Цесаревич Алексей на катке Кухонного пруда. 1908–1909 гг.
Заметим, что только Александр III и Николай II сами работали «здоровья ради», расчищая снег на парковых дорожках. Причем у Александра III эта привычка, вызывавшая недоумение окружения, сформировалась еще в юношеском возрасте. В ноябре 1861 г. один из воспитателей с удивлением записал в дневнике: «Я всегда удивлялся, смотря на Александра Александровича, и думаю, как юношу почти в 17 лет могут занимать детские игры, как, например, перекидывание снега лопатой».[366] А между тем из этого «перекидывания снега» выросла целая традиция, и уже никто не удивлялся, когда Николай II за зиму «перекидывал» тонны снега. Конечно, представить Николая I с лопатой, разгребающего дорожки в парке трудно, но для Александра III и Николая II этот образ был уже вполне органичен.
Спустя годы воспитательница детей императора С.И. Тютчева, как-то «проходя неподалеку от катка» в Александровском парке, «увидела государя за этой работой. Но он был так ею увлечен, что не заметил меня и высморкался по-русски – в пальцы. Увидев меня, он смутился и сказал: “Как вы думаете, Софья Ивановна, хорошим бы я мог быть дворником?”. Вообще государь очень любил всяческие физические упражнения. Он говорил, что это для него лучший отдых после занятий государственными делами».
Вечером 30 марта 1895 г. Николай II и Александра Федоровна на поезде Марии Федоровны со станции «Александровская» вернулись в Петербург. На следующий день, после совместной прогулки по саду Аничкова дворца, Николай II записал в дневнике: «Утром погуляли в саду, кот. теперь нам кажется узкою клеткою после приволья в Царском».
Как и другие императоры, Николай II лично контролировал и дополнял перечень ремонтных работ, которые велись в Александровском дворце. Проведя большую часть марта 1895 г. в резиденции и уезжая оттуда, император лично перечислил гоффурьеру Яковлеву все те позиции, которые необходимо было «исправить». В этот же день гоффурьер направил рапорт с перечнем высочайших повелений на имя министра Императорского двора. Итак, «Его Императорское Величество высочайше соизволил объявить мне сегодня, следующие повеления: 1. В Уборной комнате Его Императорского Величества поставить ванну, находящуюся ныне в таковой же комнате левого флигеля Дворца… постелить ясеневую обшивку и заделать там же дверь, выходящую в коридор; 2. В Ванной комнате Ея Императорского Величества закрыть ход на антресоль, переделать лестницу из этой комнаты в смежный коридор; переставить ванну и обить стены и потолок английским ситцем по представленному образцу; 3. Сделать новые шторы в Опочивальне, Уборной Ея Императорского Величества и в Гостиных».[367]
Судя по приказаниям, после отъезда императора из Александровского дворца должны были начаться работы по оборудованию его Ванной комнаты и Уборной (№ 65). Вероятно, тогда, в марте 1895 г., что-то вроде Уборной имелось, но предполагалось, что это помещение будет «доводиться до ума». Но при этом, судя по документу, идея бассейна тогда еще не родилась, поскольку упоминается о переносе обычной ванны из левого флигеля. Кроме того, в документе речь идет о гостиных Александры Федоровны. Вне всякого сомнения – это Сиреневая (№ 72) и Палисандровая (№ 71) гостиные, которые должны были быть введены в строй в течение лета 1895 г.
Поездки Николая II в Александровский дворец совершенно выбивались из формализованного графика переездов императоров из резиденции в резиденцию. Впрочем, молодоженов можно было понять. Своей квартиры в 1894–1895 гг. у них еще не было, и жили они в комнатах Николая II, которые он как наследник занимал в Аничковом дворце. Кроме этого, Аничков дворец с осени 1866 г. являлся домом родителей молодого императора. Кстати, императрица Александра Федоровна в письмах к родным с пренебрежительной интонацией называла комнаты супруга в Аничковом дворце «комнатками».
Наверное, поэтому молодые супруги так полюбили Александровский дворец, который они ощутили своим первым семейным домом, где они могли жить сначала одни, а затем и со своими детьми. Вне всякого сомнения, эти первые года супружества были для них самыми счастливыми, поскольку тогда страна еще сохраняла стабильность и не начала сползать в штопор политических кризисов, а также тогда они и подумать не могли, что их долгожданный сын родится со столь безнадежным диагнозом.
Поэтому совершенно не удивительна запись в дневнике Николая II (13 апреля, четверг), что они с супругой «в 3 часа отправились в милое Царское Село. По приезде туда немедленно пошли гулять; воздух был дивный, птички щебетали, ручейки журчали. Много снега стаяло, поля чисты, но в лесу осталось порядочно еще. Обедали в 8 ч. и читали». Эти «щебечущие птички» и «журчащие ручейки» совершенно нетипичны для лапидарных записей в императорском дневнике, но при этом достаточно полно отражают его душевный настрой…
Императрица Александра Федоровна тогда уже была беременна первым ребенком, поэтому часто недомогала. 15 апреля, суббота: «Идеальный летний день. Дорогая моя Аликс чувствовала себя скверно целый день – несносно, особенно в такую погоду! Погулял один. Доклады затянулись до половины 2. Завтракал с Митей (деж.), около двух часов прогуливал себя в парке. После чаю Аликс поехала покататься. Читал до обеда. Провел вечер у постели».
Своя половина в правом флигеле Александровского дворца стала уже привычной, и только изредка в дневнике Николая II появляются упоминания (16 апреля, воскресенье), что они с женой «обедали в моем кабинете. Вечером много читал». Упомянем и о том, что обеды «в кабинете» породили некую привычку, которая вылилась в то, что в Александровском дворце на императорской половине так и не появилось особой столовой, как это было у них в Зимнем дворце (Белая столовая). Поэтому обед подавали в разных комнатах, по желанию хозяев, и очень часто в кабинетах (в 1902 г. у императора появился второй кабинет). Впрочем, такое часто бывало и в Зимнем дворце, когда обедали то в Готической библиотеке, то в рабочем кабинете императора.
Эти первые комнаты императорской четы – Столовая[368] (№ 63), Кабинет (№ 64), Уборная императора (№ 65), Опочивальня (№ 73), Уборная императрицы (№ 74) на первом этаже правого флигеля Александровского дворца – были обставлены мебельных дел фабрикантом Карлом Гринбергом.[369] При этом большая часть мебели просто ремонтировалась. Судя по приведенному ниже списку, это была мебель, которая оставалась в этих комнатах с 1870-х гг., и ее только слегка подновили:
«По Столовой Их Величеств: ремонт стульев (24), стол обеденный, столик ломберный, простеночная зеркальная рама со шкапиком, стол закусочный, ящик для дров, шторы – 1251 руб. 70 коп…»;
«По Кабинету Его Величества: новая обивка на 4 кресла, стулья (4), стулья жакоб (6), табуреты (4), кресло к письменному столу, скамейка подножная, стол круглый большой, этажерка с 4 полками, стол письменный, корзина для бумаг, экран – 1252 руб. 65 коп…»;
«По Уборной Его Величества: мебель исправить и отшлифовать заново, диван, кресла (4), стулья (4), стол уборный, зеркало туалетное, стол круглый, столиков для подавания чая (2), плевательниц (2), экран, корпус для часов, стол ломберный, рамок для картин отполировать (36)»;
«По клозету: вделать в стену две полки на кронштейнах ясеневого дерева белого полированного, ящик для бумаг так же, сиденье новое накладное на волосе обитое и покрытое бумазеей (2) – на 374 руб. 25 коп…»;
«По Ванной: вделать в стену вешалку ясеневого белого полированного дерева – 2 руб. 75 коп…»;
«По Дежурной камердинера Его Величества – 87 руб. 75 коп…»;
«По Опочивальне Их Величеств: старую мебель вновь перекрасить лаковую краскою, 2 плевательницы, витрины (под бриллианты. – И. З.) оклеить изнутри бархатом, кровать двуспальную орехового дерева под воск исправить с приделкою недостающих частей, вычистить и покрыть политурою, снять старую и заменить новую отделкою в стежку с затянутием казенным ситцем, ночные шкафики тоже вычистить, корзинка для подушек, исправить одну клозетную обшивку вычистить, приделать новое ореховое сиденье и боковые отборки с постановкою на места, сделать два накладных сиденья обитые на волосе и покрытые бумазеею, биде – 3560 руб. 95 коп…»;
«По уборной Ея величества… две плевательницы – 2011 руб. 51 коп…»;
Семья Николая II, конечно, жила в Александровском дворце не одна. В подвале, по традиции, жила ближайшая прислуга, на втором этаже левого флигеля, где когда-то жил сам Николай II со своими братьями и сестрами, поселились фрейлины и лица из ближайшего окружения императорской семьи. Например, Николай II упоминает в дневнике (17 апреля 1895 г., понедельник) о своей прогулке по Александровскому парку вместе с супругой и Екатериной Адольфовной Шнейдер,[370] которая тогда обучала императрицу русскому языку.
Гуляя по парку, Николай II продолжал знакомить супругу с его «объектами». Например, во вторник 18 апреля они, гуляя, «посетили все оранжереи и пожрали в них много плодов земных». Для них, выросших в цепях дворцовых церемониалов, плотной охраны и тысяч внимательных и не всегда добрых глаз, Александровский парк был настоящей отдушиной, огромным миром, позволявшим наслаждаться жизнью вдвоем (19 апреля, среда: «Во время прогулки набрали целую корзину анемон»).
Уже в 1895 г. Александровский дворец стал их домом. В Аничковом дворце были свекровь и детские «комнатки» императора. А в Царском Селе – огромный дворец, который начали менять по их воле, и обширный парк, где можно было гулять, не видя необходимой охраны. Когда дела того требовали, супруги выезжали в Петербург или Гатчину, но каждый раз с огромным облегчением и радостью возвращались обратно к себе, в Александровский дворец. Поэтому в дневнике Николая II так часто встречается фраза: «…уехали к себе в Царское».
В апреле 1895 г. Николай II освоил в Александровском парке дело, которым он занимался на протяжении всего своего царствования, вплоть до апреля 1917 г., – колол ломом лед на каналах и прудах парка. Личный лом императора хранился в дворницкой каморке подвала на подъезде правого флигеля. 21 апреля (пятница) в дневнике отмечено: «Уничтожил остатки льда на пруде».
К концу апреля Николай II и Александра Федоровна обжились в своих новых комнатах, и император в субботу 22 апреля записал: «После завтрака развешивал во всех комнатах картины, так что, наконец, помещение пришло в благоустроенный и уютный вид». Это очень характерное царское – «наконец».
23 апреля 1895 г. супруги впервые отметили семейный праздник – именины Александры Федоровны, на которых их поздравляли слуги или, по придворной терминологии, «люди»: «После кофе принимали всех садовников с фруктами и цветами, а также большую депутацию от людей Двора, кот. поднесли каждому из нас по иконе. Камер-фурьер Герасимов сказал очень трогательное приветствие». Естественно, в этот день были гости, для которых был накрыт фамильный завтрак на 26 человек «в угловой зале Александровского дворца».
25 апреля (1895 г., вторник), после семейного завтрака, супруги долго «сидели на “Детском острове”, наслаждаясь погодой». Наверняка Николай II рассказал супруге историю Детского острова и свои истории, с ним связанные. В этот день они «катались с Аликс на пруде, заставляя собак плавать». Этих собак было много, они жили в Александровском парке в особом Собачьем домике.
Характер работы императора был таков, что достаточно часто приходилось осматривать объемные макеты или карты. Для этого требовались большие столы или даже залы. Так, впервые, в пятницу 28 апреля 1895 г., император осматривал в Александровском дворце «планы и карты Мин-ва Путей Сообщения, расставленные по всем залам». Имелись в виду, конечно, парадные залы. Это было в порядке вещей, поскольку и в Зимнем дворце для этих же целей часто использовался Концертный зал.
После окончания этой части рабочего дня император «катался с Аликс в шлюпке; затем трогательно пили чай вдвоем на Детском острове». Судя по всему, пили чай в домике, построенном архитектором Горностаевым для маленького Александра II.
1 мая 1895 г., когда лед окончательно сошел с каналов и прудов Александровского парка, Николай II открыл свой очередной байдарочный сезон: «Катался в байдарке и перетаскивал волоком из пруда в канал и обратно. После чаю пошли на Детский остров и выпустили там 4 кроликов».
Во-первых, отметим для себя это неудобство: император сам перетаскивал волоком байдарку из пруда в канал. Поскольку это было неправильно, Николай II, уезжая из Царского Села, распорядился исправить недостаток. Тем не менее с этого дня прогулки на байдарке и лодках стали обыденностью и частью жизни в Царском Селе (2 мая 1895 г., вторник: «Катался в своей белой байдарке (из Скерневиц[371]) по каналам и прудам, пока Аликс гуляла и собирала цветы»). Во-вторых, отметим, что на Детском острове, как в дни детства императора, держали 30 кроликов, за прокорм которых он платил из своей гардеробной суммы. Например, в 1896 г. император направил некоторую сумму «лакею Александровского дворца на прокорм 30 кроликов, принадлежащих Его Императорскому Величеству». На эти деньги покупали хлеб, овес, капусту и молоко.[372]
3 мая 1895 г. император для встречи с сановниками впервые использовал Красную гостиную[373] в левом флигеле («В 2 часа имел заседание Сибирского Комитета в угловой красной гостиной»). Это было многолюдное совещание, и на половине императора сановников просто негде было рассадить, поэтому и была использована совершенно неделовая и даже женская гостиная в центральном объеме дворца.
4 мая 1895 г. император на лодке с супругой заплыли в дальнюю и еще не освоенную ими часть Александровского парка: «Катались на лодке на пруде между арсеналом и фотографией. Имел обычные три приема. После завтрака сделал прогулку в одиночестве, затем ездил там же в байдарке, пока Е.А. Шнейдер возила Аликс в шлюпке». Кстати, отметим эту особенность: императрица тогда предпочитала гулять по аллеям парка со своей учительницей русского языка Е.А. Шнейдер, а не с официальными фрейлинами, которые в силу должностных обязанностей должны были сопровождать ее на прогулке. Это все, конечно, были мелочи, которые, однако, впоследствии переросли в трагическое отчуждение императорской семьи от петербургского бомонда.
Тогда молодая семья не только начала строить свой дом, но и сажать деревья рядом с ним, рассчитывая при этом, что за сыном у них дело не станет. Некоторые из этих «императорских» деревьев можно увидеть и сегодня. Рядом с Феодоровским собором можно увидеть четыре дуба из семи, посаженных членами семьи Николая II в 1909 г. Но эта традиция началась много раньше, когда император и Александра Федоровна 11 мая 1895 г. «посадили вербы в саду и сидели до 6 1/2 на Детском остр…». Возможно, эти вербы сохранились по сей день.
С 15 мая 1895 г. Николай II стал кататься по Александровскому парку на велосипеде, «только что поправленном». В это время по парку катался на велосипеде не только Николай II, но и его родственники: «В парке встретил Кирилла, тоже на велосипеде (самокате)».
С 16 по 17 мая 1895 г. император Николай II дал два сеанса датскому художнику Л.-Р. Туксену, который писал картину, посвященную свадьбе императора в Зимнем дворце.
Очень часто в эту весну император с супругой ездили в Павловск – просто погулять по парку, послушать там музыку и зайти в гости в Павловский дворец к «Косте и Мавре».[374] Там они «осматривали… весь верхний этаж этого красивого и интересного дворца».
Бракосочетание императора Николая II и императрицы Александры Федоровны. Худ. Л.-Р. Туксен. 1895 г.
19 мая 1895 г. супруги «осматривали верхние комнаты над Аликс, которые собираемся устроить для известного помещения!». По срокам, императрица должна была родить во второй половине октября, и уже в мае комнаты над покоями Александры Федоровны планировалось оборудовать как детские. Примечательно, как император, видимо, боясь сглазить, называет будущие детские комнаты «известными помещениями».
Заметим попутно, что к этому времени из кладовой Серебряных вещей Аничкового дворца в Александровский дворец переправили множество полезных вещей. Среди них упоминается «ванночка серебряная детская с деревянными ручками. В ящике красного дерева. Весом 15 фун. 12 зол…», а также «кастрюлька маленькая внутри золоченая с крышкою с ручкой черного дерева» и «кастрюлька побольше, внутри золоченая с крышкою с серебряною вкладною ручкою. 1 фун. 63 зол…».[375]Что должны были варить в этих позолоченных кастрюльках – шоколад или манную кашу, мы можем только предполагать.
Когда осенью 1895 г. устроили Детскую, то упоминавшийся мебельщик Гринберг обставил и ее:
«По Детской столовой – 938 руб. 65 коп…»;
«По Детской дневной: диван большой турецкий старый переделать заново, обить, а подушки и валики при оном обшить новым казенным ситцем – 1145 руб. 50 коп…»;
«По Детской спальне – 1025 руб. 50 коп…»;
«По ванной на антресолях»;
«По комнате перед Детской столовой»;
«По комнате 2-х нянь – 853 руб. 85 коп…»;
«По передней – 255 руб…».[376]
В апреле-мае 1895 г. супруги несколько раз выезжали в Гатчинский дворец. Там тоже было что рассказать и показать молодой жене. Например, 22 мая Николай II и Александра Федоровна «пошли осматривать комнаты Павла Петровича, кот. Аликс еще не видала». Напомним, что в этих комнатах стояла походная кровать Павла I с простынями, заляпанными его кровью. Что и говорить, скелетов в семейном шкафу Романовых хватало. Когда в этот день супруги вернулись из Гатчины в Царское Село, Николай II отметил в дневнике: «…тут я чувствую себя как-то совсем дома». Это тоже примечательная фраза, поскольку еще совсем недавно он чувствовал себя «как дома» именно в Гатчинском дворце.