— Подожди, а как же твой суперположительный Владик? — опять возмутилась я. — У вас же отношения — сказка.
Натка немного подумала, а потом заявила:
— Владик, конечно, хороший, но… не гардемарин.
В ее устах это прозвучало как знаменитое «не орел», поэтому я расхохоталась.
— Натка, иди спать, ты меня доконаешь сегодня!
— Скажи, Лен, а Таганцев всегда с пистолетом ходит? — прошептала Натка.
— Уйди! У тебя мозги на одну сторону свернуты.
— Значит, всегда, — вздохнула мечтательно Натка и ушла — вернее, упорхнула, как бабочка, оставив после себя едва уловимый аромат духов.
* * *Солнце жарило сегодня как-то особенно сильно, и спасения от него не было даже на теневой стороне — воздух и там раскалился так, что нечем стало дышать.
А ведь еще далеко до полудня…
Таганцев пошире распахнул ворот рубашки и расстегнул еще одну пуговицу — учитывая раскрытые настежь окна его «девятки», это все, что он мог себе позволить в такую жару.
По идее, его должно обдувать, хотя бы чуть-чуть, пусть даже теплым воздухом, но «девятка» большей частью не ехала, а стояла в пробке, и солнце нещадно раскалило ее старый кузов.
Константин не то что завидовал водителям, наслаждавшимся за закрытыми стеклами прохладой кондиционеров, нет — они его просто немного раздражали. Вон на светофоре зеленый зажегся, а водитель «Вольво» впереди словно заснул, наверное, музыку слушает или по телефону болтает, жара его не доканывает, поэтому и не к спеху ему…
Таганцев сыграл на клаксоне агрессивный марш, «Вольво» тронулась, проехала несколько метров, миновав перекресток, и снова уперлась в непроходимую пробку.
Пива бы сейчас, тоскливо подумал Константин. Пива, да на берег какой-нибудь речки, чтоб не дышать городским смрадом, не видеть бесконечной вереницы машин. Вот куда все, спрашивается, прутся? Разве может такое быть, чтобы тысячам, сотням тысяч людей в этот жаркий день понадобилось тащиться в разные концы Москвы по неотложным делам? Для нормального человека сейчас может быть только одно неотложное дело — пиво и на речку… Впрочем, оттого, наверное, и пробки, что все с пивом на речку едут, и только он, лейтенант Таганцев, в душной «девятке» тащится «короткими перебежками» на какую-то Машиностроительную улицу, от одного названия которой спирает дыхание, а лицо и спина еще больше покрываются потом.
Никакие обстоятельства не заставили бы его ехать в такую жару на эту улицу — только приказ начальства и… просьба Елены Владимировны. Причем просьба Кузнецовой даже в большей степени, чем приказ, потому что доверить свою деликатную просьбу Лена могла только ему. Таганцев понимал это и даже испытывал если не чувство гордости, то ощущение какой-то трогательной признательности, словно на него возложили роль батюшки, которому можно исповедаться.
Так что он найдет эту Машиностроительную. Обязательно найдет, даже если живьем зажарится в «девятке» и помрет от недостатка пива в крови.
Ради такого случая следовало бы надеть форму, но китель сделал бы его существование и вовсе невыносимым, поэтому Таганцев позволил себе штатское — легкие брюки и бежевую рубашку с коротким рукавом. Ничего, он и без формы доходчиво объяснит, кто он такой и откуда у его проблемы «ноги растут».
Ему удалось беспрепятственно проехать метров двести и даже разогнаться до восьмидесяти километров, как вдруг он заметил, что пропустил поворот.
В сердцах ударив кулаком по рулю, Константин притормозил у обочины.
В отчаянии он схватил пластиковую бутылку и вылил остатки газированной воды себе на голову.
— Болван, — обругал он себя, со скрежетом развернулся и погнал в другую сторону, благо что пробка чудесным образом рассосалась.
Он найдет Машиностроительную, найдет, потому что, кроме него, для Елены Владимировны это больше некому сделать, и он словно воочию видел ее глаза, когда она по телефону просила его «разобраться, все выяснить и расставить все точки над i». Понимал, что ей очень трудно просить — ведь ему надо тратить время, бензин и использовать служебное положение, — но она должна это сделать, чтобы спасти сестру.
— Получается, что ты моя служба спасения, — виновато сказала она.
— Не вопрос, Елена Владимировна, — ответил Таганцев. Он хотел сказать ей что-нибудь теплое и ободряющее, но… не нашел подходящих слов.
Вот Натке бы он сказал… С ней можно по-простому, не подбирая особо красивых слов, не формулируя правильных предложений. Например, «не боись, прорвемся!», или «ради тебя я всех урою», или «не дрейфь, Натуля, я — Бэтмен». И Натка поняла бы все правильно, улыбнувшись своей бесподобной улыбкой.
Натка казалась Таганцеву красавицей невероятной… Фигура, лицо, серебристый смех…
Елена Владимировна, безусловно, тоже красавица, но в ней нет той веселой безрассудности и импульсивности, которая так заводит, бодрит и сводит с ума. С Еленой Кузнецовой хочется застегнуть все пуговицы и цитировать классиков, а вот с ее сестрой…
Натке так и подмывает сказать: «А давай в Сочи махнем! Дикарями!» Про Сочи, конечно, он загнул, на Сочи копить и копить, а вот под Курск, да на рыбалочку, да на недельку, а то и две, с палаткой… Он уверен, что Натка не будет жаловаться на комаров и ныть по поводу отсутствия душа.
Эх!
В общем, он очутился за городом, там, где было указано на карте.
— Да что же это такое!
Притормозив, Таганцев огляделся.
Заметив неподалеку продуктовый киоск, он подошел к продавцу.
— Скажите, уважаемый, вы тут Машиностроительной улицы поблизости не наблюдали?
— Наблудал! — с готовностью ответил продавец с внешностью гастарбайтера. — Сто мэтров назад, напрыво и дэсять мэтров впэред до знака тупык.
— Родной! Спасибо… Ни за что не нашел бы… — В знак благодарности Таганцев купил у него блок сигарет и бутылку «Нарзана».
За поворотом «напрыво» действительно стоял знак «тупык».
Тупиком оказалось высокое, длинное здание, напоминающее тюрьму. Для полного сходства не хватало колючего забора — вместо него вдоль всего фасада тянулась вереница припаркованных машин. Таганцев слышал, что такие высотки, огромные площади которых сдают в аренду разным фирмам, называют «Пентагоном».
Он с трудом нашел место для своей «девятки», выпил полбутылки минералки, перевел дух и пошел искать нужную ему фирму.
К его удивлению, со стороны, которую он принял за фасад, не обнаружилось ни одной двери — только вывески со стрелками направо и налево: «Стальные двери», «Цветы оптом», «Семена», «Канцтовары оптом». У Таганцева в глазах зарябило от этих табличек и стрелочек.
Пришлось обходить бесконечную стену «Пентагона» — это было делом долгим и трудным, спина взмокла, рубашка прилипла, сердце отплясывало гопака, а в ногах появилась непривычная дрожь.
«Чегой-то сдаешь ты, парень, — усмехнулся про себя Константин. — Подумаешь, два с половиной часа на жаре…»
С торца территория «Пентагона» граничила с милым двориком, где росли акации, прогуливались мамаши с колясками, на качелях качались дети. Не хватало только бабушек на лавочках, впрочем, одна все же нашлась — она лузгала семечки, кутаясь в длинный тулуп. На ногах у старушки были высокие черные валенки.
— Не жарко? — полюбопытствовал у нее Константин Сергеевич.
— Жалко у пчелки в… — зыркнула она на него недовольно.
— Понял, отстал, — перебил ее лейтенант.
— Лучше б лавочку починил, бездельник! — сварливо сказала бабка.
— Починю, — пообещал Таганцев, — счас, беркутов своих отловлю и сразу же починю…
— Смотри, а то я жалобу в полицию на тебя напишу, — пригрозила старушка.
Видимо, коллекторское агентство «Зоркий беркут» не стремилось себя рекламировать, потому что вывеска у него была очень маленькая и незаметная. Никаких тебе рекламных слоганов и стрелочек, указывающих, куда идти.
«Надеюсь, что лифт работает», — про себя усмехнулся Таганцев, представив, что придется пешком подниматься по лестнице.
Но лифт не понадобился — этаж оказался первым. Константин постучал в металлическую дверь, потом, заметив звонок, позвонил.
— Кто? — рявкнул бас в домофон.
— Дед Пихто, — буркнул Таганцев. — Откройте, полиция!
В двери что-то щелкнуло, и она открылась, словно подчиняясь волшебным словам «сим-сим»…
Внутри было светло и прохладно. Кремовые жалюзи на окнах смягчали пронзительное солнце, на стене висел огромный плакат, изображающий беркута с крысой в клюве, а за большим столом сидела милая секретарша в очках.
Таганцев даже замер в недоумении — она, что ли, басом рявкала?
— Что вы хотели? — мелодичным сопрано спросила девушка.
— Мне бы вот, — Константин кивнул на плакат с беркутом, — с самым зорким поговорить.
— Вам назначено? — Секретарша тревожно встала, и ее пальцы забегали под столом, отыскивая, по всей видимости, тревожную кнопку.
— Вам назначено? — Секретарша тревожно встала, и ее пальцы забегали под столом, отыскивая, по всей видимости, тревожную кнопку.
— Отставить, — устало сказал он, доставая удостоверение и рывком распахивая его перед носом у секретарши. — Лейтенант Таганцев! — гаркнул Константин самым мерзким голосом, который только умел делать.
Секретарша перестала шарить пальцами под столом, замерла, вытянулась, одернула юбку.
— Вольно, — пожалел ее Константин Сергеевич и сказал тепло и проникновенно: — Я с начальником вашим хотел бы поговорить, девушка.
— С Николаем Сергеевичем?
— Ну, если он самый главный начальник, то с ним.
— Николай Сергеевич… — она замолчала.
— Занят? — подсказал стушевавшейся секретарше Константин.
— Очень! — горячо поддержала она его версию. — Нужно было заранее позвонить и записаться к нему на прием.
— Вот оно ка-ак, — протянул Таганцев, покосившись на соседнюю дверь, откуда доносились характерные звуки компьютерной «стрелялки».
Секретарша, одержав небольшую победу, села и поправила белый воротничок. На безымянном пальце сверкнуло обручальное кольцо.
— На прием, значит… — Таганцев подошел к загадочной двери без вывески, деликатно потрогал ручку.
Можно было резко распахнуть дверь и снова воспользоваться удостоверением, но Таганцев решил смягчить ситуацию и, положив огромную ручищу на грудь, сказал секретарше, в глазах которой опять появился испуг:
— Девушка, милая, я только на пять минут! Мне, понимаете, долги никто не отдает… Я даю деньги, и все как в прорву! Только Николай Сергеевич, беркут зоркий, мне может помочь!
Руки секретарши опять заметались под столом в поисках тревожной кнопки, поэтому все же пришлось вломиться в кабинет — нагло, резко, с напором и гонором человека, имеющего на это право.
Николай Сергеевич, закинув босые ноги на стол и закусив губу от усердия, «мочил» компьютерных монстров. Электронные звуки автоматных очередей и взрывов сотрясали офисное спокойствие.
Заметив Константина, начальник агентства вскочил — широченный, огромный, ростом с Таганцева, такой же короткостриженый, почти бритый, и такой же взмокший, только не от жары, а от напряжения, с каким играл в «стрелялку».
Они схлестнулись взглядами, жестко просканировали друг друга и сразу расслабились — поняли, что одного поля ягоды, из органов, хоть и без формы оба, и удостоверениями не размахивают. По глазам, по жестам, по напряжению в мышцах поняли — свой!
— Все нормально, — махнул забежавшей секретарше Николай Сергеевич.
Она вышла — почему-то на цыпочках, — бесшумно затворив за собой дверь.
— Константин, — представился Таганцев. — Лейтенант.
— Тоже лейтенант, но бывший, — усмехнулся Николай Сергеевич, протягивая ему руку и одновременно ловя под столом босыми ногами сандалии.
— Бывших среди нас не бывает, — улыбнулся Константин, обмениваясь с Николаем Сергеевичем крепким рукопожатием. Заметив на стене кондиционер, он подошел к нему и, раскинув руки, подставил под струю холодного воздуха грудь и лицо.
— Хорошо живете, беркуты, — вздохнул Таганцев. — А у нас в отделении даже вентилятора нет.
— По наследству достался, — словно оправдываясь, сказал Николай. — От прежних арендаторов…
— Да… Как говорят аборигены, лучше б лавочку починили!
— Что? — не понял Николай.
— Я говорю, помощь твоя нужна, Коля.
— Моя? Полиции? Это шутка? Или подвох?
Николай выключил компьютер и уставился на Таганцева, будто заподозрив его в провокации.
— Расслабься… — Константин наконец отошел от кондиционера и сел на единственный в комнате стул, который жалобно скрипнул под его весом. — Друг у меня в беду попал…
— Ага. А я, значит…
— А ты, значит, с этого друга несусветную сумму требуешь.
— Раз требую, значит, в беду попал не друг, а те, у кого он занял, — Николай Сергеевич подмигнул Таганцеву, словно приглашая: «Подумай, коллега, так ли уж твой протеже безгрешен…»
— Нет, Коля, тут недоразумение какое-то. Ни у кого мой друг ничего не занимал. Но вдруг оказался должен…
— Так все говорят.
— Только не в моем случае. Стал бы я погоны позорить, скажи?
Николай с серьезной задумчивостью посмотрел на Таганцева, вздохнул и включил компьютер.
— Ну, давай адресок твоего дружбана, сейчас посмотрим, что он не брал и кому не должен…
Таганцев сунул руку в нагрудный карман рубашки, но бумажку с адресом не нашел.
— Потерял, что ли, — подскочил он, хлопая себя по карманам.
Под насмешливым взглядом Николая Константин вытащил пустую упаковку от жвачки, квитанцию на квартплату, пригоршню семечек и носовой платок не очень свежего вида.
— Тогда ничем не могу помочь! — с некоторым злорадством провозгласил Николай.
— Можешь, Коля, можешь. — Жестом фокусника Таганцев достал из нагрудного кармана удостоверение, а из-под пластиковой обложки, в которую оно было заботливо упаковано, — сложенную вчетверо бумажку с адресом. Благо в последний момент он вспомнил, что положил ее туда именно для того, чтобы не потерять. Развернув, Константин сунул бумажку Николаю под нос.
— Кузнецова Наталья Владимировна, — прочитал тот вслух. — Зазноба, что ли, твоя?
— Ты читай, там адрес и паспортные данные.
Вздохнув, Николай вбил данные в компьютер.
Таганцев внимательно проследил, чтобы этот расслабленный беркут, позиционирующий себя зорким, ничего не напутал. В принципе Николай не вызывал у него негативных чувств — обычный полицейский, пусть и бывший, в меру скользкий, в меру обаятельный, в меру умный и хитрый…
— Ничего себе! — Николай присвистнул. — Да твоя Наталья Владимировна — злостная неплательщица… У нее три кредита в банке «Астра-Финанс» — триста, шестьсот и девятьсот тысяч рублей. Плюс проценты. Около двух миллионов накапало!
— Вижу, — буркнул Таганцев, глядя на беспощадные цифры в мониторе напротив фамилии Натки. — Только недоразумение это какое-то.
— У меня, Константин, недоразумений не бывает, — широко улыбнулся Николай, панибратски похлопав его по руке. — У меня как в аптеке. Банк поручил нам взыскать с нее долг, значит, не любит твоя девушка долги отдавать!
— Как в аптеке, говоришь… — Таганцев возбужденно прошелся по комнате, чувствуя, как все-таки закипает в нем неприязнь к этому Николаю — хоть и свой, из органов, хоть и понимают они друг друга с полуслова и полувзгляда, без предъявления удостоверений, погонов и формы. — Значит, это твои аптекари девушке угрожают и у дверей караулят?
Николай вроде бы немного смутился и даже взгляд отвел, но потом с нажимом произнес, в упор глядя Таганцеву в глаза:
— Ты пойми, у меня тут не богадельня… Люди кредиты берут, а отдавать не хотят. И нет, понимаешь, нет никаких законных рычагов, чтобы заставить их расплатиться. Скажи мне как полицейский — это не преступление?
— Нет, это ты мне скажи как полицейский… — Таганцев склонился над Николаем, нависнув всей тушей и буравя глазами, — пугать девчонку ее ребенком не преступление?
— Ну… тут мои ребята перегнули палку… Я поговорю с ними. — Николай хотел встать, но Таганцев ему не дал, легонько боднув плечом в грудь.
— Поговори. Будь добр, поговори. А еще лучше, притормози пока это дело…
— Как? Если банк с меня спросит, я Наталье Владимировне буду вынужден снова вопросы задать…
— Какой банк, Коля, если ты долги у него выкупаешь…
— Ты совсем того, лейтенант? Да у меня бабла не хватит все долги выкупать! Мне банк поручает взыскание долга, понял? Поручает! Так что, если должник деньги не вернет, с меня еще как спросят!
— Вот пока не спросили, ты и притормози. А я тем временем разберусь, где тут собака порылась…
Таганцев, умерив агрессию, отошел, снова подставив лицо кондиционеру.
— Понимаешь, Колян, эта девушка не брала никаких кредитов — ни в «Астра-Финансе», ни в других банках. Я за нее ручаюсь, и не потому, что это зазноба моя, а потому, что… Ну, в общем, ручаюсь. Тут афера какая-то… И я в этом разберусь в кратчайшие сроки.
— Хорошо, — кивнул Николай. — Только имей в виду, времени у тебя мало.
— Учту, — Таганцев пожал ему руку — крепко и доброжелательно, будто и не наезжал на него минуту назад. — Спасибо за понимание, коллега.
Он уже собирался уйти, но в последний момент, задумавшись, остановился.
— Слушай, Коля. Ты, конечно, все мне убедительно разложил. Но эти долги для меня пока просто цифры в твоем компьютере. Ты бы договоры показал…
— Не могу, — развел руками «беркут». — Я в офисе их не держу. Ребятам же аргументы нужны, чтобы с должником разговаривать.
— Тогда дай мне поговорить с ребятами.
— Да говори, но учти — у них только ксерокопии…
— А оригинал где?