– Кто велел поджечь цех? – резко выкрикнул Антон свой вопрос.
– Рубль, это он! – поспешно залепетал Вовчик. – Он денег обещал, обещал от Лехи избавить, чтобы мы с Танькой… того…
Антон задавал вопросы коротко, как по лицу хлестал, и Вовчик очень поспешно и старательно отвечал, спасая свою шкуру признаниями. У него внутри все сжималось, когда он представлял, что с ним будет, если Рублев узнает обо всем сейчас происходящем.
– Ты не бойся, никто не узнает о нашей беседе, – как будто прочитал его мысли Антон. – Все останется между нами. Ты, главное, наколки мне дай, дай возможность зацепить Рублева.
Часа через два обессиленный Вовчик сполз по дереву на землю. Антон сматывал веревку и думал о том, как ему использовать полученную информацию. Странно, Вовчик не догадался, что Антон из полиции. Или догадался, но молчит? Нет, не смолчал бы. Значит, думает, что это обычная вражда между группировками. Ну и хрен с ним!
– Придется тебя, Вова, спрятать пока, – сказал Антон. – Нельзя тебе показываться Рублеву на глаза. Сейчас ты себя можешь выдать, да и он может догадаться, что ты тут про их дела наговорил. Ну ничего, ничего. Главное, ты мне верь! Веришь мне?
– Верю, ага, – попытался встать Вовчик, но ноги его не слушались.
Антон позвонил Ольге Встречиной, когда привез Вовчика в город. Журналистка вышла к калитке, кутаясь в большой платок. Жила она в старом частном доме. Стоял этот дом в черте города, но на самой его окраине. И фасадом он был обращен в сторону леса. Этот дом Антону порекомендовал Ковригин, потому что знал его хозяина. Сейчас в доме никто из хозяев не жил, потому что там вот-вот должен был начаться ремонт. С соседями новый хозяин, приятель Ковригина, познакомиться не успел, поэтому инкогнито можно было сохранить. Высокий забор не позволял заглянуть на территорию двора и даже на окна дома. Оставлять Ольгу одну Антон с Ковригиным побоялись. Потом Пронин решил пожить тоже в этом доме, потому что ему все равно нужно было на какое-то время исчезнуть. В результате Антон возил затворникам продукты, как будто содержал квартиру тайного общества.
– Кто это с тобой? – спросила Ольга.
– Это человек, который многое знает о преступлениях в городе. Где Пронин?
– Скоро должен вернуться.
– Я предупреждал, чтобы не выходили, – проворчал Антон.
– Почему?
Антон только махнул рукой и вышел из машины.
– Передай Пронину, чтобы посматривал за новым жильцом. Пока он на нашей стороне, но может и передумать. Трусоват слишком, может запаниковать. К тому же нам с тобой надо подумать, как дальше быть с Лысенко.
– Я знаю, – горячо зашептала Ольга, – я придумала!
– Тихо, тихо! – остановил Антон пылающую энтузиазмом девушку. – Не сейчас. Мне нужно срочно уехать.
– Что-то случилось?
– Нет, Оля, пока ничего. Просто есть возможность прощупать еще раз участкового одного, Николая Паутина. Сдается мне, что парень неплохой. А он сейчас в отделе. Как раз вот этого типа привозил. Все, завтра созвонимся и решим с Лысенко.
– Слушай, а что ты все командуешь? – встала в позу журналистка. – Ты тут решаешь за всех, да? А кто ты такой?
– Оленька, – взмолился Антон, – ради всего святого! Только не сейчас, ладно. Будет еще время поговорить, еще обсудим все. А сейчас у меня времени нет!
Девушка промолчала, продолжая кутаться в платок. Она пропустила в калитку притихшего Вовчика и ушла следом, задвинув изнутри железный засов.
Если бы Антон знал, что из этого ночного разговора получится, он бы остался и выслушал Ольгу. Он даже и предположить не мог, что в этой юной особе кроются такие авантюристические наклонности. Оказывается, операцию журналистка замыслила еще несколько дней назад, когда они просто не могли пробиться к главе администрации. Тогда-то она все и рассчитала…
Эта дверь в небольшом двухэтажном здании администрации муниципального района открывалась редко. Располагалась она на задней части фасада, там, где был хозяйственный двор, где стояли мусорные баки, где рабочие во время последнего ремонта складировали стройматериалы и часть их вместе со строительным мусором все еще «радовали» глаз постороннего наблюдателя. Дверь открывалась фактически два раза в сутки, как определила Ольга путем простого хронометража. Холл, коридоры и первый этаж мылись вечером, кабинеты начальства второго этажа – ранним утром, с шести часов. И через эту «заднюю» дверь выносился мусор из здания. Два раза в день приходил дворник, который выметал территорию перед зданием, убирал мусор с газонов и опорожнял урны. Вечером он приходил после восьми, а утром ровно в семь. И как ни крути, попасть через нужную дверь можно было только в период с шести до семи утра. Когда уборщицы ее уже открывают и когда дворник еще не пришел и не отпер свой сарайчик с инвентарем во дворе.
Была еще одна сложность, на этот двор нужно было еще попасть. Но и тут помогло наблюдение. За баками забор деревянный, сбитый из досок. И ленивый сторож частенько срезал путь, пролезая через отодвинутую доску. Чем и воспользовалась журналистка Ольга Встречина в шесть утра.
Она сидела за баками в купленном в местном магазине синем халате, точно в таких здесь работали уборщицы. Наконец дверь со скрипом открылась. Ольга нетерпеливо выглянула и стала ждать. Но никто не выходил. Прошло около минуты, прежде чем она увидела женщину в синем халате и косынке на голове, которая что-то там подкладывала, чтобы дверь на закрывалась. Добившись нужного результата, она отправилась к бакам и вывалила в один из них ведро с бумагами и какими-то полиэтиленовыми пакетами.
Ольга выждала еще несколько минут, уже задыхаясь от вони, а затем вышла из своего убежища. Где-то на втором этаже хлопнула пару раз дверь, потом послышался звук открываемых оконных шпингалетов. Девушка быстро подбежала к стене, чтобы ее не увидели из окна второго этажа.
Здание встретило ее прохладой и специфическим запахом казенного учреждения. Ольга прекрасно помнила планировку, поэтому побежала налево, к лестнице, которой пользовались в основном служащие для перемещения между этажами. Вторая лестница была удобней для гостей и граждан, которые приходили сюда с визитами. Именно она вела в коммунальный отдел, торговый и другие, чаще всего посещаемые.
Вот и второй этаж. Прислушавшись, Ольга высунула голову и посмотрела по сторонам. Приемная была открыта, и кто-то там двигал стулья, справа в коридоре было тихо. Ольга еле успела убрать голову, когда поняла, что уборщица выходит из приемной в коридор. Попятившись, она встала за одну из створок двери. Мимо неторопливо прошла уборщица с маленьким ведром. Видимо, она поливала и протирала цветы…
Ольга успела пробежать расстояние до двери в приемную, пока в туалете слышался звук наливаемой из крана в ведро воды. Дверь в кабинет Лысенко оказалась открыта. Прибрано, чисто, значит, уборщица сюда не вернется. Теперь тот самый шкаф, который Ольга присмотрела для себя в прошлый визит к Лысенко. Слава старинной встроенной мебели, которой очень много в казенных кабинетах в глубинке еще с советских времен. Они забиты старыми журналами, переходящими вымпелами, устаревшими кубками и подарочными буклетами. В них чего только нет, и все это периодически перебирается, частично выбрасывается, но копится снова и снова… Ольга еще в прошлый раз увидела, что нижняя внушительная часть встроенного шкафа слева от входной двери чуть приоткрыта. И там пустое пространство. Она присела на корточки, потянула на себя одну из створок. Так и есть, если эти стопки подвинуть вправо, кое-что сложить компактнее, то она вполне разместится здесь, лежа на боку. Даже ноги можно будет вытянуть, если затекут. А вот через эту щель можно сделать видеосъемку обычным видеорегистратором.
Когда Ольга забралась в шкаф и разместилась там с максимальным удобством, рядом щелкнул замок. Все, ее заперли. Теперь пути назад нет, теперь ей тут придется просидеть весь день, если не до глубокой ночи или до утра. Но результат может окупить все неудобства, все физические страдания. Она выведет Лысенко на чистую воду, она его раскусит, она получит подтверждение своим подозрениям. Она эту мафию прижмет к ногтю, и тогда в редакции о ней заговорят иначе. Не будут относиться как к взбалмошной неуравновешенной девчонке.
Ольга не подозревала, сколь мучительно сидеть без движения в неудобной позе час, два часа. И какое счастье, что шкаф встроен в стену, а не обычный. Потому что в обычном шкафу ей не удалось бы так спокойно двигать ногами. Обычный шкаф на все эти движения реагировал бы скрипом, шатанием… Замок щелкнул, и в кабинете процокали каблучки. Секретарша? Кажется, меняет воду в графине. Видеорегистратор равнодушно фиксировал и секретаршу. Ольга ждала, прикусив губу. Как назло, ногу стала сводить судорога. Пришлось терпеть…
Наконец секретарша ушла, и на полчаса воцарилась тишина. Ольга с наслаждением выпрямила ноги и заняла положение, чтобы отдохнуть. И тут снова хлопнула дверь и на пороге кто-то гулко и солидно кашлянул. Ольга узнала Лысенко. Хозяин кабинета прошел к своему столу, долго там возился с бумагами, скрипел креслом. Потом он по селектору попросил минералки… Секретарша вошла, они обменялись несколькими фразами. Потом что-то зашуршало, голоса перешли на шепот, потом хихиканье… Ольга приникла глазом к щели. В ужасе она смотрела, как Лысенко обхватил за бедра свою секретаршу, терся о ее живот лицом, а руками лез под подол, поглаживая полные белые бедра. Секретарша смеялась и не очень сильно отпихивала похотливого начальника. Вот тебе и номер! Тьфу, старый кобель!
После любовных утех еще около двух часов прошло в шуршании бумаг, коротких телефонных переговорах, приходах и уходах подчиненных. Очень не понравился Ольге некий Рыхлин, как звал его Лысенко. Неприятный остроносенький тип с жиденькими волосами. Он что-то говорил Лысенко, но говорил таким вкрадчивым голосом, что разобрать слов было невозможно. Судя по ответам самого Лысенко, кого-то они ждали, а те задерживались. Лысенко это беспокоило, очень беспокоило.
Ольге повезло, что Лысенко куда-то выходил минут на десять, и она смогла снова сменить позу. А потом Лысенко вернулся, и не один. К своему ужасу, девушка узнала того самого человека, который угрожал ей в гостинице и которого она приняла тогда за маньяка. Здесь он держался на равных, чувствовал себя едва ли не свободнее, чем сам хозяин кабинета. Еще один был, судя по внешности, армянин, а судя по словам – строитель. А вот кто были еще двое мужчин, Ольга не могла очень долго понять. Один сухощавый, какой-то мелкий. Он держался с важным видом, что выглядело при его внешних данных нелепо. А второй был широким в плечах, с короткой стрижкой и почти военной выправкой. Военный?
Они разговаривали минут тридцать. За это время Ольга поняла, что кроме строителя и Паши, как все называли большеголового «маньяка», двое были полицейскими полковниками. Один местный, а второй из Екатеринбурга. Звали его Глебом Николаевичем. Многое Ольга поняла из этих разговоров, отчего внутри все застыло от ужаса. Страшнее всего было понимание своей беспомощности. Если бы ее сейчас обнаружили, то скорее всего убили бы прямо здесь.
Они говорили о каких-то людях, кого еще осталось отселить с береговой зоны, о несогласных руководителях фирм и что с ними можно сделать. Потом они немного поспорили о каких-то долях. И тут армянин всех засыпал цифрами и обещаниями. Ольге почему-то показалось, что армянин врал.
А в конце все насели на Лысенко, который почти не участвовал в обсуждениях, только отвечал односложно на вопросы. А тут на него насели с какой-то бумагой. Ее называли то разрешением, то справкой, то просто бумагой. И от Лысенко требовали ее подготовить и завизировать, обещая, что она в области (областном правительстве) пройдет без сучка без задоринки. Там все решено. Лысенко пытался объяснять, что ему лично грозит, если начнется расследование прокуратурой. Его весело пожурили, но и попугали кое-чем похуже прокурорского расследования. Это уже смахивало на прямую угрозу.
Ольга сидела в шкафу, забыв, что у нее затекли ноги. На такую удачу она даже и не надеялась. Она просто хотела доказать своему редактору и тому же Антону, что способна на многое ради убойного материала…
А Лысенко отделывался общими фразами, короткими замечаниями. Ольга не могла понять этого человека. Ведь совсем недавно она видела его другим: уверенным в себе, давящим собственным авторитетом, положением, сильным характером. А сейчас она видела усталого, старого человека, придавленного обстоятельствами, ситуацией.
Женским чутьем Ольга поняла, что сейчас Лысенко очень тяжело, что он почти надломлен, что на него навалилась апатия. Еще немного, и он махнет рукой, тяжело поднимется из-за стола и побредет, шаркая ногами, вон из кабинета. И не вернется сюда уже никогда. Ощущение было сильным, а картинка в голове такой яркой, что девушка не удивилась бы, если Лысенко и в самом деле встал бы и ушел.
Но подниматься стали гости. Вставали шумно, стулья двигались, стукались спинками, эмоции переливались через край. Кажется, у этой четверки дела шли превосходно, они добились того, чего хотели. Потом кабинет опустел. Ольга снова приникла к щели.
Лысенко сидел как монумент, как памятник собственному прошлому. Прямая осанка, руки на подлокотниках кресла, упрямая посадка седовласой головы и плотно сжатые губы. Тянулись минуты, а хозяин кабинета не шевелился. Не умер ли он? Ольга забеспокоилась, но решила пока не вылезать.
Селектор мелодично и тихо зажужжал, но Лысенко не шелохнулся. Спустя пару минут дверь открылась и в кабинет вошла секретарша.
– Николай Иванович? С вами все в порядке? Там Рыхлин рвется…
– Оставьте меня все в покое, – глухим чужим голосом отозвался Лысенко. – К черту всех… Рыхлиных этих…
– Что-то не так? Может, валерьянки…
– В задницу себе налей валерьянки! – вдруг заорал Лысенко, вскакивая с кресла.
Секретарша коротко пискнула и хлопнула дверью. Лысенко зашагал по кабинету из угла в угол, сжимая ладонями виски. Он что-то шептал, тихо ругался непристойными словами, отпуская в чей-то адрес нелестные замечания. Даже кого-то проклинал. Потом он подошел к большому сейфу, выудил из кармана связку ключей на длинной цепочке.
Ольга не видела, что он там искал или перебирал, закрыв внутренности сейфа от нее спиной. Потом Лысенко захлопнул сейф, и Ольга увидела в его руке пистолет. Небольшой, черный, зловещий. Лысенко что-то нажал, вытащил черный прямоугольник магазина с желтенькими бочонками патронов, сунул на место, щелчком зафиксировал. Он покрутился на месте, потом схватил с приставной вешалки пиджак, сунув оружие в боковой карман.
Дверь распахнулась так, что ручка ударилась о стену. В приемной кто-то загалдел, потом резкий властный голос Лысенко пресек этот галдеж. Затопали ноги, затихли голоса, хлопнула входная дверь в приемную. И тишина. Нет, не тишина, кто-то хлюпает носом. Наверное, секретарша, обиженная шефом. Вот она всхлипнула и, стуча каблучками, убежала в коридор.
Ольга поняла, что лучшей минуты для побега у нее не будет. Она решительно выбралась из шкафа, запихивая регистратор в карман курточки. Свой синий халат она бросила в шкаф и закрыла дверку. В кабинете никого, в приемной тоже. Ольга чихнула, вытерла нос и деловито вышла в коридор. Никто не обратил на нее внимания, все перешептывались и смотрели в сторону лестницы, где, наверное, скрылся Лысенко. Она даже услышала первые гипотезы. Кто-то уверенным голосом рассказывал, что совершенно точно знает, что приезжает какой-то проверяющий. То ли из Счетной палаты, то ли еще откуда. И якобы против Лысенко будут возбуждать уголовное дело.
Ольга выбежала на улицу и закрутилась на месте, пытаясь посмотреть одновременно во все стороны. Широкую спину Лысенко в белой рубашке, державшего пиджак в руке, она увидела довольно быстро. Девушка поспешила следом, держась в нескольких метрах. Лысенко шел целенаправленно и решительно…
Антон с самого утра сбился с ног. Ольга пропала, уйдя очень рано и никому не сказав ни слова. Телефон не отвечал. Антон ломал голову, колеся по городу на машине, вспоминая вчерашний разговор с девушкой. Что она там говорила про идею, про Лысенко. Не натворила бы чего по глупости!
Огр восседал на заднем сиденье и деликатно молчал, шумно дыша с вываленным красным языком. Кажется, у него было свое собственное мнение по поводу журналистки, но он только поглядывал в окно и презрительно жмурился.
– Ну что, – остановив машину, спросил Антон, – едем в администрацию, идем к Лысенко и смотрим, что она там натворила?
Огр сглотнул обильную слюну и снова вывалил язык. Наверное, это надо понимать, как «делай что хочешь». Антон вздохнул, потому что идей у него не было. Обидно, если объявится, но как объект криминальной хроники. Или убьют, или… Думай, капитан Копаев, думай, суперкоп! Что она еще говорила, что она может предпринять. Ведь она журналистка, какие выходки у них в моде ради материала? Черт, да любые! Могла попытаться взять интервью у кого-нибудь, кто, по ее мнению, причастен к местному криминалу, могла кого-то шантажировать, чтобы дал показания. Вляпается девчонка по самые уши!
Телефон зазвонил в кармане. Антон посмотрел на экран и чуть не подпрыгнул от радости – звонила Ольга.
– Да! Где тебя носит…
– Антон, срочно! – заорала в трубку девушка. – Лысенко пытался застрелиться! Он ранен! Я не знаю, как ему помочь!
– Не ори! – пришлось заорать самому. – Где ты с ним, место назови.