— Да говори, но учти — у них только ксерокопии…
— А оригинал где?
— Оригинал, лейтенант, банк нам не отдает. Я же тебе говорю, мы долги не выкупаем, а по поручению работаем.
— Ясно… Ну а достать оригинал ты сможешь?
Николай непонимающе посмотрел на Таганцева.
— А оно мне надо? Для работы копий за глаза хватает. Должник и так знает, что должен…
— Слушай, я тебе приказывать не могу, но прошу как человека — достань эти договоры, мне убедиться лично надо.
— Ладно, попробую, — вздохнул Николай. — Результат не гарантирую, но попробую.
— Спасибо. — Таганцев снова пожал ему руку, на этот раз уже совсем искренне, но тут же спросил: — Слушай, а паспортные данные на своих клиентов ты тоже от банка получаешь?
— Конечно, — кивнул Николай. — Кредиты ведь по паспорту выдают.
— Ага, значит, и адреса у тебя по прописке…
— Не только, — словно удивляясь непонятливости Таганцева, Николай улыбнулся. — Если должник проживает не по прописке, то его фактический адресок нам тоже известен.
— Со слов банка?
— В основном да. Бумаги-то банк по фактическому адресу клиенту высылает. Но если должник переезжает и не ставит кредитора в известность, то мы сами работаем.
— Понятно, — усмехнулся Таганцев и вышел.
Не успел он закрыть за собой дверь, как услышал звуки «стрелялки».
«Держись, Натка, — думал лейтенант, проходя мимо настороженной секретарши, огибая „Пентагон“ и садясь в машину. — Держись, я во всем разберусь, всех урою, и мы махнем с тобой на рыбалку. Не дрейфь, я — Бэтмен. А если серьезно, — озаботился он, заводя движок, — то сильно история мне эта не нравится. Колян в ближайшие день-два-три не дернется, с ребятами своими поговорит, но надо за это время понять, кто мог Наткиным именем и паспортом прикрыть почти двухмиллионный кредит».
* * *Квартиру они выбрали в новостройке — двушку, на солнечной стороне, с большим холлом, просторной кухней и застекленной лоджией размером с небольшую комнату.
— Мы ее утеплим, и тут будет твой кабинет, — восторженно сказала Лика, когда они первый раз осматривали квартиру. — Вить, у нас получится трешка!
Она закружилась, Виктор подхватил ее и повел в вальсе — они в танце вышли из кухни в холл, в детскую, закружились в просторной ванной.
Лика была на четвертом месяце… Виктор обнимал ее с осторожностью, он до сих пор не привык, не освоился с мыслью, что нежная, трепетная жизнь его сына или дочки снова зреет и набирает силу в хрупком Ликином теле.
— Жаль только, что район отдаленный, — вздохнул он, завершая танец и прижимая ее к себе.
— Вить, при наличии двух машин Митино — это практически центр, — засмеялась Лика. — Вот мы с тобой родим, потом еще подзаработаем немножко и купим два места на паркинге.
— Купим, — улыбнулся Виктор. — Только сначала родим и подзаработаем… Когда переезжать будем, старушка?
— Ой, не знаю, Вить… — Лика счастливо зажмурилась и спрятала лицо у него на груди. — Страшно, не представляешь, как…
— Да почему страшно-то?! Ты уже и шторы новые купила, и кухонный гарнитур, и торшер, и картину в гостиную… Слушай, а давай завтра переезд начнем, чего тянуть-то? — Виктор весело потряс ключами от новой квартиры.
— Давай, — прошептала Лика. — Только ты еще не все знаешь…
— Как не все?! — ужаснулся шутливо Виктор. — Ты все-таки купила тот немецкий столовый сервиз на двенадцать персон?! Лик, да где мы столько персон возьмем?!
— Нет, пока не купила, — Лика отошла от него, осторожно потрогала никелированный кран над раковиной. — Но персоны я тебе обеспечу.
— Только одну маленькую персону, — счастливо улыбнулся Виктор. — Я уже голову сломал, как ее называть…
— Две, — обернулась Лика и посмотрела ему в глаза.
— Чего — две?
— Я сегодня утром была на УЗИ, у нас будет двойня, Вить! Врач говорит — мальчики.
— А… — Он решительно не знал, что сказать… Он пока ничего не почувствовал. Почему-то снял майку, джинсы и залез под холодный душ прямо в кроссовках. Лика смотрела на него с удивлением.
— Ты с ума сбрендил от счастья? — поинтересовалась она.
— Я… это… дурак. Почему я не купил сразу четырехкомнатную? — Виктор поймал ртом ледяную струю воды и стал жадно пить.
— Потому что четырехкомнатные намного дороже. Вылезай, простынешь. Мне не нужен сопливый муж.
— И мне не нужен, — пробормотал Виктор, вылезая из ванны и обнаружив, что вытереться абсолютно нечем. — Ды! Ды! Ды! — затрясся он от холода, подпрыгивая и стряхивая с себя капли воды.
Лика вышла и принесла полотенце.
— На, оботрись. Я после УЗИ в магазин зашла, вот, купила… для новой квартиры. Прямо как чувствовала, что ты тут водные процедуры устроишь!
Виктор взял полотенце и растер себя так, что тело стало гореть.
Лика смотрела на него с некоторым беспокойством — и правда, не спятил ли, смог ли пережить стресс?
— Лика! — Виктор бросился к ней, обнял, подхватил на руки, зацеловал лицо. — Чудо мое! Поздравляю!!!
— Слава богу, дошло, — вздохнула Лика, освобождаясь из его объятий. — Я уж думала, без доктора не обойтись.
— Ты Свете сказала?
— Нет уж, это удовольствие я оставлю тебе…
Виктор кое-как оделся, отыскал в кармане мобильник и позвонил теще.
— Свет, у нас потрясающая новость!
— Двойня, что ли? — засмеялась на том конце теща.
— А ты откуда знаешь?
— Вообще-то я пошутила…
— А я нет! Колька и Мишка!
— С Мишкой согласна, а вот насчет Кольки поговорим…
Жить в новой квартире оказалось чудесно и весело, но очень уж хлопотно. Постоянно приходилось прибивать какие-то полки, собирать новую мебель, устранять недоделки строителей, без конца вызывая сантехников, с которых нельзя было глаз спускать, иначе они норовили схалтурить.
Виктор не высыпался. Он ходил словно пьяный — от счастья и от усталости.
А еще Лика принесла как-то щенка.
— Это теперь всем будущим мамам выдают? — поинтересовался Виктор, потому что, кроме поликлиники, Лика никуда не ходила.
— Вить, он у нас во дворе плакал. Смотри, грязный и худой какой, наверное, бездомный.
Лика налила щенку молоко в миску, положила несколько котлет на газетку. Тот слизнул все это великолепие со скоростью мощного пылесоса.
— Да-а… — протянул Виктор. — Дармоед еще тот.
— Дармоед! — захлопала в ладоши Лика. — Все, раз у него есть имя, значит, он наш.
— Хромой дармоед, — уточнил Виктор, заметив, что щенок сильно хромает.
Пришлось мотаться по магазинам, покупать Дармоеду целый собачий арсенал — таблетки от глистов, шампуни от блох, бальзамы для шелковистости шерсти, расчески, поводок, шлейку, когтерезку, миски, коврик, полотенца, корм для ослабленных щенков, витамины, игрушки…
Пришлось сделать Дармоеду прививки и еще операцию, за которую Виктор выложил сумму ежемесячного ипотечного взноса — у пса оказался «врожденный вывих тазобедренного сустава с большим образованием фибрина и повреждением тканей». После операции Дармоед перестал хромать, и это позволило ему носиться по комнатам с реактивной скоростью, приводя в восторг Екатерину Викторовну.
Наряду с непрекращающимися хлопотами по хозяйству приходилось гулять Дармоеда три раза в день, что не мешало ему от восторга, испуга и других эмоций, которые он испытывал по сто раз на дню, делать лужи в самых неподходящих местах — перед входом в ванную, например.
Екатерина Викторовна звала щенка «дада» и отказывалась есть и спать, пока не погладит «даду».
— С такими темпами нам нужен будет сервиз на двадцать четыре персоны, — ворчал Виктор, вытирая очередную лужу…
Роды начались на две недели раньше.
— Только не падай в обморок, — разбудила его в три часа ночи Лика. — Я рожаю.
— Здесь?! — ужаснулся Виктор.
— «Скорую» вызови, горе ты мое! И если вздумаешь опять лезть в родильный зал, я вызову милицию.
— Так ведь Екатерину Викторовну оставить не с кем, — плохо соображая, сказал Виктор.
— Вот-вот, так что сиди дома. И позвони Свете, чтобы срочно приехала.
— Так в «Скорую» или Свете?
— Сначала в «Скорую»! Потом Свете! Господи, когда в следующий раз буду рожать, отправлю тебя куда-нибудь… на курорт!
Мальчишек назвали Миша и Петя. С тех пор как их привезли из роддома, квартиру по праву можно было назвать сумасшедшим домом.
Петя и Миша спали по очереди, ели по очереди и подгузники пачкали тоже по очереди…
Среди этой круговерти нужно было находить время для Екатерины Викторовны — кормить, укладывать спать, гулять. Дармоед тоже требовал своей доли внимания. В общем, в сутках не хватало еще двадцати четырех часов, а то и всех сорока восьми.
Лика ослабла после кесарева сечения — ей запретили что-либо поднимать, много ходить, долго сидеть. Шов почему-то долго не заживал.
Спасала Света.
Если б не она, жизнь развалилась бы на кусочки, собрать которые оказалось бы невозможно. Тогда впервые Виктор вовремя не внес ипотечный платеж — не из-за того, что не было денег, нет, он просто замотался настолько, что потерял счет времени.
— Месяц прошел? Быть такого не может, — пробормотал он на вежливое напоминание оператора о просрочке платежа. — Сегодня же погашу задолженность.
Его тогда неприятно поразила сумма штрафа, который пришлось внести за просрочку. Виктор дал себе слово больше никогда не забывать о взносах и даже забил в мобильный «напоминалку» на первое число каждого месяца.
В общем, было так трудно, что не оставалось сил и времени осознать свое счастье.
— Ничего, лет через пятнадцать-двадцать отдохнешь, — как-то сказала ему Света.
— Спасибо, мама, успокоила, — хмыкнул Виктор, стараясь побыстрее доесть тещин борщ, чтобы броситься на подмогу Лике, укачивающей близнецов.
— Еще раз назовешь меня мамой, уволюсь, — пригрозила теща.
— Понял, исправлюсь, — Виктор поднял вверх руки, — мама…
— Заберите у меня хотя бы Дармоеда! — закричала из детской Лика.
Виктор со Светой чуть ли не наперегонки бросились к ней.
— Нет, двадцать лет я не выдержу…
Жизнь устаканилась вовсе не через двадцать лет, как обещала Света, а уже через год.
Тещу сменила няня, Евгения Савельевна, пожилая, милая, аккуратная женщина, которой они доверили детей без страха.
Няню нашли через агентство, а агентство Лике порекомендовала лучшая подруга, которая его и организовала.
Все вошло в более-менее спокойный ритм — работа, дом, прогулки, покупки, ипотека и даже семейные торжества.
Евгения Савельевна сначала приходила в восемь утра и уходила в семь вечера, но потом Виктор предложил ей переехать и жить в детской. Няня согласилась за дополнительную плату, и стало совсем прекрасно — дети находились под постоянным присмотром, а Лика смогла брать на дом работу — в издательстве ей предложили переводить одного модного писателя, книги которого еще не издавались в России.
Сначала Виктор протестовал, но Лика взмолилась:
— Не могу больше! Нужно хоть что-то делать, кроме домашней работы. И потом, ты же понимаешь, язык — дело такое, им постоянно надо заниматься, иначе забуду.
Виктор согласился, что язык — «дело такое».
Семейный бюджет ощутимо пополнился, когда Лика стала брать переводы на дом.
Как-то вечером она виновато призналась:
— Вить, я в издательство вернулась, меня проектом руководить позвали…
— А дети? — попытался возразить он.
— А детям нужны успешные родители с карьерой, а не домашние клуши, — твердо сказала Лика.
Виктор не нашел что возразить.
Теперь семейный бюджет еще более окреп, и Виктор всерьез подумывал: а не попробовать ли договориться с банком об обмене этой квартиры на трехкомнатную?
Впятером, да еще с няней и Дармоедом, в двушке было невероятно тесно. А когда приезжала Света, и вовсе шагу не могли ступить, чтобы не столкнуться друг с другом.
Но мечты о трешке так и остались мечтами.
Лика вдруг стала очень уставать на работе. Как-то необычно, тяжело, физически уставать, будто не руководила проектом, а вручную мыла огромные производственные помещения. Она приходила, садилась на кухонный диванчик с ногами и каждый день с улыбкой говорила одно и то же:
— Впечатление, что вагоны с кирпичами разгружала…
Хорошо еще, что няня взяла на себя и обязанности домработницы — за дополнительную плату, разумеется. На плите всегда стоит свежеприготовленная еда, в комнатах чисто убрано, Дармоед выгулян и накормлен. Как она со всем этим справлялась, имея на руках троих детей, уму непостижимо…
— Все, завтра же увольняешься, — сказал Виктор Лике, когда она в сотый раз пожаловалась на усталость.
— Вить, но моя зарплата…
— Проживем без твоих денег. Уволим Евгению Савельевну, то на то и выйдет.
— Мне кажется, я без нее не справлюсь.
— Справишься. Я помогать буду. Зато тебе не придется полдня убивать на дорогу.
— Я забуду язык…
— Не забудешь! Что тебе мешает, как прежде, брать переводы домой?!
— Не всегда такое место найдешь… — голос Лики становился все тише и тише. Она уронила голову на руки и заснула, так и не притронувшись ни к жаркому, ни к пирогу с яблоками.
Виктор взял ее на руки, отнес на кровать, прикрыл пледом.
— Вить, — позвала неожиданно Лика, когда он на цыпочках подходил к двери, — Вить, мне ночью сегодня сон приснился…
— Какой? — Он вернулся и, присев на край кровати, обнял жену. — Что за сон?
— Папа мне позвонил и сказал, что я немедленно должна к нему приехать. Грустный такой… Лик, говорит, я очень соскучился.
— А ты?
— Я пообещала приехать. Если билет достану… — Лика закашлялась — сильно, до слез. Потом, отдышавшись, спросила: — Что это значит, Вить?
Папа Ликин умер, когда ей исполнилось десять лет. Света замуж больше не вышла, уверенная, что любовь, как и жизнь, — одна.
— Ничего это не значит. Просто сон. Спи.
Он вышел с тяжелым сердцем — знал, что во сне покойники зовут к себе только к самому худшему. Глупости все, думал Виктор, успокаивая себя. Мне вон даже присниться некому — отца отродясь не знал. Если приметам верить, жить невозможно — тут кошка дорогу перебежала, здесь зеркало случайно разбилось, и почти каждый раз — о, ужас! — приходится возвращаться домой, потому что вечно что-нибудь забываешь…
С работы Лика все же уволилась — пару раз попала в небольшие аварии и решила: все, хватит, два часа по пробкам не для нее.
— Понимаешь, — пожаловалась она Виктору, у меня состояние, будто транквилизаторов напилась. Реакция, как у древней старухи.
— Нужно сходить к врачу, — обеспокоился Виктор.
— Отдохну, все пройдет, — отмахнулась Лика. — Работник из меня никудышный. Ты не увольняй, пожалуйста, Евгению Савельевну, пока я не отосплюсь.
— Не уволю, — пообещал Виктор.
Но отдых отчего-то не помогал Лике. К слабости и сонливости добавился постоянный кашель и субфебрильная температура. Участковый терапевт ничего не нашел.
— Авитаминоз, — диагностировал он, прописал витамины и прогулки на свежем воздухе.
Лика пила витамины, гуляла, хорошо питалась, много спала, но лучше ей не становилось.
— Кровь надо проверить, — озабоченно покачала головой Евгения Савельевна, увидев, как после недолгой игры с детьми Лика побледнела и лоб ее покрылся испариной.
Виктор решил — никаких примитивных анализов в поликлинике — и положил жену на обследование в частную клинику.
Через неделю его пригласил на беседу лечащий врач Лики, Владимир Семенович Кац, кандидат медицинских наук. Виктор не заподозрил в этом приглашении ничего плохого — клиника частная, тут к пациентам подход индивидуальный и персонал очень внимательный. Его пригласили бы на беседу даже в том случае, если б у жены обнаружили элементарный бронхит.
Но врач начал чересчур озабоченно расспрашивать Виктора о наследственных болезнях Ликиных родственников.
— Света здорова… А больше я никого не знаю. Отец ее, кажется, от рака умер.
— У вашей жены острый лимфобластный лейкоз, — сказал Кац. Он произнес диагноз таким тоном, что Виктор понял — это худшее, что он слышал за всю свою жизнь.
— Но… лейкоз же лечится, — не спросил, а утвердительно сказал Виктор. — Сейчас все лечится, рак, СПИД, даже с рассеянным склерозом люди живут! В космос ракеты летают! Атом по косточкам разобрали! Что там какой-то лейкоз!
Кац посмотрел на него с сожалением, озабоченно постучал по столу ручкой и сказал то, что должен был сказать:
— К сожалению, у вашей жены худшая форма — Т-лимфобластный лейкоз в стадии бластного криза. Все, что могли для нее сделать, мы сделали.
Лику выписали из клиники, и она угасала дома.
Виктор жил все это время словно во сне — не заметил, как разразился кризис, как развалилась и обанкротилась фирма…
Он только понял, что стало катастрофически не хватать денег — на лекарства, продукты, ипотечные взносы, квартплату и еще на что-то, он не помнил на что.
Евгению Савельевну пришлось уволить.
Приехала Света — постаревшая, похудевшая, с седыми висками и черными ямами вместо прежде веселых глаз.
Она сказала:
— Детей я заберу на время к себе. Ничего, выкарабкаемся. Ты, главное, не сдавайся.
— Ни за что, — ответил ей Виктор. — Мы в такое время живем… Ракеты в космос летают, атом по косточкам разбирают…
Теща с детьми улетела в Барабинск, оставив Виктору все свои сбережения — сто сорок девять тысяч рублей.
Виктор внес ипотечный платеж, квартплату за несколько месяцев, купил лекарства, продукты и… деньги кончились.
Где их взять, Виктор не совсем понимал…