– «…при выходе из вагонов просьба не оставлять свои вещи…» – напомнил молчавший до этого металлический голос из динамиков.
Толстяк, улыбаясь, вынул из отверстия во лбу короткую, сантиметра три, опиленную с двух сторон веточку-затычку с так же опиленным, маленьким сучком и вложил ее в руку Топорова. По переносице потекла тонкая, алая струйка. Инспектор рванулся из кабины и, споткнувшись, полетел между вагоном и платформой «Площадь Ильича».
И-е-ых – воздух со свистом ворвался в его легкие. Как из катапульты, Топорова вышвырнуло из мокрого от пота тряпья. Тяжело дыша, он побрел в сторону станции, волоча намотавшиеся на ногу лоскуты. Гермодверь обводного шлюза он прошел на автомате, даже не оставив дремавшему на посту дозорному два положенных за вход-выход патрона. Впрочем, их, кажется, уже давно никто не оставлял. Наверху, у эскалаторов в нерешительности топтались еще двое «ходоков». Видимо, «три» было критическим числом, придававшим храбрости, и новоявленная поисковая группа отправилась на промысел. Топоров шел впереди, пытаясь вспомнить, сколько у его «грача» патронов в обойме. То ему это казалось важным, то неважным.
– На, – тот, что постарше, сунул ему одну из двух пластмассовых пятилитровых канистр.
– За спиртягой идем. Там у «Серпа» товарняк стоит. Есть цистерны с техническим.
Когда они плелись по трамвайным путям, Топоров боковым зрением уловил мелькание камуфляжа за цепочкой дохлых трамваев по ту сторону площади. Раньше того, как ветер донес до него характерный звук работающего «калаша», пули разошлись веером над их головами. Брякнулись на асфальт. Бзиньк, первая из новой очереди срезала огрызок стекла, остальные четыре впились в обшарпанную стену «Ростикса». На голову посыпался штукатурный дождь. Те двое поползли обратно к метро. Гады!
Та-та-та.
Один вдруг задергался, вытянул одну ногу, вторую поджав к животу, из-под которого медленно расплывалось темное пятно. За трамваями радостная суета, оживление. Второй пополз быстрее. Топоров, воспользовавшись тем, что внимание «камуфляжных» сосредоточилось на том, кто подсунул ему канистру, попятился раком. Уронил пистолет. Тут же подобрал. Стрелять или не стрелять? Какое там – руки тряслись крупной дрожью. Дополз до угла – и со всех ног в проем двери секонд-хенда. Показалось, сзади топот, выстрелы и пронзительный вой того, кто остался на площади.
Путаясь в вешалках со шмотками, не обращая внимания на изрезанные зубцами стекол руки и колени, прыгнул в окно. Вот они – вагоны. Оглянулся, никого. Залег в одном из углов вагона, за мешками с цементом, накрывшись мешковиной. Сердце тук-тук. Кажется, слышно даже в Перове.
Пролежав до темноты, Топоров вылез наружу и двинулся вдоль состава. На дне вагона-бункера, поползав на карачках, наскреб в фирменный пакет из закусочной немного семян то ли овса, то ли пшеницы вперемешку с шелухой. Оказывается, все это время он не выпускал из рук канистру. Нашел он и ту самую цистерну со спиртом.
Уже выйдя окольными путями к метро, Топоров ощутил запах спирта, одновременно почувствовав, как жжет стекающая по изодранной ноге огненная жидкость. И точно – в канистре дырка. Но одна.
«На излете», – пронеслось в мозгу. И все равно противный холодок внизу живота и подгибающиеся ноги. В первый раз в жизни в него стреляли, и пуля прошла так близко. Хлебнул из горла. Обожгло. Лихорадочно соображая, чем бы заткнуть пробоину, инспектор пошарил по карманам и остановился как вкопанный, рассматривая на ладони короткую, сантиметра три, опиленную с двух сторон, веточку-затычку с так же опиленным, маленьким сучком.
В трансе, вогнав ее в пулевое отверстие в канистре, Топоров зашагал вниз по ступеням.
Его не удивляло отсутствие людей на посту. Его сегодня уже ничего не удивляло.
Еле тлеющий костер освещал только три первых буквы «П Л О».
– Да. Плохи мои дела. – Топоров помешивал кашу, напоминающую клейстер, время от времени брызгая спиртом на не хотевшие гореть, отсыревшие обломки мебели. – Здесь на спирт даже пожрать не выменяешь. На халяву – да, составят компанию. Четыре литра уйдут влет… Ох, – он до сих пор жалел, что не остался на «Марксистской», одновременно понимая, что оставаться ему после наезда на толпу было нельзя. Замочили бы! А так там ребятки устроились серьезно. Гораздо лучше, чем на «Авиамоторной». Он изо всей силы пнул булькающий котелок, который, подняв клубы пепла, с грохотом поскакал по платформе. Подхватив канистру, Топоров направился к Южному тоннелю, в сторону «Авиамоторной».
22.09.2026 г. Волгоградская область. Иловлинский район. 5 километров к северу от с. Краснодонское
Несмотря на то что небо было по-прежнему затянуто серыми облаками, вокруг царила атмосфера солнечного летнего дня. По крайней мере, это было первое, что пришло Егору в голову, едва он открыл глаза. Он не сразу догадался, почему. Ветер! Его не было! Беспощадный, забирающийся за шиворот, постоянно, день ото дня гудящий в ушах, швыряющий в лицо пыль, мусор и ледяную крошку, осточертевший за целый месяц ветер исчез. Будто кончилась солярка у генератора, питающего небесную вентиляцию.
Он наслаждался тишиной, лежа в неподвижных зарослях травы. Закурив, проводил взглядом медленно закручивающиеся в спираль струйки ароматного дыма. Идиллия была нарушена пробирающим до костей, протяжным воем, который не мог принадлежать ни человеку, ни животному. Июньское настроение испарилось без следа. Быстро собравшись, Егор чуть ли не бегом пересек поляну приютившего его леса (выживающего, как и все теперь в этом мире), расположенного севернее Краснодонского, и зашагал в сторону Песчанки. Непривычная тишина звенела в ушах, оттеняя как-то по-особому каждый звук, придавая ему необычные для последних недель свойства. Поэтому он долго не обращал внимания, топая по опушке, на что-то постороннее, встроившееся в монотонный хруст листвы под ногами. Но со временем его слух, потихоньку адаптировавшийся к новым условиям, стал улавливать какое-то едва заметное похрустывание. Остановился, с резким разворотом на сто восемьдесят градусов.
Хр-хр-хр – и никого. Стало возвращаться ощущение чьего-то незримого присутствия, посетившее его еще в Котлубани. Прибавил шагу.
Рыжая, раздолбанная грунтовка, выгибаясь на косогоре, дальним плечом своего коромысла упиралась в покрытые плесенью трещин, когда-то зеленые ворота с надписью В/Ч № 011735. Приоткрытая пасть потенциальной мышеловки не соблазнила Егора возможным наличием «нарезного» сыра. Решив поступить как умный, он обошел в/ч по периметру и, обнаружив традиционную для всех режимных объектов «народную тропу», которая, как известно, никогда не зарастает, проник на территорию, оказавшись между бетонным забором и каким-то массивным сооружением. Это были капониры с мертвой бронетехникой. Пробираясь между обшарпанной бетонной стеной и сваленными в кучу остатками ящиков различной величины, он увидел их.
Группа основательно загорелых мужиков сосредоточенно и молча занималась своим делом. Привязав к бамперу грузовика толстый трос, сквозь пролом в стене бывшей котельной они враскачку выдергивали огромный металлический котел. Зрелище потрясающее. Егор бочком, бочком, чуть пригибаясь, чтобы можно было сразу стартовать в сторону пролома в заборе, миновал старателей, отделенных от него грудами распотрошенной тары, раздрызганными «Уралами» и задравшими в небо хоботы орудийных стволов танками. Он, увидев мародерствующий народ, хотел было повернуть назад.
Если уж дело до котла дошло, делать здесь действительно нечего. Но его внимание привлек разбитый ящик с раскрывшимися цинками. Они валялись у раскрытой двери здания, прилепившегося к дальней стороне забора. Земля возле ящика была густо усеяна новенькими патронами калибра 5,45.
Может, и «акаэмки» не все подмели?
Количество перебитого и переломанного внутри превзошло все ожидания. Чтобы пробраться по коридору, обвешанному рюкзаком, сумками и подсумками, Егору пришлось проявить чудеса эквилибристики. Но оно того стоило. Нет, оружия он не нашел, если таковым не считать ракетницу с десятью зарядами. Зато его запасы пополнила армейская аптечка, или заныканная кем-то за приваленным шкафом, или незамеченная, несколько новых патронов к противогазу, две дымовухи и еще всякая мелочь, типа непромокающих спичек, взрывпакетов, патронов-горелок и даже две свето-шумовые гранаты.
Услышав какое-то шебуршание в конце коридора, Егор метнулся в комнату напротив. Окна там выходили в сторону, противоположную той, где копошились мародеры. Стараясь не шуметь, он осторожно перешагивал еле видимые в полумраке предметы. Все шло удачно, и он уже был недалеко от окна, когда под тяжестью здоровенного лба с тридцатью – тридцатью пятью килограммами груза треснула доска, и теряющий равновесие Егор, как за соломинку, схватился за чернеющий в углу огромный стеллаж. Сбитая из грубых досок, конструкция пошатнулась, сбрасывая с себя наверняка надоевшие за много лет тюки и коробки. В два прыжка он оказался у окна и, взлетев на подоконник, кубарем скатился по так удачно оказавшейся с той стороны горке матрацев. Бегущий во весь опор к кустам боярышника, он не видел, как из упавшего с потревоженного стеллажа ящика веером выскальзывали тяжелые, снаряженные рожки, и со стуком ударившийся прикладом о пол замер, укоризненно глядя в спину несостоявшегося хозяина вороненым глазком прицела, один из нескольких десятков стареньких «АК-74».
Глава 2
Октябрь
3.10.2026 г. Москва. Станция метро «Авиамоторная»
– Ну, как там она? – Сашка Епифанов уже минут двадцать околачивался возле медсанчасти.
– Да нормально все с твоей, расслабься. Ее сейчас как раз Зеленовский осматривает, а он в «Бурденко» зав. кафедрой был. Это тебе, Епифаныч, не хухры-мухры. – Дежурный врач, перестав что-то писать в своем гроссбухе, прикрутил ободок химфонаря, превратив и без того загадочную полутьму «приемной» подземного филиала «Бурденко» в окончательный римейк любимой детской забавы – сидение с фонариком под одеялом.
– Нормально, – проворчал Сашка.
Знал он этих медиков. Все у них нормально. Не схватила Ленка тогда в здании администрации дозу, и нормально. А то, что она уже три недели в лихорадке лежала, то приходя в сознание, то отключаясь, то, что температура прыгала под сорок, – это нормально? Хотя последние два дня ей было действительно лучше: температура спала, появился аппетит.
– Ну, я, наверное, не дождусь. Нам выходить через полчаса, – Епифанов повесил автомат на плечо. – Ты, Димыч, знаешь, че? Передай моей вот это, – он протянул дежурному врачу сверток с шоколадкой, выменянной у «таганских» поисковиков на две «сигналки» (СМ – небоевая сигнальная мина. – Авт.), – а я побежал. – Сашка, пряча карандаш, добавил к свертку записку и выскользнул из приемной.
– Беги, беги, Ромео. Доставим твою любовную почту. – Дима, хохотнув, убрал сверток в ящик стола и, подвинувшись поближе к химфонарю, пристроенному на стене, раскрыл какой-то толстый медицинский талмуд.
Еще когда они поднимались по эскалатору, Сашка Епифанов отметил у себя какой-то нехороший мандраж – типа дрожи в коленках. Из-за чего это? Может, это из-за подсознательного желания сберечь себя для нее? Ведь он чувствовал теперь ответственность, как бы это ни громко было сказано, за любимого (он только сейчас это понял) человека. Или из-за предчувствия чего-то нехорошего?
Им предстояло идти «собирать урожай». Так теперь называли сбор оружия в городе рядом с многочисленными мертвяками, которое те растащили в первые дни из оружеек брошенных отделений милиции, казарм и складов в/ч. Трупов вокруг было порядочно. Одна часть выжившего народа, отсидевшись в подвалах, рванула доживать свой короткий век прочь из Москвы, другая часть громила легкодоступные магазины с «грязными» продуктами и шмотками. Этакий пир во время чумы. Один раз Сашка Епифанов своими глазами видел шикарно накрытую поляну в находящемся неподалеку казино с десятком «двухсотых», лежащих вокруг столов с деликатесами, между карточных столиков, возле рулетки, среди кучи пачек с рублями и долларами. Один даже сидел на табурете возле стойки бара, уронив голову в поваленные бутылки «Джонни Уокер».
Когда мародерский угар прошел и мало кому стало мало чего есть, началась война всех против всех, с формированием стай, банд, племен и чего-то вроде того. Хотя были и исключения. Некоторые крупные группировки, образовавшиеся скорее всего на основе «трудовых коллективов» и сохранившие свой состав в первые три дня, обитали в каких-нибудь заводских бункерах, в которых наверняка и пережили ЭТО. Такие компании для них были особенно опасны. Здоровье членов этих банд, конечно, было подорвано. Ведь на несколько десятков человек имелось, как правило, семь-восемь стареньких противогазов (может быть, был и нетадон), но держались они довольно долго и основным их занятием, помимо добычи пропитания, была охота на поисковиков. Нет, нападало на них, конечно, все, что двигалось, но отряды «заводских упырей» устраивали им засады, ставили растяжки у выходов на поверхность и даже пытались проникнуть вниз. Пока, правда, безуспешно.
Кстати о нетадоне. Колоть его можно только раз в два месяца. И Епифанов видел тех, кто делал это гораздо чаще, чуть ли не каждый день. Димыч описал ему признаки передоза. И вот эти «нетадонщики» с синюшными лицами и вывалившимися языками встречались поисковикам с ног до головы обвешанными трофеями там, где их застигало внезапное удушье. На одного из них, «свежего», они наткнулись уже на Красноказарменном. Бедняга тащил откуда-то куда-то аж три «АК-74», два цинка к ним, пять «РГД-8», коробку того самого нетадона и еще всякую мелочь. Из еды с ним было, слава богу, «чистые» шесть пачек чая, десять пачек крекеров, шоколад и раздувшиеся банки с томатной пастой.
И ведь был горе-мародер в противогазе, который, содранный во время конвульсий, валялся рядом.
Щеглова и Самохина с добром сразу отправили обратно. Ходка начиналась удачно. Вчетвером они двинулись дальше по Красноказарменному и свернули во дворы. Обследуя подвальчик за подвальчиком, заходили и в квартиры, в основном на трех-четырех нижних этажах. Выше идти не было смысла – стекла, как правило, там повышибало полностью, и ни жильцов, склеивших ласты, ни «чистых» трофеев там не было. Иногда попадались либо натурально «проспавшие» ЭТО, либо фаталисты-пофигисты, никуда не захотевшие бежать (царствие им небесное).
Промотавшись больше двух часов, поисковики не нашли ничего ценного. Только в одной квартире наткнулись на отца семейства, видимо, обнаружившего по возвращении своих домашних мертвыми. С дыркой во лбу он сидел в кресле. «Remington 870MCS» с двумя обоймами и коробкой патронов валялся рядом на полу. Епифанов повесил ружье на плечо, и, не глядя друг другу в глаза, они вышли на лестничную клетку.
Группа Сергеева дошла до перекрестка с улицей Лефортовский Вал. В двух угловых домах по восточной стороне стекла сохранились по седьмой этаж. На каждый шаг улица отзывалась звонким эхом, отражавшимся многократно от мертвых домов, ставших братскими могилами еще недавно терзавших «Макдоналдсы» и «Ростиксы», вскрывающих никому, в общем-то, не нужные банковские сейфы, обладателей многочисленных безжизненных смартфонов, ноутбуков, навороченных дорогих мобильников и ничего так и не заснявших видеокамер.
Тут и там время от времени в молчаливом вальсе кружилась разноцветная листва, угодившая в воздушные воронки. Внезапно подхваченная порывом ветра, покатилась газета от ТОГО САМОГО числа.
В тот момент, когда Сашка присев, разглядел «…орт-экспре…» «…Результаты турнира дублеров. Ростов – Зенит – 1:2…», по асфальту брошенными на полированный стол игральными костяшками застучали пули.
Упали. Крутя башкой на все триста шестьдесят градусов, он заметил возле дома № 11, на пустом уже месте, облачко порохового дыма. Снова взметнулись фонтанчики асфальтовой крошки. Пули легли уже ближе.
– С глушаками и позиции меняют, – сквозь зубы процедил Сергеев.
– Похоже, это не наши друзья из общества «Трудовые резервы», – Сашка перекатился за столб, – что-то посерьезнее.
И точно! Сергеев в монокуляр успел разглядеть на одной из метнувшихся к подъезду фигур новенький армейский противогаз последней модификации.
– Андрюха, отходим обратно по Красноказарменной. Там один с «СВД»[19] к подъезду ломанулся, щас он нас быстро определит. – Сергеев бросил наискосок через улицу дымовуху.
Группа, укрывшись за наползающим дымовым занавесом, поспешила покинуть место намечающейся уличной театральной постановки под рабочим названием «Избиение младенцев». Но не тут-то было. Позади, через забитый раздолбанными машинами участок улицы, между домами № 15 и № 14, отрезая им пути к отступлению, одновременно на Энергетический и Красноказарменный проезд, перебежками двигалась еще одна группа «камуфляжных», вооруженных серьезными аргументами в виде «Роя»[20] и «РПГ-36». Нырнув в единственно свободный проем возле дома № 12, они угодили в ловко организованную ловушку. Вокруг громоздились какие-то нежилого вида строения, примыкающие вплотную друг к другу или соединенные трехметровым забором-стеной. Первым сориентировался Сергеев, махнув рукой в сторону заброшенной церкви. И правда, это было наилучшим вариантом. Проемы сводчатых окон первого этажа заложены армированной кладкой, а окна второго убраны мелкой решеткой – гранату хрен закинешь. И со входом им повезло. Чугунные двустворчатые ворота закрывались на засов.
Отдышались.
– Эй, «морлоки» недоделанные, вылазь, а то щас рванем стену и поджарим всех вас тут, как цыплят табака, – за стеной захихикали.
– Надо было б, давно так и сделали, да и стену в два-три кирпича – это ж чем рвать-то надо? – Сергеев потер переносицу указательным пальцем.
– Слышь, мужики, не ссы, – прошептал он. – Они или под «дурачка», на пятнадцать «семер» нас разменять надеются, или живыми хотят взять. Сидим дальше, не рыпаемся. Продаваться – так задорого.
На улице затихли. Совещаются?
– Епифанов, дуй на второй, послушай, что там. И осторожно там, не высовывайся, из «Роя» или «РПГ» садануть могут.