– Знаешь, Леш, – как-то странно сказал ему журналист, – мне почему-то кажется, что ты когда-нибудь полетаешь. У тебя получится.
– Конечно получится, – спокойно отозвался Алешка. – Я ж не муходуй какой-нибудь.
Оля, оказывается, уже нас ждала. Вернее, она не нас ждала, а журналиста, но и нам была рада. И не сделала вид: «Как я счастлива! Чего вы приперлись?»
Журналист тут же уселся за стол, придвинул к себе рисунок крыльев, раскрыл толстую книгу и блокнот. И погрузился... Что-то выписывал, что-то бормотал, хмурился, достал мобильник и стал что-то считать на калькуляторе.
Мы откровенно зевали. А Лешка прямо спросил:
– А чай-то пить будем? Или у вас мед кончился?
– Чай потом, – пробормотал журналист, почесывая лоб кончиком авторучки. – Сначала дело.
– Это вы потом, – вежливо возразил Алешка. – А мы сейчас, да, теть Оль?
– Да, дядь Леш. Я тоже хорошее дело откладывать не люблю.
Мы пили чай и разговаривали вполголоса. Журналист же помалкивал, только время от времени говорил Алешке:
– Не хлюпай.
– Так вкуснее, – каждый раз объяснял ему Алешка. – Я еще люблю сахар с треском откусывать, когда вприкуску пью.
Когда это он вприкуску чай пил? Если уж с сахаром, то наваливает его в чашку так, что ложка туда с трудом лезет.
– Ну вот, – наконец сказал журналист, откидываясь на спинку стула, – теперь и чаю можно выпить.
Он взял у Оли чашку, опустил в нее ложку и опять уткнулся в свои расчеты, машинально помешивая ложкой пустой чай.
Алешка терпел долго. Потом намекнул:
– Вы так дырку в донышке протрете. Чашка-то старинная. – И добавил полюбившееся ему слово: – Уникальная.
– Что? – журналист поднял голову. – Ах, да... Так вот, друзья, эти крылышки не летучие.
– Точно? – спросил Алешка. – Ошибки нет?
– А как же летопись? – спросила Оля. – Там же правда написана. Ведь летал же Пров на таких крыльях.
– Придется вас огорчить. Думаю, что этот полет – не более чем легенда.
– Легенда, легенда, – заворчал Алешка. – Змей Горыныч и Баба-Яга тоже легенды. А ученые доказали, что они существовали на самом деле.
– Здесь другой случай. Полагаю, было так. Этот умелец Пров, мечтатель и поэт, рвался в небо, полетать как птица. Смастерил крылья, взобрался на колокольню и... И, в общем-то, не полетел, а упал с нее. Надеюсь, остался жив. А священник забрал крылья и сжег их, чтобы у других не было соблазна падать с колокольни.
– А зачем же он тогда эти крылья срисовал? – ехидно спросил Алешка. – На память?
– Кто знает?.. Может, он тоже был мечтатель и поэт.
– Я не мечтатель, – сказал Алешка. – Но во мне два пуда веса. Вы в своих расчетах это учли?
– Я все учел, – видно, что журналист и сам был огорчен результатами расчетов (мечтатель и поэт?). – Подъемная сила этих крыльев очень мала. Взлететь на них можно только в том случае, если делать девятьсот взмахов в минуту.
– Ну и что? – возразил я. – Это всего пятнадцать взмахов с секунду. Не так уж много. Многие птицы и насекомые еще чаще крыльями машут.
– Ну-ка, попробуй, – предложил мне журналист.
– Я! Я! – завизжал Алешка. – Я попробую! – Он вскочил на стул и замахал изо всех сил руками. Даже странно, что он не взлетел.
– Два взмаха в секунду, – сообщил журналист. – Но не пятнадцать.
Алешка спрыгнул со стула.
– Тогда я лучше чаю попью.
– Ты потому и не взлетел, что чаю надулся, – фыркнула Оля: – Два пуда! Да в тебе сейчас все три. Один из них в животе булькает. На всю комнату.
– Это я что? – изумился Алешка. – Это я кто? Это я целое ведро чая выпил? – Искренне удивился. – И когда я успел?
А журналист попросил Олю дать ему на время этот «уникальный документ», чтобы он мог в редакции снять с него копию на ксероксе. Может, еще пригодится.
– И мне тоже копию, – поспешил Алешка. – Мне тоже пригодится. Еще больше, чем некоторым.
Вечером журналист постучал к нам в номер. Алешка познакомил его с папой.
– Это, пап, уникальный журналист. Он со своим фотоаппаратом за справедливость борется. Он тебя сейчас просить будет.
– Я о вас слышал, – сказал папа. – Вернее, читал ваши материалы. Пойдемте в буфет и обсудим вашу проблему за чашкой кофе.
– Мы тоже, – сказал Алешка. – За чашкой чая.
– Ему больше нельзя чая, – испугался журналист. – Он недавно целое ведро выпил.
– Подумаешь, – сказал Алешка. – Тот чай уже давно вылился. Вместе с калориями...
– Стоп, Алексей! – поспешил папа. – Не надо подробностей.
– Да какие там подробности, – махнул Алешка рукой. – Все как у людей.
– Тем более, – сказал папа. – Пойдемте.
В буфете почти все столики были заняты – ужинали голодные археологи. Они пили пиво и очень веселились. Мы поняли, что раскопки в этом году близятся к завершению, что предстоит сделать какую-то консервацию, а главное – надежно обезопасить колодец от любопытных граждан. Наверное, и от нас с Алешкой в том числе. Говоря Алешкиными словами, мы уникально любопытные граждане. Да еще и уникально нахальные. Алешка подошел к столику, где сидел начальник, и намекнул:
– Мы к вам еще придем. Полюбоваться. А если вы нас не пустите, то я заберу свой гвоздь.
– Это уже не твой гвоздь. Это теперь достояние науки. – Начальник ничуть не рассердился. Даже шоколадкой угостил. – И вы, коллега, можете приходить к нам в любое время. Кстати, как вас зовут?
– Алексей Сергеич Оболенский.
– Так вот, Алексей Сергеевич, когда я буду писать отчет о нашей экспедиции, я обязательно укажу в нем, что этот гвоздь обнаружил ученик... какого класса?
– Почти четвертого. Московской школы.
– ...Ученик почти четвертого класса московской школы Алексей Оболенский.
– Ладно, – сказал Алешка, – я вам за это еще чего-нибудь найду. Уникальное.
А папа в это время внимательно слушал за чашкой кофе проблему журналиста. И он сказал (папа):
– Мы этого делягу давно уже разрабатываем. Уверен: он будет наказан.
– Это правильно, – согласился журналист. – Но их всех, таких, не накажешь. Главное – помочь моему коллеге. Освободить его и вернуть ему доброе имя.
– Думаю, у нас это получится, – пообещал папа и дал ему свою визитку. – Вы мне в Москве еще позвоните.
– Спасибо.
– Так просто не отделаетесь, – улыбнулся папа.
– Вы все такие – Оболенские? Вымогатели, – улыбнулся и журналист.
– Я-то еще ничего. Со мной можно договориться. Но вот мой младший...
– Да, я уже понял. Мальчик любит плыть против течения. Так что вы хотели?
– У вас с местной прессой хорошие отношения?
– Еще бы! Я для них столичный образец.
– Тогда вот что. Нужно срочно сделать материал об одном человеке. Он сильнейший экстрасенс. Обладает даром гипноза, пирокинеза, телекинеза и массой других способностей...
– Уникальных, – вставил Алешка, который давно уже торчал рядом, распахнув рот и уши.
– Уникальных, – повторил папа, мельком взглянув на него. – И самое главное – сделайте упор на его несомненный дар ясновидения.
– Понятно.
– Надеюсь, что нет, – усмехнулся папа. – Но что еще важнее, это нужно сделать срочно.
– Мне надо с ним повидаться.
– Вовсе не обязательно. Здесь есть очень толковый майор милиции. Он даст вам всю необходимую информацию.
– Тогда если вы дадите мне вечером машину, статья выйдет завтра.
– Прекрасно. Я доволен.
– Тогда вот еще что. В области есть местный канал телевидения. Я мог бы выступить. С этой же темой.
– Телевидение... Пожалуй, что нет. – И после раздумья папа как бы про себя добавил: – Это было бы слишком навязчиво.
Мы с Алешкой, конечно, поняли, что речь идет о Максимыче. Только вот зачем понадобилось папе затевать это дело? Непростой вопрос. Для меня. По Лешкиным глазам я понял, что для него здесь загадки нет.
Короче говоря, вечером журналист побывал в домике Шишкина (теперь он еще и о знаменитом художнике в милицейской форме напишет статью), потом они позвонили в редакцию и уехали в областной центр.
– Дим, – сказал Алешка, когда мы ложились спать. – А ведь это наша идея. Может, папа нам спасибо скажет. Или подарит что-нибудь.
Мало ему славы юного археолога.
Наш знакомый журналист оказался очень деловым человеком. И человеком слова. Они с папой сразу поняли друг друга. Мы еще сидели в буфете за завтраком, а к нам уже подошел веселый Шишкин и положил на стол перед папой две газеты. И сказал:
– Приятного аппетита.
– Мы вообще-то газеты за завтраком не едим, – оторвался Алешка от чашки с чаем.
– Он их за обедом ест, – сказал про него папа. И развернул газету. Прочитал бегло статью.
– Неплохо, да? – спросил он Шишкина.
Тот покивал:
– Особенно тот абзац, где говорится, что он может видеть сквозь стену. Смутно, но может.
– Да, – сказал папа. – Нужна мера и осторожность. А с ним ты говорил?
– Ну а как же! Два дня назад. Он даже обрадовался. Я, говорит, их терпеть ненавижу!
– Ну что ж, – папа сложил газету. – Денек можем отдохнуть.
– Ну что ж, – папа сложил газету. – Денек можем отдохнуть.
– Рыбалка? – предложил Шишкин. – Ушицу сделаем, пивка попьем.
– Ребят возьмем? – папа спросил так, будто нас рядом не было.
– Возьмем. А то без рыбы останемся. И Ольгу пригласим.
– Тогда уж точно без рыбы останемся, – буркнул Алешка. – У нее аппетит приятный.
– Максимыча позовем, – предложил и я.
– Без вас бы не догадались.
– Значит, так, – распорядился Шишкин. – Завтра утром подгоняю своего «козлика», часикам к шести, да? И едем на озеро.
– К шести поздно, – пробурчал Алешка, – уже клев кончится.
– На озере не кончится, – пообещал Шишкин. – Там клев с восьми начинается.
– По распоряжению милиции, – прокомментировал Алешка.
– А чего он такой сердитый? – спросил про него майор.
– Он важный, – объяснил я. – Про него скоро в отчете напишут. Как про главного археолога.
– Что натворил-то? – спросил папа.
– Гвоздь нашел, – похвалился Алешка. – Я ж тебе говорил. От одного уникального коня.
– И большой гвоздь? – улыбнулся папа.
– Не очень. Но очень важный.
Как наш Алешка.
Тут подошла к нашему столику тетя Нюта, убрать посуду.
– А меньшой-то чуток поправился, – сказала она папе. – А ведь тощой был. Но лопал здорово. Особливо чай.
– Анна Петровна, – попросил папа, – сегодня вечерком соберите нам сухой паек. На шесть человек.
– На семь, – уточнила Нюта, – меньшой-то за двоих лопает.
– Ну на семь.
– Соберу. И в холодильнике спрячу. А утром заберете.
После завтрака мы сбегали в гостиницу «ца Пари», к Максимычу. И с ним тоже попили чаю с сухариками. И Машка с нами позавтракала. Она уже нас не боялась, но и не нахальничала. Аккуратно, как обычно, брала с блюдца понравившийся ей сухарик, относила его на край стола и с аппетитом схрумкивала.
– И ведь ни разу на стол не наделала, – хвалился Максимыч. – Деликатная зверушка.
Мы сказали Максимычу, что берем его с собой на рыбалку. И что он может взять Машку с собой.
– Она рыбу не ест. Она к сухарикам привыкла.
– Ну и пусть не ест, – сказал Алешка. – Зато по травке побегает.
– А то она видела эту травку – всю жизнь в подвале. Напугается еще. Или заблудится.
Что-то Максимыч сегодня не в духе. Волнуется, наверное. Это не простое дело – в Штирлица поиграть.
Но мы с Алешкой делали вид, что ничего не знаем. И старались его развеселить.
– Уху будем варить, сухой паек есть.
Максимыч молча кивнул.
– И Оля с нами поедет.
– Тогда Машку нельзя брать.
– Почему? – удивился Алешка.
– Визжать будет.
– Машка?
– Ольга. Они не знакомы.
Тут Алешка сказал:
– Обязательно Машку возьмем. Очень хочется послушать, как Ольга визжать будет. Ни разу не слышал.
Наконец-то Максимыч улыбнулся.
А мы ему сказали, чтобы он пораньше ложился спать. И чтобы в шесть утра был у гостиницы.
– С удочкой, – уточнил я.
– И с Машкой, – уточнил Алешка.
Глава XII Пикник на озере
Все получилось здорово. Мы даже не проспали. Потому что еще до шести утра перед гостиницей остановил своего «козлика» майор Шишкин и коротко просигналил. И мы проснулись. Потом он, спустя некоторое время, включил мигалки с сиреной. И мы опять проснулись. Словом, не проспали. И археологи, кажется, тоже.
Все получилось здорово. Мы взяли у Кистинтина ключи от буфета и забрали из холодильника две здоровенные сумки с продуктами – с «подорожниками», как сказала тетя Нюта. На одной из сумок (которая побольше) висела бирочка с надписью: «Это для меньшого. Тута одне калории». Калории были в виде жареной курицы, десятка котлет с футбольный мяч, десятка крутых яиц, батона колбасы и всякого другого.
– Мы же уху собирались есть, – растерялся папа, когда мы притащили в номер сумки. – А тут...
– Не бойся, – успокоил его Алешка. – Мы и уху съедим.
Все получилось здорово. Максимыч тоже пришел с мешком продуктов и со своей удочкой. У Шишкина в багажнике, кроме пива, соков и воды, стояла сумка, набитая провизией. Ну и Оля, конечно, внесла свой весомый вклад в общий котел.
Все получилось здорово. Даже Оля дико повизжала в дороге, когда из-за пазухи Максимыча вылезла Машка. Но Машка не испугалась. Она уселась на спинку переднего сиденья и с интересом глазела в окошко, поблескивая бусинками глаз. А потом не спеша умылась, расправила лапкой усы и снова залезла к Максимычу под рубашку.
– Если она ко мне полезет, – предупредила Оля, – я так заору!
– Не полезет, – пообещал Максимыч. – Она тебя плохо знает. А вот когда она тебя получше узнает...
– Тогда я никуда не поеду. Пойду пешком назад.
Все получилось здорово. Мы довольно долго ехали довольно ранним утром по довольно лесной дороге. И неожиданно выехали на берег красивого озера. Оно лежало себе спокойненько в окружении высоких сосен и блестело под солнцем изо всех сил.
Когда машина остановилась, никто не бросился выгружать из нее вещи и продукты – все похватали удочки и бросились к воде. И, как заколдованные, простояли неподвижно и молча довольно долго.
Все получилось здорово. Клева не было. Никакого. Ни в семь, ни в восемь. И даже в десять.
– Не слушаются рыбки милицию, – сказал папа и смотал удочку. – Плохо вы, майор, с контингентом работаете.
– Контингент наклевался уже, – сказал Максимыч. – Пока вы спали.
Клева не было и у него.
– Фиг с ним, – сказал Алешка. – С голоду не похудеем. Даже Максимыч.
Мы с Шишкиным стали устраиваться поудобнее. Натянули между деревьями навес из пленки, разложили на траве старенькое одеяло. Соорудили костерок и поставили на него разогревать курицу и кипятить воду для чая. Нарезали колбасу, хлеб, разложили всякую зелень. В общем, сделали и стол, и дом. А все остальные в это время беззаботно купались в озере. Оля при этом брызгалась и визжала так, будто ее окружила стая водяных крыс. Или зеленых русалок. А Лешка время от времени бегал проверять свою удочку, которую он оставил с заброшенной наживкой.
Они накупали себе аппетит и уселись за... Хотел сказать «за стол», но точнее все-таки – на стол. Вокруг еды.
Долгое время за столом была тишина. Даже Ольга не взвизгивала. Потому что Машка так и не решилась выбраться из машины на травку. Потом начались разговоры о том, какая вкусная курочка, какая свежая колбаска, какие круглые яички и как хороши котлетки... Только Алешка время от времени подначивал:
– Зато уха невкусная.
В общем, кроме ухи, обед очень удался. Но я думаю, что на свежем лесном воздухе, на берегу озера, на зеленой травке, при ярком солнышке, под щебет птиц и в дружной компании хороших людей даже черствая корочка покажется вкусной.
После обеда мы немного повалялись на травке. Чтобы калории улеглись. Шишкин достал этюдник и стал рисовать озеро. Алешка тоже зачем-то выпросил у него листок бумаги и карандаш. А папа и Максимыч отошли подальше и сели под деревом. Мы сразу поняли: папа проводит секретный инструктаж своего агента.
Как-то до меня вся эта история не очень доходила, а тут как-то тревожно стало. За Максимыча. Он, конечно, колдун и экстрасенс, но против злобы и подлости даже колдуну не так-то просто устоять.
Они разговаривали очень долго. И, наверное, очень серьезно. И я немного успокоился: конечно, папа сделает все, чтобы подстраховать Максимыча и не подвергать его опасности. Сколько уж таких операций папа проводил, проведет и эту. Только бы Лешка не вмешался. С него станется. Он и так, по-моему, больше всех об этих делах знает. И уж наверняка что-нибудь задумал. Но я его в эти дни буду за шиворот держать. В шкафу запру, если надо. И вазу туда поставлю.
Наконец наши «заговорщики» вернулись к костру, и Максимыч подвесил над ним ведерко для чая. Сходил к машине покормить Машку.
А мы пошли смотреть – что там нарисовал наш Шишкин. Здорово получилось. Озеро на бумаге – даже красивее, чем в жизни. Такое красивое, что сразу видно: никакой рыбы в нем нет. И никогда не было.
Лешка тоже показал нам свой рисунок. Он нарисовал Олю в виде русалки – вместо ног рыбий хвост. Но Олю никто в его рисунке не узнал.
– Что за селедка? – спросила она.
– Уклейка, – пригляделся Максимыч. – Но кого-то она мне напоминает.
Алешка потихоньку хихикал в кулачок.
Шишкин взял рисунок, всмотрелся в него глазом художника и, взяв у Алешки карандаш, добавил два-три штриха. И протянул рисунок Оле. Она ахнула от удовольствия.
– Я и не знала, что я такая красивая. Вовсе не селедка.
– Но немножко похожа, – упрямо добавил Алешка.
– А ты немножко умный, – отомстила ему Оля.
Лучше быть немножко умным, подумал я, чем немножко глупым. Впрочем, разница, наверное, не большая.
Мы еще искупались, еще поели, попили чая с дымком, хвойными иголками и комарами, набрали целый стакан земляники и подарили ее Оле. Алешке земляника понравилась.
Потом мы еще половили рыбку. С тем же результатом. И поехали домой, усталые и довольные. Такие усталые, что Оля дорогой заснула и даже не заметила, как Машка доверчиво устроилась у нее на коленях. Правда, Максимыч – добрая душа – при въезде в город забрал Машку с Ольгиных колен и сунул себе за пазуху.