Никакой экран? Но мы и сами кое-что узнали об электромагнитных и атомных силах. Реактор, который, вероятно, снабжает ваш дом электричеством, использует эти силы, чтобы довести материю до состояния плазмы из водородных атомов, которые движутся так стремительно, что плавятся, образуя гелий и таким образом выделяя энергию. Бассар предположил, что подобные силы в большой степени могут однажды отклонить межзвездный газ на безопасном расстоянии от звездоплана. Он доказывал также далее: поскольку газ был под контролем, он мог бы растекаться за бортом корабля, и его можно было бы заставить подвергаться таким реакциям и таким образом обеспечивать корабль энергией. Другими словами, корабль Бассара существовал бы „вне планеты“. Имея необходимость всего в небольшом количестве топлива, чтобы придать скорость воздушно-реактивному двигателю, он сможет потом достичь почти предельной скорости. И таким способом мы смогли бы достичь ближайших звезд не за тысячелетия, а всего за несколько лет. Ворота вселенной распахнутся для человечества.
Ну, мы ожидаем встречи с более развитой цивилизацией. Это тело, наверняка, корабль, действующий по принципу Бассара. Поскольку среди сотен предположений, которые мы выдвигали, более обоснованной альтернативы объяснения этого явления предложено не было. Это — космический корабль, летящий с ускорением „g“ в минус третьей степени, что наводит на мысль о том, что его команда происходит с несколько меньшей планеты, чем Земля. Есть вероятность, что он прилетел из ближайшей системы планет, чтобы расследовать любопытные радиосигналы, которые строители этого корабля принимали от нас в прошлом столетии. Если это так, то судя по его теперешнему курсу, наиболее приемлемое место его происхождения — Сигма созвездия Дракона. Эта звезда не похожа на Солнце на расстоянии несколько больше восемнадцати световых лет. Мы увидим.
Нам нечего бояться. Наоборот, нам нужно завоевывать космос. Я знаю, что некоторые из моих коллег выражают беспокойство относительно протонного двигателя корабля. По-видимому, они не исключают возможности нападения. Но нам было бы нелишне узнать и еще кое-что. Корабль пользуется огромным газовым лазером, чтобы выпустить поток радиации, луч фотонов, осуществить самую эффективную реакцию, чтобы получить движение, какую мы только можем себе представить. Если луч такой интенсивности заденет любую часть Земли, образуется пустыня, которую трудно себе даже представить.
Этого не случится. Я согласен с теми, кто придерживается мнения, что цивилизация, которая исследует звезды, должна быть мирной, в противном случае, она бы разрушила себя еще до того, как был бы достигнут необходимый уровень развития технологий. Мы сами, несмотря на то, что достаточно примитивны, тоже ощущаем необходимость — медленно, нерешительно, но чувствуем сильную необходимость создать меру международной стабильности, регулировку вооружений на международном уровне. Я не верю, что мы вернемся к кошмару ядерных ракет, готовых к нападению. Я верю, что наши дети и внуки переживут эту сегодняшнюю нестабильную, часто грубо ограниченную кооперацию в направлении позитивных результатов на добровольной основе.
Однако нам нужны не только обещания, чтобы переубедить нас относительно наших гостей. Возможно, что они — не святые, но они не могут быть идиотами. Самые незначительные межзвездные расстояния — это такая бездна, которую мы можем еще кое-как рассчитать, но уже вообразить и представить себе не в состоянии. К нам приближается не космический флот, а всего-навсего один корабль — и по всем признакам — гораздо меньший по размерам, чем наши собственные. И все-таки — это достижение и наш вклад в превосходство над Пирамидами, Великой Китайской Стеной и исследованиями солнечной системы. Зачем его команде нужно приносить нам вред? Какая добыча стоит расходов, чтобы добраться сюда, какое давление на население может быть снижено хоть на йоту, какое может быть личное удовлетворение в нападении на безоружных, когда ты завоевал просторы вселенной?
Нет, у этих гостей может быть только одно первоочередное желание — знания. Приключения и слава, конечно, тоже, но, без сомнения, — знания. И вот тут-то я верю, нас нельзя безнадежно снять со счетов. У нас имеется информация обо всем мире, у нас есть планетография, биология, история, антропология, все то, чем мы были когда-то и чем являемся теперь, чтобы обменяться нашими знаниями с их знаниями.
На самом же деле, по правде говоря, единственное, что меня приводит в тупик, это то, что они вообще прилетели. Было бы значительно проще и дешевле обмениваться информацией лазерными лучами или чем-нибудь другим. Очевидно, строители этого корабля должны были подать сюда сигнал, который привлек бы наше внимание.
Неужели они с таким нетерпением жаждут знаний? Потребуется несколько жизней, чтобы установить удовлетворительное взаимопонимание, когда между заданным вопросом и ответом проходит тридцать шесть лет. Предварительная живая экспедиция могла бы содействовать этому гораздо быстрее. После этого мы могли бы и на самом деле использовать межзвездное телевидение. Возможно, сигманианцы с созвездия Дракона, если и в самом деле это их родной дом, имеют только один этот корабль, свой посланец от звезды к звезде.
Конечно, это всего лишь догадка. Я просто не могу дождаться, когда же узнаю правду! Тем не менее будьте уверены, что наши гости примут надлежащие меры предосторожности. Они закроют свой опасный протонный двигатель на границах солнечной системы и воспользуются способом, чтобы прилететь сюда, — может быть, я полагаю, какой-нибудь модификацией нашего ионного реактивного двигателя. И они придут с миром, как ангелы пришли в Вифлеем.
Дети Земли, готовьтесь к приему своих гостей!
Он был прав в отношении того, что чужеземцы не представляют никакой опасности. Но все остальное! И все-таки я с тех пор сомневаюсь в том, не причинят ли они вреда. Какие будут последствия этого жестокого разочарования, которое постигнет наши бедные, уже болезненно реагирующие разрозненные народы? Нетерпение вернулось. Найду ли я, я, здесь и теперь, и в самом деле начало пути ко всему этому?
Спокойно… Повернуть на три градуса… Двенадцать Гауссов, ау, давай отпусти немного… Прибавь давление на шесть ньютонов… Азимут десять, ноль, два с половиной, диапазон — восемь и четыре десятых… Снижаемся».
Тишина в невесомости, в иллюминаторах — звезды.
Пилот зевнул и потянулся.
— О’кей, доктор Кантер, ваша остановка, приехали, — сказал он прозаически. — Хотите немножко передохнуть?
— Нет, спасибо, — она задрожала. Секундой позже она вспомнила и добавила: — Пожалуйста.
Второй пилот кивнул головой:
— Я провожу вас. Он отстегнулся вместе с ней. Уже в скафандрах они совершили последние приготовления, проверили заплечные жиклеры, закрыли шлемы и отправились к воздушному тамбуру.
Ивон хотелось, чтобы она пересекла корабль без провожатых, в одиночестве, среди великолепия звезд, которые теперь были ясно видны. Но, увы. Несмотря на то, что когда она стала работать в этом проекте, ее тщательно подготавливали, ее не обеспечили оборудованием на случай крайней необходимости в открытом космическом пространстве. Связанная тросом с лодыжками своего провожатого, она навесила на себя контейнер с пищей и другими припасами и разрешила ему отбуксировать себя. Он передвигался медленно, осторожно, постоянно сверяясь со своим дромометром, чтобы держаться в тоннеле, который имелся у Сигманианца, чтобы некоторое время обезопасить их от силового поля вокруг корабля. Тем не менее люди касались этих полей неоднократно. Было такое чувство, как будто пересекаешь сильное течение горячей воды. Глубже, в самой середине, где интенсивность поля была более сильная, попавший туда без сомнения был бы разорван на части.
Под блестящим прозрачным покровом… различных энергий… которые прикрывали главный вход, расширяющийся в корпус корабля, они остановились. Второй пилот отстегнул трос жизнеобеспечения от ее скафандра, схватившись за нее рукой. Свет Земли, отраженный от его шлема, делал его безликим, а поток статического электричества исказил его голос по радио, когда они на мгновение зависли меж звездами и космическим кораблем.
— Порядок? — спросил он.
— Да.
— Мы, не забудьте, мы подхватим вас на орбите. Когда вы будете готовы к отправлению, когда он отпустит вас и подаст сигнал, мы будем менять направление к этой конфигурации. Ждите меня, и я вас провожу назад.
— Я не такой уж новичок в этой экспедиции, как, кажется, вы, — резко ответила она. Поняв свою неучтивость, она заставила себя прибавить: — Я не хотела обидеть. Извините. Мне хотелось приступить непосредственно к работе. Любая дополнительная минута ценна.
— Конечно. — Он отпустил ее.
Она нажала на рычаг управления и отправилась вперед через покров, который позволил ей пройти, а не через воздушные потоки от корабля, на борт, чтобы встретиться лицом к лицу с Сигманианцем.
Глава третья
Хотя ему и не терпелось высказать то, что пришло в голову, Скип закончил фреску как и обещал. Его категорическим императивом было: «Всегда оставляй лагерь чистым». Урания и мальчики бросали ему тоскливые намеки, чтобы он остался подольше, и они плакали, когда он прощался. Он не принимал это слишком близко к сердцу, особенно с тех пор, как у него чесались пятки, чтобы уйти, несмотря ни на что.
— Я постараюсь вернуться, — сказал он. Возможно, он так и сделает.
Человек, который завернул в город за припасами, подвез его. «Город» состоял из дюжины домов, пары магазинов, маленького дома и бара. Скип заглянул в последний. В Уи использовались опьяняющие напитки только в религиозных целях. После того как он выпил, отфыркиваясь, и, хмыкнув, задал вопрос владельцу. За второй порцией пива он сделал некоторые дорожные вычисления.
Ему придется «голосовать» на дороге. В этих краях до сих пор есть достаточно простора для передвижения, и, следовательно, меньше причин опасаться своих попутчиков, не более чем маньяков, охотников за ведьмами, которых на Земле бессчетное количество. Он разговаривал с ними, расспрашивал, останавливался там, где ему казалось интересным, часто импульсивно менял свою дислокацию. Но теперь он торопился. Многоликий Бог Уи знал, когда Сигманианец устанет и удалится, а Скипу понадобится некоторое время, чтобы добраться до Президента Соединенных Штатов, или Верховного Комиссара Движения за мир, или кого-нибудь еще, кто окажется подходящим для его целей.
Ну-ка, что там звенит в кошельке? Урания заплатила не много. В Уи было личных денег не больше, чем в коммуне бродяг на нос. Тогда его это не волновало. Прибавив сумму к тому, что нашлось у него в карманах, когда он приехал в Уи, — черт возьми, эта стодолларовая монета старая, ее нужно поделить на тысячу, получаем десять центов — в итоге он получил двести тридцать три доллара пятьдесят центов. А он должен покупать еду и питье так же, как и билеты, а эти две кружки пива уже стоили ему четыре бакса… Позвонить Беркли? Попросить отца перевести небольшую сумму в долг? Он был бы рад связать его обязательством. Скип поморщился. Нет. Он ненавидел быть обязанным, и моральный долг, который он никогда не сможет выплатить, поскольку у него не было намерений стать обывателем.
Он решил потратить деньга на возвращение. Общественный, телефон был единственной современной вещью в приятном, прохладном полутемном архаизме таверны: настолько современной, что в него не нужно было опускать монету. Если бы Скип вложил в отверстие свою кредитную карточку, вспыхнула бы лампочка, указывающая на то, что на счету ничего нет, с ненужной поспешностью. Он позаимствовал карточку у владельца после того, как показал, что у него есть наличные, чтобы покрыть расходы. Экран телефона загорелся, показывая запись хорошенькой девушки, чья улыбка была, возможно, такая же автоматическая:
— Служба данных. Чем могу быть вам полезна?
Он набрал дополнительные слова на клавиатуре, чтобы избежать вызова дорогого живого оператора. Где-то на континенте компьютер послал запрос в соответствующий банк памяти, электронные лучи сканировали гигантские молекулы и выудили информацию, содержащуюся в их искривлениях, и через минуту ожидания — должно быть, каналы сегодня перегружены — послышалась запись: «Ваш ответ готов. Не желаете ли его в письменном виде?»
— Нет, благодарю, — сказал Скип, его природная память была дешевле. Он удивился, почему он поблагодарил этот механизм. На экране побежали слова, сначала медленно, пока он не повернул ручку скорости.
Какие сторожевые караваны где находятся? Ответ: Морган в Коннектикуте участвует в проекте по эрозии; «Друзья Земли» восстанавливают лесные массивы в Висконсине; Терранс осуществляет спасательную операцию по очищению Египта вместе с несколькими подобными экспедициями из других стран под эгидой Движения за охрану окружающей среды; «Общее благо» осуществляет контроль пищевых продуктов в Алабаме…
Когда экран опустел, Скип заплатил владельцу и вернулся к своему пиву и подсчетам. В прошлом году он работал на Терранс, и они к нему хорошо относились, и он надеялся, что их командир окажет ему поддержку на его пути к цели. Но он не сумеет добраться до Египта за разумное время, и возникнут проблемы насчет его возвращения обратно. Кроме того, я не хочу туда ехать. Фотографии в Новостях достаточно выразительны, чтобы я смог понять, что происходит, когда нарушается экология многонаселенной страны. Туаса де Данаан ближе всего, на озере Тахоэ, но кто он для них? Ему придется завербоваться к ним во вспомогательный персонал и провести шесть месяцев, показывая себя, прежде чем он сможет добыть рекомендации к кому-то действительно влиятельному.
Нет, погоди. Он следил за работой на Тахоэ с интересом. Она включала не только восстановление чистоты воды и дикой природы вокруг. Работа простиралась и на часть Сьерры. Кроме водопадов, дикой жизни, леса и отдыха, в планы входит и сельское хозяйство. Аккуратно построенные фермы, поля с пшеницей и технологии, которые в последнее время были разработаны для высокогорья, не просто бросят немного дополнительной еды в широко раскрытый от голода рот человечества. Они могут сделать и достойный вклад в поддержание естественного баланса в природе, и хозяева будут выполнять добавочную функцию стражей. Небольшой, изолированный этот размах движения был сделан с целью для добровольцев — и правительство пообещало права на участок для квалифицированных людей, которые работали на всем протяжении этого проекта, — и ближайшие добровольцы в Тахоэ были в округе Мендосино, и были друзьями Скипа…
— Эй, бармен, не знаешь, никто сегодня не едет на север?
Автобус был переполнен. Почти все располагалось вокруг населенных центров. Мозайа тянулся как сверкающий аккуратный, небольших размеров новый городок; Солт-Лейк-Сити — Прово спрутом обвивал его. Поездка не должна была быть длинной, так как они ехали прямо через Рено, Скип никак не мог смириться с тем, что рядом с ним сидит зануда.
— …варварство, — говорил седой человек. — Не декаданс, а варварство. И вы — тому пример, извините за сравнение. Это не ваша вина. Вы — продукт промышленности, не школы, и даже не колледжа. А почему? — Он похлопал своего соседа по коленке.
— Потому что никому нет дела. Никакого уважения к образованию, дипломам, человеколюбию, и уверенность в том, что такие явления существуют, вряд ли выживет.
Скип вздохнул и выглянул в окно. Автобус громыхал по местности, которая снова стала блаженно пустой. Сквозь пыль, поднятую ездой на воздушной подушке, Скип видел солончаковую почву, с маленькими побегами полыни то там то сям, далекие сиренево-коричневые горы, пару канюков, парящих далеко впереди. Ему хотелось бы, чтобы окно было открытым, или, по крайней мере, со стеклами-хамелеонами — воздух был горячим и едким, накаленным солнечными лучами… След от самолета пересек небо, потом — еще и еще. Ему хотелось бы ехать первым классом в реактивном самолете. Или в скотовозе — не менее переполненном, чем тот, в котором он ехал, но который доставил бы его быстрее.
— Вы не получали образования, вы участвовали в процессе, — говорил седой человек.
Скип подумал, уж не показать ли ему корочки колледжа Робинсона Джефферса, которые лежали у него в кармане рубашки. Нет, это может только придать ему бодрости. Ну, может быть, бросить ему в лицо что-нибудь вроде: «Мои родители, сэр, насколько я понимаю, объяснили мне ситуацию правильно. Они — интеллигентные высокообразованные люди, которые задумываются, прежде чем что-нибудь сделать. Я несколько отличаюсь от них, но от этого уважения к их мыслительным способностям у меня не уменьшилось».
— Детьми они были свидетелями последнего модного радикализма и незрелости. Годами после того они слушали жалобы стареющих членов Нового поколения о том, как неблагодарно молодежь отказывается от мудрости старших. Однако поколение моих родителей было слишком занято тем, чтобы пережить курс на капитализм, слишком заняты тем, чтобы выжить интеллектуально, а иногда и физически, в школах более переполненных, более взрывоопасных с каждым проходящим годом. Сэр, как могли дети, в первую очередь, бедняков, а теперь и дети всех, за исключением очень богатых, чему-то научиться, пока не возникло свежего взгляда на эту проблему, пока любая философия образования от Платона до Скиннера не была названа научным вопросом, пока инженерный подход не выбросил за борт метафору, которую неправильно назвали «психологией», и не стали применять результаты точных изысканий к человеку, как целому организму?