрии. Лежит себе, голубчик, с пробитым виском. Портфель в руке. Ноги разбросаны, будто бежал, бежал, споткнулся и… Братец, стало быть, с сестренкой… Ну-ну… Итак, что нам тут успела поведать Виктория Вострикова, брат? Давай-ка почитаем.
Его даже холодный пот пробил, пока он вчитывался в корявый почерк своего друга и коллеги.
Да! Все было именно так, как рассказывала Миронкина. Она, конечно, не знала всех преступных замыслов своего покойного мужа. Точнее, ни об одном преступном замысле его не знала. Но картина его смерти на курорте, а потом внезапного воскрешения в доме на набережной выглядела именно так, как она и повествовала.
Степан Миронкин очень сильно увлекся молоденькой девчонкой, приехавшей в их город из крохотного поселка на море, где на десять смазливых девчонок приходилось по паре посредственных мужчин. Увлекся настолько, что оказался готов на многое. Даже на преступление.
Это, правда, было ее видение и ее утверждение, а как там на самом деле обстояло, кто теперь знает.
Работать, с ее опять же слов, было негде. Поселок жил от сезона до сезона, все остальное время погружаясь в ленивую дремоту ожидания наплыва отдыхающих. В гробу она видала такую жизнь: сидеть и ждать в буквальном смысле слова у моря погоды. Кого бы она себе там нашла? Из постоянных жителей глазу остановиться было не на ком. А приезжающие отдыхать почти всегда волокли за собой своих баб: либо жен, либо любовниц. Вот и решила поискать счастья в другом месте.
Приехала в этот город. Устроилась продавцом в частном магазине дамского нижнего белья. Ошибку опять же совершила, как она считала. Надо было в магазин мужского белья устраиваться, либо мужской верхней одежды. А то тут снова одни бабы с утра до ночи перед глазами мелькают. Ушла бы, кабы не хорошая зарплата да ее умение впарить все что угодно доверчивым покупательницам. Хозяин это ценил, платил больше, чем остальным. И все просил ее потерпеть и не уходить.
И вот однажды ее терпение было вознаграждено. Их магазин посетил очень красивый импозантный блондин под руку с рыхлой теткой, которая все хотела примерить на себя кружевное боди, да так и не влезла ни в одно. Блондин сидел в момент безуспешных примерок в кресле в уголочке, перелистывал каталог женского белья и время от времени останавливал свой взгляд на хорошенькой продавщице. Покупку они так и не сделали, чем разозлили Вику, имеющую бонус с продаж, но по уходе блондин сунул ей за пазуху свою визитку и требовательно произнес:
— Позвони!
Она позвонила, они встретились. Один раз, другой, потом закрутилось. Он влюбился, она влюбилась. Ей захотелось определенности в отношениях, ему захотелось обеспеченной стабильности. А как это возможно, если у него жена? Нет, ну с женой он бы разошелся, тут проблем нет. И из бизнеса свою долю выдернул без проблем, положив деньги в банк под проценты на три месяца. Почему всего лишь на три? А потому что по истечении этого срока они должны были быть уже далеко отсюда. Очень далеко!
Но вот в чем была загвоздка: чем дальше им хотелось уехать, тем больше для этого требовалось денег. А где их взять?! Из бизнеса он вышел. Нового дела так и не завел, не до того было. На работу не устроился. Дурак он, что ли, когда планов по переезду громадье!
Больше денег брать было неоткуда, а они нужны были, так нужны!
И вот тогда-то пришла ей в голову одна очень интересная идея. Пришла не вдруг и не сразу, конечно. Вика просто как-то в выходной валялась в постели с пол-литровой банкой мороженого и смотрела по телику фильмец какой-то америкосовский, где как раз и была такая вот заморочка со страховкой. Правда, в фильме все как-то уж слишком было закручено и заканчивалось очень трагически. У них все должно было получиться иначе. Умно и рассчитанно. А чтобы было именно так, она и вызвала из дома своего брата, прозябающего юристом в какой-то шараге в родном захолустном поселке. Чуть ли не на лодочной станции.
У брата мозги были на нужном месте. Он целый месяц разрабатывал план. Подгадывал и подсчитывал все вплоть до числа и времени. И когда наряд милиции нужный ему должен был дежурить, собранный из безответственных раздолбаев. И когда холодильники в морге должны были сломаться, опять же не без помощи подкупленных земляков. И бродягу подходящего по росту и комплекции заранее приглядел, уговорив того за деньги сделать наколку, как у Степана.
И психологию сюда приплетал, и холодный трезвый расчет. Одного не сумел предугадать…
— Что Степан умрет на самом деле? — догадался Невзоров, приостановив чтение протокола.