Дежурный очень удивился, что в такое время в участок доставили нормальную и вполне добропорядочную девушку. Ну, немного выпившую. Что есть, то есть. Но все равно – не ночную бабочку.
– Фамилия, имя и отчество.
– Скорняшко Вероника Николаевна.
Дежурному эта фамилия показалась знакомой, однако он не подал виду.
– Я хочу сделать заявление, – гордо сказала Вероника.
Дежурный отложил ручку:
– Ну-ну. Это интересно.
– Пишите.
– Мне писать? – улыбнулся дежурный.
– А как это делается?
– Если заявление от вас, то, значит, вам и писать, – пояснил милиционер.
– Хорошо, дайте мне перо, бумагу и вашего начальника! – от воздействия алкоголя у Вероники кружилась голова.
– Ну какого начальника в такое время, – дежурный лейтенант был обескуражен..
– Значит, так. Слушайте внимательно, – собралась с мыслями Вероника, – Один негодяй хочет продать за границу раритетный советский танк времен Великой Отечественной. Это незаконная сделка! Где у вас рассматривают незаконные сделки? К кому мне надо обратиться?
– Хорошо, хорошо. Успокойтесь, – уставшим голосом сказал дежурный. – Мы никакие незаконные сделки не рассматриваем.
– А что вы рассматриваете? – Она поправила на себе одежду. – Мне надо к вашему начальнику.
– Хорошо, придите завтра, нет... уже сегодня... В кабинет майора Васильчикова.
– Извините, так все-таки завтра или сегодня?
– Попозже. Если только он сможет вас принять.
– Как это «если сможет принять»?
– На нем висят два неопознанных трупа, пять ограблений и одно изнасилование. А вы к нему со своим танком, – в нетерпении стал объяснять дежурный.
– Этот танк не мой.
– Извините... значит, танк не ваш? А вы кто? Вы потерпевшая сторона?
– Нет. Но...
– Вообще-то, это не к нам, – бюрократическим тоном произнес дежурный. – Незаконным перемещением грузов занимается таможня. Ну, да ладно, проверим вашу информацию. Телефончик свой оставьте, отзвоню, если что...
Вероника продиктовала свои координаты, достала из сумочки мобильник, посмотрела на него, вздохнула и спрятала назад в сумочку.
– Могу я от вас вызвать такси? В моем мобильнике села батарейка.
– Пожалуйста, – вежливо сказал дежурный. – А почему вы из своих гостей не вызвали такси?
– Я хотела погулять по ночному городу одна.
– Это, между прочим, очень опасно, – нравоучительным тоном произнес дежурный.
– А разве нас не охраняет наша милиция? На содержание которой мы платим налоги? – вызывающе сказала Вероника.
– Вот видите, мы же вас защитили, – невозмутимо ответил дежурный.
– От кого?
– От предполагаемого преступника. Вот, пожалуйста, звоните, – дежурный сам набрал номер такси, протянул девушке трубку в окошко.
– Участок милиции... – проговорила она. – Какой номер?
– Двадцать два.
– Двадцать два.
Через семь минут приехала старенькая желтая «Волга».
– До свидания, – сказала Вероника дежурному. – Вы запомнили, о чем я вам заявляла?
– До свидания. Запомнил. Все будет в порядке, – уверил дежурный.
Вероника встала, поправила джинсы, изо всех сил стараясь идти ровно, прошествовала из участка.
«Закрыл бы ее на сутки, блин, – злобно подумал ей вслед дежурный. – Черт, Скорняшко»...
Оставшись один, дежурный лейтенант сам позвонил по своему мобильному телефону.
– Михалыч, прости, что разбудил. Сейчас задержали родственницу твоего дружка. Я долго не мог вспомнить, откуда я знаю эту фамилию. Потом осенило... Закрывать не стали... Не за что... Она тут несла околесицу... Ты там разберись...
26
На вокзале Знаменска уже два дня дежурил усиленный наряд милиции. Милиционеры ходили неразлучными тройками, подозрительно всматривались в лица прохожих, спешащих к поездам пассажиров. Особенно их интересовали молодые мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет.
Именно двое таких мужчин, одетых в камуфляж, упираясь боком друг в друга, не очень уверенной походкой продвигались вдоль вокзала. Каждый из них нес в руке объемную спортивную сумку.
– Здравствуйте, сержант милиции Протасов, – представился милиционер. – Попрошу предъявить документы.
– А в чемммм сосссвенно дело? – удивленно поднял брови один из парней.
– И ваши попрошу тоже, – обратился сержант Протасов к его приятелю. – Куда следуем?
– Да мы сооссвенно приследовали... то есть, как гриться, прибыли на побывку... – парень закрыл рот, сдержал подступившую к горлу отрыжку... – Здеся моя сестра живет.
– Между протчим... Прошу учесть... Моя будущая жена, – добавил второй.
Парням, когда они стояли, еще сложней было держаться на ногах – так сказать, балансировать на вечно вертящейся земле. Из открытого кармана сумки торчало горлышко квадратной бутылки из под виски «Сэр Джон». В бутылке кипел яростный шторм. Парни недавно посетили пограничный магазин «Duty Free» и уже основательно надегустировались крепкими напитками мировых брендов.
– Очень интересно, – сержант пролистывал военный билет, предъявленный одним парнем.
Два оставшихся милиционера встали по бокам справа и слева от «теплой» парочки. А вдруг те захотят сбежать или посопротивляться.
Однако парни в камуфляже только шатались и великодушно улыбались.
Сержант милиции Протасов сравнил фотографию с физиономией.
– Пожалуйста, – отдал один военный билет и попросил предъявить второй.
Полистал. Также внимательно изучил черты лица стоявшего напротив него человека.
– Значит, сверхсрочники? – подытожил сержант.
– Да вот, – развели руками с сумками парни.
– Десантники?
– Вроде бы видишь.
– Хорошо. Все в порядке, – сержант Протасов вернул военный билет его хозяину.
– Спасибо. А что случилось?
– Да вот, блин, тоже десантник, другого десантника зарезал. А потом со своим друганом машину ментовскую угнал, автомат стащил.
– Десантники? – удивились парни.
– К сожалению, да.
– Это неправда, – сказал один из парней и провел туда-сюда указательным пальцем перед носом милиционера. – Если десантники берут «напрокат» машину, то у них на то были крепкие причины.
– И это, товарищ сержант милиции, – изрек второй парень, – как пить дать.
– Я смотрю, вам кто-то уже хорошенько пить надавал?
– Почему кто-то. Мы сами себе. Слушай, сержантер, хочешь, тебе пить дадим? – парень полез в карман сумки, вытянул бутылку «Сер Джона». – Уиски, в натуре. За даляры купили. Выпей, – парень начал всовывать бутылку в руку милиционера.
Сержанту Протасову стало от этого не по себе:
– Убери, я сказал, – а сам сглотнул слюну. – Я на службе.
У рядовых милиционеров загорелись глаза. Они с надеждой посмотрели на начальника.
– Бляха.. Не могу... – оправдался перед своими сержант Простасов, – столько начальства сегодня по улицам шастает. Учует... – повышая тон, начал подгонять парней. – Все, пошли... Пошли отсюда... Пошли, пока я вас не отвел, куда надо.
Покачиваясь, парни двинулись по направлению к автобусной станции.
По вокзалу объявили, что прибывает пригородный поезд «на Калининград». На перрон вышли редкие пассажиры. Бабушки с котомками, привязанными к железным каркасам на колесиках, мужики с горбами рюкзаков, молодежь со спортивными сумками. Среди них на перрон выкатился в инвалидном кресле-каталке ветеран в старом военном френче – смуглое хмурое лицо, исчерченное морщинами.
Тройка милиционеров как раз проходила мимо.
– Солдатики, – попросил ветеран, – помогите в электричку забраться.
– Мы не солдатики, – отозвался один рядовой милиционер.
– Мы – стражи порядка, – объяснил второй.
Они думали пройти дальше, но их начальник, сержант милиции Протасов сказал:
– Сиди, дед. Давай, хлопцы, на руках.
Рядовым хочешь не хочешь пришлось поднимать деда вместе с креслом. Сержант Протасов забрался в тамбур электрички. Попросил помочь еще одного парня в спортивном костюме и кроссовках. Тот подсобил.
– Надеюсь, не милостыню просить в электричке собрался, – предупреждающим тоном сказал один из рядовых ментов.
Ветеран грустно и укоризненно глянул на него.
– Ряпушкин, блин, замолчи, – процедил сквозь зубы сержант.
Ему стало совестно за своего подчиненного.
– Чего уж там... – закряхтел стрик. – Довели нашего брата. Некоторым ничего больше не остается, как чтобы на корку хлеба попрошайничать. А как в одиночестве до назначенного богом часу дотянуть?
– Иди, дед. Не серчай. Счасливого пути, – попытался успокоить старика сержант Протасов.
– Это хорошо, что у меня внучка в Калининграде. Недалеко. Поможет... А другим? – не унимался старик. – Как же другим? У кого дети на большой России. Унь аж в Москве... А старики брошенные. Кто им поможет?
– Поможем, и им поможем. Вот с бандитами разберемся и всем поможем, – заученно сказал сержант милиции Протасов.
– Осторожно, двери закрываются, – предупредил магнитофонный голос.
Зашипело, двери с грохотом закрылись.
Милиционеры пошли дальше по перрону, осматривать и проверять прибывших.
Ветеран вкатился в вагон.
Пассажиры увидели, что в их вагон въезжает инвалид на кресле-каталке, и быстренько уставились в окно. Там уплывали вдаль деревья, крыши домов, трубы...
Дизель-поезд разогнался до максимальной скорости и тут же начал тормозить. Наката и тормозного пути как раз хватило до следующего полустанка.
Остановка длилась пять минут пять. Зашипели двери, снова за окнами поплыли пейзажы...
В вагон, где сидел в кресле-каталке ветеран, зашел не очень опрятного вида мужик. На ногах резиновые сапоги, в них были заправлены военного цвета штаны с разводами. Мужик был одет, несмотря на сухую теплую погоду, в старую болоньевую куртку. Наверное, ходил по сырым, заболоченным местам. Скорей всего, грибник. В руках – торба-мешок. В ней что-то звенело. Значит, он собирал не грибы, а стеклотару.
Взгляд «грибника» остановился на инвалиде. Мужик задумался, видно, в чем-то засомневался, потом обрадовался и подошел.
– Ну, Локис, ну, Шерлок Холмс, – сказал он инвалиду на ухо.
Со стороны могло показатья, что мужик встретил своего старшего приятеля и удивлен его плачевным состоянием.
– А что ты думаешь, – старческим голосом произнес Локис, – может быть, я мечтал стать актером. В синематографе сниматься.
– Откуда столько морщин? Словно сморчок-старичок.
– Салага ты еще... Элементарно, Шима, морщишь свою рожу, насколько можешь, и поверх своей сморщенной физиономии – темную театральную пудру.. У меня пудры не было, зато была зола. Видишь, какой я старый, черный, закопченный.
– Да уж, закоптился, – засмеялся Шимаченков-«грибник».
Разговор велся полушепотом, чтобы из-за стука колес его не подслушали пассажиры.
– Фомича и след простыл. Нигде его нету. Может, погранцы, которых мы тогда видели, его засекли, – сообщил Шимаченков.
– К погранцам – лучше. Они, вроде бы, как своего пленного подержат, потом отдадут Белогурову. Анатолий Иванович своих не обидит. А менты могут его эфэсбэшникам сдать. А те всю душу вымут.
– Не надо драматизировать. Может быть, он сейчас в трубе отсиживается. Фомич мужик хитрый.
– Но слишком уж правильный.
– Это точно. Тяжело мне с ним было идти – никакой фантазии, никакого полета воображения. Мы же – десантура, а не солдафоны, – увлеченно произнес Шимаченков.
– Тихо ты! Сейчас мы – местное население. А я, вообще, – Локис старчески закашлялся, – ветеран войны, инвалид. Тьфу-тьфу-тьфу, – он сплюнул три раза через левое плечо.
– Надо по дереву постучать.
– Тебе по лбу, – улыбнулся Локис – и все-таки постучал по деревянной спинке сиденья.
Дизель-поезд остановился, зашипели двери. На несколько минут все затихло. Снова зашипели двери, грохнулись друг о дружку. Дизель загудел и снова двинулся в путь.
Шимаченков глянул на карту-схему пригородных маршрутов. Оборванные углы, непристойные оскорбления в адрес кого-то, кто живет на станции с вырванным названием.
– На следующей выходим. Это почти в черте города, – сказал Шимаченков. Несмотря на раны, нанесенные вандалами, карта-схема помогла ему вычислить, где они находятся.
– Помоги мне, сынок, – чуть громче обычного прокряхтел старик.
– Дед, не волнуйся, я тоже здесь выхожу, – зычно ответил Шимаченков.
Он взялся за ручки каталки, вывез ветерана-Локиса в тамбур.
Многие пассажиры, которым нужно было выходить на следующей станции, увидев это, направились к противоположному тамбуру.
Подошел парень – с виду студент.
– Помочь, папаша?
Локис моргнул жалобными глазами.
Дизель-поезд притормозил, застопорился. Разъехались створки дверей. Ветеран, держась двумя руками за локти студента, поднялся, встал на свои слабые ноги, оперся о стенку. Его коленки дрожали. Еще бы – ветеран-инвалид не может долго стоять на своих двоих. Шимаченков спрыгнул с электрички. Студент подал ему каталку. Потом с натужным стоном поднял ветерана – тот заблаговременно поджал ноги. Студент с великим трудом передал его с рук на руки Шимаченкову.
В момент передачи студент сам чуть было не грохнулся с подножки. Но молодец, удержался... У Шимаченкова от страха за студента и Локиса перехватило дыхание. Да и у Локиса зрачки тоже расширились.
– Спасибо, тебе, сынок. Спасибо, – промямлил Локис, уже сидя в каталке.
Шимаченков прикинул, куда направляется основная толпа пассажиров, ринулся в поток. Студент некоторое время следовал за ними – просто было по пути. По краям перрона прохаживались – тройками – милиционеры. Три человека – студент, «грибник» и ветеран-инвалид – их внимания не привлекли. Взгляд милиционеров выискивал двоих рослых, спортивного вида парней.
27
Белый «Фольксваген-Гольф» на лесной дороге попал в вырытую большегрузными автомобилями колею и застрял.
– За рулем коза – это не езда, – грубо пошутил Антон. – Я же говорил, держи колею между колес.
– Что он сказал? – спросил по-немецки Фердинанд.
Барон сидел на задним сиденье, рядом с ним – Николай Прокопьевич.
– Сказал, что женщины водят машины совсем иначе, чем мужчины, – Вероника по-своему перевела фразу Антона.
Ранним утром девушка приехала домой. Николай Прокопьевич сразу же проснулся и побежал к двери встречать ее.
– Ты где была? Я так беспокоился!
Вероника, ни слова не говоря, прошла в свою комнату, закрылась, быстро разделась и легла спать.
Ей дали выспаться. До обеда не тормошили. Звонила баронесса. Фрау Энгельберту пришлось огорчить, что Вероника прихворала. Для баронессы, которая жаждала погулять по городу, заказали опытную персональную экскурсоводшу. Тем более что Фердинанд тоже не мог отправиться глазеть на достопримечательности Калининграда, так как вел важные переговоры.
– Выспалась? – Антон чересчур грубо постучался к Веронике.
– Да, – так же грубо ответила она.
– Тогда марш за стол. Папа тебе обед приготовил.
Антон не комментировал ночные похождения своей племянницы. Главное – дело, а эмоции потом. Вероника уже дома и переводить не отказывается.
– Колян, пока Вероника ест, загружай машину, – крикнул он брату.
Антон, Николай Прокопьевич и Вероника быстренько собрались в дорогу. Из съестного взяли шашлыки – загодя купили в супермаркете уже замаринованное мясо. Из спиртного – исключительно дорогую русскую водку.
– Вести машину буду я, – категорически заявила Вероника.
– А голова не бо-бо? Я же чуял, как шманило из твоей комнаты, – Антон помахал ладонью перед своим носом.
– На самом деле, Вероника, может быть, Антон поведет? – попросил Николай Прокопьевич.
– Вы же всю ночь бухали. Посмотри на себя в зеркало. Глаза, как у краснокожего китайца.
– Я же про тебя думаю... – обиделся Николай Прокопьевич. – Я же вижу, что ты вся бледная.
– Каждая порядочная девушка имеет при себе обезболивающее! – отрезала Вероника.
– А кто же с немцем разговаривать будет?
– Я и за рулем смогу с ним поговорить.
Она выскочила на улицу, села за руль и завела двигатель. Ей хотелось видеть перед собой дорогу. Бегущая вдаль дорога успокаивает, напоминает о будущем, возможно, более удачном, чем настоящее.
* * *Вероника поддала газу, но «Гольф» только глубже врылся в раскисшую почву.
– Да-да. В Германии женщины намного осторожнее водят. Намного ответственнее, а значит, и лучше, – не преминул прокомментировать произошедшее Фердинанд.
– Что он прогергатал? – Антон повернул голову к Веронике.
– Да все про женщин за рулем.
– Скажи, пусть сидит и не высовывается. Колян, вылезай, надо подтолкнуть.
Пока Вероника переводила, Антон и Николай Прокопьевич вышли из машины. Нога Николая Прокопьевича соскользнула и съехала в черную лужу. Он набрал полный ботинок воды, однако промолчал.
– Давай толкай!
Антон и Николай Прокопьевич уперлись в «Гольф», поднатужились. У Николая Прокопьевич набухли жилы на шее.
– Вероника – газуй.
Заднее колесо бешено завращалось, выгребая из-под себя коричневые плюхи жижи. Грязь заляпала брюки Антону и Николаю Прокопьевичу.
– Черт с ними. Все равно в сельской местности.
Наконец «Гольф» выкарабкался из колеи.
– Выходи. Я поведу. Ты – на обратном пути, когда мы выпьем.
Вероника гордо вышла из машины, села рядом с Фердинандом на заднем сиденьи. Николай Прокопьевич, тяжело дыша, опустился на переднее сиденье.
«Гольф», натужно гудя на пониженных передачах, пополз по дороге, ведущей по просеке.
Вскоре показалсь КПП аэродрома.
Антон сразу же заметил снесенный столб. Понял, от чего это может быть, никак вслух не прокомментировал увиденное, а просто посигналил.
Дежуривший солдат сразу узнал Антона и отцепил проволоку. Шлагбаум с грузом из ступицы шестьдесят шестого «газона» поднялся.
«Гольф» подполз к боксам.
Пассажиры вышли из машины. Начали разминаться и потягиваться.