От базы до города было немногим больше километра. С холма здания казались серыми приземистыми кирпичами. Шестнадцать серых плоских кирпичей, выступающих из зеленой травы.
― Да,― сказал Фокин,― планировка совершенно необычная.
Комов молча кивнул. Этот город был совсем не похож на другие. До открытия Леониды Следопыты ― работники Комиссии по изучению следов деятельности иного разума в космосе ― имели дело только с двумя городами. Пустой город на Марсе и пустой город на Владиславе. Оба города строил явно один и тот же архитектор ― цилиндрические, уходящие на много этажей под почву здания из светящегося кремнийорганика, расположенные по концентрическим окружностям. А вот город на Леониде был совсем другим. Два ряда серых коробок из ноздреватого известняка.
― Вы там бывали после Горбовского? ― спросил Комов.
― Нет,― ответил Рю,― ни разу. Собственно, мне было некогда. Я ведь не археолог, а атмосферный физик. И потом, Горбовский просил меня не ходить туда. Бу–бух! ― донеслось со стройки. Там густыми облаками взлетели красные клубы дыма. Сквозь них уже обрисовывались гладкие стены склада. Робот–матка выбрался из дыма в траву. Рядом с ним прыгали черные киберстроители, похожие на богомолов. Затем киберы построились цепью и побежали к реке.
— Куда это они? ― с любопытством спросил Фокин.
— Купаться,― сказала Таня.
— Они разравнивают завал,― объяснил Рю.― Склад почти готов. Сейчас вся система перестраивается. Они будут строить ангар и водопровод.
— Водопровод! ― восхитился Фокин.
— Все–таки лучше было бы отодвинуть базу подальше от города,― сказал Комов с сомнением.
— Так распорядился Горбовский,― сказал Рю.― Нехорошо удаляться от базы.
— Тоже верно,― согласился Комов.― Только не попортили бы киберы города…
— Ну что вы! Они у меня туда не ходят.
— Какая благоустроенная планета! ― сказал Мбога.
— Да! Да! ― радостно подтвердил Рю.― Река, воздух, зелень, и никаких комаров, никаких вредных насекомых!..
— Очень благоустроенная планета,― повторил Мбога.
— А купаться можно? ― спросила Таня.
Рю посмотрел на реку. Река была зеленоватая, мутная, но это была настоящая река с настоящей водой. Леонида была первой планетой, на которой оказались пригодный для дыхания воздух и настоящая вода.
— Купаться, я думаю, можно,― сказал Рю.― Правда, я сам не купался ― времени не было.
— Мы будем купаться каждый день,― сказала Таня.
— Еще бы! ― закричал Фокин.― Каждый день! Три раза в день! Мы только и будем делать, что купаться!
— Ну ладно,― сказал Комов.― А там что? ― Он указал на гряду плоских холмов на горизонте.
― Не знаю,― сказал Рю.― Там еще никто не был. Валькенштейн заболел внезапно, и Горбовскому пришлось улететь. Он успел только выгрузить для меня оборудование и улетел. Некоторое время все стояли молча и глядели на холмы у горизонта. Потом Комов сказал:
— Дня через три я сам слетаю вдоль реки.
— Если есть еще какие–нибудь следы,― сказал Фокин,― то их, несомненно, нужно искать возле реки.
— Наверное,― вежливо согласился Рю.― А сейчас пойдемте ко мне.
Комов оглянулся на вертолет.
— Ничего, пусть остается здесь,― сказал Рю.― Бегемоты на холмы не поднимаются.
— О,― сказал Мбога.― Бегемоты?
— Это я их так называю. Издали они похожи на бегемотов, а вблизи я их не видел.
Они стали спускаться с холма.
― На той стороне трава очень высокая, я видел только их спины.
Мбога шел рядом с Рю мягкой скользящей походкой. Трава словно обтекала его.
― Затем здесь есть птицы,― продолжал Рю.― Они очень большие и иногда летают очень низко. Одна чуть не сбила у меня локатор.
Комов, не замедляя шага, поглядел в небо, прикрываясь ладонью от солнца.
— Кстати,― сказал он.― Я должен послать радиограмму на «Подсолнечник». Можно будет воспользоваться вашей рацией?
— Сколько угодно,― сказал Рю.― Вы знаете, Перси Диксон хотел подстрелить одну. Я говорю о птицах. Но Горбовский не разрешил.
— Почему? ― спросил Мбога.
— Не знаю,― сказал Рю.― Но он был страшно рассержен и даже хотел отобрать у всех оружие.
— У нас он его отобрал,― сказал Фокин.― Это был великий скандал на Совете. По–моему, очень некрасиво вышло ― Горбовский просто раздавил нас всех своим авторитетом.
— Только не Тора–Охотника,― заметила Таня.
— Да, я взял оружие,― сказал Мбога.― Но я понимаю Леонида Андреевича. Здесь не хочется стрелять.
— И все–таки Горбовский ― человек со странностями,― заявил Фокин.
— Возможно,― сказал Рю сдержанно.
Они подошли к просторному куполу лаборатории с низкой круглой дверцей. Над куполом вращались в разные стороны три решетчатых блюдца локаторов.
― Вот здесь можно поставить ваши палатки,― сказал Рю.― А если нужно, я дам команду киберам, и они построят вам что–нибудь попрочнее. Комов поглядел на купол, поглядел на клубы красного и черного дыма за лабораторией, затем оглянулся на серые крыши города и сказал виновато:
— Знаете, Рю, боюсь, мы будем вам тут мешать. Уж лучше мы устроимся в городе, а?
— И потом, здесь как–то гарью пахнет,― добавила Таня,― и я киберов боюсь…
Я тоже боюсь киберов,― решительно сказал Фокин. Рю обиженно пожал плечами.
— Как хотите,― сказал он.― По–моему, здесь очень хорошо.
― Вот мы поставим палатки,― сказала Таня,― и перебирайтесь к нам. Вам понравится, вот увидите.
― М–м–м…― сказал Рю.― Пожалуй… А пока прошу ко мне.
Археологи, заранее сгибаясь, направились к низкой дверце. Мбога шел последним, ему даже не пришлось наклонить голову. Рю задержался на пороге. Он осмотрелся и увидел вытоптанную землю, пожелтевшую смятую траву, унылые штабеля литопласта и подумал, что здесь действительно как–то пахнет гарью.
Город состоял из единственной улицы, очень широкой, заросшей густой травой. Улица тянулась почти точно по меридиану и кончалась недалеко от реки. Комов решил ставить лагерь в цент ре города. Разбивку лагеря начали в три часа пополудни по местному времени (сутки на Леониде составляли двадцать семь часов с минутами).
Жара как будто усилилась. Ветра не было, над серыми параллелепипедами зданий дрожал горячий воздух, и только в южной части города, ближе к реке, было немного прохладнее. Пахло, по словам Фокина, «сеном и немножко хлорелловой плантацией».
Комов взял Мбогу и Рю, предложившего свою помощь, сел в вертолет и отправился к боту за оборудованием и продуктами, а Татьяна и Фокин занялись съемкой города. Оборудования было немного, и Комов перевез его в два приема. Когда он прилетел в первый раз, Фокин, помогавший при выгрузке, многозначительно сообщил, что все здания города весьма близки по размерам. «Очень интересно»,― сказал вежливый Рю. Это доказывает, сообщил Фокин, что все здания имеют одно и то же назначение. «Остается только установить какое»,― добавил он, подумав.
Когда вертолет вернулся второй раз, Комов увидел, что Таня и Фокин установили высокий шест и подняли над городом неофициальное знамя Следопытов ― белое полотнище со стилизованным изображением семигранной гайки. Давным–давно, почти столетие назад, один крупный межпланетник ― ярый противник идеи изучения следов деятельности иного разума в космосе ― как–то сгоряча заявил, что неопровержимым свидетельством такого рода деятельности он готов считать только колесо на оси, чертеж Пифагоровой теоремы, высеченный в скале, и семигранную гайку. Следопыты приняли вызов и украсили свое знамя изображением семигранной гайки.
Комов с удовольствием отсалютовал знамени. Много было сожжено горючего и пройдено парсеков с тех пор, как родилось это знамя. Впервые его подняли над круговыми улицами пустого города на Марсе. Тогда еще имели хождение фантастические гипотезы о том, что и город, и спутники Марса могут иметь естественное происхождение. Тогда еще самые смелые Следопыты считали город и спутники единственными следами таинственно исчезнувшей марсианской цивилизации. И много пришлось пройти парсеков и перекопать земли, прежде чем не опровергнутой осталась единственная гипотеза: пустые города и покинутые спутники построены пришельцами из далекой и неведомой планетной системы. Но вот этот город на Леониде…
Комов вывалил из кабины вертолета последний тюк, спрыгнул в траву и с силой захлопнул дверцу. Рю подошел к нему, опуская засученные рукава, и сказал:
— Теперь разрешите мне покинуть вас, Геннадий. Через двадцать минут у меня зондирование.
— Конечно,― сказал Комов.― Спасибо, Рю. Приходите к нам ужинать.
Рю посмотрел на часы и сказал:
― Спасибо. Не обещаю.
Мбога, прислонив карабин к стене ближайшего здания, надувал палатку прямо посреди улицы. Он поглядел вслед Рю и улыбнулся Комову, растягивая серые губы на маленьком сморщенном лице.
― Поистине благоустроенная планета, Геннадий,― сказал он.― Здесь ходят без оружия, ставят палатки прямо в траве… И вот это…
Он кивнул в сторону Фокина и Тани. Следопыт–археолог и инженер–археолог, вытоптав вокруг себя траву, возились в тени здания над экспресс–лабораторией. Инженер–археолог была в шелковой безрукавке и в коротких штанах. Ее тяжелые башмаки красозались на крыше здания, а комбинезон валялся рядом на тюках. Фокин в волейбольных трусах с остервенением тащил через голову мокрую от пота куртку.
— Горе мое,― говорила Таня.― Куда ты подключил аккумуляторы?
— Сейчас, сейчас, Танечка,― невнятно отвечал Фокин.
— Да,― сказал Комов.― Это не Пандора.
Он вытянул из тюка вторую палатку и принялся прилаживать к ней центробежный насос. «Да, это не Пандора»,― подумал он и вспомнил, как на Пандоре они ломились через сумрачные джунгли, и на них были тяжелые скафандры высшей защиты, и руки оттягивал громоздкий дезинтегратор со снятым предохранителем. Под ногами хлюпало, и при каждом шаге в разные стороны бросалась многоногая мерзость, а над головой, сквозь путаницу липких ветвей, мрачно светили два близких кровавых солнца. Да разве только Пандора! На всех планетах с атмосферами Следопыты и Десантники передвигались с величайшей осторожностью, гнали перед собой колонны роботов–разведчиков, самоходные кибернетические биолаборатории, токсиноанализаторы, конденсированные облака универсальных вирусофобов. Немедленно после высадки капитан корабля был обязан выжечь термитом зону безопасности. И величайшим преступлением считалось возвращение на корабль без предварительной тщательнейшей дезинфекции и дезинсекции. Невидимые чудовища пострашнее чумы и проказы подстерегали неосторожных. Так было всего тридцать лет назад.
Так могло бы быть и сейчас, и на благоустроенной Леониде. Здесь тоже есть микрофауна, и очень обильная. Но тридцать лет назад маленький доктор Мбога нашел на страшной Пандоре «бактерию жизни», и профессор Карпенко на Земле открыл биоблокаду. Одна инъекция в сутки. Можно даже одну в неделю. Комов вытер потное лицо и стал расстегивать куртку.
Когда солнце склонилось к западу и небо на востоке из белесого сделалось темно–лиловым, они сели ужинать. Лагерь был готов. Поперек улицы стояли три палатки, тюки и ящики с оборудованием были аккуратно сложены вдоль стены одного из зданий. Фокин, вздыхая, приготовил ужин. Все были голодны, поэтому Рю ждать не стали. Из лагеря было видно, что Рю сидит на крыше своей лаборатории и что–то делает с антеннами.
— Ничего, мы ему оставим,― пообещала Таня.
— Чего там,― сказал Фокин, поедая вареную телятину.― Проголодается и придет.
— Неудачно ты поставил вертолет, Гена,― сказала Татьяна.― Весь вид на реку загородил.
Все посмотрели на вертолет. Вида на реку действительно не было.
— Хороший вид на реку открывается с крыши,― хладнокровно сказал Комов.
— Нет, правда,― произнес Фокин, сидевший к реке спиной.― Абсолютно не на что со вкусом поглядеть.
— Как ― не на что? ― сказал Комов по–прежнему хладнокровно.― А телятина?
Он лег на спину и стал глядеть в небо.
— Вот о чем я думаю,― начал Фокин, вытирая салфеткой усы.― Как мы будем прорываться в эти гробы? ― Он ткнул пальцем в ближайшее здание.― Будем копать или резать стену?
— Вот это как раз не проблема,― сказал Комов лениво.― Интересно, как туда попадали хозяева ― вот проблема. Тоже резали стены?
Фокин задумчиво поглядел на Комова и спросил:
— А что, собственно, ты знаешь об этих хозяевах? Может быть, им и не нужно было туда попадать.
— Ага,― сказала Таня.― Новый архитектурный принцип. Человек садился на травку, возводил вокруг себя стены и потолок и… и…
— И отходил,― закончил Мбога.
— А может быть, это действительно гробницы? ― сказал Фокин вызывающе.
Некоторое время все обдумывали это предположение.
— Татьяна, а что с анализами? ― спросил Комов.
— Известняк,― сказала Таня.― Углекислый кальций. Много примесей, конечно. Но вообще, знаете, на что все это похоже? На коралловые рифы. И еще похоже, что здание сделано из одного куска…
— Монолит естественного происхождения.
— Вот уже и естественного! ― воскликнул Фокин.― Характерная закономерность: стоит обнаружить новые следы, и сразу же находятся товарищи, которые заявляют, что это естественные образования…
— Естественное предположение,― сказал Комов.
— А вот мы завтра соберем интравизор и посмотрим,― пообещала Таня.― Главное, что этот известняк не имеет ничего общего с янтарином, из которого построен марсианский город. И город на Владиславе.
— Значит, еще кто–то бродит по планетам,― сказал Комов.― Хорошо, если бы они на этот раз оставили нам что–нибудь посущественней.
— Библиотеку бы найти,― простонал Фокин.― Машины бы какие–нибудь!
Они замолчали. Мбога достал и принялся набивать короткую трубочку. Он сидел на корточках и задумчиво глядел поверх палаток в светлое небо. Его маленькое лицо под белым платком выражало полный покой и ублаготворенность.
― Тихо как,― сказала Таня.
Бум! Бах! Тарарах! ― донеслось со стороны базы.
― О дьявол! ― пробормотал Фокин.― Это–то зачем?
Мбога выпустил колечко дыма и, провожая его взглядом, сказал негромко:
― Я понимаю вас, Боря. Я сам впервые в жизни не ощущаю радости, слушая, как наши машины работают на чужой планете.
― Она какая–то не чужая, вот в чем все дело,― сказала Таня.
Большой черный жук прилетел неизвестно откуда, тяжело гудя, сделал два круга над Следопытами и улетел. Фокин тихонько засопел, уткнувшись носом в согнутый локоть. Таня поднялась и ушла в палатку. Комов тоже встал и с наслаждением потянулся. Было так тихо и хорошо вокруг, что он совершенно растерялся, когда Мбога, словно подброшенный пружиной, вдруг вскочил на ноги и застыл, повернувшись лицом к реке. Комов тоже повернулся лицом к реке.
Какая–то исполинская черная туша надвигалась на лагерь. Вертолет отчасти скрывал ее, но было видно, как она колышется на ходу и как вечернее солнце блестит на ее влажных лоснящихся боках, раздутых, словно брюхо гиппопотама. Туша приближалась довольно быстро, раздвигая траву, и Комов с ужасом увидел, как вертолет качнулся и стал медленно валиться набок. Между стеной здания и днищем вертолета протиснулся низкий массивный лоб с двумя громадными буграми. Комов увидел два маленьких тупых глаза, устремленных, как ему показалось, прямо на него.
― Осторожнее! ― заорал он.
Вертолет свалился, упираясь в траву лопастями винтов. Чудовище продолжало двигаться на лагерь. Оно было не менее трех метров высотой, покатые бока его мерно вздувались, и было слышно ровное шумное дыхание.
За спиной Комова Мбога щелкнул затвором карабина. Тогда Комов очнулся и попятился к палаткам. Обгоняя его, мимо очень быстро на четвереньках пробежал Фокин. Чудовище было уже шагах в двадцати.
— Успеете разобрать лагерь? ― быстро спросил Мбога.
— Нет,― ответил Комов.
— Я буду стрелять,― сказал Мбога.
— Погодите,― сказал Комов. Он шагнул вперед, взмахнул рукой и крикнул: ― Стой!
На мгновение гора живого мяса приостановилась. Шишковатый лоб вдруг задрался, и распахнулась просторная, как кабина вертолета, пасть, забитая зеленой травяной жвачкой.
― Гена! ― закричала Таня.― Немедленно назад!
Чудовище издало продолжительный сипящий звук и двинулось вперед еще быстрее.
― Стой! ― снова крикнул Комов, но уже без всякого энтузиазма.― По–видимому, оно травоядное,― сообщил он и попятился к палаткам.
Он оглянулся. Мбога стоял с карабином у плеча, и Таня уже зажимала уши. Возле Тани с тюком на спине стоял Фокин. Усы его были взъерошены.
― Будут в него сегодня стрелять или нет? ― заорал Фокин натужным голосом.― Уносить интравизор или…
Ду–дут! Полуавтоматический охотничий карабин Мбоги имел калибр 16,3 миллиметра, и живая сила удара пули с дистанции в десять шагов равнялась восьми тоннам. Удар пришелся в самую середину лба между двумя шишками. Чудовище с размаху уселось на зад. Ду–дут! Второй удар опрокинул чудовище на спину. Короткие толстые ноги судорожно задергались в воздухе. «Х–ха–а…» ― донеслось из густой травы. Вздулось и опало черное брюхо, и все стихло. Мбога опустил карабин.
― Пойдем посмотрим,― сказал он.
По размерам чудовище не уступало взрослому африканскому слону, но больше всего оно напоминало гигантского гиппопотама.
― Кровь красная,― сказал Фокин.― А это что?
Чудовище лежало на боку, и вдоль его брюха тянулись три ряда мягких выростов величиной с кулак. Из выростов сочилась блестящая густая жидкость. Мбога вдруг шумно потянул носом воздух, взял на кончик пальца каплю жидкости и попробовал на язык.