– Но прошло почти два года с того разговора, о котором ты мне по телефону рассказывал, когда Злобин Ирине предлагал развести Рукатова на деньги с похищением.
– Ну, мало ли, – пожал Лев плечами. – Может, инициатор на пару лет как раз подсел, а, выйдя, вспомнил тот старый «проект». Могли просто «заморозить» идею, учитывая, что Ирина отнеслась к ней крайне негативно. Специально, чтобы все забыли про этот разговор. Она, кстати, успешно забыла. И если бы не настоящее похищение, не мои разговоры по душам, она могла и не вспомнить тот мимолетный разговор. Кстати, если это его похищение, то оно вполне удалось.
– Займись Злобиным срочно, Лев, – вздохнул Орлов. – Это на сегодняшний день самая реальная версия.
– Пожалуй, – согласился Гуров. – Крячко в Таиланде все перевернул, но Рукатову так пока и не нашел. А без нее мы и не узнаем, кто стоит за ее похищением – те же люди или другие. Или она вообще не пропадала, а просто уехала, никому ничего не сказав.
– Одно маленькое «но». Она даже мужу не сказала, что уезжает из Таиланда раньше времени и куда уезжает. Ни мужу, ни любовнику, никому. Согласись, что это не тривиально. Я подключил к этому делу МУР. Прошлись по дальним родственникам Рукатовой, поскольку близких не имеется. Нашли несколько их университетских подруг, с кем она была близка в годы учебы. Никто об ее исчезновении не знает, контактов с ней давно не поддерживал и сведений о Надежде Рукатовой не имеет. Вот так вот, Лев Иванович.
Чтобы не терять попусту время, Гуров попросил, чтобы дежурный позвонил в территориальный отдел полиции. Когда сыщик доехал до места, участковый уполномоченный ждал его у себя в кабинете в участковом пункте.
– Полковник Гуров, – представился сыщик. – Вас предупредили о моем приезде.
– Так точно! – бодро ответил невысокий серьезный старший лейтенант. – Здравия желаю! Старший лейтенант полиции Полозов.
– Садись, Полозов, – пожимая участковому руку, разрешил Гуров и сам сел на стул по другую сторону стола. – Давно на участке работаешь?
– Четыре года, товарищ полковник. Мой участок расположен…
– Не важно. 2-я Степная улица твоя?
– Так точно. А что случилось?
– Ничего, просто работа. Меня интересует один человек – Злобин Роман Алексеевич, 1965 года рождения. Проживает на 2-й Степной улице в доме номер 46, квартира 140. Знаком с ним?
– Нет, честно говоря, – нахмурился участковый. – Он судимый?
– Да, сел в 1996-м, вышел через два года. Статья 213-я.
– Одну минуту. – Участковый поднялся и подошел к сейфу.
Гуров ждал, пока старший лейтенант найдет какую-то папку. Потом Полозов сел на место и начал листать бумаги. Лицо участкового становилось все озабоченнее и озабоченнее.
– Виноват, товарищ полковник, Злобин у меня в списках судимых не значится. Он ни в каких не значится, не заносили его. Ни порядок не нарушал, ни жалоб на него не поступало. Все-таки двадцать лет прошло с того времени, как его посадили. Может, старые списки утеряны. Потому что эти, что у меня, они переделывались в… – Полозов посмотрел на какой-то из листов, – в 2010 году.
– Ну, понятно, – кивнул Гуров. – Поэтому он и выпал из поля зрения. И не проявлял, видимо, себя с антисоциальной стороны никак за последние четыре года?
– Никак, иначе бы я знал его.
– Хорошо. Тогда скажи мне еще, Полозов, а проблем у тебя с этим 46-м домом по 2-й Степной нет? Или с этим районом, что прилегает к дому?
– Понял вас, товарищ полковник. Вы имеете в виду, что он сам мог в поле моего зрения не попасть, но его делишки могут быть заметными. Так сказать, каштаны чужими руками из огня таскал.
– Ну, примерно.
Участковый добросовестно задумался, откинувшись на спинку новенького офисного кресла. Гуров сразу заметил, что в кабинете участкового все очень аккуратно, чисто и как-то ухоженно. Никакой пыли, никаких лишних бумаг и предметов на подоконниках, на сейфе, на полках шкафа у стены. Стул для посетителей, и тот чистенький и новенький. Интересно было бы посмотреть, подумал Гуров, а ножки с колесиками его кресла затоптаны ногами, как это обычно бывает, или тоже чистехонькие и черной губкой для обуви протертые? Старший лейтенант ему нравился. Видно, что парень старательный, основательный, вдумчивый. Может, немножко и зануда по характеру, так для участкового уполномоченного это даже плюс. Любого замучает воспитанием и нравоучениями за различного рода мелкие правонарушения и асоциальные поступки. И с коммунальщиков не слезет с претензиями по выполнению всех требований по уходу за территорией.
– На той территории, – медленно заговорил Полозов, глядя задумчиво в пространство перед собой, – у меня были два раза проблемы с бомжами. Они повадились ночевать, а потом и собрались жить на теплотрассе в коллекторе. Троих в приемник оформил, двое сами исчезли потом с территории.
– Эти трое из приемника сбежали и снова бомжуют? – с интересом спросил Гуров.
– Только один вышел и снова бомжует, – покачал головой участковый. – Второй в СИЗО по подозрению в убийстве. А третий устроился на работу, от предприятия ему дали общежитие.
– Ты что, проверял?
– Конечно, это же мой участок, – просто ответил Полозов.
Молодец парень, с удовлетворением подумал сыщик. Этому можно верить, а это сейчас для меня важно. А участковый продолжал монотонно перечислять все события последних лет, что происходили в районе того самого дома.
– Кражи из автомобилей были, провели рейд, задержали подростков и одного взрослого. В самом начале моей тут работы заводилось в уголовном розыске дело по преступной группе. Я участвовал в работе по разобщению, но Злобин там не фигурировал. Опять же, молодые парни, занимавшиеся грабежами и кражами. Ноутбуки, смартфоны, дорогие гаджеты. Мы их тогда вычистили. Еще что было? Было много «бытовухи». В сороковом доме гулянки с громкой музыкой и нарушением общественного порядка. Закрыл вопрос. Потом, алкаши по заявлениям членов семей. Нанесение телесных повреждений на бытовом уровне по пьянке. Все, больше ничего по тому району.
– Значит, 46-й дом у тебя благополучный? Ладно, давай, участковый, подумаем, как нам срочно собрать информацию на этого Злобина, получить представление о его жизни и делах, если такие имеются.
– Есть у меня доверенные люди, товарищ полковник. Дам задание, соберут информацию, порасспрашивают. Неделю мне дайте.
– Нет у нас недели, лейтенант! – отрезал Гуров. – Непозволительная роскошь в данном деле тратить на каждую версию неделю. Давай фантазировать, что мы еще можем предпринять, чтобы за сегодня, максимум завтра вытащить на свет все, что за этим человеком. Или как минимум понять, участвует он в криминале или нет. Если связан, тогда разрабатываем, если нет, сдам его тебе, будешь бдить за ним в дежурном режиме. Он, Полозов, аферист по натуре. Такие не успокаиваются. Он всегда легко поддавался под влияние авторитетных людей, потому и сел.
– Товарищ полковник, а в чем подозревается Злобин?
– Злобин, дружок, подозревается как соучастник в похищении своей дочери и бывшей жены с целью вымогательства денег у ее нынешнего мужа. Дочь мы уже нашли, но, к сожалению, один из похитителей при задержании погиб, а второй почти не владеет информацией, рядовой исполнитель. А бывшая жена Злобина исчезла во время отдыха в Таиланде.
– Вот это да! – изумился участковый. – Это что же за организация такая у них? Что-то я сомневаюсь, что человек, имеющий отношение к делам международного масштаба, имеющий отношение к организации, которая может устроить похищение нашего гражданина за рубежом, живет в старом занюханном доме на 2-й Степной улице.
– Молодец, соображаешь. Только Злобин никогда не имел организаторских способностей и всегда был на последних ролях. В данном случае, если это все же похищение и он к нему имеет отношение, оно организовано другими. А Злобин только принес им информацию, что второй муж его бывшей жены – человек с деньгами, что дочь учится в Лондоне. И цель тогда – не простое вымогательство, а более солидная. От мужа этой женщины сегодня зависят инвестиции в тот или иной регион. Это миллиардные вложения, это миллионные «откаты» и взятки. Это сверхприбыли от производства и реализации продукции. Это серьезные дела высокого уровня, парень. И Злобин в них «пешка». Для нас он кончик ниточки, которую можно размотать.
– А почему не провести оперативную разработку самого мужа похищенной жены? – деловито спросил участковый. – Может, по его связям, по его текущим делам удастся понять, кто стоит за преступлением, кому выгодно шантажировать чиновника, проблемы какой области или края затронуты.
– Удивляешь ты меня, мыслитель, – улыбнулся Гуров. – Естественно, мы учитываем эту возможность. Но это не соседи по квартире, которых можно разрабатывать, и не сосед – бывший вор, который то ли завязал, то ли нет. Там солидная конспирация, там серьезное прикрытие, туда соваться – значит, сразу провалить все расследование. Чтобы туда соваться, в эти сферы власти, нужна серьезная доказательная база, без которой ни один суд не даст санкции. Нужно возбуждение уголовного дела именно по этой статье. А у нас, извини, то ли пропала женщина, то ли не пропала. Формально полиция вообще могла не принимать заявление мужа. Но мы усмотрели в этом деле кое-какие черты особо опасного преступления, кроме похищения и незаконного удерживания человека. Вот так-то.
– Удивляешь ты меня, мыслитель, – улыбнулся Гуров. – Естественно, мы учитываем эту возможность. Но это не соседи по квартире, которых можно разрабатывать, и не сосед – бывший вор, который то ли завязал, то ли нет. Там солидная конспирация, там серьезное прикрытие, туда соваться – значит, сразу провалить все расследование. Чтобы туда соваться, в эти сферы власти, нужна серьезная доказательная база, без которой ни один суд не даст санкции. Нужно возбуждение уголовного дела именно по этой статье. А у нас, извини, то ли пропала женщина, то ли не пропала. Формально полиция вообще могла не принимать заявление мужа. Но мы усмотрели в этом деле кое-какие черты особо опасного преступления, кроме похищения и незаконного удерживания человека. Вот так-то.
– Понятно, – не очень весело сказал участковый. – Так что же мы будем со Злобиным делать? Элементарный поквартирный обход, и тот займет больше одного дня. Кого-то не окажется дома вообще, в какой-то квартире половины семьи не будет, а опрашивать нужно всех…
– Полозов, ты гений участковой службы! – Гуров с энтузиазмом хлопнул по крышке стола рукой. – Это то, что нам нужно!
– Так… – с непониманием посмотрел на полковника участковый, – вы же сказали, что несколько дней – это непозволительная роскошь?
– А мы завтра все сделаем за один раз. Сегодня пройдешь по подъезду 46-го дома, в котором живет Злобин, и воткнешь за наличник двери у каждой квартиры бумажку с объявлением, что завтра утром, скажем, в 11.00, состоится встреча с участковым уполномоченным, старшим лейтенантом полиции Полозовым. И тему напиши попривлекательнее. Например, «Меры по предотвращению квартирных краж». И припиши ниже, что будут приниматься жалобы граждан. Это очень важно. Это будет камуфляж. Под эти жалобы и обсуждения ты сможешь задавать абсолютно разные вопросы людям. Сейчас я тебе напишу план завтрашней беседы и перечень вопросов, которые ты обязательно должен выяснить. Сам понимаешь, что мне стоять с тобой рядом под видом второго работника полиции нельзя. Меня могут узнать, и тогда наш план принесет больше вреда, чем пользы.
Как помочь Полозову, Гуров все же придумал совместно с ребятами из технического отдела. И в одиннадцать часов утра у подъезда уже собралось человек тридцать жильцов. Причем, как показалось Гурову, сидевшему на заднем сиденье припаркованной неподалеку машины, часть жильцов пришли специально из соседних подъездов. Подтянутый и опрятный Полозов стоял в кругу людей и, как слышал Гуров через микрофон, спрятанный под воротником куртки участкового, уже оправдывался, а почему беседа только для одного подъезда, а когда для других, а почему всегда не собирают вот так жильцов. Попал парень, усмехнулся Лев. Ну, ничего, этого так просто не возьмешь.
Полозов довольно толково изложил, что нужно помнить каждому владельцу квартиры и какие меры принимать, чтобы избежать риска быть обворованным. Ничего особенно нового он не сказал, да жильцам, как оказалось, это и не очень интересно. Каждый ждал возможности пожаловаться.
– Заканчивай лекцию, – подсказал в микрофон Гуров. – Начинай выслушивать жалобы.
Участковый, услышав подсказку в микродинамике, вставленном в ухо, быстро сориентировался. Первой жертвой пала пожилая женщина из соседнего подъезда, которая тащила в дом всякий хлам, в том числе и с мусорки. В результате в подъезде прижились запах и тараканы. А тут еще оказалось, что женщину эту уже около месяца никто не видел. Сразу начался шум, что надо взломать с понятыми дверь и проверить, а не умерла ли она там. Пришлось участковому уже серьезно делать себе пометки в ежедневнике.
Потом под горячую руку попали два молодых оболтуса, которые нигде якобы не работали, все время занимали деньги, пили пиво и провоняли сигаретами весь подъезд. И еще девок водили. Но девок, как выяснилось позже, водили не эти ребята, это вообще были парни из другого дома, которые заходили еще ранней весной погреться.
– Про парней подробнее, – подсказал Гуров.
И Полозов стал расспрашивать про «оболтусов». Довольно скоро выяснилось, что они не безработные, а работают посменно. Да еще на тяжелой работе грузчиками-комплектовщиками на складе строительных материалов гипермаркета. Вот пиво они и в самом деле очень любили. Потом был мужчина-алкоголик, вокруг которого уже начали появляться риелторы. Гуров снова напомнил план разговора, и Полозов стал расспрашивать, а не появлялись ли в подъездах посторонние, да еще с большими сумками. Вообще-то это была «легенда» о возможных террористах, которые могут использовать подвал или техническое чердачное помещение для накопления взрывчатых веществ и последующего подрыва. На самом деле Гуров имел в виду краденые вещи и возможность использования одной квартиры как места временного их хранения.
Не только нужный подъезд, но и почти весь дом оказался довольно благополучным. С одной стороны, это радовало, но с другой стороны, за все время беседы ни под каким видом фамилия Злобина не прозвучала. И квартира его не была упомянута как внушающая опасения. Сыщику хотелось, чтобы и сам бывший муж Надежды Рукатовой оказался на этой встрече, но там вообще почти не было мужчин. И снова пришлось напомнить Полозову про запасной вариант, по которому он должен был расспрашивать про несколько квартир, в том числе и про квартиру 140. Поводы самые разные, причем, если бы жильцы начали активно разбираться в причинах интереса к их собственности, обязательно бы вскрылось, что это, видимо, просто ошибка.
Например, в квартире 102 якобы появились квартиранты. Так или нет? А есть ли официальный зарегистрированный договор, а платятся ли налоги? Конечно, тут же выяснилось, что это ошибка. Хотя, с точки зрения хозяйки квартиры, это просто навет, чье-то злопыхательство и вообще попахивает 1937 годом. Про 140-ю участковый тоже спросил. К нему, мол, поступила информация, что в этой квартире, только вот в 46-м или 42-м доме, ремонт делают таджики, и миграционная служба попросила уточнить этот факт, чтобы проверить, а имеются ли разрешения на пребывание в России данных рабочих, или налицо вопиющее нарушение миграционного законодательства.
Наконец-то Гуров, сидя в машине, услышал хоть что-то о нужной квартире и проживающем в ней Злобине. Оказалось, что он нормальный дядька, не шумит никогда, не водит к себе ни алкашей, ни баб. Да и сам бывает редко. Раз в несколько дней встретишь его в лифте, поздоровается, и опять несколько дней не видать. И пьяным не увидишь.
– Говорят, он сам строитель, – брякнул Полозов, и Гуров поморщился от такого неуклюжего экспромта.
Никто из жильцов ничего определенного о месте работы Злобина сказать не смог, да и разговор тяготел исключительно к недостаткам и претензиям в адрес и коммунальщиков, и энергетиков, и еще кого-то.
– Ладно, все, сворачивай митинг, – разрешил Гуров.
Через полчаса он отправил участкового к паспортистке в управляющую компанию, пообещав отправить к Злобину оперативника из МУРа. Пусть потрясут, поднимут старые дела, связи, прошлое уголовное дело, материалы на подельников, придумают «легенду», по которой они Злобина задержат на несколько часов, если хоть что-то станет смущать в его показаниях.
Гуров не любил таких поступков даже по отношению к бывшим уголовникам. Было в этом что-то унизительное для самого себя. Какое-то бессилие. Но в данном случае очень поджимало время. И в памяти до сих пор виделась картина, как возле искореженной машины стоял Окороков с пистолетом, прижатым к виску Ирины Рукатовой. А еще до сих пор неизвестно местонахождение ее матери Надежды.
Мигуницкого Гуров увидел выходящим из продовольственного магазина. Небритый, с полупустым пакетом, из которого торчал батон хлеба, он вышел и у входа стал пересчитывать деньги в ладони. Судя по всему, там бумажных купюр было маловато. Вася Мигуницкий последние пять лет работы Гурова в МУРе был его агентом. Работал он хорошо, потому что боялся, что его посадят за что-нибудь. Очень Вася боялся колонии. Гуров его спас однажды от приговора, склонив коллег к тому, чтобы Мигуницкий в результате прошел как свидетель. Правда, обвинение немного надавило, и Вася получил два года условно. Но с тех пор он очень уважал Гурова и старался для него добывать информацию.
В блатных кругах Васю хорошо знали и, в общем-то, ему верили. О серьезных делах у него информации не было, но частенько он приносил косвенные сведения, которые в итоге выводили сыщиков на довольно серьезные преступления. Потом Гуров перешел в Главк уголовного розыска, а Мигуницкого принял на связь другой оперативник МУРа. И то, что Мигуницкий выходил из магазина на 2-й Степной, говорило о том, что он здесь где-то живет. Раньше он жил в Текстильщиках.
Гуров шел следом за своим бывшим агентом и незаметно осматривался. Кажется, на Мигуницкого никто внимания не обращает, пальцем не показывает, через дорогу не бросается с криком: «Васька, здорово, пойдем, раздавим на троих пузырек!» Прямо сейчас подходить к давнему знакомому Гуров не хотел – слишком открытое место. Он продолжал идти до тех пор, пока его бывший агент не свернул к старой пятиэтажке на примыкающей улице, и догнал его у котельной в том месте, где высокий кустарник скрывал их от других пешеходов.