– Революционно-террористического? – испуганно переспросила Катя Шилова. – Это что же мы будем делать?
– Самыми действенными мерами для свержения режима являются теракты! – провозгласил Борис. – Мы пойдем по испытанному пути, научимся делать бомбы.
– Ой-ой! – заверещала Катерина. – Совсем забыла! Мама велела брата из школы забрать. Я пошла! Никита, вставай!
– И мы с вами! – в один голос заорали Леня Макаров и Миша Крутов.
Кавалер Шиловой двинулся к выходу, на пороге он обернулся:
– Боб, я вернусь, только Катюху до метро доведу.
Вахметов сделал неприличный жест.
– Ага! Конечно! Никита, даже не мечтай к нам примкнуть, ты не подходишь по характеру.
Потом Боб оглядел небольшую группку оставшихся и потер руки.
– Нас восемь, включая меня. Ленин начинал с меньшим количеством соратников и совершил масштабную революцию. За работу, товарищи, страна ждет освобождения.
У Бориса был такой пафосный вид, что Люсеньку опять начал душить смех, похоже, Боб сейчас чувствует себя вершителем человеческих судеб, Цезарем, не меньше. Да он просто идиот! Неужели Полина этого не поняла?
Мусина глянула на Хатунову, у Поли горели глаза, на щеках рдел яркий румянец, и она смотрела на фигляра Бориса с неприкрытым восторгом и обожанием. Люсе стало страшно, в голове неожиданно возник вопрос: вдруг глупая затея плохо закончится?
Глава 23
Вначале члены организации занялись обустройством пещеры, написанием плакатов и лозунгов, которыми украсили стены. Молодые люди притащили в штаб-квартиру стол, табуретки, разные мелочи, и помещение перестало казаться угрюмым, правда, там по-прежнему царил пробирающий до костей холод. Люся сообразила, что зимой под землей никто заседать не сможет, революционеры элементарно замерзнут.
Закончив оформление офиса, дружный коллектив начал составлять устав, затем выбрали исполнительный комитет из трех человек и президиум, куда вошли четверо. Люсе по малолетству руководящего поста не досталось, она оказалась единственным рядовым членом группы. До начала октября обсуждали политическую программу. Осень в том году пришла рано, зарядили дожди, в пещере, как и предполагала Мусина, получился ледник, все сидели в верхней одежде, щелкали зубами и мечтали о кружке горячего чая. В середине месяца Люся подхватила воспаление легких, надолго свалилась в кровать, получила осложнение на суставы, угодила в больницу, потом пришлось догонять класс, чтобы не оставили на второй год… На собрание революционеров она долго не ходила. В конце ноября Полина смущенно сказала девочке:
– Люсенька, Борис тебя, как неработающего члена, отчислил. Мы не считаем тебя предательницей, понимаем, у тебя проблемы со здоровьем, но революцию должны делать выносливые. Не переживай, пожалуйста, что оказалась за бортом организации.
– Не буду, – весело пообещала Люся, которая не испытывала ни малейшей охоты участвовать в затее Вахметова.
Девочка понимала, что ей предстоит на будущий год поступать в институт, надо отдавать все силы учебе.
– Вот и молодец, – похвалила Полина, поцеловала Люсю и тихо добавила: – Забудь навсегда про Боба и его идеи, хорошо?
– Тебе тоже надо оттуда линять, – решила честно высказать свое мнение Мусина, – глупость какая-то – в пещере разговоры вести. Ты же серьезный человек, врач, ассистент самого академика Разгонова, стоишь с ним у операционного стола.
Полина улыбнулась.
– Ну, это красиво сказано. Арнольд Максимович не разрешает мне даже крючок держать, я в прямом смысле слова стою на операции. Ну если он прикажет, что-то хирургу подам. Зато в палате реанимации мне доверяют самых тяжелых, знают, что я ответственная.
Люся обняла Полину.
– Я горжусь тобой.
Хатунова погладила названую сестру по голове.
– Знаешь, я никогда не хотела стать доктором, пошла в медвуз по желанию родителей. Я мечтала преподавать в школе, до сих пор хочу с ребятами работать.
– Фу! Гадость какая, – скривилась Люсенька, – дети противные!
Полина легонько шлепнула ее.
– Ступай делать уроки.
– Ты уйдешь от Боба? – спросила Мусина. – Он ерундой занимается.
Хатунова покачала головой.
– Никогда.
– Почему? – возмутилась Люся. – Он идиот.
– Не надо сгоряча судить о людях! – сердито воскликнула Поля. – Ты совсем не знаешь Бориса, он прекрасный, умный, талантливый человек.
– А-а-а, – протянула Люся, – прекрасный, умный, подающий надежды, с богатым душевным миром. Весь такой интеллигентный, пять шкафов книг прочитал. Так?
– Да, – кивнула Хатунова.
– Ну а конкретно он что-то делать умеет? – язвительно осведомилась Люсенька. – Кроме того, что про революцию болтать, еще на какие-то действия способен? Например, на работу пойти? Он на что живет? Кто ему деньги дает?
Полина встала.
– Людмила, если хочешь сохранить со мной нормальные отношения, никогда не говори плохо о Боре.
– Ты его любишь! – догадалась Мусина.
– Больше всех на свете, – подтвердила Полина, – ради Боба я готова на любой шаг, за него жизнь отдам.
– Вот здорово! – запрыгала Люсенька. – Вам надо поскорей пожениться. Боб пойдет работать, ты родишь ребеночка, я его нянчить стану. По вечерам будем вместе чай пить. Тетя Лиза давно мечтает о внуках.
– А ты откуда знаешь? – усмехнулась Поля.
Люся округлила глаза.
– Я тихая, сижу, молчу. Елизавета Никитична забудет, что в комнате кто-то есть, и начинает по телефону со своей подругой Олесей Степановной болтать. Она ей часто говорит: «Ну когда Поля мне внука родит? Время идет, биологические часы тикают, а дочка о замужестве и не думает. Не дай Господь, останется старой девой, будет потом век в компании кошек доживать». Иди скорей, порадуй маму.
– Чем? – не поняла Полина.
– Тем, что вы с Бобом свадьбу сыграете, – захлопала в ладоши Люся, – я хочу быть подружкой невесты. Можно?
Хатунова снова села на диван.
– Люся, ты выдумщица, с чего тебе в голову взбрела мысль о свадьбе?
– Вы же с Бобом обожаете друг друга! – подскочила Люся.
– Людмила, ты сделала далекоидущие выводы, не понимая, как обстоит дело. Борис не приспособлен для семейной жизни, – после небольшого колебания продолжила Поля. – А дети его раздражают. Вахметов меня, как женщину, не любит. И сомневаюсь, что мама придет в восторг от такого зятя. Мда. Сделай одолжение, не рассказывай ей о нашем разговоре. Не говори о моем отношении к Боре, не заикайся о загсе.
– Ладно, – пообещала расстроенная Люся, – Боб дурак, если тебя не любит, разлюби его в ответ.
Полина обняла девочку.
– Сердцу не прикажешь.
Больше они о пламенном революционере не разговаривали. Люся занялась подготовкой к поступлению в вуз, бегала по репетиторам, которых ей нанял отец, про пещеру она и думать забыла. Жизнь текла своим чередом. Полина работала, Елизавета Никитична хлопотала по дому, Владимир Петрович по-прежнему принимал роды, а Игорь Леонидович, давно ушедший из практикующих специалистов, преподавал в вузе. Все шло хорошо до того дня, когда Люсенька, вернувшись домой в районе семи вечера, увидела в прихожей большой чемодан.
– Тетя Лиза! – закричала девочка, сбрасывая туфли. – Дядя Володя едет в командировку?
– Нет, солнышко, – ответила Елизавета Никитична, – это твои вещи.
– Мои? – изумилась Люся.
– Да, дорогая, – кивнула мать Полины, – пришли результаты сданных тобой анализов, они не очень хорошие.
– Это когда же я в лабораторию ходила? – удивилась Люся.
– В конце прошлого месяца, – ответила женщина.
– Нет, – заспорила Людмила, – ты путаешь.
– Какая разница, когда был сдан анализ, он ужасный, – неожиданно вышла из себя всегда спокойная Елизавета, – у тебя ревматизм. Надо срочно ложиться в специализированную клинику, она в Ялте.
– Где? – попятилась Люсенька.
– В Ялте, – повторила Елизавета Никитична, – это прекрасный город на море, тебе там понравится.
Мусина растерялась, и тут в квартире Хатуновых появился ее отец.
– Собрали шмотки? – спросил он у Елизаветы.
Та молча кивнула.
– Прекрасно, – обрадовался Игорь Леонидович, – поехали, Людмила, а то на самолет опоздаем.
– Я прямо сейчас улетаю? – испугалась Люся. – А как же школа?
– И в больнице дети учатся, – успокоил отец, подталкивая ее к выходу.
– Не успела ни с кем попрощаться, – сопротивлялась девочка.
– Скоро вернешься, одноклассники соскучиться не успеют, – пообещал папа.
– Полине до свидания не сказала, – огорчилась Люся.
– Она очень занята, ухаживает за тяжелым больным, к телефону не подойдет, – скороговоркой произнес Игорь Леонидович, усаживаясь вместе с дочкой в такси.
Вопреки обещаниям отца Люся вернулась в Москву через полтора года. В Ялте ей очень понравилось, там было море, много фруктов, ее окружали приятные врачи и знающие учителя. В больнице девочка пролежала несколько недель, затем ее перевели в санаторий, стоявший на берегу моря. Летом и ранней осенью можно было купаться сколько влезет. Мобильных телефонов у населения тогда не было, домой Люся звонила по автомату, за ее спиной всегда толкалась очередь из желающих дорваться до трубки, поговорить по душам в такой обстановке затруднительно.
Вернувшись в Москву, Люся узнала, что Полина вышла замуж за Григория Пенкина и уехала жить к нему.
Елизавета Никитична и Владимир Петрович через пару лет умерли, родительскую квартиру Хатунова продала. Игорь Леонидович скончался, когда Люсенька получила диплом филолога. По специальности Мусина проработала несколько лет, она сидела в НИИ и умирала там от скуки, получая крохотную зарплату. Потом Люся влюбилась в своего однофамильца Виктора Ильича Мусина и родила троих детей. Небольшая двушка Игоря Леонидовича, в которой жила разросшаяся семья, стала им тесна, а денег на новое жилье у пары не было.
Виктор Ильич прекрасный муж, заботливый отец и талантливый ученый. Он написал сначала кандидатскую, потом докторскую диссертации, работал в университете. Одна беда, его зарплаты едва хватало на прокорм птенцов и покупку необходимых вещей. Пытаясь как-то решить жилищный вопрос, Виктор обратился в риелторское агентство. Хитро улыбающаяся Майя, владелица конторы, предложила профессору интересный вариант.
– Вы отдаете нам свою двушку, а я нахожу вам взамен большую квартиру, четырехкомнатную.
– Такое возможно? – поразился Мусин.
– Почему нет? – вкрадчиво сказала Майя. – Вы попали к лучшим специалистам по жилью.
Через месяц она привела Мусина в двухэтажный барак и начала петь песню.
– Здесь площади сто сорок метров, до метро пять минут пешком, рядом парк, дом находится в одном дворе со школой. Сказочный вариант.
– Места много, – обрадовался наивный, хотевший сделать жене сюрприз профессор, – но само здание… оно не очень хорошо выглядит.
– Да, – согласилась Майя, – помещение аварийное, однако именно в этом соль нашего предложения. Вы вселитесь в здание, его через год будут расселять, по закону многодетным семьям жилье предлагают в первую очередь, и меньше ранее занимаемой площади им выделять нельзя. Получите роскошные апартаменты в башне, которую возводят в парке. Видите стройку? Ее специально затеяли, чтобы переселить туда народ из подлежащего сносу в микрорайоне жилья.
Профессор, умный, но крайне наивный в житейских вопросах и порядочный человек, считал всех вокруг честными людьми, он поверил Майе и оформил сделку, попросив ее:
– Как сделать так, чтобы жена ничего заранее не узнала? Хочу преподнести ей сюрприз.
– Для наших клиентов любые услуги, – прочирикала Майя. – Оформлю от ее лица доверенность, есть у меня нотариус, она все сделает. Вам не о чем беспокоиться.
Глава 24
Через несколько недель Виктор Ильич привел жену в барак, открыл квартиру и торжественно заявил:
– Солнышко! Смотри! Сто сорок метров! Они наши! Можем переезжать завтра.
Люся остолбенела и, не сдержавшись, крикнула:
– С ума сошел? Тут ремонт пять лет делать надо.
– Тебе не нравится? – испугался муж. – Нам здесь недолго жить, скоро переберемся вон в ту башню.
Люся через силу улыбнулась, похвалила мужа за предприимчивость, а потом кинулась звонить Полине, попросила:
– Твой муж человек с огромными связями, может он разорвать сделку с недвижимостью? Витя сглупил ужасно. Извини за беспокойство, вешаю на тебя свою проблему.
– Давай адрес, – потребовала Поля и, узнав его, воскликнула: – С ума сойти! Это же барак во дворе моей гимназии. Он не муниципальный, принадлежит министерству. Его никто сносить не собирается! Я давно от него избавиться хочу, но это невозможно.
– Что же делать? – заплакала Люся. – Витя мне ничего о своих планах не говорил, хотел сюрприз сделать. В школе у тебя я никогда не была, понятия не имела, где она находится, и вообще мы с тобой последний раз месяцев восемь назад разговаривали! Не хочу жить в этом сарае. Да, места там много, но состояние квартиры удручающее, денег на ремонт нет.
– Ты до сих пор не работаешь? – уточнила Полина Владимировна.
– С тремя-то детьми? – вопросом на вопрос ответила Люся. – Сто раз пыталась устроиться, но как только в кадрах слышат слова «многодетная мать», мигом все вакансии оказываются заняты.
– Успокойся, – велела Полина Владимировна, – перезвоню тебе завтра. Не хнычь. Все будет хорошо.
Хатунова не подвела, на следующий день она связалась с Люсей и сказала:
– Есть три новости, одна плохая, две интересные. Сделку разорвать нельзя.
Мусина горько зарыдала.
– А ну перестань, – прикрикнула Поля, – я давно просила мужа решить проблему с бараком, это убожество мне поперек горла стоит, портит вид гимназии. Гриша долго договаривался с его владельцами, утряс массу вопросов, и на следующей неделе там начнется капитальный ремонт за счет моего супруга. Прежних жильцов, алкоголиков-уголовников-наркоманов, переселят, а профессор с семьей останется. Здание полностью переоборудуют, сменят коммуникации, проводку, вообще все приведут в порядок, у тебя будет новая просторная квартира. Апартаментов в доме останется всего четыре. У тебя будет лишь трое соседей.
– Господи, спасибо тебе, – заплакала Люся.
– Что за манера по каждому поводу сырость разводить, – пробурчала Хатунова. – И последнее, мне в школе нужен библиотекарь. Пойдешь работать в гимназию?
– Да, – едва не упав в обморок от счастья, закричала Мусина, – да, да, да.
– Но детей твоих бесплатно на обучение взять не смогу, – предупредила Полина.
– Не надо, они прекрасно себя в обычной школе чувствуют, – затараторила Мусина.
– Напоминаю тебе наш уговор, – продолжала Полина. – Когда ты, вернувшись из Ялты, стала мне звонить, хотела познакомиться с Григорием Алексеевичем…
– Ты сказала, что муж не должен знать о наших близких отношениях, – перебила ее Люся, – и вообще никому не надо говорить, что я выросла в доме дяди Володи и тети Лизы. Мы с тобой не знакомы. Я не поняла, почему ты выдвинула такое требование, но подчинилась. Домой я тебе не звоню, если нужно поболтать, набираю служебный номер, ни дни рождения, ни Новый год мы вместе не справляем. На мою свадьбу ты не пришла и велела Виктору о тебе не рассказывать. Я подчинилась, хотя до сих пор недоумеваю, почему так?
– Есть тайна, которую я открою, когда тебе исполнится пятьдесят, – пообещала Полина. – Сейчас же знай, если распустишь язык, мне может быть очень плохо.
– Я не болтлива, неужели ты еще этого не поняла? – обиделась Люся.
– Не дуйся, – попросила Поля, – я тебя очень люблю и всегда помогу, но втайне от всех. Когда начнешь работать в школе, будем вести себя как директор и библиотекарь. У меня женский коллектив, не хочу, чтобы знали о наших истинных отношениях. Одни педагоги захотят активно дружить с тобой, чтобы иметь возможность просить тебя лоббировать свои интересы перед владелицей гимназии. А другие объявят тебе войну. И первые, и вторые будут бегать в мой кабинет, хвалить тебя или ругать. Поэтому между нами должны быть исключительно деловые отношения. Виктору Ильичу сообщать, что реконструкцию барака затевает Григорий Алексеевич, не следует. Твой муж хороший человек, он хотел как лучше, пусть думает, что его план удался и его усилиями семья обрела прекрасное жилье. Психологический комфорт супругу…
– Полина, я поняла, что нельзя распространять информацию о наших давних близких отношениях, – остановила ее Люся. – Нет необходимости долго и упорно объяснять, почему ты этого не желаешь. Я тебе навсегда за ремонт и предоставленную работу благодарна и никогда не забуду, что твои родители для меня сделали. Давай больше никогда не заводить бесед об этом. Я не раскрою рта. Точка. Финиш.
Полина понизила голос до еле слышного шепота.
– Когда-нибудь я поведаю правду, и ты поймешь, что молчать тебя я просила и ради твоего блага. Никому никогда не сообщай о нашей дружбе, и упаси тебя бог вспомнить пещеру и все, что с ней связано. Не слышали мы с тобой о заводе «Уникс»!
Мусина скрестила руки на груди и посмотрела мне в глаза.
– Услышав последнюю фразу, я сообразила, что Поля боится кого-то или чего-то, связанного с дурацкой организацией «Свобода или смерть», но вопросов задавать не стала. Я спокойно работала в гимназии, мне там нравилось. Правда, коллектив специфический, кругом бабы, из мужчин один Кокозас, жуткий зануда. Тетки постоянно сплетничали, но скандалов не затевали, изображали, что любят друг друга. Хотя иногда пламя сквозь пепел пробивалось. Мария Геннадьевна мечтала выйти замуж, это у нее никак не получалось, а Авдотья Громушкина, психолог, большим успехом у сильного пола пользуется, вечно ее кто-то после занятий на парковке в машине ждет, и автомобили всегда разные. Один раз Маша не выдержала и Авдотью при всех шлюхой обозвала, а та в ответ: «Гулящая лучше, чем унылая старая дева». Мария вспыхнула. «Я просто разборчивая. В отличие от некоторых, со всеми в койку не валюсь. Жду свою любовь». «Задерживается принц, – засмеялась Громушкина. – Золушке скоро сорок с гаком стукнет. Дам тебе совет: когда королевич нарисуется, выброси из дома все свои реактивы, перестань старинную мебель реставрировать». «Почему?» – не поняла Шитова. Авдотья понизила голос: «Школу осенью атаковали тараканы, наглые твари прямо во время уроков по классу маршировали, ни одна дезинфекция их не брала. А сейчас прусаков нет. Куда они подевались?» «Я их вытравила, – вскинула голову учительница химии, – посидела недельку, поэкспериментировала и составила яд, убойный для насекомых и безопасный для людей». «Вот-вот, – закивала психолог, – ты у нас мастер по части химических изобретений, то свой лак для мебели составляешь, то зелье от тараканчиков. Узнает принц, что его красавица талантливая отравительница, способная любого втихаря на тот свет отправить, и удерет! Страшно с такой дело иметь, чуть что, она в кефир отравы накапает!»