– Что вы подразумеваете под словом «оптимизировать»?
– У девушек становится более мягким характер, они делаются более доброжелательными, искренними и непосредственными. При этом практически не проявляют никакой агрессивности. Да, такая девушка вряд ли стала бы хорошим бизнес-партнером и спутником жизни. Но клиентам, на которых мы ориентировались, это и не требуется. Эти люди добились успеха в жизни, в материальном смысле у них не существует проблем. Единственное, чего им не хватает, – это доброты, искренней заботы и сексуальной привязанности. Мой знакомый был абсолютно убежден в том, что такой товар будет пользоваться спросом на западном рынке. Для этого нужно было подобрать покупателей и представить им на выбор несколько кандидатур. После этого выбранную девушку подвергали обработке новым препаратом в течение двух недель и переправляли заказчику.
– Почему девушек подбирали из проституток?
– С ними меньше проблем. Общеизвестно, что это дно общества, и их вряд ли кто будет разыскивать. К тому же у них богатый сексуальный опыт, они искусны в постели, что немаловажно для клиентов.
– Девушкам было необходимо постоянно делать инъекции?
– Нет. Интенсивному лечению, – при этом слове меня как бывшего медика покоробило, – девушки подвергались первые две недели. В этот период им кололи два раза в день внутривенно. Далее, когда они поступали в распоряжение клиентов, еще в течение трех месяцев их кололи внутримышечно, в мягкую часть. Далее до года можно было обходиться, принимая специальные капсулы.
– Девушки добровольно шли на эту обработку?
– Первые две недели, насколько я знаю, нет. Исполнители пользовались, видимо, различными методами, вплоть до насильственных. Многих обманывали, говоря, что это наркотик.
– Таким образом вы занялись переправкой девушек из России на Запад?
– Нет-нет, – Бауэр, ходивший до этого по комнате, засунув руки в карманы халата, остановился. – Я отказался, причем отказался категорически, несмотря на то что мне рассказали все детали. Я никогда не занимался криминальным бизнесом, это мой принцип. Все дело, однако, в том, что я одинок. Моя жена вместе с дочерью погибли много лет назад. Новой семьей я обзавестись не смог. И сама мысль, что рядом со мной будет искренний и добрый человек, который сможет удовлетворять меня сексуально и подлинно заботиться обо мне не потому что я богат, а потому что я есть... Так вот, эта мысль не давала мне покоя после разговора в Москве. И я задумался, почему бы мне не стать клиентом.
– Как зовут того человека, который предложил вам этот бизнес.
– Фамилия этого человека вам ничего не даст, – сказал Бауэр, снова засовывая руки в карманы халата. – Дело в том, что через две недели после нашего разговора этот человек был убит. Я не знаю, из-за чего это произошло, однако факт остается фактом – киллер расстрелял его у подъезда в тот момент, когда он выходил из автомашины. Тогда у меня наступил период серьезных психологических мучений и переживаний. Идея иметь возле себя близкого человека не давала мне покоя. И когда через несколько месяцев во время моего очередного приезда в Москву со мной связался по телефону молодой человек и, сославшись на мой разговор с убитым, спросил, готов ли я к осуществлению своей идеи, я посчитал это знаком судьбы и сразу же попросил его о встрече. При личной встрече я снова заявил, что не собираюсь участвовать в этом проекте, но вполне мог бы стать клиентом. Он принял это к сведению и через некоторое время сообщил, что для реализации моего заказа я должен приехать в один из провинциальных российских городов на Волге. По приезде в город, откуда вы, видимо, и прибыли, меня встретил этот человек и отвез в гостиницу. В течение следующей недели этот парень назначал мне встречу в ресторане, куда он и еще двое молодых людей приводили разных девушек. Наталья была четвертой, с кем меня познакомили. После первых же минут разговора я понял, что она мне очень нравится. Она была великолепна в общении и в постели. Я был очарован ею... И сразу же сообщил об этом Андрею – так звали того человека.
Бауэр задумчиво посмотрел на сидящую в объятиях Анатолия Наталью.
– Кто он, как его фамилия?
– Он представился просто Андреем и категорически отказался сообщить место, где его можно было бы найти. Все наши контакты осуществлялись в одностороннем порядке – он сам находил меня по тем телефонам и адресам, которые я ему оставлял, будь то Германия или Россия.
– Как они переправили сюда Наталью?
– Я не знаю. Просто когда я сделал заказ, – Бауэр снова неловко посмотрел на Наталью, – Андрей сказал мне, чтобы я уезжал домой, ни о чем не беспокоился и ожидал.
– Какова была сумма сделки?
Бауэр нахмурился и ответил:
– Сто тысяч евро. В эту сумму входила обработка девушки, переправка ее за границу и снабжение меня препаратами в течение полугода. Через три недели после того, как я приехал в Германию, они связались со мной уже из Франкфурта, привезли мне Наталью домой и оставили препараты на три месяца.
– Кто привозил Наталью?
– Молодой человек, которого я не знаю. Он сказал, что следующая партия препарата будет доставлена через три месяца.
– Вы узнавали у этих людей, каковы последствия применения этого препарата? Прошел ли он клиническую практику и зарегистрирован ли он вообще?
– Меня заверили, что никаких серьезных последствий у препарата нет. Наблюдается лишь оптимизация личности. У человека становится более добрый нрав, он спокоен и нераздражителен. Нервная система сохраняется в целостности. Препарат лишь увеличивает сексуальное влечение, человек получает от этого особое удовольствие.
– Таким образом, – я встал с кресла, – можно констатировать, что вам за сто тысяч евро привезли живую куклу, способную думать лишь о сексе и не слишком понимающую, где она, что с ней происходит.
– Нет-нет! – закричал Бауэр. – Она счастлива, а вместе с ней счастлив и я. Эти два месяца были самыми счастливыми в моей жизни.
– Заткнитесь, старый идиот! – заорал я в ответ. – Не пытайтесь убедить меня в том, чего вы сами не можете не замечать. Налицо явная дебилизация личности, у молодой девушки наблюдается расширенная амнезия. Кроме всего прочего, это варварское насилие над личностью. Вы все решили за эту девушку. Ее насильственно сделали дебилкой, против воли привезли в чужую страну.
– Nein, nein, – от волнения Бауэр заговорил по-немецки. – Неужели вы считаете, что лучше было бы, если бы она оставалась банальной шлюхой в России? Все мое состояние, мой дом, машина достанется ей после моей смерти. Она будет богатой женщиной, а в России она была проституткой.
– Это был ее выбор, – возразил я. – А здесь вы все решили за нее. Что же касается наследства, то боюсь, что она будет одной из самых богатых психических больных в вашей стране.
– Что? – вскричал Анатолий. – Вы считаете, что это необратимо?
Он вскочил с дивана, разбудив Наталью, которая в процессе разговора заснула у него на плече.
– Не знаю. Но ее срочно надо показать врачам. Может быть, последствия будут не столь тяжелыми.
Анатолий подошел к Бауэру со сжатыми кулаками и, глядя в лицо испуганному немцу, произнес:
– Если с ней что-нибудь случится, я вас убью.
– Прекрати, Анатолий, – сказал я. – Думаю, что участь этого господина и так незавидна. Сто тысяч евро, отданных им за два месяца счастья, далеко не полная цена, которую он заплатит за участие в этом преступлении.
Я подошел к телефону и поднял трубку.
– Куда вы собираетесь звонить?
– В полицию.
– Подождите, – устремился ко мне Бауэр. – Вы же мне обещали!
– Я вам ничего не обещал, – оборвал я его. – Девушку надо депортировать в Россию и серьезно лечить. Вывезти ее легально я не могу, да и не хочу. Без участия властей здесь не обойтись.
Бауэр кинулся было ко мне, но Костенко крепко ухватил его сзади. Наталья испуганно наблюдала за нами. Я набрал кельнский рабочий телефон Быстрякова и, когда он подошел к телефону, объяснил ему создавшуюся ситуацию.
– Хорошо, я немедленно приму меры, – ответил он.
После этого я набрал номер полиции и заученной фразой сделал вызов, назвав адрес дома. Бауэр смотрел на нас глазами, полными ужаса. Он не сопротивлялся, а лишь просто стоял в центре комнаты. Руки его безвольно висели. Наконец он произнес:
– Вы увезете Натали от меня?
– Да, – ответил я. – Ей предстоит долгое лечение.
– Я снова останусь один, – как бы разговаривая сам с собой, проговорил он. – Я знал, что когда-нибудь это кончится... Однажды я уже пережил такое, когда погибли моя жена и дочь. Второго раза мне не пережить...
ГЛАВА 7
Было уже пять часов вечера, когда дом Бауэра оказался полон полиции. Первыми на вызов при-ехали местные полицейские. Я впервые столкнулся близко с пресловутой немецкой бюрократией. Она была очень схожа с российской и в чем-то ее даже превосходила. Сразу разобравшись в том, что ничего экстраординарного не произошло и оперативного вмешательства не требуется, полицейские начали медленно и нудно разжевывать ситуацию.
ГЛАВА 7
Было уже пять часов вечера, когда дом Бауэра оказался полон полиции. Первыми на вызов при-ехали местные полицейские. Я впервые столкнулся близко с пресловутой немецкой бюрократией. Она была очень схожа с российской и в чем-то ее даже превосходила. Сразу разобравшись в том, что ничего экстраординарного не произошло и оперативного вмешательства не требуется, полицейские начали медленно и нудно разжевывать ситуацию.
Хозяин дома Александр Бауэр выглядел подавленным. Он лишь вяло кивал в знак согласия с корявой немецкой речью Анатолия, который что есть силы старался объяснить стражам порядка, что произошло. Наконец младшие чины поняли, что необходимо присутствие начальства и переводчика с русского на немецкий. Они сделали соответствующий запрос по телефону, и через некоторое время прибыл комиссар полиции в сопровождении преподавателя русского языка в местном колледже.
Наконец удалось выговориться и мне. Я показал местным полицейским документы, полученные мной перед отъездом в нашей городской милиции с помощью Дынина и подтверждающие то, что Наталья Костенко находится во всероссийском розыске. Бауэр же, со своей стороны, не смог предо-ставить никаких документов, подтверждающих легитимность нахождения Натальи в Германии.
Еще через некоторое время прибыло полицейское подкрепление из Франкфурта, организованное, видимо, не без помощи Быстрякова. Объяснения повторились.
Наконец полиция приняла решение – Наталью увела наверх одна из женщин-полицейских. Через двадцать минут девушка снова появилась внизу, уже одетая и готовая для транспортировки в местную больницу. Анатолий просился поехать с Натальей, но его не пустили.
При осмотре дома Бауэра полиция обнаружила кустарно запакованные ампулы с белым порошком. Эти ампулы были приобщены к делу и отправлены на экспертизу. Скорее всего, раствором этого вещества и колол Наталью Бауэр.
Сам Бауэр ничего не отрицал, но и ничего не подтверждал, заявляя, что будет беседовать только в присутствии своего адвоката.
К вечеру нас всех увезли в полицейское управление. Туда же вызвали домработницу-турчанку.
Управление мы покинули утром следующего дня. Нас с Анатолием отпустили, обязав не выезжать из города как свидетелей, проходящих по делу. За Бауэра же его адвокат внес в местный суд необходимую сумму залога, и он отправился домой.
Мы с Костенко, после того как вышли из управления, сразу же направились в больницу. Лечащий врач Натальи сообщил нам о том, что пока у девушки лишь взяты первые анализы и ничего конкретного он сказать не может. Кроме того, он отметил, что налицо серьезные нарушения психики.
Анатолий остался в больнице с женой, я же направился в гостиницу. Едва добравшись до койки, я уснул мертвым сном.
Разбудил меня телефонный звонок. Звонил Быстряков.
– Владимир Александрович? – послышалось в трубке.
– Слушаю вас, Сергей Дмитриевич, – заспанным голосом ответил я.
– Случилась еще одна трагедия.
– В чем дело?
– Сегодня днем у себя дома застрелился Бауэр.
Несколько секунд я сидел, пытаясь осознать произошедшее.
– Алле! – послышалось в трубке.
– Да, я слушаю, – встрепенулся я.
– Он оставил письмо, в котором изложил все подробности переправки девушки за рубеж. В значительной степени это облегчает ситуацию.
– Каким же образом? – удивился я. – Ведь со смертью Бауэра все концы ушли в воду! Пропала ведь не одна Наталья, а бог знает сколько еще девушек!
– Я понимаю. С другой стороны, не было никаких гарантий, что Бауэр в суде стал бы давать показания. Он мог сослаться на какую-нибудь выдуманную историю, мол, подобрал девушку в притоне Гамбурга, а препарат ему подкинули вы.
– Но на ампулах наверняка были отпечатки пальцев!
Быстряков не стал со мной спорить и сказал:
– Наверное, вы правы. Но судьба распорядилась именно так. Я звонил уже сегодня Ивану Алексеевичу и рассказал о результатах вашей работы.
– К сожалению, результаты не слишком обнадеживают. Хорошо хоть, что девушку нашли.
– Теперь, видимо, дело передадут российским правоохранительным органам, а девушку депортируют в Россию.
– Я думаю, что чем быстрее это будет сделано, тем лучше. Было бы неплохо, если бы при этом были соблюдены правила секретности.
Мы еще немного поговорили с Быстряковым, и я отправился снова в клинику навестить Наталью Костенко. Анатолий все это время провел в палате со своей бывшей женой не сомкнув глаз. Я сообщил ему о случившемся с Бауэром. Он не выразил по этому поводу никакого сожаления, посетовав лишь, что потерян важный свидетель по делу.
Анатолий сообщил, что с Натальей все по-прежнему. Она мало что помнит и не узнает своего бывшего мужа. Я посидел с ними еще немного и поехал в полицейское управление Оффенбаха. Комиссар полиции Хесслер, с которым я познакомился вчера в доме Бауэра, увидев меня, тут же вызвал переводчика, который прибыл в течение пятнадцати минут, пока я пил крепкий кофе.
Комиссар спросил через переводчика, знаю ли я о самоубийстве Бауэра. Я ответил утвердительно. В течение полутора часов нашей беседы комиссар сообщил мне, что российское посольство уже поставлено в известность и готовятся документы на депортацию Костенко в Россию. Кроме того, он заявил, что возбуждено дело по незаконному пересечению границы и контрабанде.
Я поинтересовался, проведен ли анализ химического препарата, которым кололи Наталью. Комиссар ответил, что, по заключению немецких медиков, порошок в ампулах представляет собой наркотический препарат, неизвестный доселе официальной медицине. Препарат также будет передан по линии Интерпола в Москву. При этом Хесслер заверил меня, что все будет сделано с соблюдением необходимого уровня секретности.
Я сказал Хесслеру о том, что преступники могут и не узнать о самоубийстве Бауэра. Не исключено, что, как он и говорил, через месяц в Оффенбахе появится курьер с новой порцией наркотического вещества. Хесслер сказал мне, что на этот счет я могу не волноваться, так как в доме Бауэра уже выставлен полицейский пост, который встретит курьера достойно.
Я поблагодарил комиссара за информацию и, пожелав ему удачи в деле поиска торговцев живым товаром, поехал снова в больницу. Передав Анатолию сказанное мне комиссаром, я настоял на том, чтобы он наконец поехал в гостиницу и отоспался, аргументируя это тем, что персонал больницы вполне способен оказать Наталье необходимую помощь.
Утром следующего дня мы с Анатолием вместе поехали в больницу. Врач сообщил, что никаких серьезных изменений за прошедшее время в состоянии больной не произошло, да и не могло произойти, так как ей требуется продолжительный курс лечения. Он сказал, что даст согласие на депортацию Натальи в Россию в ближайшее время. Комиссар Хесслер в свою очередь сообщил ему, что документы на депортацию уже подготовлены.
Это был наш последний день, проведенный в Оффенбахе. На следующий день в сопровождении офицера полиции и медика Наталью повезли во Франкфурт. Мы с Анатолием купили билет на тот же рейс, которым должны были отправить в Россию его бывшую супругу.
Уже сидя в самолете, я задумался над итогами своей первой в жизни зарубежной командировки. В плане продвижения вперед расследования дела она дала мне немного. Однозначно, факт того, что в Германии была найдена девушка из России, насильно туда увезенная и подвергшаяся, как подопытный кролик, медицинским экспериментам, окупал все затраченные деньги. Но меня волновала сейчас судьба остальных трех девушек, увезенных из России.
В своей предсмертной записке Бауэр сообщил фамилию человека, который изначально был организатором этого проекта и впоследствии был убит. И наверное, московская милиция или ФСБ займутся выяснением его связей. Но это все наверняка потребует больших временных затрат. Что случится с девушками за это время, предугадать невозможно. И что самое главное, преступная группировка наверняка еще действует. И не исключена возможность, что она продолжает отсылать новый живой товар за рубеж. Судя по кругленькой сумме, которую выложил за Наталью господин Бауэр, этот бизнес являлся крайне прибыльным, и вряд ли преступники откажутся от него, несмотря на высокий риск.
Авиалайнер приземлился в Шереметьеве, и у трапа самолета нашу троицу уже встречали. Ко мне подошел среднего роста плотный мужчина и, поздоровавшись, представился старшим следователем по особо важным делам прокуратуры России Александром Субботиным.
Передав Наталью Костенко медикам, которые тут же увезли ее в больницу при одном из научно-исследовательских центров, мы вместе с Анатолием и Субботиным отправились на ожидавшей нас возле аэровокзала белой «Волге» в прокуратуру России.
Там мы в очередной раз поведали следователю о наших германских приключениях и их результатах.
– Ну что ж, – сказал Субботин, выслушав наш рассказ, – придется мне собираться в ваш город в командировку. Похоже, эта преступная группа работает именно там. А в Москве они лишь отыскивают клиентов. И времени у нас, к сожалению, не очень много. Думаю, что информация о смерти Бауэра до них все же дойдет, и они могут затаиться.