– Эй, малец! – окликнул его Жучок. – Ты в музей собрался?
– В музей, – важно кивнул Вовчик. – Я тут работаю.
– Директором, что ли? – усмехнулся Жучок.
– Не всегда, – туманно ответил Вовчик.
– А в директорский кабинет тебя пускают?
– Там мое рабочее место.
– Слушай, выручи, будь другом. Снеси записочку. Только в руки не давай, на стол положи незаметно – ему сюрприз будет от старого кореша.
– Ему сюрприз, а мне? – нахально уточнил Вовчик.
– Ишь, борзой! Держи, – Жучок протянул ему сложенный листок, выдранный из тетрадки, порылся в карманах, отыскал смятую десятку.
Вовчик скорчил гримасу, почесал в затылке:
– Маловато будет.
– Поторгуйся мне еще!
– Ладно, пошел, – Вовчик сунул записку и деньги в карман.
Жучок посмотрел ему вслед и быстро зашагал по аллее. А в конце ее поднялась со скамейки Галка…
На лестнице Вовчик столкнулся с Сашей.
– Ты куда? Закрываемся уже, – Саша раскинул руки.
– А ребята где?
– Они в гостинице, у вашего потомка.
Вовчик вернулся на крыльцо, проверил, ушел ли Жучок, и, шмыгнув за угол, засверкал пятками к флигелю.
Костик, Колька и Миха сидели за столом, разбирали старые письма. Вовчик молча хлопнул на стол десятку.
– Ты чего? – удивился Колька.
– Заработал, – Вовчик хитро улыбнулся и припечатал к столу записку на тетрадном листе.
Костик развернул ее и прочитал вслух:
«Милостивый государь! В очередной раз имею честь сообщить Вам, что злодейская банда похитителей бриллиантов не оставляет надежды тайно проникнуть во вверенное Вашему попечению помещение и похитить из оного следующие предметы: золотые часы работы мастера П.Буре, принадлежавшие купцу первой гильдии Ивану Глотову, золотую табакерку с бриллиантом на крышке князя Одоевского, дуэльный набор работы Лепажа, а также ряд иных, не менее ценных экспонатов. Похищение состоится сегодняшней ночью, в четырнадцать часов пополуночи. Остаюсь преданным Вам скромным Доброжелателем. Укрепляйте запоры на дверях и окнах».
– Понятно, – сказал Костик. – Особенно – четырнадцать часов пополуночи.
– Это два часа дня, – уточнил Колька. – Грамотей… Что делать будем?
– Остаемся все в музее, – предложил Миха. – На всякий случай.
– Они не придут, – уверенно сказал Колька. – Это очередная проверка. Давай-ка, Вовчик, выкладывай все по порядку.
Вовчик рассказал, добавил о своей встрече с Жучком, что Галка осталась следить за мужчинами, и неожиданно предложил:
– Я к ним в услужение пойду. Буду им помогать совершать преступления. И все узнаю.
А тут Галка ворвалась и с порога затрещала:
– Вы знаете, какая фамилия у этого, клетчатого, пиджака? Черновцов!
– Ну и что? – удивились ребята.
– А то! Какая фамилия у нашей уборщицы тети Моти? Черновцова! Он к музею не пошел, дожидался этого Жучка, а тут дядя Андрей его заметил. Стал с ним профилактику проводить. Я его потом спросила: это кто такой? Он говорит: Черновцов, известный пьяница и хулиган. И самое неприятное, говорит, по некоторым сведениям, когда жена Черновцова выгоняет его из дома, он ночует… Где? – Галка сощурилась. – Правильно: в музее!
– Молодец! Значит, это он подбрасывал письма!
– Да! А этот Жучок, я его до дома довела, живет…
– У тети Моти! А первоклашка там есть?
– Как я могла узнать? – возмутилась Галка. – Вот так просто зайти и спросить? И попросить, чтобы тетрадку показали, да?
Пока ребята спорили, уже почти совсем стемнело.
– Так, – подытожил командир Колька, – Миха и Вовчик отвозит Галку в село, а мы с Костиком остаемся в музее. В засаду опять сядем.
Галка спорить не стала, а Миха, похоже, даже обрадовался.
– Вы поосторожнее тут, – посоветовал он. – Будьте бдительны. Однозначно.
Ребята проводили Галку, Вовчика и Миху до ворот, вернулись в музей. Саша уже оставался один и тоже собирался уходить.
– Как призрак? – улыбнулся он Костику. – Больше не тревожил?
– Тревожил. Опять по телефону звонил…
– С кладбища?
– Похоже, – тоже улыбнулся Костик, забыв свои прошлые страхи. – Глухо так говорил.
– Через платок, – кивнул Колька. – Старый фокус. Каждый дурак знает. – И без всякого перехода спросил: – Саша, а кто такой Черновцов?
Саша нахмурился.
– Сынок тетки Моти. Он у нас одно время работал. Афанасий его уволил. За пьянку. И за то, что на руку нечист. Ничего ценного, к счастью, украсть не успел, но готовился, видать, серьезно. По подвалу лазил. Я его перехватил, по ушам, конечно, надавал… А почему вы спрашиваете?
– Сегодня мы возле музея его видели. С каким-то обормотом.
– Если еще появится, скажите мне. Я его так отсюда намылю – навсегда дорогу забудет.
– Ладно, сообщим, – пообещали ребята. – Мы пошли. Кольке еще до дома добираться.
Они попрощались и пошли к выходу. Шмыгнули на старое место, в карету, затаились. Дождались, когда Саша погасил свет в залах и запер двери музея.
– Сидим молча, – шепнул Колька. – Ждем. Не спим.
– А если что?
– Орать начнем, они шума испугаются. Все, молчим.
Сначала тревожное ожидание заставляло вздрагивать при каждом неожиданном звуке: ворона каркнет за окном, ветка по окну царапнет, скрипнет что-нибудь, рассыхаясь. А вскоре привыкли, даже стали подремывать.
Костик вдруг почувствовал, как Колька сжал его руку, и услышал в дальнем зале какой-то неясный звук.
Он постепенно, медленно приближался. И стало ясно, что это осторожные шаги. Ребята приникли к щелочке между штор и через некоторое время увидели в соседнем зале слабый узенький луч фонарика. Он бегал по стенам, иногда задерживался, опускался вниз, и тогда в его свет попадали большие стоптанные ботинки.
Неизвестный задержался у какого-то стенда, посветил, постоял, пошел дальше.
И когда он поравнялся с каретой, Колька гаркнул что было сил:
– Стоять!
Неизвестный поступил наборот – выронил, вздрогнув, фонарик и бросился бежать. Ребята ринулись вдогон, подхватив фонарик. Но неизвестный отлично ориентировался в темных залах и мчался, топая ботинками, так, что догнать его было невозможно.
Он вылетел к лестнице, скатился по ней в холл, нырнул вправо, исчез за поворотом. Ребята только успели увидеть, как за незнакомцем закрылась тяжелая дверь, ведущая в подвал.
Добежав до нее, друзья распахнули ее, остановились на пороге. Не догадавшись в азарте погони включить свет, стали спускаться по расшатанной каменной лестнице в темноту подвала, подсвечивая слабым фонариком.
Ступени шевелились под ногами, холодно постукивали друг в друга: казалось, кто-то, таясь, идет следом. Тут и там ржавые разогнутые прутья перил цеплялись за одежду, словно хотели задержать мальчишек.
Спустившись, ребята пошли еще медленнее, заглядывая в каждый уголок, где можно было бы спрятаться, за каждый предмет достаточного для этого размера. Причем Колька, в руках которого был фонарик, не забывал время от времени полоснуть его лучом по зажатому в руке Костика пистолету. Как предупреждение: мы вооружены, с нами шутки плохи, если что – стреляем.
Сейчас, ночью, практически в темноте, подвал казался совсем иным, вроде заколдованного царства. Фонарик выхватывал из тьмы то стеллажи с пыльными фолиантами, то громадный военный барабан, то древнюю мраморную ванну на львиных лапах и сложенные в нее самовары, то высоченное зеркало в резной раме на массивной подставке, с которой бахромой свисала мерзкая пыль.
Все это, как живое, шевелилось под бегающим лучом, меняло очертания, угрожающе двигалось, заставляло вздрагивать в ожидании нападения из темноты.
Шли все медленнее, прислушиваясь, – но ничего не слышали. Добрались до конца подвала, до запертой двери в бывшую оранжерею. На ней висел огромный замок, покрытый ржавчиной.
Колька зачем-то потрогал его, вздохнул, опустил руку.
– Смотри-ка, – вдруг сказал он, светя в пол.
Возле двери лежал ботинок. Тот самый. Один из тех, что были на ногах неизвестного.
– Не слабо, – выдохнул Колька. – Вот это призрак! Сам сквозь запертые двери проходит, а ботинки бросает.
– Посвети-ка, – попросил Костик. – Сюда, вниз. Видишь?
– Чего?
– Спички!
Весь пол у двери был усыпан горелыми спичками. Будто кто-то долго стоял здесь и зажигал их в надежде что-то увидеть. Или сделать.
Спички были горелые. Но не старые, они вызывающе белели несгоревшими кусочками.
– Пошли, – распорядился Колька. – Больше здесь делать нечего. Завтра днем подробнее осмотрим.
Они вернулись в музей. Теперь была задачка выбраться. Решили ее просто: забрались в карету и проспали в ней до утра. И никто их в эту ночь больше не беспокоил.
Только утром Саша приятно удивился:
– Вы уже здесь, отроки? Похвально. Спускайтесь в подвал, я сейчас приду.
Только утром Саша приятно удивился:
– Вы уже здесь, отроки? Похвально. Спускайтесь в подвал, я сейчас приду.
Ребята спустились в подвал и сразу же включили свет. Прошли в дальний конец, к запертой двери. Еще раз осмотрели внимательно пол возле нее. Вполголоса обменялись мнениями.
– Я думаю, – сказал Костик, – кто-то в темноте долго стоял у двери, пытаясь ее открыть.
– Той самой отмычкой?
– Может быть.
– Но на замке, смотри, никаких следов – ржавчина и пыль. А ботинок… А где ботинок?
Ботинка не было. Ни здесь, ни рядом.
– Ушел, – сказал Костик.
– Может, все-таки он где-то прятался, мы просто его не заметили?
– Где прятался? – горячо выдохнул Колька. – В чемодане? Мы все осмотрели. Не было его здесь.
– Какие проблемы, отроки? – послышался знакомый голос, и Саша подошел к ребятам.
– А что за этой дверью? – спросил Костик и снова потрогал замок.
– Раньше там была у графа оранжерея для диковинных растений. И вроде бы, я не знаю точно, она как-то соединяла дом с флигелем.
– А что там сейчас?
– Да хлам всякий. Она вся им завалена. Давно бы надо разобрать, да все некогда. Очистить бы ее, нам еще одно помещение не помешало бы.
– А давайте мы этим займемся, – предложил Колька. – У нас время есть.
– Валяйте, отроки. Возьмите ключи у Афанасия – и действуйте. Только без моего догляда не вздумайте ничего выбрасывать.
– Как же-с! – усмехнулся Колька. Он тоже начал привыкать к манере музейных работников говорить иногда на старинный лад. – Как же-с! Мы понимаем-с!
– Вот-вот! – Саша одобрительно похлопал его по плечу. – Приступайте-с!
Афанасий Иванович с восторгом воспринял предложение и самолично вручил ребятам ключи.
Вернулись в подвал. Пыхтя от нетерпения, Колька вставил ключ, повернул со скрипом, замок щелкнул, и дужка его отскочила в сторону.
Ребята перевели дыхание.
Костик вынул замок из дужек, потянул ручку – дверь не дрогнула.
– Вот еще новости, – прошипел Колька. – Она что, примерзла?
– Может, разбухла от сырости? – предположил Костик.
– Какая сырость? Сухо здесь! – Колька забегал фонариком по двери. – Так и знал! Смотри, Костик, – шляпки гвоздей: она забита.
И точно, по краям двери были заметны глубоко утопленные в дерево шляпки гвоздей.
– Клещами не ухватишь. Повозиться придется. – И Колька со зла дернул ручку изо всех сил.
Ребята ахнули: от рывка дверь повернулась вокруг невидимых петель.
– Хитро, – прошептал Колька. – Замок-то для видимости кто-то навесил.
Он заглянул в открывшееся отверстие. Оттуда дохнуло холодом и какой-то застарелой гнилью.
– Пойдем? – спросил он Костика. – Не боязно?
– Пошли.
Колька распахнул дверь, и они шагнули в оранжерею.
Здесь были тьма и затхлый воздух. Фонарики вырывали из темноты то какой-то пенек, то какие-то рамы под ногами. Потом показались громадные кадки с землей. В одной из них торчал, опустив ветви, высохший скелет пальмы.
Ребята, почему-то ступая беззвучно, медленно шли вперед.
– К флигелю идем, – сказал Костик вполголоса.
– Ага, я тоже направление засек, – и Колька показал ему школьный компас.
Но впереди их ждало разочарование: путь завершился тупиком – несколькими полуразвалившимися ступенями наверх и стеной из вертикальных досок, тронутых плесенью.
Что-то знакомое показалось в этом Костику. «Где-то я это уже видел, – подумалось ему, – не совсем так, но чем-то похоже».
– Пришли, – проворчал Колька. – Недолго добирались.
– Отроки! – послышался оклик Саши с другого конца оранжереи. – Вали сюда, я свет добыл.
Саша, оказывается, принес и начал развешивать под потолком переносные лампы.
– Странно, – сказал он. – Такое впечатление, что работы по разборке хлама уже начались. Афанасий Иванович, – крикнул он в глубину подвала, – вы уже кому-то поручали расчистить оранжерею?
– Да нет, – ответил директор, – не припомню.
Саша незаметно подмигнул ребятам: забывчив шеф становится, стареет.
А у ребят было другое мнение.
Бывшая оранжерея действительно была завалена всяким хламом: ломаные садовые скамьи, какие-то худые тазы, корыта и ведра, тачка без колеса, старинный умывальник Мойдодыр без ног и прочее, прочее – всего не перечислить. Но вот что странно: все эти громоздкие старые вещи лежали, стояли и висели по стенам, а посередине помещения был явно расчищенный проход. Кто-то старательно потрудился, прокладывая себе путь.
Но куда?
Оранжерея была длинна. Ребята, уже при свете, еще раз прошли ее до конца.
Снова остановились перед глухой стеной из вертикальных дубовых досок, тронутых временем. И снова она показалась Костику знакомой. Во сне, что ли, виденной. Он силился припомнить, но тут Колька хлопнул его по плечу:
– Смотри! Опять! – и посветил в пол.
В пыли лежали свежие горелые спички.
Глава VI Дом с привидениями
В дверь номера вежливо постучали.
– Да! – отозвался Костик, отрываясь от писем. – Войдите!
На пороге стоял иностранец, который занимал, кажется, соседний номер.
– Будьте здоровы, – приподнял он шляпу с перышком.
– Здравствуйте. Проходите, садитесь.
Француз вошел, осмотрелся.
– Этот комната, – сказал он, – очень есть хороший.
– Мне тоже нравится, – недоуменно ответил Костик.
– Этот комната хорошо работать. Я иметь вам два небольшой слово. Вы – туда, – иностранец указал за стенку, – Пижон – сюда.
– Какой пижон? – не понял Костик.
– Мой есть Пижон, – сосед ткнул себя пальцем в грудь. – Николя Пижон, корреспондентер один или два газета на Париж. Русски малчик – туда, Пижон – сюда. Будем так сделать?
– Не будем, – отказался Костик. Чем-то не понравился ему этот французский пижон. Скорее всего – каким-то беспокойным взглядом, бегающим, уходящим в сторону. И Костик добавил по-французски: – Мне странно ваше предложение, месье Пижон. Оно невежливое.
Пижон поморщился, приподнял шляпу и вышел, оглянувшись на пороге на разложенные на столе письма.
– Оболенски? – спросил он. – Ошень есть интерес для Пижон. Писать газета. На Париж.
– Я сам писать на газета, – Костик сложил письма в стопочку, словно охраняя их от чужого глаза.
– Шеф идет, – Вася вскочил, побросал пустые пивные банки в помойное ведро.
Артемка тоже глянул в окошко, усмехнулся.
Когда вошел Владик, они встали со своих мест, но в этом приветствии было больше насмешки, чем вежливости или уважения.
Владик снял свою шляпу с перышком, положил ее на край стола.
– Я вами недоволен, – сердито сказал он. – Никаких результатов.
– Проводим рекогносцировку, шеф. Разведку, – стал оправдываться Тема. – Одним неосторожным шагом можно все испортить вконец. И тогда в музей уже не сунешься.
– Теперь все будет проще. Я живу там. Нужно только отыскать тайный ход из флигеля в здание музея. А он есть. У меня верные сведения.
– А мы тут мальчонку одного захомутали. Прыткий такой, в музее – свой человек. Обещал нас провести без проблем.
– Ну, действуйте, – поднялся Владик. – И за что я вам только плачу!
– Не так уж много…
– Зато, если будет успех, отхватите сполна. Мало не покажется.
– Как бы нам за эти дела срок не отхватить, – высказался Вася. – Мало не покажется.
– Риск есть, – согласился Владик, – но и куш будет приличный. – И он, забрав шляпу, ушел.
– Все это хреновина, – сказал Вася, когда за «шефом» закрылась дверь. – Слушай сюда, Тема. В этом музее есть что взять. А у меня найдутся люди, которые за все эти цацки дадут большие баксы. Чем нам рисковать и искать впотьмах то, не знаю что – какие-то бумажки, – лучше взять из музея разом что побогаче и слинять в минуту. Секешь?
– Вася, Жучка ты моя необразованная, думаешь, нашему шефу только бумаги нужны? Да, он за них за бугром здорово слупит. Но мое неполное историческое образование шепнуло мне на ушко, что в том сундучке не одни бумаги. И золотишко там, и камешки. Отыщем – макулатурку шефу, а нам с тобой, по-братски, все остальное. Понял?
– Связался я с тобой, с неоконченным образованием… Теперь меня слушай. Если в три дня сундучок не найдем, берем в музее что подороже и линяем. Идет?
– Согласен.
Владик был недоволен своими компаньонами. Он считал, что действуют они лениво, нерасторопно и непрофессионально.
– Доигрались? – строго спросил он, когда стало известно, что в музее устанавливают новую охранную систему.
– Это не проблема, шеф, – ответил Тема. – Мы имеем в музей хороший ход. И находимся на полпути к выполнению вашего задания.
Бывший студент врал только отчасти. Хороший ход в музей имели не они, а «несчастный сынок» тети Моти.