Дверь начальника была заперта. Вторая дверь чуть прикрыта. Даша прислушалась. Разговора не слышно. Либо сотрудники привыкли работать молча, либо та самая девчушка была сейчас в полном одиночестве.
Она была одна – это милейшее из милейших создание. И, едва глянув на девушку, Даша все поняла.
Это был Витин типаж: голубые глазищи в пол-лица, ныне зареванные и полные вселенского горя. Ножки, попка, грудь – все хоть под глянец запускай. Длинные локоны цвета золотящейся на солнце спелой пшеницы.
Наверняка и ее соблазнил, мерзавец. И ей голову заморочил. Неспроста же вся обревелась. И наверняка ее назойливое внимание он считывал с электронных страниц.
– Здравствуйте, Сашенька, – вежливо поздоровалась Даша.
Имя она узнала у охранника, обрадовав того, что ни за что не станет его вызывать на допрос по причине малой продолжительности его трудового стажа.
Но ведь не соврала же, не вызовет!
– Вы?.. – Сашенька растерянно поморгала, поискала взглядом платок, не нашла, полезла за ним в стол. – Вас кто прислал? Вы по объявлению?
Пользуясь ее растерянностью, Даша незаметно повернула ключ в замке, запирая дверь. Им могли помешать, этого допускать не следовало. Следовало девицу брать тепленькой, пока еще та не успела остыть от горя, не успела побывать в трепетных руках своей службы безопасности и органов правопорядка. А она вряд ли успела, не ревела бы так горько, больше о своей бы судьбе теперь печалилась.
Даша знала, как это бывает.
– Простите, но сегодня у нас не приемный день. – Сашенька аккуратно высморкалась в бумажный платок, поморгала, обмахиваясь ладошкой. – Простите, но лучше будет, если вы придете послезавтра.
– Послезавтра суббота, – напомнила Даша.
– Ах да! Как я забыла?!
И ее личико снова сморщилось горестной гримаской, а глазки заблестели от подступивших слез.
Надо же, как убивается, снова подумала Даша.
Виктора ей, конечно, было жалко, и она вчера поздним вечером, выпроводив Ивана, долго просматривала их семейные альбомы. Всплакнула даже над некоторыми счастливыми моментами их совместной жизни, успевшими остаться на снимках. Но вместе с жалостью присутствовало и раздражение. Сам искал себе такой кончины, вечно попадая в какие-то нелепые ситуации. Неправильно жил, неправильно вел себя. И врал постоянно. Ей точно постоянно врал. Говорил, что менеджером по продажам работает, а сам в отделе кадров штаны протирал. Стеснялся, что ли?
– А завтра нельзя? – спросила Даша.
Она совсем не собиралась покидать стены этого милого уютного кабинетика, ставшего этой девушке и ее Виктору милым гнездышком для встреч. Наверняка тут и встречались. Вон и диванчик в уголке место себе нашел. Хоть и небольшой, но раскладывающийся. Тут миловались, голубчики. Витя не любил к себе таскать в дом девиц, считая, что частная территория должна быть неприкосновенной и незатоптанной.
– Завтра? – Сашенька вздрогнула и глянула на нее с укором. – Завтра никак нельзя. Завтра у нас похороны.
– Да? Полукарова хоронят, я не ошиблась?
– Полукарова? – Сашенька вздрогнула, сжала плечики, снова упрекнула глазками Дашу. – Виктора... Да, завтра его хоронят. А вы, простите, ему кто?
– А я, прощаю, его бывшая супруга. Но тут скорее по роду своей деятельности, нежели по какой другой причине, – и Даша весьма выразительно покосилась на диванчик в углу. – Вы ведь были его любовницей, Сашенька, я не ошиблась?
– Господи! Как вам не стыдно?! – заломила девушка руки, того и гляди падет ниц и забьется и застонет. – Любовницей!!! Слово-то какое мерзкое! У нас с Виктором... У нас были великолепные, чистые отношения! И...
– Да ну?!
Дашу покоробило.
То ли дура девка, то ли прикидывается дурой, то ли синим чулком проходила до одиннадцатого класса.
Но последнее как-то с ее обликом – чрезвычайно короткой юбкой и откровенно не застегнутыми тремя верхними пуговицами на блузке – не вязалось.
– И как же назывались эти отношения? Секс, я угадала? – Даша прошла в угол и по-хозяйски развалилась на диванчике, где ее Виктор наверняка не раз устраивал тисканье с раздеванием. – Хватит, милая, мне тут байки рассказывать!
– А что вам рассказать? – как-то уж очень быстро для милой и наивной девчушки пришла Сашенька в себя, глянув на нее с откровенным вызовом. – Вы ведь в милиции работаете, вынюхивать явились? Только зря! Я не знаю ничего! И понятия не имею, что такого мог знать Виктор?!
– А почему вы так сказали?
– Как?
– Что он мог что-то знать? Он ведь мог что-то выкрасть, мог чему-то быть свидетелем, мог кому-то перейти дорогу, наконец!
– Украсть Витя не мог! Странно, что вы, прожившая с ним столько лет, думаете о нем именно так. – Сашенька глянула на нее, должно быть, испепеляюще, но Дашу не впечатлило. – Витя был честным человеком!
– О, да! – не удержалась, хмыкнула Даша. – Именно эта честность заставляла его врать мне изо дня в день. Ну да ладно... Скажите, между нами, девочками, теперь уже дело прошлое, но все же любопытство разбирает, он в самом деле часто ездил по командировкам или тоже врал мне?
– Ездил, конечно! Могу даже журнал регистрации командировочных удостоверений показать, раз вы не верите.
– А покажите!
Сашенька, может, и пожалела уже, что вызвалась таким вот образом обелить имя покойного любовника, но отступать было поздно. Она грациозно прошагала к шкафу, стоявшему в полуметре от диванчика, где сидела Даша и рассматривала ее в упор. И принялась рыться на полках.
Время тянет, сразу поняла Даша. Но ничего, у нее его тоже хоть отбавляй, она потерпит, а заодно и девицу рассмотрит.
Н-да... Придраться в самом деле было не к чему. И устоять перед такой красотой тоже. Пальчики, локотки, коленки, все было как с рекламных роликов – правильно вылепленным, ухоженным.
– Супер! – не удержалась, воскликнула Даша еле слышно.
– Вот, пожалуйста. – Сашенька протянула ей канцелярский журнал в красивой обертке из подарочной бумаги. – Смотрите, сличайте! Но тут только последние три года...
Даша листала рассеянно. Она что, помнила, когда Витька исчезал из дома, будто бы уезжая в командировки? Да и имело ли это теперь значение? Его нет, жизни их семейной не стало много раньше, и...
– Так, минуточку! – одна из последних записей вдруг насторожила Дашу, она подняла голову, твердо удерживая палец на нужной строчке. – А вот это что?!
– Что?
Сашенька опасливо подошла к ней, осторожно присела на самый краешек диванчика, на котором наверняка предавалась любовным игрищам с Виктором. Заглянула в журнал. Прочла строчку, в которую тыкал палец гостьи.
– И что вас удивляет?
– Меня удивляет регион! – воскликнула Даша.
А про себя тут же подумала, что и время служебной поездки тоже весьма странно совпадает.
– Регион? Что же тут удивительного, простите? – Сашенька глянула на нее снисходительно и вдруг потянула из ее рук журнал. – Вообще-то это информация для служебного пользования. И посторонним...
– Я не посторонняя, – возмутилась Даша. – Нужно будет, ты мне его, детка, в клювике в кабинет принесешь и сама листать станешь.
Сашенька надула губы, как ребенок. Вернулась за свой стол, крепко прижимая журнал к груди, и тут же быстро убрала его в стол, а стол заперла на блестящий ключик.
– Что вас еще интересует? – очень строгим официальным голосом произнесла она через минуту.
– Меня интересует, что он делал в той командировке, которая привлекла мое внимание?
– Там было написано, – упорно хранила молчание Сашенька. – Служебная поездка.
– И он вам не хвалился? Не распускал перья, вернувшись с роскошным загаром? Не верю!
– Почему?
– Потому что за его потрясающий загар вы наверняка устроили ему сцену.
– Почему вы так думаете? – Сашенька закусила пухлую губку, опустила глаза.
– Потому что я устраивала ему сцены за загар в том месте, где у него должны были быть трусы. Вот... – призналась она, не зная сама почему, этой девчонке.
– У него были следы от плавок, зачем вы так, – чуть помявшись, призналась Сашенька. – А ездил он туда, как всегда, по поручению нашего руководства. Оно очень часто поручало ему такого плана задания...
– ...Ванька, ты где, паршивец?! – завопила Даша, услыхав голос напарника в своем мобильном лишь с четвертой по счету попытки. – Есть что-нибудь у тебя?
– Да так... Ерунда одна. Проехался по адресам, которые ты мне выписала и...
Владельцами красных машин, которые они на пару отобрали из длинного списка Виктории, оказались все сплошь добропорядочные граждане. И были это либо люди преклонного возраста, не имеющие в своем родстве и ближайшем окружении никаких длинноволосых длинноногих красавиц, либо чуть моложе, но также далекие от совершенной красоты, описанной Даше Маринкой.
– Пустышка, Даша. Совершенная пустышка.
– К Алле Витальевне заезжал?
– А как же. Имел светскую беседу, пил отменный кофе, поимел адрес той старушенции, что последней жила в тридцать восьмой квартире и развела там насекомых и животных.
– Пустышка, Даша. Совершенная пустышка.
– К Алле Витальевне заезжал?
– А как же. Имел светскую беседу, пил отменный кофе, поимел адрес той старушенции, что последней жила в тридцать восьмой квартире и развела там насекомых и животных.
– Был по адресу? – торопила его Даша.
– Деловая! Нет еще. Это за городом, во-первых. А во-вторых, я не на крыльях, а на машине объезжал владельцев красных автомобилей. И...
– Так и скажи, что мадам тебя продержала дольше положенного. Кстати, а откуда у нее адрес этой старушенции?
– На ней какие-то долги висели, вот адрес и обязали оставить. Но не факт, что она в самом деле там сейчас проживает. Прошло уже больше двух месяцев...
Старушенция, как назвал ее Ванька, проживала в загородном поселке с невозможным названием Гниловское.
На удивление, название нисколько не портило чистых поселковых улочек. Не влияло на трудолюбие населения, увившего свои палисадники диким виноградом и розами. Не заставляло автомобилистов заезжать на аккуратно подстриженные газоны.
Домик, в котором поселили старушку ее племянники, утопал в зелени, был свежепобеленным, с отремонтированной крышей, просторными сенцами и ухоженным садом.
– Идемте туда, что ли, – пригласила их старая женщина в сад. – Там скамья, стол, холодного кваса вам налью.
От кваса они отказались, а вот в тень яблонь забрались с удовольствием.
– Скажите, Наталья Викторовна, – начала Даша, когда старушка уселась на складном стульчике напротив них, – к вам в последние два месяца, перед тем как вы съехали с тридцать восьмой квартиры, никто не наведывался?
– Это как это?
– Ну... Может, из собеса, из городской управы или еще откуда.
– А кого надо-то? – подумав, спросила она. – Говорите, что нужно, не темните да не бродите вокруг да около.
– К вам не приходила молодая женщина, высокая? – Даша начала перечислять «особые» приметы красавицы, хотя совсем не была уверена в ее существовании. – Может, она и не приходила, а присылала кого-то и...
– Сисястая такая телка, как мой правнук Степка говорит? – старушка утопила улыбку в морщинистом лице. – Ножищи длиннющие?
– Ну да, типа того, – вставил Ванька и подмигнул. – Не было такой телки у вас в гостях?
– Так это когда было-то, милые мои! – старушка погладила чистенький передник.
– Когда?! – одновременно выпалили они и аж вперед подались, напугав женщину.
– Так я еще в том дому жила, в городском. Она и приходила, вся из себя такая! Прошла, носом поводила, грязно, говорит, живете, Наталья Викторовна, – начала вспоминать старушка. – Тебе-то, говорю, что за дело? А она мне рассказала, что по жалобе от жильцов...
Потом, со слов Натальи Викторовны, гостья расположилась в кухне с какими-то бумагами, но почти ничего не писала, читала все больше. Только не было текста в тех бумагах. Почти чистыми они были, так, какие-то каракули. Она специально очки для этого дела надела, усомнившись. Не было ничего, одни загогули!
Вот и поняла тогда Наталья Викторовна, что девица эта явилась разнюхивать что-то. А потом вдруг телефон в комнате у Натальи Викторовны зазвонил. Пока она до него дошла, пока отвечала, там, кстати, молчали, девица та бумаги свои сложила стопкой, в папку убрала и умотала подобру-поздорову.
– А ключи у вас где были от квартиры на тот момент, Наталья Викторовна?
– А ключи у меня всегда возле зеркала у входа на гвоздочке висели. Где бы ни жила, такой гвоздочек заставляю племянников вбить. Ищи их, коли не у входа повесить!
– Они после визита той девушки также висели там?
Старая женщина надолго задумалась, растерянно посматривая то на Дашу, то на Ваньку. Потом посетовала, что от кваса они отказались. Хороший квас, с мятой, а из подвала такой ледяной, что аж зубы ломит.
– Не было ключей на гвозде точно, – вдруг вспомнила она, без перехода обрывая рассказ про то, как она квас делает. – Я еще после ей, после девки-то, за пенсией собралась в банк. Сунулась, ключей нету. Я в сумку, нету ключей, хоть удавись! Пошла в кухню, а они на подоконнике лежат возле горшка с кактусом. Я еще себя поругала, думаю, совсем из ума выжила, положила сама и забыла. Чего это, думаете, шалава та ключи с гвоздя сымала?!
Ванька дипломатично пожал плечами. Даша тоже промолчала.
– А на кой ей? Воровать у меня нечего... Зачем вообще приходила, до сих пор не пойму! Да, еще перед тем, как уйти, она спросила, надолго ли я квартиру сняла. А я ей ответила, что пока ремонт в домике этом идет, крышу кроют, стены белят, мол, поживу тут. Она еще спросила, не насовсем ли я в той квартире-то? Я говорю – нет...
Приходила она, решили потом Ваня с Дашей сообща, чтобы снять слепок с ключей. Замки в съемных квартирах хозяева меняют редко. Жильцы заезжают, съезжают, а им что ж, всякий раз замки менять? А если замок хороший, и дверь добротная, то затрат будет стоить немалых.
– Дверь хорошая в тридцать восьмой квартире, – вспомнила Даша. – И замки надежные. Взломать сложно, если ты не профессионал. Да и внимание можно привлечь, если отмычкой станешь ковыряться. Мишка же не работал, он все время дома ошивался.
– Значит, ты считаешь, что охотилась она на него? – Ванька потеребил макушку. – Только с какой целью? С целью обольщения?
– Почему нет! – Даша пожала плечами, вспомнив сегодняшнюю красотку Сашеньку. – Женщина ради обладания мужчиной на какие только ухищрения не пускается. Равно как и наоборот!
– Ладно тебе, Даш! – фыркнул напарник недоверчиво, прошелся чистенькой дорожкой до машины, попинал колесо. – Подкачать бы не мешало, Дарья Дмитриевна. Совсем не следите за тачкой.
– Подкачаем, – покивала она, влезая в душный салон. – Не подкачать бы нам с тобой в наших умозаключениях, Ванька. Слушай теперь, что мне Сашенька рассказала, красавица наша глянцевая...
Глава 11
Топорков Алексей Сергеевич готовился к разговору с важной персоной. Он все продумал. Кажется, все. И то, как должен сидеть, как поглядывать многозначительно и хитро, будто ему что-то известно, что-то весьма и весьма важное. Продумал, как должен быть одет. И остановился на форменной рубашке, которую летом в такую жару почти не надевал. Погоны производят впечатление на любого человека, даже если этот человек чрезвычайно влиятелен.
– Позволите?
Дверь кабинета распахнулась, и вошел тот, к встрече с которым он так долго и тщательно готовился.
– Да, да, прошу вас, господин Сулейманов. Проходите. Извините, что пришлось вас вызывать повесткой, но ваш плотный рабочий график ну никак не позволил мне пробраться сквозь ваши запертые наглухо двери. Даже стукнуть в них не позволили! – Топорков заискивающе – над этим он тоже долго работал – улыбнулся. – Вас неплохо охраняют, скажу я вам.
– Да... Да...
Слава Сулейманов – невысокий, щуплый, фигурой напоминающий подростка, а лицом – давно и преждевременно состарившегося мужчину, – осторожно тронул редкие волоски на макушке, пригладил их. Подумал, что может сказать в ответ на такое пространное вступление следователя, чрезвычайно суетливого и услужливого.
То ли в самом деле такой, то ли кажется? Если услужливый, чего тогда повестку прислал? Топтался бы в приемной, глядишь, когда-нибудь и принял его. Ухо востро, ухо востро с этим парнем.
– После смерти моего брата и его семьи мне приходится быть осторожным, – проговорил он, хорошо продумав ответ и повторив его про себя несколько раз. – Враги не дремлют!
– У вас есть враги? – чистые и наивные глаза Топоркова изумленно округлились. – У такого честного человека, занимающегося исключительно бизнесом, могут быть враги?
– Враги есть у всех, – поджал тонкие сизые губы Слава Сулейманов, кивком указал на переполненную пепельницу на столе Топоркова. – Вас вот наверняка уборщица ненавидит.
– Почему?! – совершенно искренне удивился Топорков, с уборщицей Лялей они жили душа в душу. – С чего вы взяли?
– Пепельница полна. Станете в урну выбрасывать, пепел на пол нароняете, а то и окурки полетят. Есть причина у нее вас любить? Наверняка ворчит и раздражается, что вы такой неряшливый, уж простите старика, – и Слава приложил руку с безукоризненным маникюром к груди.
– Может, вы и правы, – тут же согласно закивал Топорков, хотя ни разу не видел недовольства на Лялькином лице, та и сама не прочь была с ним покурить за компанию и за жизнь поболтать. – А скажите, вы знаете своих врагов?
Вопрос был таким каверзным, что Сулейманов слюной подавился. Бежала и бежала слюна который день. Либо что-то с желудком неладное, либо от жары дисбаланс в организме.
Вдруг вспомнил язвительное замечание своей молодой подружки.
– Это ты как крокодил слюни пускаешь, – распластав молодое тело по шелку простыней, промурлыкала она вчера вечером с легким смешком.
– Крокодил? – он изумленно вскинул брови, кутаясь в тонкий хлопковый халат.
Сулейманов стыдился своей тщедушности и подкрадывающейся старости. При жене, конечно, ходил как вздумается. Та тоже старела, дурнела и расплывалась непотребно день ото дня. А вот при любовнице своей ходить нагишом лишний раз избегал. Она была необыкновенно красивой, сочной, молодой, жадной до удовольствий. Рядом с ней он выглядел жалким уродом с морщинистой кожей в пупырышках. Поэтому и обнажался, когда глаза у нее уже прикрывались от еле сдерживаемой похоти. А потом уже сразу одевался.