23 мая 1895 г. в Полуциркульном зале (император называет этот зал «большим») состоялся большой прием выпускников четырех военных академий (105 чел.).
Поскольку пребывание в Александровском дворце заканчивалось, предполагалось, что в нем немедленно начнутся работы по «доведению до ума» интерьера и инфраструктуры дворца. Поэтому очень многозначительна запись в дневнике 24 мая 1895 г. (среда): «После завтрака выбирали материи для обоев и ковры для наших комнат в Александровском дворце».
24 мая Николай II поздравлял свою жену с 23-летием, даря свои первые ювелирные подарки:[377] «Первый день рождения, который проводим вместе, дай Бог, чтобы еще много таких дней нам позволено было прожить в обоюдном мире, тихой радости и счастии! За все, что Господь дал нам уже, за все, чем наградил нашу нелегкую жизнь – надо благодарить Его за великую благость и милосердие!». Любопытно, что в этот день, после большого семейного завтрака в Екатерининском дворце, вечером «пили чай впятером на острове». Это было уже привычное семейное чаепитие на Детском острове.
Император Николай II. Фото Левицкого. 1894 г.
Поскольку первые совместные дни рождения[378] стал неким рубежом, то 26 мая супруги «в 3 ч. поехали в фотографический павильон и снимались много и долго у Пазетти».
27 мая 1895 г. император с супругой переехал из Царского Села в Петергоф. В этот день, отъезжая, Николай II вновь перечислил гоффурьеру Яковлеву целый список работ, которые необходимо было провести в Александровском дворце на протяжении летних месяцев:
«1. В Уборной комнате поклеить новые обои;
2. В Ванной комнате обшить стены и потолок ясеневой обшивкой и установить высребренную ванну;
3. В Кабинете императора поклеить новые обои, устроить камин, навесить вторую дверь со стороны Столовой[379] и обить мебель, навесив новые драпировки на окнах и дверях;
4. В Столовой – обои, обить мебель кожей, навесить новые драпировки;
5. В Опочивальне супружеской четы стены и мебель обтянуть английским ситцем, утвержденного образца, сделать новый туалетный стол и кушетку, настлать мягкий ковер и изменить существующее электрическое освещение;
6. В Уборной императрицы обтянуть стены новым английским ситцем, настелить на пол мягкий ковер и изменить электрическое освещение;
7. В Ванной императрицы установить высеребренную ванну и пробить лестницу в верхний этаж;
8. В верхнем этаже правого флигеля Дворца комнаты, выходящие в сторону Кухонного флигеля, переделать и приспособить для Детских, сделать мебель и всю обстановку по назначениям Ея Императорского Величества Государыни Императрицы;
9. Снять решетки с окон подвального этажа Александровского дворца».
Поскольку летом 1895 г. предполагалось провести достаточно масштабные строительные работы, то в перечне документов сохранились имена тех подрядчиков и мастеров, которые ими и занимались. Например, упоминавшийся мебельный мастер Гринберг «за столярные и мебельные работы» получил 5000 руб.; купец Дылев «за штукатурные и лепные работы» – 5000 руб.; подрядчик Леднев «за малярные работы» – 9850 руб.; слесарный мастер Веберг «за слесарные работы» – 8552 руб.; в магазине Кольбе закупались принадлежности для монтажа электрического освещения на 2033 руб.; заводчик Сан-Галли получил «за механические работы» 640 руб. Всего было выплачено на этом этапе ремонта подрядчикам и мастерам 37 077 руб.
Из работ летнего сезона 1895 г. в Александровском дворце упомянем также ремонт и замену части «цветных» паркетных полов (80 кв. саж.). Этот старый паркет после «исправления» отправили в Екатерининский дворец.[380]
Николай II и Александра Федоровна вернулись в Царское Село из Петергофа во вторник 12 сентября 1895 г. и прожили в Александровском дворце до конца декабря 1895 г. Таким образом, ожидая рождения первенца и заканчивая отделку своей квартиры в Зимнем дворце, Николай II и его супруга большую часть 1895 г. прожили именно в Александровском дворце, только изредка посещая другие резиденции.
Вернувшись 12 сентября в Александровский дворец, супруги прежде всего осмотрели свои «вновь устроенные комнаты, принялись разбираться. К 6 ч. это несносное занятие кончилось, и я начал заниматься. Обедали в 8 ч. в столовой. Читал Аликс вслух».
В последующие дни Николай II все реже и реже упоминал названия новых комнат их половин, поскольку они постепенно становились привычным фоном их жизни в Александровском дворце. 15 сентября 1895 г. царь впервые упомянул о Сиреневой гостиной (№ 72) императрицы Александры Федоровны: «Вечером разбирали вещи и книги Аликс в комнате “mauve”,[381] в кот. я по вечерам ей читаю вслух. Верхние комнаты очень веселые и красивые».
Комната «mauve», или Сиреневая гостиная, фактически выполняла функцию рабочего кабинета императрицы и находилась рядом с Опочивальней. Название «Сиреневая» было связано с тем, что стены комнаты были затянуты сиреневой (лиловой) тканью.[382] По устойчивой легенде, императрица, определяя цветовую гамму своей новой гостиной, дала архитектору Р.Ф. Мельцеру ветку сирени, который использовал этот оттенок в качестве главной цветовой доминанты. Декор стен завершался расписным фризом из стилизованных цветов ириса, на полках углового дивана, шкафах и камине разместились предметы из фарфора, камня и стекла, в том числе вазы Э. Галле, модные в то время. Мебель в кабинете была выкрашена эмалевой краской под слоновую кость. Комплексную отделку Сиреневой гостиной в 1895 г. провела фирма братьев Р.Ф. и Ф.Ф. Мельцеров, которая не только изготовила на своей фабрике мебель в рекордно короткие сроки (2,5 месяца от эскизов до готовых вещей), но и установила всю электрику, оконные приборы и таганы.
Фортепиано с двумя пуфами в Сиреневой гостиной перед угловым диваном
В этом кабинете Александра Федоровна проводила большую часть своего времени. В кабинете было два окна, выходивших в парк. Торцом к межоконному пространству стоял рабочий стол императрицы.
Александра Федоровна на кушетке (у двери в Палисандровую гостиную)
Рабочий стол императрицы в Сиреневой гостиной
Николай II в угловом кресле в Сиреневой гостиной
Александра Федоровна в угловом кресле в Сиреневой гостиной
Александра Федоровна с Ольгой в Сиреневой гостиной. 1896 г.
Александра Федоровна и А.А. Вырубова в Сиреневой гостиной
У одного из окон, в углу, ближе к двери в Опочивальню, стояло любимое семейное кресло, запечатленное на множестве фотографий. Оно так удобно было повернуто к окну, что свет хорошо падал на книгу в руках. Над креслом была укреплена стенная лампа-бра, освещавшая кресло вечером. В эту гостиную иногда подавали пятичасовой чай. В этой гостиной семья часто собиралась вечерами, и тогда за кресло среди детей шли настоящие бои.
Сиреневый кабинет императрицы был разбит на несколько уютных уголков, каждый из которых был функционально и уютно освещен электрическими лампами. В кабинете за ширмой, у двери в Палисандровую гостиную, стояла кушетка, дополнял убранство огромный угловой диван, расположенный напротив окон. По стенам кабинета шла длинная полочка, сплошь заставленная дорогими императрице фотографиями. В уютный интерьер было вписано белое пианино, на котором часто играла императрица, поначалу даже с мужем в четыре руки.
Николай II и Александра Федоровна, в полной мере ощутив груз публичности, очень ценили возможность побыть наедине друг с другом. К этой теме Николай II постоянно обращается в своих дневниковых записях: «Вечером играли в 4 руки – так трогательно» (22 октября 1895 г.); «Обедали одни и играли в четыре руки» (8 декабря 1895 г.).
Анна Александровна Вырубова, постоянно бывавшая на половине императрицы с 1906 г., вспоминала, что «большую часть дня Императрица проводила у себя в кабинете, с бледно-лиловой мебелью и такого же цвета стенами (любимый цвет Государыни). Оставшись вдвоем с Государыней, я часто сидела на полу на ковре возле ее кушетки, читая или работая. Комната эта была полна цветов, кустов цветущей сирени или розанов, и в вазочках стояли цветы. Над кушеткой висела огромная картина “Сон Пресвятой Богородицы”, освещенная по вечерам электрической лампой. Пресвятая Дева изображена на ней спящей, прислонившись к мраморной колонне; лилии и Ангелы стерегут ее. Подолгу я смотрела на этот прекрасный облик Богоматери, слушая чтение, рассказы или разделяя заботы и переживания наболевшей души моей Государыни и друга.
Тишину этой комнаты нарушали звуки рояля сверху, где Великие Княжны поочередно разучивали одну и ту же пьесу, или же когда пробегут по коридору и задрожит хрустальная люстра.
Иной раз распахнется дверь, и войдет с прогулки Государь. Я слышу его шаги, редкие и решительные. Лицо Государыни, часто озабоченное, сразу прояснялось. Государь входил ясный, ласковый, с сияющими глазами. Зимой, стоя с палочкой и рукавицами, несколько минут разговаривал и, уходя, ее целовал.
Около кушетки Государыни на низком столе стояли семейные фотографии, лежали письма и телеграммы, которые она складывала и так иногда и забывала, хотя близким отвечала сейчас. Обыкновенно раз в месяц горничная Маделен испрашивала позволение убрать корреспонденцию. Тогда Императрица принималась разбирать свои письма и часто находила какое-нибудь письмо или телеграмму очень нужную».
Кроме игры в четыре руки, Николай II много читал вслух супруге, знакомя ее как с русской классикой, так и с историей России. Например, в сентябре 1895 г. Александра Федоровна целую неделю слушала «интереснейшие записки гр. Головиной, времен Екатерины и Павла Петровича». В этих действительно интереснейших записках упоминалось и о первом лете, проведенном Александром I в стенах Александровского дворца. 24 сентября император «начал чтение вслух записок кн. Адама Чарторыйского». Вне всякого сомнения, супруги, у которых недавно родилась дочка, обсуждали еще один семейный скелет в шкафу, связанный с рождением первой дочери императрицы Елизаветы Алексеевны. Дневниковые записи, подобные такой: «Обедали у нее, и затем я читал ей вслух» (29 сентября), встречаются в дневнике очень часто.
Осенью 1895 г. с императорской четой много времени проводили великая княгиня Елизавета Федоровна и ее муж, Сергей Александрович (дядя императора), которые тогда поселились на первом этаже левого флигеля Александровского дворца: «Обедали впятером; играли на фортепиано, рисовали и рассматривали альбомы» (24 октября); «Обедали вчетвером; вечером красили и играли на фортепиано» (28 октября); «Вечер провели у Аликс, причем, как всегда, каждый занимался своим делом» (1 ноября). Впрочем, если родственники покидали дворец, об этом упоминалось с некоторым удовлетворением: «Пили чай и обедали одни, т. к. сожители наши по Александровскому дворцу были у Мама в Гатчине» (22 октября).
Попутно заметим, что в сентябре 1895 г. в Александровский дворец привезли маленькую Ирину Александровну[383], племянницу Николая II. Ее поселили на втором этаже левого флигеля Александровского дворца, в «наших старых детских комнатах наверху». Там она находилась до октября, пока не приехали родители.
Бюст императора Николая II. Скульптор Л.А. Бернштам. Франция. 1897 г.
Очень редко супруги покидали свою половину, выходя в парадные залы дворца. Так, 31 октября 1895 г., после обеда «впятером с д. Павлом», они все перешли в Библиотеку и рассматривали старые издания, альбомы, гравюры и всякие другие курьезы, вытащенные из шкафов и витрин.
Осенью 1895 г. Николай II и Александра Федоровна продолжали выполнять представительские обязанности, когда их «для вечности» запечатлевали скульпторы. Николай II 20 сентября записал: «После завтрака сидел более часа, пока с меня лепил Бернштам,[384] за кот. просил Боголюбов». Всего он дал скульптору два сеанса по часу (20 и 23 сентября). Александра Федоровна «сидела для Бернштама» только один сеанс (25 сентября).[385]
Конечно, львиную долю времени Николая II занимала «царская работа»[386] – чтение непрерывного потока документов, выслушивание трех ежедневных (по графику) докладов министров, личных встреч с сановниками, приемом представлявшихся и решением сотни других дел. Например, 3 октября 1895 г. Николай II принял Хельмута фон Мольтке,[387] который вспоминал, как он «выехал в Царское Село из Петербурга 3 октября в десять часов так называемым придворным поездом, где для меня был зарезервирован вагон. Снова – как при первой моей аудиенции[388] – когда я прибыл в Александровский дворец, граф Бенкендорф провел меня в приемную Его Величества, и обо мне было немедля доложено Государю… Император встретил меня чрезвычайно любезно, пожал мне руку и спросил, как мне понравился Петербург. Аудиенция продлилась немногим более получаса».
25 октября император записал в дневнике: «Опять начинает расти та кипа бумаги для прочтения, которая меня так смущала прошлою зимою; я успел уже позабыть об этом за последние два-три месяца». Напряженно работая, император отметил первый юбилей своего царствования, в этот день (21 октября) он вспоминал своего отца: «Тоже не из веселых дней. Как-то совестно и жаль снять траур; он еще служил некоторою видимою связью с дорогим прошлым!».
Помня о ранней смерти отца, Николай II много внимания уделял спорту или, по крайней мере, ежедневным длительным прогулкам по царскосельским паркам. Фиксации этих прогулок встречаются в дневнике постоянно. Те, кто хорошо представляет «географию» Александровского и Баболовского парков, согласятся, что прогулки были стремительно-продолжительными: «Пошел гулять и вышел полями около Фермы» (17 сентября); «Сделали хорошую прогулку и посетили детей д. Павла» (21 сентября); «Обошел весь парк в полтора часа» (9 октября); «Прогулялся довольно далеко, прошел мимо новой станции, выстроенной для нас гораздо ближе к дому, чем существующие две» (15 октября).
Гуляя в Александровском парке, супруги периодически заходили в Екатерининский дворец, где навещали «детей д. Павла. Они оба выросли и очень похорошели» (16 сентября). Великий князь Дмитрий Павлович и великая княжна Мария Павловна – дети вдовца, великого князя Павла Александровича, – вплоть до 1917 г. были очень близки с семьей Николая II, считаясь почти их приемными детьми.
В сентябре 1895 г. пешие прогулки перемежались с прогулками на шлюпке. Устойчивая лодка гарантировала безопасность беременной Александры Федоровны.
Великий князь Павел Александрович с детьми, Марией и Дмитрием
Кроме Сиреневой гостиной, осенью 1895 г. открыли Детскую половину на втором этаже правого флигеля. Эти детские комнаты приготовили к рождению первенца, который ожидался в октябре. Тогда Николай II и Александра Федоровна еще не замкнулись в своих непростых жизненных проблемах и охотно общались с родственниками, которые часто навещали императорскую чету в Александровском дворце. Дяди и тети, мама, братья и сестры, двоюродная и прочая родня, бывая в Царском Селе, непременно наносили визиты царской чете. Все ждали…
Конечно, самым ожидаемым событием осени 1895 г. в семье Николая II стали приближающиеся роды императрицы Александры Федоровны. Отсюда и интерес к крошечной племяннице Ирине, размещенной в левом флигеле Александровского дворца: «Присутствовал при ванне маленькой Ирины» (24 сентября). Отсюда фиксации в дневнике каждого недомогания императрицы: «Дорогая А[ликс] жаловалась на боль в животе, она пролежала из предосторожности целый день в постели. Обедал в спальне у постели [Аликс]. Потом читал немного. Отт[389] и г-жа Гюнтц[390] приехали осмотреть мою душку!» (26 сентября); «Вечером читал; Аликс себя чувствовала хорошо, изредка появлялись боли. Отт и Гюнц довольны» (30 сентября).
Естественно, большую часть времени императрица проводила в своих комнатах, где все свое свободное время старался бывать и император: «Аликс, к счастью, чувствовала себя хорошо и провела весь день на кушетке в комнате “mauve”. Завтракал у Аликс» (28 сентября).
В сентябре 1895 г. в Екатерининском дворце поселилась старшая сестра императрицы – великая княгиня Елизавета Федоровна, приехавшая поддержать младшую сестру и поэтому много времени проводившая в комнатах Александры Федоровны: «Элла провела целый день с Аликс, они рисовали вдвоем» (2 октября); «Сидели у Аликс; она и Элла пели и играли на пианино» (4 октября).
5 октября 1895 г. Елизавета Федоровна перебралась в комнаты первого этажа левого флигеля Александровского дворца, поскольку со дня на день ожидали начала родов. В этот день император и акушерка на втором этаже правого флигеля в детской комнате развешивали вдвоем картинки. На следующий день всем показалось, что роды начались: «С вечера у Аликс опять появились боли, которые она чувствовала ночью, когда просыпалась. Так как утром они продолжались, я отказал охоту и остался дома. Около 10 час. Аликс встала и провела весь день на ногах как ни в чем не бывало; так вот, а я думал, что эти боли начало конца». 7 октября Николай II с нотками разочарования констатировал: «Весь день моя душка жена чувствовала себя отлично – дело застряло, а мы так надеялись, что к воскресенью известное событие произошло бы. Завтракали с д. Павлом в первой комнате Аликс».