Пассажиры вышли из машины. Начали разминаться и потягиваться.
– Что это? – спросил Фердинанд.
– Бывший военный аэродром. Давно заброшенный.
Антон наказал не говорить немцу, что этот аэродром еще может использоваться.
Из боксов вышел прапорщик.
– А, Прокопьевич, здорово! – поприветствовал он Антона.
– Здорово, Денис Федорович!
– А это кто с тобой?
– Мой брат Николай Прокопьевич. Моя племяшка Вероничка, – он хлопнул ее по задку.
– Ты за племяшкой приглядывай. А то у нас солдаты голодные... Живьем съедят.
– Ты им жрать не даешь, что ли? – Антон в шутку не понял, на что намекал прапорщик.
– Жрать-то даю. А вот с бромом напряженка. Мы ведь далеко от всех. И девушек солдаты только на своих картинках в сортире видят, – заржал прапорщик.
– Им не брому сейчас надобно, а допингу хорошего.
– Допинг как раз есть, – еще громче заржал прапорщик.
– Я не про бухло, а про настоящий допинг. Что с танком? – оставил шутки Антон.
– Растаскиваем... А это кто? – Денис Федорович увидел Фердинанда.
На него произвел впечатления дорогой костюм немца и блестящий галстук с золотым держателем.
– Немец, – как бы между делом ответил Антон.
– Немец? Настоящий? – прапорщик перестал ржать, занервничал.
– Не бойся. Штатский. Совсем безобидный. Я отвечаю, – заверил Антон.
– Ты когда-нибудь меня и Родиона Евгеньевича до тюрьмы доведешь.
– От тюрьмы и от сумы – сам знаешь... Не зарекайся... Хотя, честное слово, приведу туда тебя совсем не я, – заржал Прокопыч.
– Бляха, Антон... – разозлился прапорщик.
– Показывай... Всем нам показывай... И немцу тоже.
– Прошу, – прапорщик повел гостей в бокс.
– Битте, – сказала Вероника Фердинанду и показала рукой, куда следует идти.
В боксе на яме стоял танк. Вернее, только его нижняя часть. Там, где должна была быть башня – зияло круглое ровное отверстие.
Когда Вероника переступила порог бокса, солдат, державший кувалду, присвистнул.
– Эй, – грозно сказал Антон, – не отвлекайся. По жопе схлопочешь.
Услышав свист, все солдаты обернулись на Веронику. Из отверстия, где должна была быть башня, высунулась перепачканная солдатская физиономия и, глянув на Веронику, расплылась в широкой улыбке.
– Работать, – прикрикнул прапорщик.
– Что это? – спросил удивленный и смущенный Фердинанд. – Где верхушка?
– Щас, айн момент, – успокоил его Антон.
Фердинанд так плотно сжал губы, что казалось, их вообще у него не было – только разрез в коже лица.
– Денис Федорович, – Антон подошел к прапорщику, – куда башню запрятал?
– Понимаешь, понаехали фээсбешники. На вертолете какие-то начальники прилетали. Хотя им было не до танка. Но все равно, от греха подальше я спрятал... Вот здесь.
Прапорщик повел всю компанию за бокс – там была огромная куча белого балтийского песка.
– Песок для военной части необходим. Как средство пожаротушения. Или чтобы зимой оледеневшие дорожки посыпать, – разъяснял прапорщик. – Тукунбаев! – он остановил проходящего мимо бойца. – Ну-ка, разгреби кучу.
Тукунбаев взял одну из лопат, приставленных к стенке ангара. Лопату взяли и Антон с Николаем Прокопьевичем. Они быстро начали разгребать песок. Братья работали намного быстрее, чем Тукунбаев.
– Эй, солдат, не халтурь, – прапорщик достал сигарету без фильтра, хотел было предложить немцу, но как-то не решился. Закурил сам.
Вскоре большая часть кучи осыпалась. Из нее показался бок башни.
Металл был в хорошем состоянии. Это оценил и Фердинанд.
К куче песка подошел заспанный Веник Огнеметчик.
– Привет всем... Здрасьте, – бывший студент поздоровался за руку с Антоном и Николаем Прокопьевичем. Долгим взглядом окинул Веронику. Она поджала губы и сделала вид, что не очень-то готова с ним общаться. Веник Огнеметчик протянул руку Фердинанду, и немцу ничего не оставалось, как пожать ее.
– Танк целый, – начал Веник Огнеметчик. – Состояние – отличное, если не сказать – идеальное. Дас ист идиалищ...
– А где все остальные запчасти? – строго спросил Антон.
– Вот, – Веник Огнеметчик достал из кармана листок бумаги и развернул его. – У меня все записано и учтено. А вот, – он достал другой листок бумаги, – чертеж. Все на месте.
– Гут! Гут! – залопотал немец. Барон был явно доволен таким пунктуальным отношением к делу.
– Пойдемте, я все покажу, – предложил Веник Огнеметчик.
Бывший студент подвел гостей и прапорщика к железным полкам, возведенным вдоль одной из стенок бокса. Там на самом деле лежали пронумерованные красной краской детали.
– Разбирается туго. Но – разбирается, – рассказывал Веник Огнеметчик, – Он же, голубчик, в ил угодил. А в иле металл хорошо сохраняется. Шик!
– Я! Я, – кивал головой Фердинанд.
Если бы он был русским человеком, то про него можно было бы сказать, что у него от души отлегло. Но что там отлегло у немца – неизвестно, – с виду барон повеселел.
– Извини. Дай-ка я с ним поговорю, – сказал Антон.
Он отвел немца в сторону и попросил подойти Веронику.
– В общем, делаем так. Танк разбираем до винтика. Потом на грузовиках перевозим на пункт приемки металлолома, к Багратионовску. Там у меня все давно схвачено. Не впервой по железке везу. До Багратионовска доставим грузовиками. А потом – вагонами в порт. На таможне к металлолому претензий не будет. Чуть что – «подмажем», – он потер большим пальцем руки – средний и указательный. – Есть кого умасливать.
– Я, я, – поддакнул немец.
– Слушай сюда. Металлолом чаще везут в Эстонию, а там переправить в Германию вам будет проще простого.
– Корошо...
– Значит, я вывожу в Эстонию. А вы из Эстонии к себе, куда хотите.
– Да. Это резонно, – подтвердил Фердинанд.
– Значит, по рукам? – воскликнул Антон.
– По рукам... – согласился барон. – Однако насчет Эстонии мне надо переговорить.
– Если не Эстония... то можно в Клайпеду. В Литву... Но это будет с задержкой.
– О, да .... Эстония лучше подходит. Только мне надо поговорить кое с кем.
– Ты скажи, блин, танк берешь? – с нетерпением спросил Антон.
– Танк беру, – не устоял Фердинанд от такого натиска.
– Ну, и слава Богу. Тогда переходим к банкетной части нашей поездки...
28
– Здрасьте, Антонина Тимофеевна, – Наташка-соседка поддерживала стекло, а ее сожитель, стоя на табуретке, забивал молотком пробитые маленькими гвоздиками рейки.
– А я думаю, кто здесь стучит? – сказала Антонина Тимофеевна.
– Не беспокойтесь, это мы, – Наташкин сожитель во рту держал маленькие гвоздики, поэтому улыбка у него получилась кривоватая.
– Молодцы, – похвалила Антонина Тимофеевна.
– Это Сашка молодец. Он решил для всего подъезда что-нибудь хорошее сделать.
– С соседями надо дружить, – заключил Сашка.
Он прицелился и стукнул молотком.
– Еще бы замазку, тогда совсем бы не продувало.
– Сын приедет, я у него спрошу, – предложила Антонина Тимофеевна.
– А как он? – вежливо полюбопытствовал Сашка.
– В командировке. На этот раз где-то далеко. Письмо еще не дошло, – в словах Антонины Тимофеевы зазвучали грустные нотки.
– Сашка хочет с ним познакомиться, – весело пролепетала Наташка. – Все таки они оба – десантники.
– Да, обязательно познакомимся, – поддакнул Сашка.
Открылась подъездная дверь, по ступенькам поднялась соседка, жившая двумя этажами выше.
– Здравствуйте, Антонина Тимофеевна.
– Здравствуйте, Виктория Филимоновна, – ответила мама Локиса.
– Как живете, Виктория Филимоновна? – вежливо сказала Наташка, а Сашка как-то сгорбился, сделал вид, что очень занят работой.
– Ремонтируешь? Правильно, – учительским тоном проговорила Виктория Филимоновна. – Пора уже за ум браться.
– Да он у меня давно за него взялся, – защитила своего кавалера Наташка.
– А вы видели, – Виктория Филимоновна не обратила внимания на слова Наташи, – во двор телевидение приехало. Что-то снимают.
– Пошли домой, – Сашка слез с табуретки, – готово.
Он подхватил табуретку.
– Молодец, – похвалила его обрадованная Наташка. – Пошли. Будем чай пить. До свидания, Антонина Тимофеевна и Виктория Филимоновна.
Сашка первый заскочил в дверь. Наташка догнала его, ущипнула за бок:
– Что, тебе до свидания жалко сказать?
– Ой, блин, забыл.
Сашка высунул голову из двери и затараторил:
– До свидания, Антонина Тимофеевна и Виктория Филимоновна.
– До свидания!
– До свидания!
Сашка закрыл дверь, звякнула защелка.
– И что у нас во дворе-то снимать? – удивлялась Виктория Филимоновна. – До свидания.
– До свидания, – Антонина Тимофеева хотела закрыть свою дверь, тут в подъезд впорхнула девушка с микрофоном, а за ней зашел бородатый мужик. Он нес видеокамеру «Сони».
– Одну минуточку, – воскликнула девушка. – Одну минуточку, вы не знаете, где живет Локис Антонина Тимофеевна?
– Знаю.
– Покажите, пожалуйста.
– Поднимайтесь ко мне. Это я Антонина Тимофеевна Локис.
Девушка с микрофоном, бородатый мужик с камерой и еще осветитель – с лампой на ножке, по очереди вытирая ноги, зашли в квартиру Антонины Тимофеевны.
– Проходите в комнату.
– Так, работаем, – сказала девушка. – Терентий, возьмите прихожую, проходим за мной.
– Присаживайтесь, – предложила Антонина Тимофеевна.
В комнате стоял круглый стол, покрытый белой кружевной скатертью.
– Может, чаю? – спросила Антонина Тимофеевна.
– Нам ничего не надо. Вы сами присядьте. Мы вас снимем. Сначала вот так, просто. А потом со светом. Ну что, работаем, – скороговоркой объясняла девушка с микрофоном.
Она достала микрофон с косой цифрой «12».
– Мы находимся в квартире матери Локиса Владимира Олеговича... Того самого десантника, который подозревается...
– Что-нибудь с Володей? – встревоженно перебила ее Антонина Тимофеевна.
– Стоп... извините... Мы из Калининграда. Телеканал «Электрон» По – древнегречески электрон – это янтарь... Понимаете, наша область славится янтарем... Ваш сын гостил у нас. И сейчас никто не знает, где он... – было видно, что тележурналистка подбирает слова, и ей никак не удается сказать что-то самое главное.
– Терентий... Ну, иди расскажи... – тележурналистка вскочила, прошла в коридор, вернулась.
Телеоператор отложил свою камеру, присел на стул за круглый стол.
– Мы из Калининграда. Я – телеоператор Терентий Константинович Боровичников, – степенно начал он, – девушка с микрофоном – наша ведущая тележурналистка. В смысле не ведущая, а журналистка, очень хорошая, топовая, прям скажем. Звать ее Анастасия Голецкая. Может, слышали?
– Нет, – честно сказала Антонина Тимофеевна. – А что с Володей?
Терентий, насколько мог «обтекательно», чтобы щадить нервы матери Локиса, рассказал, в чем ее сын подозревается – про историю с убийством, про нападение на воинскую часть, на милиционеров, про угон государственной машины.
– Он вооружен и очень возбужден, – встряла в разговор тележурналистка Голецкая.
– Ваш сын может натворить таких дел, – продолжил Терентий.
– Только вы можете его остановить и не допустить наихудшего сценария развития событий, – взвизгнула тележурналистка. – Мы вас очень просим... Проявите сознательность. Исполните свой гражданский долг... Скажите нам в камеру: «Сынок, сдавайся». Это спасет чьи-то жизни.
– Не верю... Не верю, – шептала Антонина Тимофеевна. – Мой сын не может убить человека...
– Может быть, он и не убивал, – сказал Терентий. – Это подтвердит или опровергнет суд. Но ваш сын в бегах. Он совершает преступление за преступлением. И чтобы суд, справедливый суд, свершился, необходимо, чтобы ваш сын явился с повинной и предстал перед правосудием.
– Хорошо, – согласилась Антонина Тимофеевна, – что я должна сказать?
– Я вам напишу. Славик, дай ручку и бумагу, – засуетилась тележурналистка Голецкая.
Осветитель достал из сумки блокнот, вырвал страничку, подал тележурналистке вместе с карандашом.
Анастасия большими печатными буквами написала «СЫНОК, СДАВАЙСЯ» и положила его на стол перед матерью Локиса.
– Смотрите на бумагу. Читайте... – а Терентию девушка хотела тихо прошептать, но все равно получилось достаточно громко, чтобы Антонина Тимофеевна услышала: Это очень хорошо, мать с опущенными глазами – ей стыдно за сына...
Антонина Тимофеевна собрала волю в кулак и произнесла, глядя прямо в камеру:
– Сынок, если ты что-нибудь натворил – сдайся.
– Отлично, отлично – подскочила тележурналистка Голецкая, – то, что надо. Уходим... До свидания...
Славик октлючил свою лампу, сложил:
– До свидания.
Терентий уходил последним.
– Извините, можно у вас попить водички? – попросил он.
– Что? – не услышала Антонина Тимофеевна.
Она как сидела во время съемок на стуле, так и продолжала сидеть.
– Да так, ничего, – сказал Терентий. – До свидания!
29
Неподалеку от скульптурной группы «Победа» – памятника героям штурма Кенигсберга – на лавочке сидели двое мужчин. Сидели не прямо, а полубоком – лицом друг к другу. Оба в светлых футболках, джинсах, кроссовках. Один с усами, другой в солнцезащитных очках. Мужчины разливали в картонные стаканчики томатный сок, безмятежно осматривали окрестности. Говорили о чем-то. Они были очень похожи на двух друзей, нечаянно встретившихся в городе, которые только что сказали друг другу:
– Здорово!
– Здорово!
– Как ты?
– А ты-то как?
Пожали руки, похлопали друг друга по плечам, разговорились, начали вспоминать о своем, о былом, рассказывать, как кто устроился и живет. Мужчины пили сок, не разбавляя его чем-нибудь горячительным, – потому что у одного еще было много дел по работе, а другой вертел ключами от машины, припаркованной где-то недалеко.
Мужчины время от времени оглядывались. Может, ждали кого-то третьего?
Рядом прогуливались влюбленные парочки, держа друг друга за руки. Молодые мамаши катили коляски с младенцами. Широкой походкой проходили моряки.
– Тебе не сообщали, каким образом произойдет передача? – после ничего не значащих фраз о погоде, о ветре на море спросил мужчина в темных очках у своего усатого «друга».
– Нет. Мы должны понять это на месте, – ответил тот.
– Точно, на этом месте?
– Вот памятник. Один солдат со знаменем, другой с автоматом. И надпись, – он вслух прочитал. – «Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и жизнь нашего народа!»
– Памятник этот, это точно.
– Шеф сказал, что информацию восстановили по обрывкам фраз их начальника и второго...
– Значит, так, немного посидим здесь, затем пройдемся туда-сюда, – предложил усатый, – а то торчим у всех на виду.
Они обновили картонные стаканчики соком. Начали цедить. Один смотрел за спину другого, фиксируя внимательным взглядом все происходящее.
– Вижу мужика с цветами. Пришел и ждет. Посмотри.
Мужчина в очках медленно обернулся:
– Может, у него свидание. Он постоянно посматривает на часы.
– Появилась девушка. Идет быстрой походкой, – сказал второй.
Парень увидел ее, пошел навстречу.
– Прости меня, я немного задержалась, – она привычным жестом поправила волосы цвета червонного золота.
– Это тебе, – он протянул ей букет из пяти белых роз.
– Какие шикарные цветы, – девушка взяла их, поцеловала его в щеку. – К сожалению, я должна бежать. Я вырвалась буквально на минутку.
– Да-да... я понимаю, – он поцеловал ее ручку.
Тут парень развернулся и резко пошел от нее. Девушка некоторое время постояла, глядя на его удаляющуюся спину, затем тоже развернулась и пошла в свою сторону.
– Странно, – сказал мужчина в солнцезащитных очках, – надо проверить.
– Согласен. Встретились и расстались. Даже пару шагов вместе не сделали.
– Пойду проверю.
– Я рядом, – сказал усатый.
Оба встали с лавочки и пошли быстрым шагом, обгоняя с двух сторон держащую розы девушку. Один из мужчин неловким движением зацепил букет. Цветы посыпались на асфальт.
– Извините. Какой я неловкий, – начал подавать розы. – Извините, пожалуйста.
Незаметно для девушки нажал пальцами на бутоны.
– Я нечаянно, Бога ради...
Девушка молча приняла от него цветы, недовольно фыркнула и быстро зашагала, затем побежала своей дорогой. Она сердцем чувствовала, что этот человек, который якобы нечаянно толкнул ее, с «двойным дном».
Мужчина спокойным шагом вернулся на лавочку к своему соку.
Другой увидел, что его напарник дал знак – «ничего подозрительного не обнаружил», и направился к перекрестку. Он решил заглянуть в киоск и купить пару газет.
Через пятнадцать минут человек в темных очках снова присоединился к своему усатому напарнику:
– Почитаем. Время – уйма.
– Может, сегодня и не придут.
– Может, и так.
Они расселись на лавочке, углубились в чтение, время от времени показывая нос из-под развернутой газеты.
К вечеру на соседнюю лавочку сели еще два мужика. Один высокий, другой низкий. Оба тощие. Одеты уже по вечернему – вязаные шерстяные пуловеры, отглаженные брюки, начищенные ботинки. Эти тоже что-то вполголоса обсуждали.
– Пора, – сказал один любитель почитать газеты другому. – Мы свою смену отработали.
Мужики в майках и джинсах встали и спокойно направились к паркингу, где уже полдня стоял автомобиль усатого.
На следующий день эти двое опять были на своей лавочке. Однако теперь этих «ребят» узнать было невозможно. Один был в ковбойской шляпе, джинсовой рубашке, кожаных штанах и высоких ботинках из поддельной «крокодиловой» кожи. Усы, солнцезащитные очки. Второй был в широкой рубашке, шортах и сандалиях на босу ногу. На носу у него, как и у его друга, были солнцезащитные очки. Короче – два туриста, чей туристический лайнер на денек зашел в порт Калининграда.