Валентин разжал кулак, и из него, на лету освобождаясь от бумажек, выпорхнули ириски. Все, как одна, очутились во рту эльфийки, не позволяя той говорить. Ли-дви-ра кашляла, давилась, но выплюнуть не могла. Разжевывала она их и глотала долго. Казалось, куда большее удовольствие ей доставило бы поедание пахнущих тиной, шевелящихся и дрыгающих лапками жаб.
Когда со сладким угощением было покончено, перепуганная женщина затравленно подняла глаза на чародея.
– Что ты знаешь о подписании? – сдерживая зевок, осведомился он, вновь щёлкая пальцами.
– Ничего. – Я был уверен, она не лжет. – Я родилась уже после прошлого договора. И Владыки ничего мне не открыли. Я честна с вами, арбитры.
Тонкие губы Валентина искривились в издевательской усмешке:
– Жаль, моя милая. Ты порядком поправилась за эти дни. Потому обещаю, я буду кормить тебя ещё лучше, – и он снял с головы шляпу.
– Нет! – женщина попыталась увернуться. Но металлические нити ей даже пальцем шевельнуть не позволили. Только голова мотнулась из стороны в сторону.
Шляпа зачерпнула воздух перед перепуганным лицом эльфийки. И та исчезла вместе со своими оковами.
– Какая жалость! – шляпа возвратилась на голову Флейтиста. – Я почти поверил, что при должном воспитании и вблизи сливающихся Путей она станет более общительной и сговорчивой.
Мне не было жаль эльфийку. Отчего я должен лить по ней слёзы, если её сородичи хладнокровно приговорили нас к гибели?
– Валентин. Что делать? – не удержался я. – Нас же убьют.
– Не всех, а только меня, если не испугаются моих угроз, – возразил он. – Вы останетесь там-не-знаю-где. Не факт, что на новом месте будет хуже, чем здесь. Вдруг вам понравится?
– Не смей так говорить! – выкрикнул я, позабыв о спящей сестре. – Не смей! Тут мой дом. Тут! И родители тоже, и школа, и друзья. И вообще, у меня планы на собственную жизнь!
– Знаешь, и у меня планы, запальчивый молодой человек.
Флейтист вдруг встал во весь рост, и я осознал – какой я по сравнению с ним кроха. Шляпа его едва не касалась балок. Фигура защитника расправилась, стала шире, кисти рук и лицо засветились изнутри.
– Я устал мотаться по Вселенной, отвечая на вызовы то одного, то другого чародейчика. Многие из них понятия не имеют ни о моей родине – Запредельном, ни о том, что я тоже способен мыслить, чувствовать, желать.
– Ты меня… нас бросишь? – жалобно спросил я, и так понимая – я не имею права на его жизнь.
– Наоборот, – неожиданно возразил он. – Я благодарен тебе за вызов. Ты выдернул меня в самый подходящий момент – я готовился принести клятву верности одному из Высших духов. А всё потому, что предыдущий наниматель додумался назначить меня ставкой в карточной игре. И продул, точно фамильную безделушку.
– И что? – поторопил я его.
– Ты вызвал меня, и я обрадовался приобретённой свободе. Чтобы у Высших не было ко мне претензий, я обязан ровно год прожить в мире смертных и получить полное освобождение от своего текущего нанимателя, то есть тебя. Тогда проигрыш предыдущего потеряет силу. Теперь же моё место в свите Судьи – владычицы Дикой Охоты. – Он встряхнул чёрными волосами. – Но я всё равно благодарен тебе за предоставленный шанс.
– Ты просишь об освобождении? – догадался я.
– Не имею права. Моё освобождение грозит многими проблемами, прежде всего для тебя. И ничего не изменит, увы.
– Тогда зачем ты всё рассказал? – не понял я.
– Затем, что ты плачешься, жалуешься, готов целовать руки эльфёнку, предавшему свой род. Да ты слабак, Женя. И с таким настроением ты никогда не сумеешь победить, и других за собой утянешь.
– Да кто ты такой, чтобы читать мне нотации?
Я тоже разозлился. Как какая-то тварь Запредельного посмела меня оскорбить?
– Всего лишь демон, о мой наниматель.
Валентин поклонился и направился к выходу. Пылинки, танцующие в солнечных лучах на фоне его чёрного костюма казались далёкими звёздами. У самого люка он остановился, медленно обернулся, долго сверлил меня яркими синими глазищами. И лишь потом изрёк:
– Твой любимый учитель собирался изловить и сдать прадеду ту женщину, с которой я только что беседовал – Ли-дви-ру. Она подозревала его в двойной измене, и он заманил её в ловушку возле своего дома. Ей посчастливилось сбежать. После он вызвал её снова, убеждая – есть шанс изловить нас четверых. А на самом деле поджидал с десятком вооруженных городских и армией горгулий. Думаешь, он вспомнил о своём происхождении? Ошибаешься. Он просто метил на её место – поближе к Владыкам. У него своя игра, и я пока не понял какая. Но я хорошо умею следить, Женя. И теперь уверен – он знал, что вы обречены. Знал, чем грозит вам побег, и всё равно разбил нашу четвёрку. Ему не нужен мир между городом и лесом. Если бы не Эля, вас бы, – руками он показал, как сворачивал бы шею цыплёнку, ломая хрупкие позвонки. – Это всё, что я тебе хотел сказать.
И он ушёл. Уверен, шагая в люк, он видел не приставную лесенку библиотеки, а нечто другое. А Славик предупреждал – воспользоваться быстрым перемещением отсюда нельзя – сила Путей не позволит. Так можно ли учителю верить даже в мелочах? И вообще, кому можно доверять?
– Валентин, прости меня, – вздохнул я и принялся теребить сестру. – Анютка, вставай.
Она застонала, повернулась, чуть не свалившись со скрипучей раскладушки. Разноцветное тряпьё посыпалось на пол, поднимая клубы пыли. Сестра громко чихнула и проснулась.
– Что, Женя? Уже день?
– Да, давно. Слушай, что я расскажу. Только прошу, не пугайся и не плачь.
– Начало обнадёживает, – она уселась на раскладушке, свесив ноги вниз. – Кстати, мне гораздо лучше. Таблетка подействовала.
– Не таблетка, Валентин, – вздохнул я. – Тут такое дело…
Она выслушала всё стойко, даже не показала виду, что её испугал выросший на голове глаз.
– Раз его не видно – с чего беспокоиться? В конце концов, я очень люблю японские мультфильмы, а там глаза – главное украшение героя, – попыталась пошутить она. – Он мне идёт?
– Как деревенской козе хрустальные туфельки, – пробормотал я, стараясь не смотреть на её причёску.
– Туфельки – это здорово.
Она встала, пошатываясь прошествовала в угол, где на трёхногом журнальном столике валялись наши вещи, спешно собрала сумки.
– Мы не станем дожидаться Славика, вернёмся домой сами. А вечером пойдём на занятия к Августу Денисовичу, – строго сказала она. – Мы слишком много пропустили.
Са-а-ар
Когда в город приходит осень, улицы преображаются, становятся как бы шире и просторней. Деревья прихорашиваются, меняют невзрачный, запылённый за лето зелёный наряд на новый, тщательно отмытый дождями. В последнем желании покрасоваться задают моду на жёлтый и оранжевый. Особенно хороши центральные проспекты, засаженные рябинами и молодыми клёнами.
Каждую осень в Вячеславе Иванове просыпался романтик, художник – сказывалась наследственность папы с мамой. Но они всё равно не способны чувствовать природу так, как их сын. Они городские, а значит, ущербные, неполноценные эльфы.
Са-а-ар с раздражением прогнал мысли о семье. Его самого сейчас даже самые взыскательные сородичи ни с лесной, ни с городской стороны не выделили бы из толпы гуляющих. Простой парень не по сезону одетый в джинсовую куртку, с плеером и дорогими студийными наушниками. Парень как ни в чём не бывало направлялся в строну площади Победы, зажав под мышкой блокнот для эскизов.
Его задача на вечер – отыскать свободную скамейку или место на ступенях опустевших к вечеру госучреждений, любоваться закатом, делать наброски. Жаль фонтан отключили. Струи воды, с одинаковым энтузиазмом по вечерам танцевавшие как под бессмертные мелодии Моцарта, так и под очередной эстрадный хит, придавали просторной площади особый вид – торжественный, яркий.
Небо в эти часы синее с белыми облаками, похожими на подрумяненные багеты. С бочков корочка багетов уже зарумянилась, стала золотисто-розовой. С неба струится восхитительный мягкий свет, придающий усталым лицам прохожих одухотворённое, мечтательное выражение. Как тут не вспомнить о поэзии, не потянуться к прекрасному?
Пусть и случайные наблюдатели думают о нём так же – Са-а-ар недаром основательно вживался в роль. И никто не догадается, что на душе у разведчика лесных сейчас зловеще шипят змеи досады.
Во-первых, ничего не вышло со старшей. Догадалась она о его предательстве или нет, но в лес сбежала. В городе её присутствие не ощущается уже несколько дней. Но интересно, кто же тогда спугнул бросившихся за ней следом горгулий?
Во-вторых, ребята оказались куда более расторопными и сообразительными – он не ожидал. Одна Эля чего стоит! И даже бабка у неё экстрасенс. Са-а-ар наводил справки – обычная учёная каракатица, отягощённая кучей дипломов и степеней. Врачиха-психиатр, плюс профессор психологии, на старости лет ударившаяся в народную медицину и эзотерику, иногда ведёт приём богатых клиентов. В науке честным путём много не заработаешь, приходится бабусе пускать пыль в глаза. Но азы владения Даром освоила, раз внучку выучила. Хорошо, что среди людей почти нет достойных чародеев – их краткий век не позволяет освоить мастерство в должной мере. Разве что Валентин…
Валентин пугал Са-а-ара не на шутку. По силе сравнимый с Владыками (при первой встрече лесной даже принял человека за одного из них), он не раскрывает своих возможностей, словно кто-то или что-то сдерживает его. Не послушай его сегодня Слава Иванов, не приведи к скрывающимся ребятам, – поднял бы шум, до прадеда дошёл бы. И тогда Са-а-ару не сдобровать. Но всё равно чародею не преодолеть магии эльфов, не спастись.
Щукиных жаль. Особенно девушку. Но что поделать. Теперь из-за их «освобождения» придётся использовать запасной сценарий. Главное, чтобы прадед не догадался ни о чём. И Владыки не прознали о его интригах.
Са-а-ар обещал себе быть сильным, и он слово сдержит – в память о Бриане. Для дела следует позабыть о жалости, чтобы потом с полным правом уйти в леса. Он должен отомстить городским, должен изменить текст договора в пользу новой родины. И в пользу себя. Опять же, в который раз твердил он, во имя Брианы. Она бы радовалась, если бы он возвысился среди её сородичей.
Он вышел на площадь как раз в тот момент, когда сияющие струны Пути прогнулись вниз, спуская дан-на-тас – летающее посольство леса. Неторопливо, с достоинством сползало к земле напоминающее юрту сооружение – прямо в пересохшую вчера чашу фонтана.
Водоносные трубки демонтировали уже нынешним утром в срочном порядке. Пространство вокруг фонтана огородили бело-красной полосатой лентой, воспрещающей проход. И что странно – никого из людишек не тянуло нарушить эту границу, словно чувствовали – не поздоровится.
Воздух под дан-на-тас дрожал, искажая очертания предметов. Глухо, неуловимо для человеческого уха гудели моторы посольства, затихая у самой земли. Гребное колесо – крупное, с оббитыми металлом лопастями со свистом втянулось в открывшееся у основания отверстие. И только тогда посольство приземлилось (вернее, прифонтанилось – пошутил Са-а-ар).
Раздёрнулись узорчатые ковры парадного входа. Выехало крыльцо с четырьмя резными деревянными колоннами по обе стороны. Словно костяшки домино ссыпались вниз дубовые ступени. Под крышей крыльца синим пламенем вспыхнули факелы, закреплённые в металлических кольцах. Точно из-под земли по обе стороны от ступеней выросли охранники – настоящие богатыри – в остроконечных колпаках, с голыми, натёртыми маслом торсами, в алых шароварах и кожаных сапогах до колен. На поясе болталось по кривой сабле, в могучих руках были зажаты палицы. Умеют лесные Владыки производить впечатление!
Вот и машины подъехали. Ого, все как одна – на вид «Бентли». Качественная иллюзия, удивлённые люди глазеют на редкий в провинции транспорт. Встречная делегация городских пожаловала. Прадед собственной персоной. И десять старейшин, которые и есть Город. Не торопятся войти, остановились в сторонке, беседуют. Показывают нежеланным гостям, кто здесь хозяева.
Са-а-ар был готов спорить на что угодно – сегодня на ночь центр города останется без иллюминации. Боевая магия несовместима с техникой. А то, что в дан-на-тас засел целый боевой отряд магов, сомневаться не приходится.
Разведчик выбрал самое удобное для наблюдений место – как раз освободилась скамейка напротив фонтана. Парень распахнул блокнот, перелистал страницы с многочисленными набросками, вынув из кармана пенал с карандашами, выбрал тот, где грифель помягче и нанёс первые штрихи.
На крыльцо выбрался Владыка лесов – тех, что расположены к северу от города и захватывают часть соседней области. Вопреки новомодным представлениям людей об эльфах, Инар-ши-ван – «одинокая песня на пригорке» – скорее напоминал порядком одичавшего лешего. Был он низкоросл, кряжист, неказист. Широкий нос нависал над оттопыренной нижней губой, короткие волосы и клокастая бородёнка цвета палой листвы не признавали ни расчёски, ни заклинаний – торчали во все стороны, точно наэлектризованные. Облагораживала его облик только неожиданная гибкость и плавность движений опасного хищника.
Са-а-ар даже слегка развернул уши и нарастил ушные раковины. Специальные наушники гасили звуки города, усиливали восприятие потаённых разговоров.
– Поздравляю, Август, – тоном давая понять, что он рад городскому сородичу, как добрая хозяйка тараканьему выводку, начал Владыка. – Ты и в этот раз заполучил всех четверых арбитров, оставив нам роль наблюдателей на твоём дне рождения.
– Не поверю, что ты смирился, Инар, – не стал лить мёд любезностей Иванов.
– Представь себе, да, – развёл руками лесной, прислоняясь к колонне.
Стерёгший её охранник тактично отодвинулся в сторону. Симметричность картинки нарушилась, Са-а-ар нахмурил брови и потянулся к пеналу за ластиком.
– У тебя арбитры, у меня, представь себе, тоже аргументы имеются, – заставила разведчика насторожиться следующая фраза Владыки – неужели проговорится о поступке правнука городских? – Причём гораздо более убедительные для тебя. И желание пересматривать условие договора почаще, чем раз в век. Тридцать лет – приемлемый срок. Мир людей меняется быстро – глобализация и всё такое прочее.
– Древние законы установлены ещё до раскола. Они незыблемы! – кипятился Август Денисович. Са-а-ар улыбнулся. Прадед терпеть не мог, когда ему перечили. – Сам знаешь, Город не желает воевать. И столетие – оптимальный срок для взаимного сдерживания.
– Не согласен, – спокойно возразил Инар.
Молодой человек с блокнотом углубился в рисование. Он знал манеру каждого из переговорщиков гнуть сою линию долго и занудно, с мелкими вариациями. Сейчас будет торг, взаимные угрозы, требования выдать захваченных в заложники детей с обеих сторон, делёж объёмов использования магии и споры о человеческом прогрессе.
Владыки города и леса спорили, а в угасающем свете короткого осеннего вечера на белом листе проступали очертания посольства, хмурые лица лесных богатырей, презрительная гримаса прадеда… А в небе змеился Верхний Путь, извиваясь в потоках движущегося воздуха, парила птичка далёкого самолёта и плыло облако, чем-то отдалённо напоминающее профиль Брианы.
Возвращался молодой человек домой уже ближе к полуночи, когда узорчатые ковры скрыли от зорких нечеловеческих глаз вход в посольство, машины прадеда и свиты умчались, сверкая фарами, а по улице под слепыми фонарями брели припозднившиеся горожане, ругая власть, не способную осветить самый центр города.
Са-а-ар шёл улыбаясь – стороны договорились до главного: завтра в городской делегации будет он – Вячеслав Игоревич Иванов. И тогда никто и ничто не сможет помешать воплотить его бережно вынашиваемую мечту.
Тень, сливающуяся с темнотой улиц он не заметил, не почувствовал, как не почувствовали её сторожевые химеры на стенах домов. Она напала со спины, в один прыжок преодолев расстояние в полквартала, вонзила когти в расслабленную спину, заставляя принять боевой облик, перекусила амулеты, сдерживающие силу леса в бывшем городском.
Плеть вьюна оплела шею Са-а-ара, царапая шипами, впрыскивая в кровь усыпляющий сок. Плеть потащила жертву, так и не успевшую до конца обернуться волкоподобной тварью, по улицам вслед за хозяйкой – к порогу ателье Августа Денисовича. Плеть примотала к обездвиженному телу альбом, заполненный фотографиями на тему: Са-а-ар беседует с лесными, Са-а-ар «похищает» арбитров, Са-а-ар пакостит городским, Са-а-ар принимает боевой лесной облик. И самым неопровержимым доказательством оказалась видеозапись – свидетельство самой Ли-дви-ры о двойном предательстве потомка главы городских.
Старшая лесных разведчиков бросила тело Вячеслава на лестнице ателье, громко постучала в окно и отбежала на безопасное расстояние под сень каштанов, сыплющих спелыми шариками плодов. Пора сматывать плеть и возвращать себе вполне человекообразный облик.
Когда в светлом прямоугольнике открывшейся двери нарисовался силуэт Августа Денисовича, на плечо лесной легла лёгкая ладонь чародея Валентина.
– Я благодарен тебе за помощь и держу слово – ты свободна, дочь лесов.
Она вздрогнула и сбросила его руку с плеча.
– Странно, я тоже тебе благодарна, враг. Ты разоблачил их шпиона и спас меня. Я доложу Владыкам.
– Я верю в тебя.
Он помолчал, она не уходила.
– Проводить? – нарушил он тишину.
– Я прекрасно вижу в темноте.
– Как знаешь. Я хотел тебе предложить зайти в кафе – есть тут неподалёку круглосуточное. Там чудесно готовят горячий шоколад, и пирожные удивительные…
Он заранее отступил на пару шагов. Когтистая лапа рассекла воздух возле его носа, царапнула кору ни в чём не повинного дерева.
– Ненавижу! – выкрикнула Ли-дви-ра, встряхивая рукой. Когти и шерсть исчезли, ухоженные наманикюренные ногти блеснули стразами. – Отныне я терпеть не могу сладкое!