– Не ори! – пришлось заорать самому. – Где ты с ним, место назови.
– За городом. Справа от выезда к междугородной трассе стела есть, знаешь? От нее тропинка ведет в березовую рощу, красивая такая. Вот там. Метров тридцать от дороги!
Антон сорвал машину с места. Он проскочил светофор на красный свет, едва уйдя от столкновения с другой машиной, и под хор автомобильных сигналов помчался к выезду из города. Огр предусмотрительно слез с сиденья и устроился на полу, издавая осуждающие звуки.
– Терпи, – ворчал Антон. – Мы теряем важного свидетеля. Его надо спасти. Если стрелялся, то ему теперь все равно. Он теперь будет сдавать всех подряд. Если это не попытка убийства!
Машина вылетела к стеле, о которой говорила Ольга. Антон свернул прямо в траву и проехал по опушке в глубь рощи. Заглушил мотор и выскочил наружу. Огр без лишних напоминаний выскочил следом и рванул в лес. И только вырванная с корнем когтями его лап трава полетела в воздух.
Ольгу Антон увидел прежде, чем Огр огласил лес гулким басовитым лаем. Она стояла и озиралась по сторонам. У ее ног лежал человек в белой рубашке с оторванными рукавами. Ольга оторвала их и располосовала по длине, сделав жгуты. Молодец, сообразила, что нужна давящая повязка на грудь во избежание пневмоторакса.
– Живой? – подбежал Антон, успев бросить взгляд по сторонам.
– Не знаю! – выпалила Ольга, стоявшая в позе человека, который боится собственных рук. Руки у нее были в крови.
Антон понял, что Лысенко жив. Прерывистое поверхностное дыхание, небольшая струйка крови вытекает из уголка губ. Пистолет лежал неподалеку, и Антон машинально попытался представить его в правой руке мужчины, как тот прикладывает дуло к груди, нажимает на спусковой крючок, падает, роняет оружие… Кажется, положение соответствует.
Он схватил телефон и стал набирать единый номер экстренных служб. Пока рассказывал о происшествии, пришлось за локоть оттаскивать Ольгу подальше от тела, чтобы не оставляла лишних следов. На Огра покрикивать не пришлось. Пес шнырял по поляне кругами и нюхал землю и траву. Судя по реакции, а Антон уже Огра стал немного понимать, ничего интересного тот не унюхал.
– Не смог… – вдруг прошептал Лысенко, – обидно…
Антон нажал отбой, когда ему пообещали, что бригада выезжает, и присел на корточки. Лысенко приоткрыл глаза и посмотрел куда-то мимо Антона.
– Жил и не думал, что так вот меня возьмут в оборот. Они волки, они все дерут, до чего дотянутся… – Лысенко закашлялся, и Антону пришлось приподнять ему голову.
– Молчите, молчите, – посоветовал он. – Вам нельзя разговаривать.
– Мне теперь только и остается – говорить. Успею сам, значит, отомщу им за все… Или они успеют…
Антон посмотрел на Ольгу, которая жадно прислушивалась к словам раненого. Судя по ее разгоревшимся глазам, она уже видела себя с диктофоном у постели Лысенко в госпитале…
Глава 9
Старший лейтенант Паутин ехал домой с намерением завалиться спать. За эту ночь он вымотался до предела. Дежурство в бригаде оперативного дежурного всегда непредсказуемо. Иногда все бока отлежишь, а иногда ноги собьешь. Сегодня дежурство было по второму варианту.
С вечера пришлось дважды выезжать по звонкам о стрельбе в районе Усть-Каменки и Веприна. Потом пьяный идиот начал гонять с ножом семью, и соседи поставили дежурную часть на уши. Потом Паутин выехал по заявлению о трупе ребенка. Тут все оказалось хуже, потому что в посадках и вправду нашелся сверток с мертвым ребенком возраста нескольких часов от роду. Под утро – угон автомашины и задержание пьяного мужика, которому шлея под хвост попала, решил покататься. И еще драка возле круглосуточного киоска…
Паутин выехал из города на служебном «уазике» через лес и моргал от сумрака, который и выспавшегося человека вгонял в сон. И тут он увидел идущего по краю дороги человека. А рядом бежала, помахивая хвостом, кавказская овчарка необычной буро-черной окраски. Не тот ли это парень, что на выселках «впрягался» за местных жителей и настаивал на поджоге?
Парень обернулся и, помахав приветственно рукой, расплылся в дружелюбной, даже какой-то очень радушной улыбке. Как будто они друзья-приятели и не виделись много лет. Паутин, не отдавая себе отчета, машинально нажал на тормоза.
– Привет, участковый! – поздоровался Антон, перебегая на другую сторону дороги к водительской двери машины. – С дежурства? Я и смотрю, вид сонный. Ночка еще та была, да?
– Да, – нехотя ответил Паутин. – Ты в какую сторону? Я в поселок. Садись, подброшу.
– Это с удовольствием, – обрадовался Антон и открыл заднюю дверь, пуская Огра в салон. Сам залез на переднее сиденье.
– А ты откуда в такую рань? – по привычке спросил Паутин, трогаясь с места. – Собаку свою выгуливаешь?
– Нет, я специально сюда приехал, – ответил Антон, фиксируя боковым зрением, как удивился участковый. – Вон впереди и машина моя стоит. Я с тобой хотел поговорить без свидетелей, чтобы не подставлять тебя под неприятности.
– Чего-чего? – остановившись бампер в бампер перед стоящей посреди дороги «99‑й», насторожился Паутин. – Ну-ка, объяснись!
– Объясню, конечно. Для того и ждал тебя тут. Ты, извини, Коля, что время выбрал не совсем удобное для тебя, но ты потерпи, потому что дело уж больно важное.
– Слушай, – нахмурился участковый, – если ты за кого просить будешь, то я сразу отвечу «нет». Я человек принципиальный, взяток тоже не беру. У меня работа, и я ее делаю.
– Отлично! – обрадовался Антон. – По этому поводу и хотел поговорить с тобой. Мне как-то сразу показалось, что ты парень принципиальный. И бабушки на выселках тебя хвалили, хотя и отмечали, что ты стал в последнее время немного портиться…
– Что надо? – огрызнулся участковый. – Ты кто такой, вообще-то, чего сюда приехал? Хочешь, чтобы я тебя задержал да личность твою установил?
– И сделаешь большую ошибку, Коля, – пообещал Антон. – Я ведь хочу поговорить с тобой на тему твоего участия в преступлениях, которые тут совершаются постоянно. И под прикрытием местной власти. Полковника Портного, например. А еще у него в главных исполнителях и организаторах ходит некто Паша Рублев. Знаешь такого?
– Ты кто, журналист? – ледяным тоном спросил Паутин. – Борец за справедливость, карьерист, акула пера? Знаешь, как это называется? Провокация! Ты меня вытягиваешь на откровенный разговор, а потом в своих материалах выкладываешь все это. Да еще с фактами, в которых ты не разобрался, потому что не специалист. Ты хороший перед своим начальством, тебе гонорары, а меня под зад коленкой. И всем хорошо! Кроме меня, конечно.
– А если все серьезнее?
– Что? – резко спросил Паутин и осекся, наткнувшись на совершенно иной взгляд Антона.
– Вижу, что понимаешь, – серьезно заметил Антон. – Я тогда еще, на выселках, понял, что просто о шкуре своей печешься, но ты не подонок. У тебя жена молодая, дом недостроен, ребенок маленький, так ведь?
– Кто ты такой и что тебе нужно от меня?
– Ну, вот мы и начали серьезный разговор.
Антон достал из кармана свой мобильный телефон, пощелкал кнопками, выбирая нужную видеозапись, присланную недавно ему Быковым. Он нажал воспроизведение и протянул телефон Паутину. Участковый смотрел на экран, щурясь и морщась. Антон наблюдал за ним, угадывая, что сейчас происходит на экране. Кто-то из сотрудников Быкова идет к зданию ГУВД и ведет съемку так, чтобы были видны и улицы, и само здание со стороны. Камера плавно смещается на большую вывеску у входа «Главное управление внутренних дел по городу Екатеринбургу и Свердловской области».
Ага, Паутин напрягся, теперь он будет смотреть до конца. Страшно стало простому участковому из глубинки перед изображением этого здания. Оно для него все равно что Кремль – недосягаемый уровень.
А сейчас сотрудник с камерой входит в двери здания, проходит дежурного и поднимается по лестнице. Вот и нужное крыло, и нужный этаж. На верхней стеклянной части двери, отделяющей крыло от основного здания, хорошо видна надпись «Управление собственной безопасности». О, как Паутин подобрался весь, догадался!
Вот и кабинет начальника управления, вот и стол, за которым сидит сам полковник Быков. Сейчас пойдет текст, обращенный именно к старшему лейтенанту Паутину. Обращение к чувству долга, к присяге и чести офицера. И просьба-приказ помочь старшему оперуполномоченному управления капитану полиции Копаеву.
– Издалека начал, – отдавая телефон, сказал Паутин. – Значит, мы все тут под колпаком?
– Угу, – невнятно ответил Антон, занятый тем, что удалял запись в телефоне.
– Значит, я поступаю в твое подчинение?
– Никуда ты не поступаешь, – убирая телефон, ответил Антон. – Ты должен подумать и помочь мне собрать неопровержимые улики, подтверждающие преступления, совершенные работниками полиции вашего отела.
– Значит, я поступаю в твое подчинение?
– Никуда ты не поступаешь, – убирая телефон, ответил Антон. – Ты должен подумать и помочь мне собрать неопровержимые улики, подтверждающие преступления, совершенные работниками полиции вашего отела.
– Настучать…
– Да… японский город! – взорвался Антон. – Ты дурак? Понимаешь, о чем идет речь? О преступниках! Работниках полиции, наплевавших на свой долг перед органами, перед людьми, которые им доверяют. Они же убивают, калечат жизни людям, лишают имущества. А с преступниками борются, с ними воюют. С ними дерутся насмерть, понял!
– Чего разорался? – возмутился Паутин. – Понял я, понял.
– Ни хрена ты не понял! – грохнул Антон кулаком по железной приборной панели «уазика», отчего даже Огр сзади в салоне притих. – Они не люди, потому что у людей есть хоть какое-то понятие о совести. У этих нет ничего человеческого! Что бы ты сделал, если бы какой-то упырь в форме офицера полиции убил твою мать, изнасиловал твою жену, вместе с дружками навалился, засунул голову в петлю и вздернул бы твоего лучшего друга, имитируя самоубийство? А?
В воздухе повисла напряженная тишина. Было слышно, как шумно дышит Огр, как будто он тоже ждет ответа. Участковый опустил голову. Он странно шевелил губами, будто пытался что-то сказать, возразить, оправдаться, но слов не находил. В другой ситуации Антон, наверное, пожалел бы этого старшего лейтенанта. Но он был борцом с мразью, с нечистью, которая носит погоны работников полиции по форме и является преступниками по сути. С теми, кто испачкал, опозорил и погоны…
Как жить в государстве, в котором простому гражданину даже полицию нужно бояться? Как?
– В общем, рассусоливать мне с тобой некогда, – сурово произнес Антон. – И не пытайся мне объяснить и свалить все на объективные обстоятельства. Я был в положении не лучшем, чем твое, но я дрался с ними, дерусь сейчас и побеждаю! А ты пристроился сбоку, присел на подножку чужого поезда и катишься, надеясь соскочить на удобной остановке. Ты будешь помогать не мне, а всем честным полицейским. И не жди за это благодарности и снисходительности к себе. Это, между прочим, твой долг – бороться с преступностью. Вот тебе твоя жизненная программа и твой устав. И как человека, и как офицера полиции. И это твой долг перед всеми людьми, всеми гражданами твоей страны, перед твоей женой и твоим ребенком, между прочим. Твоя ответственность за то, в каком мире твой ребенок будет жить!
– Я понял, все я понял, – зло ответил Паутин, и эта злость Антону очень понравилась.
– Тогда слушай. Твоя наиважнейшая задача сейчас…
Паша Рублев появился на стройплощадке тихо. Никто не увидел его темно-синей «Хонды», на которой он ездил в своей агрессивной манере. Обычно подлетал, тормозил с визгом резины…
Сейчас шел незаметный, и даже одет был в какую-то поношенную куртку, на голову нацепил кепку, которых никогда до этого не носил. Да и шел как-то ссутулившись, засунув руки глубоко в карманы. Сегодня Рублев был настолько не похож на себя, что его не сразу узнал даже внимательный и придающий значение мелочам Арутюнов.
– Ты чего? – спросил он подошедшего Рублева. – Болеешь, что ли?
– Помираю, – хмыкнул Рублев, осматриваясь по сторонам. – Отойдем-ка с глаз долой. Во‑он туда, за экскаватор.
– Ты чего? – продолжал изумляться Арутюнов, посмотрев на грязь, через которую придется идти. – Что за тайны?
– Пошли, пошли, – настаивал Рублев и первый пошел к неработающему экскаватору.
Арутюнов, перешагивая через грязные участки, кое-где и перепрыгивая их, догнал Рублева и брезгливо посмотрел на свои дорогие ботинки.
– Ну?
– Поговорить надо, Роберт, – начал Рублев, разглядывая лицо собеседника, как будто видел его впервые. – Дело важное и теперь уже срочное.
– Ну? Говори, что случилось.
– Пока ничего, но может. Может, если вы, коммерсанты, будете продолжать дела с теми, с кем продолжаете их вести. Провалите вы свои проекты, если будете рассчитывать на Лысенко, на Портного. Не те это люди, не опора для вас.
Арутюнов нахмурился, но не перебивал. Грязные ботинки его больше не интересовали.
– Лысенко – тряпка, – продолжал Рублев. – Он свой ресурс выработал еще лет пять назад. Он просто досиживает в кабинете, свое время досиживает. На перспективу он работать не будет, не видит он ее, не интересует она его. А если и интересует, то перспектива эта меленькая, как и его душонка. Он веса в администрации района и области уже не имеет. Туда давно пришли новые, настырные и деловые люди, они ведут дела уже по-новому.
– А Портной чем не угодил? – прищурился Арутюнов.
– А Портной дурак!
– У вас так бывает? Дураки дослуживаются до полковников?
– Бывает. Бывает потому, что у нас продвигают вверх и присваивают звания не тем, кто умен, а тем, кто способен не обращать внимания на людей, на чужие проблемы, способен не иметь друзей, не переживать по мелочам. А мелочи для них все, что лежит за пределами философии «я хочу, мне надо, этот мне мешает, а этот мне нужен». Вам, людям далеким от органов, кажется, что такие, как Портной, матерые профессионалы, что это сильные люди. А они сильны тем, что имеют черствые характеры и непробиваемую психику. Вы думаете, что они «умеют держать удар», а они этот удар даже не замечают, не переживают, не только не принимают близко к сердцу, они его игнорируют.
– И что в этом плохого? В бизнесе такие люди тоже ценятся.
– В бизнесе нужны знания, гибкость, определенные способности завоевывать доверие партнеров, создавать имидж. А у нас не так. У нас ценность для служебного роста имеет только способность заставить подчиненных работать, давать показатели. А каким образом это достигается, никого не волнует. Твердолобость у нас нужна!
– Резюме?
– Резюме простое. Портной зажрался, потерял бдительность, если сверху ему намекнут, сдаст вас всех и получит новую должность в областном управлении. За генеральскую должность и перспективу генеральских погон он маму родную продаст. А в полковниках он ходит давно. И довольно далеко от областного центра. Намек понимаешь?
– Насчет Портного и Лысенко – да. А насчет остального?
– Вам нужно иметь дела со мной. Этих по боку, и только со мной.
– Не буду пока спрашивать о твоих возможностях и талантах, Паша, но ты мне ответь на такой вопрос: а ты разве не сможешь продать ради новых благ? Почему мы должны верить тебе?
– Потому что я ушел из полиции, потому что генералом я быть не хочу. Потому что меня интересует иной путь достижения личных благ. Иной источник, а этот источник – вы, люди вашего круга. У меня крепкие связи, достаточно серьезных людей, которые мне верят, которые будут помогать. А еще я умнее Портного и умнее Лысенко. И я всегда выполняю то, что мне поручено…
Звонок мобильного телефона в кармане Рублева заставил его замолчать. Он скрипнул зубами и вытащил аппарат.
– Да?
– Паша, нехорошее дело, – прозвучал в трубке голос одного из помощников Рублева. – Лысенко в больнице. Этот пассажир в лесочке решил застрелиться. Его журналистка нашла, раненного. Сейчас он в больнице, живой. Врачи говорят, что состояние стабильно тяжелое, но шанс выжить есть. Следователь девчонку уже допрашивал.
– И что она?
– Ой, Паша, боюсь, что Лысенко ей наболтал много лишнего.
– Сейчас буду…
Арутюнов задумчиво смотрел на Рублева и ждал, когда тот закончит разговор по телефону.
– Что случилось? – спросил он, когда Рублев засунул телефон в карман.
– Да так, обычная рутина. Разрулим. Так вы подумайте. И учтите, что у меня связи есть даже в Москве. И как решать, я тоже знаю.
Коля Паутин боролся со сном. Он сидел в углу палаты, где лежал раненый Лысенко, и старался думать о том, как достроить баньку, которую он ставил на участке своими руками. Крыша должна быть максимально легкой, но прочной, учитывая объем выпадающего в их регионе за зиму снега. Таблица снеговых нагрузок у него была, оставалось попытаться сэкономить на материалах.
Черт, спать все равно хочется. Мысли ускользают, заводят в какие-то дебри подсознания. Или это уже начинают сниться сны? Антон считает, что на Лысенко обязательно будет совершено покушение. И именно сегодня. И именно поэтому Паутин сегодня здесь. Преступники постараются все сделать незаметно, так, чтобы никто не подумал об убийстве.
Паутин, как советовал Антон, не стал вести официальных разговоров с главным врачом, не стал никого ставить в известность, что он тут охраняет пациента. Переодетый в гражданскую одежду, он просто задержался в больнице, спрятавшись в палате Лысенко. Часы отсчитывали уже второй час ночи, и Паутину очень хотелось спать.
Когда слабо стукнула оконная створка, Паутин мгновенно насторожился. Участковый хорошо видел силуэт человека на фоне оконного проема… Какого черта! Он же вечером сам проверял, хорошо ли закрыто окно. Правда, два раза в палату заходила медицинская сестра. Неужели она открыла окно?