Александр Сальников Агасфер с острова Мурано
— И это все? — спросил Франсуа, пытаясь разглядеть в стремительно густеющих сумерках, добрались ли беглецы до кромки прибоя. — Четыре подмастерья?
— Три, три подмастерья, господин, — ответил венецианец, нервно поглядывая на державшегося в опасной близости второго француза. Тот ежился на ветру, кутаясь в плащ. — И один настоящий мастер, из хорошего рода.
— Мда? — с сомнением произнес Франсуа. Его люди уже должны были окружить стекольщиков и усадить в лодки, но рисковать Франсуа не хотел, решил еще потянуть время. — Я видел их лица. Они все слишком молоды, чтобы цех объявил их мастерами. Мне кажется, или наш друг лукавит, а, Жан-Жак?
Молчаливый француз хмыкнул и навис над оробевшим венецианцем.
— Побойтесь Господа, синьор! — заторопился тот. — Один из них настоящий мастер! Ему вверили грамоту полгода назад. Можете проверить, она у него с собой. Его зовут Никколо. Никколо Ломбардо.
Ночное небо окончательно заволокло тучами. Начал накрапывать дождь. В темноте, стершей грань между хлябями небесными и морскими, трижды загорелся и погас огонек: беглые стекольщики поднялись на борт барка. Франсуа довольно улыбнулся:
— Ломбардо — известный род. Ты молодец. Но этого недостаточно, мой друг. Мы уговорились на восьмерых.
Венецианец пожал плечами:
— А что я могу сделать? Я и так рискую, господин! Совет Десяти приговорит к смерти любого, кто попытается сманить зеркальщиков из Мурано. Я уже не говорю, что по закону будет с самими мастерами и их семьями.
— Я знаю ваши законы, — холодно оборвал Франсуа. — Здесь тысяча цехинов. По двести пятьдесят за каждого, — кошель глухо звякнул, тяжело упав под ноги венецианцу.
— Но, синьор, — начал было тот. — Вы же понимаете, каких трудов мне стоило уговорить этих зеркальщиков.
Франсуа поморщился. Он никогда не торговался и на дух не переносил сквалыжников.
— Двести пятьдесят. Ни цехином больше. Когда ты подготовишь остальных?
— Вы не понимаете, синьор? — Венецианец всплеснул руками. — Не будет остальных! Просто чудо, что эти-то согласились.
— Очень жаль, — скорбно произнес Франсуа. — В таком случае — прощайте, мой друг.
Полшага — и Жан-Жак прильнул к венецианцу, прижал его к себе. Не было слышно ни крика, ни удара, ни чавкающего звука, с которым сталь наискось взрезает брюшину и врывается в легкие.
— Знаешь, Франсуа, мы с тобой оба не ангелы, но никогда я еще не отправлял человека на тот свет с таким удовольствием, — Жан-Жак отер нож об одежду венецианца. Скинул вымокший в крови плащ на песок и выругался.
— Я тоже не люблю предателей, но в нашем деле без них тяжело, — пожал плечами Франсуа. — Не трогай, дружище, — остановил он тянущуюся к кошелю руку Жан-Жака. — Горшечнику не принесли счастья тридцать сребренников.
— Твоя правда, — согласился Жан-Жак. — Но мне нужен новый плащ.
— Мне кажется, что даже если Людовик пожалует тебе титул, ты все равно останешься сыном мясника, — расхохотался Франсуа. — Я слышал — то платье в кусочках зеркал, в котором королева сияла на последнем балу, обошлось казне в сто сорок тысяч ливров. Идем, мой друг. Думаю, когда мы с нашими ремесленниками доберемся до Версаля, мсье Кольбер выдаст тебе пару су на новый туалет.
Жан-Жак тяжко вздохнул и двинулся вслед Франсуа:
— Тебя послушать, так — какая малость! — бормотал сын мясника и самый дорогой стилет Франции. — Мы увели у республики ее драгоценных стекольщиков, и теперь нам только-то и осталось делов — всего лишь добраться до Версаля!
— Не накликай беды, — одернул его личный телохранитель министра финансов Кольбера. — Мы будем там до конца этого месяца!
* * *— Приехали. «Версаль», — смешно коверкая гласные, сказал таксист.
Обшарпанная вывеска на втором этаже мебельного магазина. Заложенные кирпичом окна. Переполненная урна у входа.
Игорь щелчком запустил недокуренную сигарету в открытое окно жигуленка и ухмыльнулся. Закусочная «Диамант», зал игровых автоматов «Империя». Заплеванные шелухой и окурками Елисейские поля.
— Простите, а как вас зовут? — перекрывая далекую канонаду прорывающихся сквозь плохую звукоизоляцию басов, спросил Игорь и прищурился: на крылечке «Версаля» стриженные по-военному мальчики жадно ловили отголоски музыкальной артподготовки, сжимали початые бутылки с зажигательной смесью.
— Рустам, — от удивления сознался таксист.
— Спасибо, Рустам, — протянул пятисотенную Игорь. Таксист засуетился, начал шарить по карманам. — Сдачи не надо, — Игорь улыбнулся и вышел. — И вот еще что, — обомлевший водитель вырубил завывавшие всю дорогу восточные мелодии. — Легкой смены, — пожелал ему Игорь, аккуратно закрывая дверь.
Игорь потянулся и шумно вдохнул июльский воздух, теплый и влажный после грозы. Позади натужно хрюкнул мотор, взвизгнули шины, а потом послышался голос Рустама:
— Эй, — парень замешкался, подбирая нужное слово, — уважаемый!
Игорь обернулся и увидел озабоченное лицо таксиста.
— Вы, я гляжу, не местный. Нечего вам тут делать, — уверенно произнес Рустам и пояснил: — Малолетки одни, отмороженные. Давайте я вас в приличное заведение отвезу.
Подростки оторвались от поглощения алкоголя и цепко рассматривали седого мужчину у видавшей виды шестерки. Игорь чувствовал их взгляды спиной.
— Спасибо, Рустам, у меня здесь назначена встреча. И будьте осторожны, — подмигнул он таксисту.
* * *Рустам впервые за последние четыре года почувствовал, как у него сжалось сердце. От чужого человека пахнуло той же безысходностью, какую излучал его брат, Алим. Когда целовал свою дочь и обнимал жену. Когда прижимался лицом к рукам матери. Когда трепал его, Рустама, по вихрастой голове. В ночь перед обычной сменой добровольного отряда. В ночь, после которой Алима, разорванного бандитским фугасом, уже никто не видел. Лишь обитый бархатом гроб.
Рустам только и смог, что кивнуть седому человеку в бежевом свитере. В эту ночь он больше не работал. Он позвонил хозяину, поехал на вокзал и купил билет домой.
* * *Машина скрылась из вида. Игорь вытащил из пачки еще одну сигарету и щелкнул зажигалкой. Неспешно одолел четыре ступеньки крыльца. За железной дверью девичий голос надрывался про «нас не догонят».
Северная ночь кутала призрачной дымкой панельные пятиэтажки. Игорь скользнул взглядом по темным окнам ближайшей хрущевки. За одним из них тут же вспыхнул огонек. Зеленый абажур диковато выкрасил засаленную кухоньку. Женщина в линялой майке принялась жадно глотать воду из носика эмалированного чайника. Даже под этим ядовитым освещением маки на болотной эмали были алыми.
Игорь взялся за пластмассовую ручку, насаженную на здоровенный штырь, торчащий из двери заведения. Шумно вдохнул и потянул на себя. Дверь послушно открылась и захлопнулась, подталкивая в душное нутро «Версаля».
* * *— Молодые люди — пятьдесят, девушки — бесплатно, — заученно отчеканила бабушка на кассе.
Игорь внимательно рассмотрел высушенную временем бабулю. Из вырезанного в оргстекле полукруга дохнуло покоренной целиной и пылью зеленых киношных билетов.
— Один взрослый, пожалуйста, — Игорь протянул нужную бумажку и улыбнулся.
* * *Седой суховатый мужчина сунул в окошко полтинник и улыбнулся.
Анна Федоровна вдруг ощутила такую благодать, что даже постоянное грохотание «дурной» музыки наверху стихло, а мучавшую ее головную боль сняло как рукой. Она словно на секунду вернулась в детство, когда покойная бабка вела маленькую Нюрку в только что очищенный от проросшей картошки храм. Вокруг кланялись соседки в белых платках, а незнакомый бородатый дед махал дымящим шаром на цепочке. В сыром воздухе пахло свечами и чем-то сладким. Из дыры в крыше лучом бил свет. Он падал прямо на темные картинки алтаря, там, под потолком. Высоко-высоко, выше дощатого пола, выше растрескавшихся деревянных цветов, выше пустых прямоугольников иконостаса.
Сердце Анны Федоровны гулко бухнуло. Старушка смахнула слезу, украдкой перекрестилась и полезла за валидолом в сумочку из потрепанного дерматина.
* * *— Руку! — приказал дородный парень после того, как его коллега отошел в сторону, помахивая лопаткой металлоискателя.
— Простите, что? — не понял Игорь.
«И если негодяй пытается тебя достать», — грохнуло с танцпола.
— Руку давай, — замахнулся печатью охранник.
Игорь подставил левую ладонь под штамп. И заглянул в глаза местному Церберу.
Бумц — бумц — бумц. За басами шум крови в ушах было не разобрать. Взгляд получился слишком долгим.
— Вовчик, я не понял, — вмешался парень с металлоискателем. Хрустнул шейными позвонками. — Есть проблемы?
Игорь лишь покосился на него и глупо улыбнулся.
— Да не, ровно все, — промямлил хранитель печати. И уже обращаясь к Игорю, добавил: — Проходите.
— Спасибо, — ответил тот, кивнул напоследок и пошел вверх по лестнице, туда, где тяжелый дух горячих тел мешался с табачным дымом.
* * *Владимир поежился, стряхивая наваждение. В его голове звучал колокольчиком голос. «Ты хороший человек. Будь готов», — повторял он. Колокольчик звенел серебром.
* * *— Я заглянул в зеркало.
Человек за столиком лениво скользнул по Игорю взглядом, будто нехотя оторвавшись от экрана плазменного телевизора. Смерил с ног до головы и вернулся к беззвучно мечущимся картинкам новостей.
— Я заглянул в зеркало, — настойчиво повторил пароль Игорь.
— Вижу. Присаживайся, — человек, которого за глаза называли Продавцом Счастья, кивнул на пустой стул напротив.
Игорь послушался. Глубоко вдохнул и как можно увереннее произнес:
— Меня направил к вам Иван.
Продавец картинно зевнул и откинулся на спинку стула. Заложил руки за голову:
— Да? И как у него дела?
— Гораздо лучше. Гораздо, — повторил Игорь и принялся изучать похожего на флибустьера собеседника.
Длинные спутанные волосы, неопрятная борода. Черная рубаха, за расстегнутым воротом массивная золотая цепь. Такие же, как у него, Игоря, потрепанные джинсы. Дорогие, но затертые. Голубые блестящие глаза на смуглом лице.
И никакого будущего. Вообще.
Игорь ждал. Продавец молча пялился в телевизор. Рвались через стенку басы, били по диафрагме.
— Я бы хотел сразу перейти к делу, — начал Игорь.
— Игорь Чернов, бизнесмен. Кандидат физико-математических наук. Вдовец. Последние четыре года не может выкарабкаться из преследующих его неудач, — резко выпрямился Продавец, протягивая зажигалку Игорю. — И все это началось после того, как ты увидел свое отражение в разбитом зеркале. Кстати, как это было?
— Мы перевозили мебель. Трельяж, — спокойно ответил Игорь.
Бородач ухмыльнулся, заметив, как гость старается спрятать раздражение.
— Но что самое забавное, — продолжил Продавец, пододвигая пепельницу, — Игорь Чернов стал видеть странные вещи. Как бы это помягче выразиться, — он пощелкал пальцами и хохотнул, — Игорь Валерьевич Чернов стал разбираться в людях!
— Я нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности. Давайте перейдем к делу.
— Как скажешь, — пожал плечами Продавец. — Все-таки вы очень торопливые создания — неудачники, — продолжал он, уже давя на кнопки мобильного.
Игорь лишь поджал губы.
— Это Продавец, — буркнул в трубку бородач и озорно подмигнул Игорю. — Узнай-ка мне, Василий Семеныч, остаток на счете. Да, я жду поступления от… — Он прикрыл пальцем щелку микрофона, — наименование плательщика?
— Приснодева Мария. На латыни, — подсказал Игорь.
— Ого, — уважительно протянул Продавец. Плюнул в трубку: — Фирма «Вирджине Мариа». Да, все «и» с точкой. Ну все, жду.
За соседним столиком девочки опустили фужеры с шампанским и засмеялись. Ноздри Продавца дрогнули. Он отложил телефон и кивнул появившемуся вдруг охраннику. Тот неспешно подошел к столику и после недолгой тихой речи выпроводил дамочек из бара.
Игорь докуривал вторую сигарету, когда запрыгал по столу мобильник.
— Ну? — после краткого ожидания лицо Продавца осветилось улыбкой. — Все нормально, Игорек. Выпьем?
— Я бы хотел… — упрямо повторил Игорь
— Да ладно тебе! Кидалова не будет, — Продавец пощелкал пальцами девушке в синем переднике и только тогда отреагировал на удивленно вскинутую бровь Игоря. — С волками жить… Что поделать — глушь. Мне даже вино из Европы приходится заказывать.
Официантка поставила на столик бокалы, бутылку красного и сменила пепельницу.
— За счастье, — поднял бокал Продавец. Налитая до краев рубиновая жидкость опасно плескалась и падала на стол тяжелыми жирными каплями.
— За счастье, — эхом отозвался Игорь, но чокаться не стал.
Вино было отменным. Игорь пригубил, покатал на языке, наслаждаясь вкусом. Оно смочило пересохший рот, наполнило ноздри ароматом винограда. Продавец осушил бокал и грохнул его о стол. Граненая ажурная ножка пискнула, но выдержала. Бородач отер губы и плеснул себе еще.
— А почему латынь? — спросил Продавец, и Игорь вдруг понял, что торговец счастьем пьян.
— А как вас зовут? — откликнулся Игорь.
— Николай. Для товарищей по несчастью, — протянул руку бородатый, — можно Ник.
— У меня был бизнес, — пожал ладонь Игорь, — в Италии.
— Кончился? — Бородатый опять хохотнул. Звук напоминал курлыканье журавлей. — Не хмурься, Игореха! Это вернет тебе удачу. Ты, конечно, — Николай налил себе еще, — как бывший ученый, наверное, страсть как силишься понять физику процесса, а? Вот, к примеру, часы, — флибустьер не дожидаясь ответа кивнул на циферблат на стене. — Ты — в центре, и сморишь туда, куда указывает стрелка. И что ты видишь, Игорек? Ты видишь себя. Себя, потому как каждая цифра — это ты. Игорь Валерьевич в полдень, Игорь Валерьевич в три, в полшестого, — курлыкнул Продавец. — Часы работают, механизм исправен. Все находится в равновесии, в балансе. И тут по недоумию своему, берешь ты, к примеру, ножичек, и — чирк — нет на циферблате цифры. Нет больше Игоря Валерьевича в одиннадцать ноль-ноль. Исчез он. Пропал с той стороны стрелки. Все — баланс нарушен. А почему? Потому что убил Игорь Валерьевич себя самого, по неосторожности. Убил и не заметил. А ведь у того, который в одиннадцать, тоже жизнь была. Работа, жена — Ира, — Продавец осклабился, глядя, как наливаются красным щеки гостя. — Сынишка в третий класс осенью должен пойти. А Игорь Валерьевич ни сном, ни духом. Разрушил чужую жизнь — и ко мне. Жаловаться. Не везет, мол, помоги.
— Я никого не убивал! — взорвался Игорь, но тут же взял себя в руки.
— Как знать, как знать, — покачал головой Продавец. — Ну что, дальше рассказывать?
— Мне дела нет до ваших бредней, — нахмурился Игорь и потянул из пачки сигарету. — Меня интересует результат.
— О, поверь мне, результат превзойдет все твои ожидания. Это ведь как маятник, — услужливо щелкнул зажигалкой Продавец. — Много куришь, кстати. А ведь я здоровья не гарантирую, только фарт.
— Давно не курил, — пожал плечами Игорь. — Так что там про маятник?
— Жизнь, говорю, как маятник. Вот ты сейчас на темной стороне, потому как заглянул в разбитое зеркало. Особое зеркало, — подмигнул Николай. — А я, по доброте душевной, заберу все твои несчастья, и что останется? Бешеная, немыслимая удача останется у тебя, Игорек.
— У вашей душевной доброты много нулей, Николай. Вы понимаете, что с вами может случиться за такие деньги, если все это — кидок?
Продавец смеялся долго.
— Кидок! Надо же, а еще интеллигентный с виду человек! На офицера царской армии похож, а все туда же! Игорь Валерьич, ты знаешь, сколько я лет в этом бизнесе? — Продавец хлопнул Игоря по плечу. — Я еще с князем Меньшиковым Воробьевский завод строил. «Амбар каменный длиной восемьдесят три фута, в вышину десять аршин, в нем плавильная печь сделана из кирпичу белой глины», — продекламировал бородатый и добавил: — А такое ты видел?
Продавец схватил вилку и с размаху вогнал ее себе в ладонь. Брызнула кровь, и перед носом Игоря появилась пятерня со стремительно зарастающими четырьмя ранами.
— Вот так-то, — отер руку о рубаху Продавец, глядя на ошарашенного клиента. — Ну что, начнем? Вся запара в том, чтобы воля у тебя была добрая, Игорек. Без всяких там сомнений, а то не выйдет ни хрена. Понял?
Игорь быстро закивал.
— Ладно, гляди сюда, — Продавец достал из нагрудного кармана маленькое зеркало. Положил его на стол. Кое-где амальгама потрескалась и отвалилась, бронзовая рамка позеленела, но золотая вязь латинских букв по периметру блестела ажурными изгибами. — Это работа одного старого мастера, — гордо сказал Николай. — Его звали Лучано. Редкая вещь, очень дорогая. Загляни в него. Гляди внимательно, не отводи взгляда.
Игорь наклонился поближе, всматриваясь в свое отражение.
Вдруг словно кто-то невидимый повернул рубильник, музыка захлебнулась. В наступившей тишине раздался оглушительный шепот Продавца:
— Властью, данной мне Зазеркальем, и по доброй воле Чернова Игоря, сына Валерия, я забираю его наказания и закрываю дверь.
Тяжелый кулак бородача опустился на зеркало. Оно взвизгнуло и с глухим хлопком раскололось надвое.
И тут же на Игоря обрушился притаившийся до поры звук. Снова ударили в диафрагму басы, заторопились, забегали по экрану ожившие картинки.
— Ну, вот и все, — вылил в бокал остатки вина Продавец. — Будь счастлив, Игорек. А я понесу тяжкий крест твоей кармы сквозь века, — пафосно произнес Николай, коротко курлыкнул журавлем и поднял бокал.