— Дамы и господа, — коротко промолвил император. — Я приветствую вас на балу и искренне счастлив всех видеть.
На мгновение Кембери оглох: собравшиеся разразились аплодисментами и радостными возгласами. Повинуясь знаку дирижера, оркестр грянул классический мартон, и император протянул руку даме из своей свиты. Кембери прищурился: он никогда прежде не видел этой женщины при дворе. Молодая брюнетка, в пышном закрытом платье с корсетом по последней аальхарнской моде, хорошенькая, насколько позволяет судить небольшая маска, но какая-то неловкая и смущенная, что ли, будто бы из простонародья. Седой господин в черном, стоявший рядом с Артуро, императорским личным помощником, посмотрел в сторону Торна и женщины с явным и нескрываемым неудовольствием.
Интересно, думал Кембери, кружась в паре с кокетливой госпожой в сиреневом, кто же это такие? Слишком близко к императору, чтобы оставаться инкогнито. Он увидел, как седой что-то шепнул личнику: тот просветлел лицом, словно с ним сам Царь Небесный заговорил. А спутница Торна явно не умела танцевать и отчаянно путала фигуры — император что-то шептал ей на ухо и улыбался, как кот на сметану. Танец закончился, и, вопреки протоколу, не брюнетка поклонилась императору, а он ей.
Брюнетка смущенно ему улыбнулась и скользнула в сторону, словно хотела поскорее встать под защиту седого и Артуро — похоже, ей не было приятно всеобщее внимание. Кембери взаимно раскланялся со своей дамой, уступив ее кокетство пожилому генералу Стасю, известному по победному штурму амьенской столицы, и отступил к окну, чтобы немного выпить и понаблюдать за происходящим. Начался второй танец, более легкий и непринужденный сияк — на сей раз пару государю составила принцесса Минь И с Восточных островов в национальном костюме с полностью обнаженной грудью. Кембери посмотрел по сторонам, выискивая Ясимин, и, обнаружив ее возле входа в фуршетный зал, отправился к ней. Сияк танец довольно долгий, времени для разговора предостаточно.
— Моя госпожа, — промолвил он, взяв Ясимин под руку. — Вы походя ранили несчастного влюбленного в сердце и не пожелали залечить его рану.
Ясимин улыбнулась. Ведь и не скажешь, что куртизанка: осанка, взгляд, повадки, не говоря уж о платье и духах — все выдавало в ней подлинную аристократку.
— Господин посол, кто я такая, чтобы претендовать на ваше сердце? Бедная вдова, что из благородной милости допущена ко двору нашего блистательного государя.
— Смею полагать, что бедная вдова не так уж и бедна? — предположил Кембери. — Блеск ваших очей стоит гораздо более всех императорских сокровищ.
Ясимин кокетливо поправила кружева на весьма откровенном декольте и осведомилась:
— Разве господину послу интересен блеск очей, а не то, что они видят?
— Скажу откровенно, Ясимин, что мне нужна ваша помощь, — Кембери решил отбросить куртуазности и перейти прямо к делу. — Вы знаете, кто та брюнетка с государем?
Ясимин пожала плечами.
— Я сама заинтересована, впрочем, как и все. Она при дворе впервые. Не любовница, не супруга, не фаворитка, но возможно станет тем, другим или третьим. Ее колье, кстати, — из аальхарнской сокровищницы, угадайте, кто ей его дал.
— А тот старик?
— Еще интереснее. С нынешнего дня это личный врач императора. Откуда взялся, как зовут — знают, наверно, только Артуро и его величество, но я не осмелилась пока поинтересоваться у них. Так что просто личный врач императора.
— Право, я теряюсь в догадках, — признался посол и поправил маску. — Благодарю вас, прекрасная Ясимин. Не сочтите за труд рассказать мне дальнейшие новости.
Женщина одарила его улыбкой и склонилась в реверансе. Между танцами объявили небольшой перерыв, и Кембери решил действовать, а не наблюдать. Он решительно пересек бальный зал и приблизился к угловым столикам, один из которых заняли таинственные господа из свиты императора. Старик и Артуро посмотрели на него холодно, но без неприязни; Кембери снял шляпу и низко поклонился брюнетке.
— Моя госпожа, позвольте представиться — лорд Вивид Кембери, чрезвычайный и полномочный посол Амье при дворе императора Торна, — с достоинством назвался он. Карие глаза женщины посмотрели на него с легким флером интереса, и Кембери продолжал: — Простите мне дерзость, с которой я осмелился обращаться к вам, не будучи представленным лично, и не откажите в любезности разделить со мной следующий танец.
Во время его речи взгляд Артуро изменился на откровенно угрожающий, однако императорский личник ничего не сказал и не сделал. Это бал, и задевать на нем посла ныне дружественной державы было довольно опасно.
— Спасибо, господин посол, но я вынуждена отказаться, — произнесла брюнетка. Голос у нее был приятный и с едва уловимым мягким акцентом, словно она очень давно не говорила по-аальхарнски. Старик что-то произнес ей на незнакомом языке, и женщина добавила, словно извиняясь: — Я давно не танцевала, простите.
— Если это единственная причина для отказа, моя госпожа, то вам не о чем беспокоиться, — сказал Кембери и улыбнулся той улыбкой, которая безотказно побеждала все женские сердца. — В танцах, как и на войне, все зависит от мужчины.
Брюнетка вздохнула и протянула Кембери руку. В самом деле — если посол чего-то хотел добиться, то проще было смириться и вручить ему желаемое, чем убеждать в недостижимости. Оркестр заиграл дрызгу — веселый и легкий танец, для которого достаточно было иметь элементарное чувство ритма; Кембери обнял свою даму за талию и закружил по залу.
— Моя госпожа разрешит узнать ее имя?
Женщина опустила глаза.
— Позвольте мне остаться инкогнито, господин посол, — промолвила она.
— Что ж, — искренне вздохнул Кембери, — тогда мне предстоит вдвойне тосковать о той, что походя нанесла мне сердечную рану и не позволила взывать к ней с мольбами о милости.
— Тот человек, который разговаривает сейчас с господином Артуро — врач, — сказала женщина. — Если у вас болит сердце, то обратитесь к нему.
Кембери разглядел за танцующими, что седой действительно беседует с личником императора. Артуро Железное Сердце сейчас выглядел, как ребенок, которого заперли в кондитерской. Интересные люди, очень интересные.
— Простите старого корсара, если он по невежеству нанес вам обиду, — Кембери решил сменить тактику и опустил руку несколько ниже, — и не держите на меня зла. Вы кажетесь мне гордой и благородной женщиной — я не желал задеть вас.
В глазах брюнетки он увидел интерес.
— Вы корсар?
— Был им во время войны. Имел честь служить на флагмане «Беспощадный», однако все это в прошлом, и теперь я сухопутная крыса — хотя и по-прежнему слуга своей родины. Однако былое дает о себе знать, и я порой бываю недостаточно вежлив.
— Вам не о чем беспокоиться, господин посол, — промолвила брюнетка, снова потупив очи долу. Танец заканчивался, а Кембери еще ничего не узнал о ней и едва ли заинтересовал собой.
— Ваше снисходительное сердце так же прекрасно, как и вы сами, — промолвил посол. — Надеюсь, вы позволите ангажировать вас еще на один танец?
— Здесь множество прекрасных дам, — музыка закончилась, и брюнетка выскользнула из его объятий. — Уверена, вам не будет скучно.
Посол склонил голову в кратком поклоне и, предложив своей даме руку, отвел ее к старику и Артуро. Казалось, она вздохнула с облегчением.
— Благодарю мою госпожу за оказанную честь, — промолвил Кембери, — и смею тешить себя надеждой на новую встречу.
Брюнетка хотела было что-то сказать, но тут за спиной посла деликатно кашлянули.
— Лорд Кембери, — послышался голос императора. — А я-то думал, кто же столь дерзко похитил мою даму.
Кембери тотчас же развернулся на каблуках и согнулся в низком поклоне. Правая рука его утонула в пышных кружевах на груди, а левая два раза махнула шляпой в воздухе.
— Ваше величество, трижды и три раза молю вас о прощении.
Торн усмехнулся.
— Вставайте, Вивид, — сказал он, с легкой хитринкой глядя на посла. — Вы же знаете, я не охотник до церемоний.
Кембери выпрямился и поправил шляпу. В свое время они с Торном встречались во время штурма столицы — тогда бывший шеф-инквизитор, который предал своего государя и узурпировал трон Аальхарна, вылетел на амьенцев во главе засадного полка — бешеный и абсолютно бесстрашный — и началась не битва уже, а полный разгром. Кембери, чудом тогда уцелевший, был уверен, что Торн принадлежит к числу легендарных берсеркеров, которые едят в особых дозах ядовитые грибы и впадают в ярость сражения, не чувствуя физической боли и забыв об инстинкте самосохранения. Сейчас, впрочем, это был не обезумевший вояка, готовый рвать глотки врагов и захлебываться их кровью (и ведь действительно рвал: когда один из амьенских офицеров бросился на Торна, сшиб его с лошади и начал рукопашную, то император самым натуральным образом вцепился ему в горло, словно дикий зверь), а уравновешенный благородный господин средних лет, в котором ничто не выдавало тогдашнего исступления.
— Искренне прошу вас о прощении, ваше величество. Я сражен прелестью и обаянием дамы.
— Вы невероятно красноречивы, Вивид, — улыбнулся император, но на сей раз улыбка была ледяной и не предвещала ничего хорошего. — Думаю, владетельным аальхарнским сеньорам очень не хватает ваших комплиментов.
Кембери отлично понял намек, раскланялся и удалился.
Уютно устроившись в одном из маленьких балкончиков, посол принялся смаковать дорогое вино и размышлять.
Значит, новый личный врач императора. Леди инкогнито здесь присутствует, скорее всего, не пользы для, а ради придания некоего загадочного блеска. Кто она для императора и почему он смотрит на нее так, словно несколько лет смирял плоть — пока не столь важно. Отложим. А вот седовласый доктор со странным взглядом — жестким и каким-то растерянным одновременно — вот ключевая фигура.
Во-первых, Кембери его уже встречал. Очень давно, в молодости, но, несомненно, встречал. Где, когда, при каких обстоятельствах — надлежало вспомнить.
Во-вторых, как-то очень внезапно это доктор появился. Вполне возможно, император Торн столкнулся с проблемами со здоровьем — хотя, в общем и целом выглядит он вполне благополучно, но так и Кембери не врач, мало ли что… А если он на самом деле при смерти? Кто станет преемником, с учетом того, что у Торна нет ни законных детей, ни даже бастардов, и куда тогда двинется огромная, выстроенная им империя? Несмотря на теплый вечер, Кембери вдруг почувствовал легкий озноб.
Кембери поднялся с пуфа и выглянул в бальный зал. Отсюда, с балкона, он весь был как на ладони. Вот министр финансов раскланивается с владетельными сеньорами преклонных годов — наверняка будут обсуждать, как вытянуть из казны средства на реставрацию замков. Вот первый и второй секретари куртуазно общаются с сулифатскими принцами; жены принцев в количестве десяти штук стоят рядом тихо и смирно, укутанные по глаза в свои безразмерные цветастые балахоны. Кембери подумал, что напрасно никто не пытается узнать, кто именно скрывается под пестрыми тряпками и женщины ли это вообще. Вот яркой полуобнаженной стайкой парят восточные дамы из свиты принцессы; сама же Минь И вовсю милуется с важным генералом, сияющим роскошью наград и эполетов. И все довольны и счастливы, всем весело, всем все нравится, и все обожают его величество Торна. Его невозможно не любить, не уважать, не преклоняться: Шани Торн — это культура и прогресс для всей планеты. Двадцать лет назад аальхарнцы не знали, что надо мыть руки, а сегодня пользуются канализацией и летают на дирижаблях. Хотя эта техника, по большому счету, имеет достаточно малое значение: важен переворот, произведенный бывшим шеф-инквизитором в умах. Конечно, в самых глухих деревнях народ по-прежнему опасается прививок, зато горожане с удовольствием ходят в музеи, читают книги, выписывают газеты, все слои общества от мала до велика взахлеб обсуждают опыты с электричеством и последние алхимические разработки. Торн может уйти, но любовь его народа к банальному комфорту останется и будет развиваться — привычку проще создать, чем искоренить. И пускай добрые соседи Аальхарна пока еще кутают жен в непроницаемые балахоны и лечатся целованием чудотворных идолов — все равно через немногое количество лет все они пойдут по пути, который проложил прогрессивный владыка.
Кстати, где он?
Кембери снова окинул быстрым цепким взглядом бальный зал. Личный врач императора и леди инкогнито по-прежнему сидели за столиком и беседовали, кушая экзотические фрукты, но ни государя, ни Артуро посол не увидел. «Быстро же они удалились», — подумал Кембери и собрался было спускаться вниз, но тут на балконе возникла обворожительная Ясимин с бутылкой вина и двумя высокими бокалами.
— Мой господин, — поклонилась она, — этот бал многое утратил, лишившись вашего остроумия. Я сочла нужным восполнить потерю.
Вино оказалось великолепным. Посол осторожно поставил свой бокал на бортик балкона и произнес:
— Не будем тратить слов, моя госпожа, все они ничтожны рядом с вашей красотой. Есть ли какие-то новости?
Ясимин улыбнулась, но улыбка ее вышла задумчивой.
— Говорят очень многое, но не все из этого правда.
— Иногда правдой оказывается самое невероятное, — сказал Кембери, и Ясимин продолжала:
— Слухи просто дикие и невозможные. Говорят, что император при смерти, и едва ли не в два дня отправится к Заступнику. Министр финансов серьезно готовится к колебаниям биржи, а наши доблестные генералы заявляют, что смогут подавить любой мятеж, который неминуемо начнется после смерти Торна. Говорят, что загадочная дама, которая не знакома с бальным этикетом, его тайная супруга и мать наследника, и патриарх Кашинец секретно скрепил их союз несколько лет назад. Говорят, что уже готов указ о престолонаследии и регентстве этой таинственной брюнетки, пока сын императора не достигнет совершеннолетия.
Кембери захотелось схватиться за голову. Вот уж воистину людские языки без костей. И как это все умудряются видеть в сорок раз больше того, что происходит?
— Ясимин, вы же умная женщина, — сказал он. — Как считаете, что из этого правда?
Ясимин допила вино и ответила:
— На самом деле на Торна было совершено покушение.
— Как! — воскликнул посол: он был действительно удивлен. — Когда?
— Вчера утром. Не в меру экзальтированная девица пришла на прием к императору и плюнула в него отравленной стрелой из духовой трубки. Поэтому сегодня его величество в первый раз надел бальный галстук: он закрывает повязку на горле. И кольчугу заодно. А яд пигмеев может привести к непредсказуемым последствиям — поэтому рядом с императором врач.
— Ох, Царе Небесный… — выдохнул Кембери. — Я должен немедленно сообщить об этом владыке Хилери. Откуда вы знаете об этом, Ясимин? Что еще вы знаете?
Ясимин усмехнулась.
— Не спешите, мой господин. Пока это всего лишь результаты моих умозаключений. По-моему, они более разумны, чем разговоры о новом финансовом кризисе.
Посол выругался. Ну почему умные женщины иногда такие дуры, что просто за голову схватишься! И он тоже хорош: сидит и слушает бабьи сплетни.
— Вам не откажешь в логике, госпожа моя, — холодно произнес Кембери, — однако я предпочел бы факты.
Ясимин поджала губы.
— Извольте, мой господин, — сказала она. — Первый факт в том, что врач и загадочная дама иностранцы и говорят между собой на языке, которого я не знаю.
Кембери несколько удивился: торгуя прелестями в порту, Ясимин имела возможность повидать и послушать народ из самых разных стран. Интересные люди становились еще интереснее.
— А второй факт, — продолжала Ясимин, — в том, что Марита Стерх, девица благородного происхождения, вчера была на приеме у императора, а за день до этого приобрела в портовой сувенирной лавочке пигмейскую духовую трубку для охоты на львов с комплектом стрел. Полагаю, эти факты дадут вам пищу для размышлений.
И с этими словами она гордо покинула балкон, оставив Кембери в самых расстроенных чувствах.
* * *— Я не верю.
Ясимин, как и все проститутки, была невероятно религиозной и, хоть и не соблюдала постов, храм посещала регулярно и пожертвования делала крупные — ее прекрасное тело однажды даже послужило моделью для полотна «Кающаяся грешница у ног Заступника». И вот сегодня поутру, пойдя, как обычно, на службу, Ясимин вдруг застыла возле фрески Исцеляющего Заступника в главном столичном храме. Кембери видел ее — и это действительно была колоссальная, великолепная работа — она изображала события двадцатилетней давности, когда божество воплотилось на земле, чтобы исцелить человечество от страшной эпидемии, но взамен благодарности ему досталось только обвинение в ереси, пытки и костер. Художник Заруба, очевидец тех событий, писал фреску по памяти: Заступник в рубище стоял у позорного столпа, объятый пламенем и протягивал зрителю ларец с лекарствами. Сверху, из облаков, на него нисходил сиреневый луч Святого Духа. И Ясимин, по обыкновению своему, упав на колени и прочитав восемь просительных псалмов, вдруг посмотрела на фреску и поняла, что личный врач императора Торна и Заступник — одна и та же персона. Эта новость настолько ее поразила, что Ясимин наскоро закончила с молитвами и помчалась в амьенское посольство — донести до лорда Кембери важную информацию.
Посол, который только под утро вернулся с бала, встретил ее неласково и в пересказанных сбивчивым голосом вестях усомнился.
— У вас очень много интересных идей, дорогая Ясимин. Но отождествлять с Царем Небесным этого таинственного доктора — все-таки чересчур. Я не верю.
— Вы, дорогой мой Вивид, еретик, — заявила Ясимин. Все благородство и томность манер, видимо, остались вчера на балу — сейчас это была бойкая бабёнка, прошедшая и огонь и воду. — Вы в Царя Небесного не веруете и все подвергаете сомнению. Не будь вы посол могучей державы… хотя как сказать — вашему могуществу наш император преизрядно надрал зад, так вот, не будь вы посол, непременно бы вас за такие речи бросили бы в темницу! И поделом!