– Пока… – Саша отвернулась и пошла прочь.
– Девушка, девушка! – Парень одним прыжком догнал Сашу.
Она остановилась и в упор взглянула на него. Его серые глаза были по-детски растерянными. Изо рта шел пар, казалось, тоже от расстройства. Словно Дед Мороз спешил, боясь опоздать на праздник, а когда прибежал, дети в панамках уже ловили бабочек.
– Если ты сейчас уйдешь, я буду дежурить в этих кустах каждую субботу и ждать тебя.
– Я больше сюда не приеду.
– И тебе меня не жалко? В кустах очень холодно и нет элементарных удобств. Я могу погибнуть без вайфая.
– Ты будешь падать на проезжающих мимо девушек. Согреешься и развлечешься.
– Для этого занятия нужен длинный плащ, надетый на голое тело. У меня нет такого. Плаща, в смысле. Да и вместе с лыжами это будет не комильфо. Хотя, если выбирать между лыжами и плащом, я бы предпочел лыжи. У плаща, особенно надетого на голое тело, и особенно, если сидеть в нем в кустах, подмоченная репутация. Лыжи, на мой взгляд, предпочтительнее. Еще в раннем Средневековье некоторые народы использовали лыжи. Представляешь? Достоверно известно, что в шестом веке киргизы спускались на лыжах с гор и грабили монголов. Возможно, идея длинного плаща была украдена именно у них.
Саша смотрела на высокого трогательного парня и чувствовала вплоть до замерших ног и гудевших коленок, что уходить от него ей совсем не хочется.
– Ты знаешь, я вообще терпеть не могу ни Яхрому, ни прочие наши так называемые горнолыжные склоны, – заговорил он, словно продолжая прерванный разговор. – Хотя я патриот! Но истинный патриотизм и ура-патриотизм – две большие разницы, как любит повторять мой родитель. Я за справедливость в оценках прежде всего. Соотношения цена-качество не в пользу наших в данном вопросе. Вот та же Яхрома. Что про нее можно сказать? Из положительного только то, что людей на склоне минимум, несмотря на выходной день. Остальные впечатления уже не в плюс. Склон жесткий, местами выскобленный до льда. Когда под ногами изрыто до состояния «яма-на-яме», устоять подобно подвигу. Причем сровнять это безобразие никто попыток не делает, хотя лопата стоит на самом виду. Подъемник – это вообще отдельная песня, просто реальная трасса для могула! Один мой друг очень хорошо карвил на лыжах и то навернулся здесь. Чего я поперся сюда, сам не знаю. Хотя нет, кажется, знаю… – Александр улыбнулся и достал из нагрудного кармана телефон. – Диктуй номер. Я запишу. Пожалуйста.
Саша смотрела в глаза своего случайного знакомого, как в бездну. Клубок разных, противоречивых и необъяснимых чувств наматывался где-то между сердцем и саднившим горлом. Ниточки ожидания счастья, предчувствия чего-то нехорошего, близости мечты, страха неотвратимости заплетались и путались словно специально, чтобы она не в силах была разделить их снова…
– Мои родители познакомились, когда катались на лыжах. Не на горных, конечно, на обычных, – сказал он. И зачем-то добавил: – В Челябинской области это было…
Всю обратную дорогу Саша молчала. Они с Люськой еле нашли свободное место в электричке и сели на него вдвоем. Ноги отваливались, и жутко хотелось снять с себя ужасные штаны, казалось, набитые камнями, и залезть в горячую ванну. Люська привязалась с вопросами:
– Ну, Саш, ну расскажи! Я же видела, как ты стояла с каким-то высоким парнем в красном комбезе. Он все руками размахивал. Кто такой-то?
– Да не знаю я, Люсь. Человек. Я въехала в него, упали, познакомились.
– Ты прям как в кино – шел, упал, очнулся, гипс! – не отставала Люська. – Ну как его зовут? Откуда он? Чем занимается?
– Зовут Саша. Больше ничего не знаю.
– Телефон спросил?
– Спросил.
– Дала?
Саша кивнула.
– Ну и ладно, – примирительно подытожила подруга. – Главное, чтобы человек был хороший. Если человек хороший, не важно, какого цвета у него «мерседес».
Глава 6
Александр позвонил в понедельник вечером. Саша задержалась на работе, возвращаться в свой пустой «коммунальный рай» не хотелось. Он весело спросил:
– Как дела, саночница?
Она ответила:
– Спасибо, все нормально. Как ты? Как твоя спина? Ты показался врачу?
Да, он тут же, прямо на следующий день, обратился к своему врачу. Доктор, друг семьи, многим обязан его отцу, замечательный специалист, диагноз ставит без всяких новомодных приборов, одними руками. И всегда точно. У него вся их семья лечится. Так вот, доктор обнаружил смещение дисков в позвоночнике и запретил на время лечения любые лыжно-саночные приключения на неокрепшую задницу.
Александр подробно рассказал о визите к врачу, оперируя медицинскими терминами, объяснил, какое лечение ему назначили, что он уже начал делать и какие результаты принесли мероприятия. Разговор получился долгий и содержательный.
Под конец Саша сказала:
– Я очень рада, что твоя спина в надежных руках. Я так испугалась, когда ты упал. Обязательно доведи лечение до конца, не бросай и не забывай выполнять предписания доктора.
Александр ответил:
– Пожалуй, мне нужен человек, который будет контролировать этот процесс. Я жутко забывчивый и лечиться не люблю. Ты возьмешься за меня, спортсменка?
– А как же друзья? Есть у тебя друзья-приятели? – спросила Саша.
– Конечно! – засмеялся Александр. – Но с ними хорошо подрывать здоровье, а следить за ним, драгоценным, решительно некому…
Он звонил еще несколько раз, аккуратно докладывая, что происходит с дисками его позвоночника.
Саша подробно обо всем расспрашивала, напоминала об ответственности перед молодым организмом, даже вспомнила несколько бабушкиных рецептов. Бабушка мучилась болями в спине и под рукой всегда держала пояс из собачьей шерсти и пузырек с меновазином, ужасно вонючим, но действенным. Баба Нюра натирала им поясницу, вонь мази безбожно пропитала комнату.
К бабушкиным рецептам Александр отнесся очень внимательно, записал название лекарства, попросив Сашу продиктовать его по буквам.
Когда тема общения «твоя здоровая спина – это самое главное» исчерпала себя, Александр пропал.
Саша сначала ждала, ежеминутно проверяя, нет ли пропущенных звонков на телефоне. Потом, разозлившись на себя, совсем перестала доставать телефон из сумки без необходимости, пыталась уговорить себя, что ничего нет и быть не могло с этим внезапным тезкой, влетевшим в ее жизнь из яхромских кустов. Она приводила сама себе убедительные доводы с примерами, но его наивные глаза ребенка, словно запорошенные многодневной метелью, так и стояли перед ней.
Его эсэмэска: «Я скучаю по тебе, саночница», – казалось, окатила ее волной радости. Она прочитала ее много раз, словно название единственного, спасительного лекарства, и каждая буква отдавались сладким уколом в самое сердце. Пасмурное небо сразу же сделалось жемчужным, голые ветви деревьев сплелись в изысканные узоры из черных бархатных нитей, люди вокруг заулыбались, и каждое окно светилось счастьем сквозь солнечные шторы…
Саша целый час думала, что ответить на эсэмэску. Хотелось закричать огромными заглавными буквами «БЕЗ ТЕБЯ Я НЕ ЖИВУ!», а лучше тут же позвонить, чтобы услышать его низкий голос с игривыми веселыми нотками, и сказать ему это по телефону, нет, лучше не по телефону, а в глаза, чтобы видеть, как кружит в них метель, держать его за руку.
И хорошо, что она не поддалась первому порыву, а подождала…
В конце концов она ответила одним смайликом, желтым колобком с разинутым ртом во всю пропеченную лысую голову, который означал просто улыбку…
Он замолчал еще на несколько дней, но в Сашу уже вселилась уверенность, что «все будет хорошо». Этот человек ее, только ее и никуда от нее не денется. Она решила расслабиться и ни о чем не думать.
Он появился на пороге ее конторы так неожиданно, что фраза, которую в этот момент произносила Сашина сотрудница Вероника Павловна: «Девчонки, а не пора ли нам по…» – так и осталась незаконченной.
Все четыре «девчонки» от тридцати до шестидесяти двух лет, находящиеся в комнате, повернулись в сторону высокого русоволосого парня в куртке, отороченной лисой, и высоких ботинках. Он держал в руках шапку и улыбался.
– Здравствуйте, девушки! А где у вас тут Александра? – весело произнес он, ища глазами Сашу.
Саша встала из-за стола и шагнула ему навстречу.
– Как ты вошел, там же охрана… – Она все еще не верила, что видит его в собственной конторе.
– Охрана? Где?
– Внизу.
– А, этот лысый гриб в погонах? Мы с ним договорились. Он меня уже знает. И очень любит. Я за тобой вообще-то, Саш. Ты уходить-то собираешься из конторы своей?
– Собираюсь, конечно. Подождешь полчасика? Мне надо отчет доделать. Обязательно сегодня…
– Какая ответственная! Пчелка! Полчасика – это долго. Я соскучусь. Может, у тебя почитать чего есть?
– Почитать?…
Саша вернулась к своему столу и выдвинула верхний ящик. Краем глаза она видела, что в комнате продолжается немая сцена. Три «девицы» из отдела договоров и статистики не шевелясь, во все глаза и очки рассматривали гостя. Саше было приятно, но она ни за что не призналась бы себе в этом.
– Почитать?…
Саша вернулась к своему столу и выдвинула верхний ящик. Краем глаза она видела, что в комнате продолжается немая сцена. Три «девицы» из отдела договоров и статистики не шевелясь, во все глаза и очки рассматривали гостя. Саше было приятно, но она ни за что не призналась бы себе в этом.
Она извлекла из стола книгу, которую недавно купила и уже начала читать. Роберт Музиль «Человек без свойств». Сначала, еще в книжном магазине, ее удивили названия глав. Особенно третьей: «Даже у человека без свойств есть отец, обладающий свойствами» и тридцать девятой: «Человек без свойств состоит из свойств без человека». А когда она купила книгу и начала пролистывать, глаза сразу выхватили абзац:
«Возник мир свойств – без человека, мир переживаний – без переживающего, и похоже на то, что в идеальном случае человек уже вообще ничего не будет переживать в частном порядке и приятная тяжесть личной ответственности растворится в системе формул возможных значений. Распад антропоцентрического мировоззрения, которое так долго считало человека центром вселенной, но уже несколько столетий идет на убыль, добрался, видимо, наконец до самого «я»; ибо вера, что в переживании самое важное – это переживать, а в действии – действовать, начинает большинству людей казаться наивной».
Эти слова ей показались столь же сложными, сколь и точными, о чем-то таком, что ей следовало знать.
– Это о чем? – с сомнением крутя толстую книжку в руках, спросил Александр.
– О том, как убить полчасика, – улыбнулась Саша.
– «Действие романа происходит в Вене в одна тысяча тринадцатом году, – скороговоркой начал читать аннотацию гость. – Главный герой, тридцатидвухлетний Ульрих, возвышенный мечтатель, интеллектуал и циник, уставший от себя и от мира, живет яркой, но беспорядочной жизнью. Ему не приходится заботиться о хлебе насущном, благодаря богатству и связям своего отца…» Вещь! – заключил он. – Пошел убивать полчасика. Выходи!
«Мерседес» у него действительно был. Хороший, наверное. С забавным номером ООО. Саша не разбиралась ни в номерах, ни в машинах. Новый и чистый. В салоне пахло кожей, уверенностью и сладковатым парфюмом Александра.
Он обычно заезжал за ней после работы, иногда опаздывая из-за пробок или путая время встречи, и ей приходилось ждать.
В ресторанах он был очень щепетилен в выборе еды, долго изучал меню, устраивал разносы и допросы официантам и менеджерам. Его часто узнавали, уважительно приветствовали. Как-то в одном из заведений к ним вышел хозяин и, согнувшись в низком почтительном поклоне так, что показал вытертую розовую макушку, сладко пропел:
– О! Александр Алексеевич, какая честь для нас, проходите, пожалуйста. Сегодня как никогда удался ризотто. Всё как вы любите! – В течение трапезы он, как старый лис, вилял белым хвостом-полотенцем у столика, выспрашивая: – Вы довольны, Александр Алексеевич? Вам понравилось? А вашей очаровательной спутнице понравилось? Вам десерт от шеф-повара! Передавайте огромный привет вашему батюшке, Алексею Олеговичу! Мы ждем всю вашу семью в любое время! Для вас всё самое лучшее!
Саше было стыдно и неудобно за этого пожилого, не очень здорового, судя по цвету лица, человека, так унижающегося перед парнем, которому он в отцы годится.
Александру, похоже, это тоже не слишком понравилось. «Толстяк перегнул» – было написано на его лице в течение всего ужина, но он, как ни странно, промолчал. Своей известностью в заведениях общественного питания Александр Добродел был обязан родителю. Он был сыном известного бизнесмена Алексея Добродела и трудился в одной из его разветвленных структур.
Подробнее об этом он не распространялся, хотя рассказывать о себе очень любил, и почти все время, которое они проводили вместе, они говорили только о нем. О его настроении, желаниях, снах, друзьях, о проблемах в его семье… Сашу действительно интересовало все это. Она чувствовала, что нужна ему, хотела помочь разобраться, понять…
Проблемы родного семейства волновали ее друга в первую очередь. Несмотря на свои двадцать шесть, его самосознание застряло где-то в районе подростковых обид и разоблачений. Саша очень скоро оказалась в курсе запутанной истории семейства Добродел.
История происхождения фамилии Добродел уходила своими корнями в глубь веков и там терялась в догадках. Существовало несколько противоречивых версий, ни под одной из которых не было убедительного основания. Самим Доброделам больше нравилась версия о добрых делах их далеких предков. В те некреативные времена людей часто называли по внешности, характеру или поступкам – горбонос, кривошей, пустобрех, добродел…
Отец Александра, Алексей Олегович, родился в крупном городе за Уралом, принадлежащем еще более крупной области, в которой Советская власть сосредоточила стратегические запасы предприятий горнодобывающей отрасли и тяжелого машиностроения.
Родитель окончил политехнический институт, затем аспирантуру. Потом его сокурсник и друг, работающий в местном горисполкоме, пошел на повышение и вспомнил про аккуратного, педантичного, ответственного и умеющего дружить Алексея с чудесной, говорящей и хорошо запоминающейся фамилией.
Полтора года Алексей трудился в комитете по управлению имуществом этого горисполкома, потом их с другом позвали в администрацию области. Стартовая площадка была подготовлена. Дальше в отцовской карьере проблем не было даже с маслом, по которому она шла в гору. Основную роль, по его словам, сыграл тот факт, что он был одним из немногих кандидатов, кто не являлся членом КПСС. Было время, когда он страшно сокрушался по этому поводу, но вот сейчас факт отсутствия партийного билета сыграл роль проездного.
Дальше Алексея Олеговича поманила столица, и он, доверив управление на местах старому другу, перебрался с семейством в Москву.
К тому времени у них с женой Аллой было уже двое детей – Александр и его старшая сестра Анна.
Алексей и Алла действительно познакомились на лыжне. Алла каталась на лыжах с подругой и остановилась посреди лыжни поправить слетевшее крепление. В это время пышущий здоровьем Алексей бежал на лыжах на хорошей скорости и, не успев затормозить, воткнулся в девушку сзади.
– Вот и разбери, что правильно, а что нет, – рассказывал Александр. – Надо было бы матери сойти с лыжни и поправлять свои крепления, не мешая другим лыжникам. Но если бы она сделала, как положено, я бы на свет не появился.
Манера матери всегда поступать как удобно ее левой ноге сохранилась на протяжении всей последующей жизни. Из-за этого случались бесконечные скандалы и разборки с участием разных персонажей – матери с отцом, матери с сестрой, матери с бабушкой-свекровью. Бабушка-свекровь ненавидела мать лютой ненавистью. За что, маленький Саша не понимал. Как только он оказывался в заботливых бабушкиных руках, она принималась рассказывать ему гадости о его матери. Он их воспринимал как сказки на ночь. Это же не про его маму, а про какую-то чужую злую тетю, ведь его мама хорошая.
«Она мне сразу не понравилась, как только увидала ее, – пересказывал Александр бабкины сказки “Про мать твою” ее голосом. – Невежливая такая, никогда не улыбнется лишний раз. Я строго-настрого наказала Лешеньке – до окончания института никакой свадьбы! Да он и сам сказал, что видеть ее не хочет. Она к тому времени институт-то свой забросила и болталась без дела. Но вишь ты, дружок помирил их, Игорек, чтоб ему пусто было! Хорош тоже мне друг! И Леша, как диплом защитил, сказал, что женится! У меня аж сердце зашлось! А он – люблю, все равно женюсь».
Александр любил пересказывать Саше эти семейные истории, он их горестно прозвал «Детские трамвы». Обычно в какой-то момент этих воспоминаний в уголке глаза можно было заметить проблеск слезинки.
Он каждый раз погружался в раздумья с примесью жалости к себе, к родственникам, ко всему окружающему миру. Саша, представляя маленького беззащитного мальчугана, постоянного невольного свидетеля ссор и женских разборок, почти физически слышала эти крики, и её сердце сжималось от жалости и обиды за Александра. Но он умел вывести её из этого состояния за пару минут.
Во время декламации голос Александра было не отличить от старческого. Крупный нос шевелился, как у беззубой сварливой старушки, на нем не хватало только толстой волосатой бородавки. Текст он и правда знал наизусть… Саша смеялась.
При подаче документов в ЗАГС его будущие родители выяснили, что невеста на четыре года старше жениха. Но отца это не остановило…
– А тебе сколько лет? – спросил тогда Александр.
– Тридцать, – честно ответила Саша.
– А мне двадцать шесть, – растерянно произнес он.
Получалось, что, кроме столкновения на лыжне, в их знакомстве было еще одно совпадение. Разница в возрасте между ними такая же, как у его родителей… Александр замолчал, не зная, что с этим вторым совпадением делать и как комментировать.