– Мы всегда ценили вашу готовность к сотрудничеству. Вот только хотели вас предупредить, чтобы в ближайшие несколько дней вы не проявляли ненужной активности. И ни во что не вмешивались. Что бы ни произошло. Можете даже публично поддерживать Ермаковича и Серафимчука. Один из них скоро покинет политику, а когда второй останется в одиночестве, с ним будет легче справиться.
– Не думаю, – возразил Олег Константинович. – Серафимчук, конечно, осторожная лиса, но Ермакович не такой. Когда он в ярости, я его по-настоящему боюсь. В бешенстве он похож на буйвола, который идет напролом. Не нужно его недооценивать. Да и Серафимчук тоже опасный противник. Он достаточно опытный человек.
– Мы это знаем, – ответил генерал, – поэтому разработали поэтапный план. В России есть свой Козак, в Белоруссии свой Козик, нужно, чтобы вы стали у нас таким же человеком.
– Козликом? – неожиданно пошутил Погребняк. – Не нужно разговаривать со мной полунамеками. Мы с вами столько лет знаем друг друга. Если у меня ничего не получится, то плохо будет и вам.
– А вам не стоит меня пугать, пан Погребняк. – На стертом лице генерала появилось подобие улыбки. – Мы поможем вам. Наша задача сделать так, чтобы Мищенко остался единственным реальным кандидатом в президенты. Так хотят и наши друзья на Западе, так хотят и в нашей стране. Под Мищенко нам дадут любые кредиты и любые займы, вы это знаете.
– Да, – согласился Олег Константинович, – но учтите, что в свое время подобную ошибку допустил и наш первый президент. Когда он выдвинул свою кандидатуру, все считали, что представитель восточных областей никогда не сможет победить. Но он победил. И знаете почему? Их электорат на выборах традиционно приходит голосовать. А в западных областях у нас всегда проблемы с явкой избирателей. При любом раскладе Восточная Украина, Крым и Малороссия проголосуют за Ермаковича, если он будет на выборах альтернативой Мищенко.
– Не будет, – неожиданно отрезал генерал.
– Что? – остановился Олег Константинович.
– Вы исходите из ложной предпосылки – вам все время кажется, что президент захочет быть союзником нынешнего премьера и оставить именно его своим преемником. А если он захочет сыграть против своего премьера? Президент знает, как опасен основной кандидат. Ведь он тоже когда-то был премьером.
– И все-таки я вас не понимаю. – На этот раз Олег Константинович действительно удивился. И испугался. Похоже, что он все-таки недооценивает все эти спецслужбы, которые продумывают свои ходы даже не на два шага вперед, а гораздо дальше.
– У них могут быть расхождения, – сказал генерал, – и тогда они начнут играть друг против друга. Ведь после изменения Конституции у президента появился шанс на третье избрание. И ему нужен человек, которому он может абсолютно доверять.
– Что вы сказали, генерал Костенко? – Погребняк подумал, что игра зашла слишком далеко, и машинально произнес фамилию своего собеседника.
– Не нужно вслух произносить мою фамилию, – холодно напомнил генерал. – До свидания. И подумайте над моими словами.
Костенко развернулся и ушел. Было заметно, что он не совсем доволен состоявшимся разговором. Вероятно, потому, что сказал слишком много для высокопоставленного сотрудника бывшего КГБ.
Когда он ушел, Олег Константинович повернулся, чтобы пройти к своему автомобилю. Он думал о загадочных словах генерала. Интересно, каким образом они сумеют разыграть свою партию, чтобы убрать сразу двух политиков федерального значения? Какую сложную комбинацию придумают на этот раз?
Глава 7
Петр Наливайко был человеком веселым и добрым. Сказывалась и его фамилия, над которой окружающие шутили с самого его детства, и его профессия шеф-повара престижного киевского ресторана «Шинок». Сначала такой ресторан возник в Москве, где пользовался бешеной популярностью не только у приезжих украинцев. Гостей из многих стран привозили в этот ресторан, чтобы угостить настоящей украинской горилкой, незабываемым борщом, многочисленными закусками и даже новозеландской бараниной, неведомым образом оказавшейся в его меню. Это было очень симпатичное заведение, решенное в стиле лубочных ресторанов, с интересной и вкусной кухней. Правда, московские цены соответствовали не его антуражу, а ресторанам самой высшей категории столицы России. А через несколько лет было решено открыть такой же ресторан и «на родине», в Киеве. Так рядом с Крещатиком появился уже знакомый россиянам «Шинок».
Петр Петрович был в Киеве известным человеком, отдавшим кулинарному делу тридцать пять лет из своих пятидесяти трех. Сразу после окончания техникума он попал по распределению в столовую небольшого ремесленного училища и с тех пор трудился только на кухне. Лицо у него стало рыхлым, розовым, мясистым, какое бывает у поваров, простоявших большую часть жизни у плиты. Ведь различные пары оставляют на коже зримые следы. А еще он был спокойным и наблюдательным человеком – иначе нельзя работать на такой ответственной должности. Достаточно немного пересолить или перепутать соусы – и блюдо получится совсем другим.
Петр Петрович любил свою профессию. Он перешел в киевский «Шинок» полтора года назад, и с тех пор количество гостей увеличилось здесь почти вдвое, а ресторан стал такой же местной достопримечательностью, какой был его тезка в Москве. Накормив за свою жизнь несколько сотен тысяч человек, Наливайко между тем был очень одинок. Жена ушла от него еще лет тридцать назад, хотя он прекрасно готовил и не разрешал ей появляться на кухне. Но нужно отдать должное Петру Петровичу: горевал он недолго. С тех пор в его жизни было несколько женщин, но уже к сорока годам он почувствовал, что потребность в общении с ними исчезает и вся его страсть, все эмоции постепенно трансформировались в возможность самореализоваться на кухне.
К пятидесяти двум годам Наливайко получил славу настоящего кудесника и знатока украинской кухни. Именно поэтому он так ревниво следил за приготовлением всех основных блюд и постоянно внимательно наблюдал за работой своих многочисленных помощников.
В тот день в ресторане должен был состояться банкет, о котором его заранее предупредил директор. Ожидалось большое количество гостей, а среди них – очень влиятельные особы. Обычно в таких случаях директор лично просил Петра Петровича проследить за качеством подаваемых блюд. Наливайко приехал в шесть часов, и его громкий, но визгливый и тонкий голос разносился по всей кухне.
Очевидно, все было в порядке, так как заглянувший на кухню директор поднял большой палец, выказывая полное одобрение. А еще через два часа директор появился снова и попросил Петра Петровича пройти в небольшой отдельный кабинет, где обедали обычно небольшими компаниями, и познакомиться с гостями, которые пожелали лично поблагодарить повара за его мастерство. Наливайко никогда не отказывал клиентам в такой скромной просьбе. Народ должен знать своих героев, справедливо рассуждал он.
Он надел свежий фартук и пошел в небольшой кабинет, чтобы познакомиться с очередными гостями. Из банкетного зала доносились голоса гостей. Там собралось человек пятьдесят. Но туда шеф-повара обычно не звали. Петр Петрович знал психологию гостей. Когда их собиралось так много, они не могут себе позволить вызвать шеф-повара и поблагодарить его за мастерство, поскольку это считается проявлением ненужной сентиментальности или залихватского панибратства. Ни то, ни другое в среде высоких чиновников не приветствовалось. А вот когда за столом всего несколько человек, они с удовольствием общаются с персоналом ресторана, обещая побывать здесь еще раз.
Петр Петрович вошел в кабинет и посмотрел на гостей. Их было четверо – неизвестные ему мужчины, двое из которых с ярко выраженной южной внешностью греков или турков. Он часто встречал таких людей с длинными носами, темными курчавыми волосами, сильными мускулистыми руками и большими глазами навыкат в Одессе и в Крыму.
Эти двое иностранцев, похожие друг на друга как родные братья, смотрели на шеф-повара с явным одобрением. Двое других мужчин были явно из местных. Один – высокого роста, худой, с гуляющим кадыком на длинной шее и немигающими светлыми глазами. Другой – среднего роста, с редкими рыжеватыми волосами и глазами неопределенного мутного цвета. Все четверо замолчали, когда директор ресторана и Наливайко вошли в кабинет. Директор ресторана Вадим Овчаренко – человек небольшого роста, лысоватый, с бегающими маленькими глазками на вытянутой мордочке – работал в системе общепита много лет и был известен всему Киеву своей осторожностью и многочисленными связями. Приведя шеф-повара к кабинету, он сначала аккуратно постучал, потом осторожно вошел первым и только после этого пригласил войти Петра Петровича.
Двое иностранцев начали громко переговариваться между собой, и Наливайко понял, что они греки, поскольку греческий язык немного понимал. Двое других гостей из местных благоразумно молчали, лишь переглядываясь друг с другом.
– Вы молодец, – сказал один из греков, обращаясь к повару. По-русски он говорил с сильным акцентом, но все было понятно. – Нам очень понравилась ваша приготовка. Я правильно говорю?
– Почти, – улыбнулся Петр Петрович. Ему было приятно, что его искусство оценили иностранцы.
– Мы хотим вас благодарить, – продолжал тот же греческий гость, – здесь, в Киеве, не так много хороший ресторан. – И он неожиданно достал из кармана розовую купюру в пятьсот евро, очевидно, считая, что такая бумажка произведет на шеф-повара должное впечатление. Он ведь не знал характера Петра Петровича Наливайко.
Конечно, пятьсот евро – очень большие деньги. По курсу это больше шестисот долларов, а на такие деньги в любом ресторане можно плотно пообедать несколько раз. Однако если бы не стоявший рядом директор, Петр Петрович бросил бы эти деньги в лицо наглому гостю. Разве можно так оскорблять художника? Но директор сделал умоляющее лицо, и Петр Петрович, поблагодарив наглеца величественным кивком головы, положил деньги на стол с истинно царским величием.
Гости из местных удивленно переглянулись. Они явно не встречали такого шеф-повара. Неужели питаются только в забегаловках? Хотя судя по золотым часам гостя, что был выше ростом, тот мог себе позволить обеды в самых престижных ресторанах не только Киева, но и Токио, Парижа, Москвы, Лондона. Но он также с недоумением уставился на Петра Петровича. Нет, богатые из местных явно не соответствовали общеевропейским стандартам.
– Здесь такие повара, – улыбнулся высокий с золотыми часами, – у наших собственная гордость.
– Подожди, – перебил его грек, говорящий по-русски. – Может, у них порядок здесь такой? Никто нельзя брать чужие деньги?
– Да-да, – закивал директор, – у нас порядок. Извините…
– Тогда все правильно, – кивнул грек. – Извините нас, что мы не поняли.
Наливайко обратил внимание на перстень говорившего. У грека были длинные пальцы, холеные руки и большой перстень, блеснувший на безымянном пальце правой руки. Даже не будучи знатоком ювелирного искусства, Петр Петрович сумел оценить приблизительную стоимость этого кольца с большим бриллиантом. Вероятно, равносильно целому состоянию. Грек заметил взгляд шеф-повара, снисходительно улыбнулся.
– Нравится? – спросил он и, не дожидаясь ответа, сам ответил: – Конечно, нравится. Это тоже делал настоящий художник, как вы.
На нем был дорогой костюм. Он взял купюру в пятьсот евро, достал бумажник, вложил в него деньги. Затем проговорил:
– Наверное, вы правы. Платить нужно, когда ужин закончен. Тогда надо заплатить за вашу превосходную работу, за еду, за вино и чаевые. Я все правильно сказал?
– Это не мне, – отозвался Петр Петрович, – это официанту. Спасибо за ваши слова.
– Извините нас, – еще раз вежливо произнес грек. И неожиданно, расстегнув свои часы, протянул их шеф-повару. – Простите меня, что предложил вам деньги. Возьмите мои часы. Это как подарок. Такой подарок вы можете взять?
Наливайко победно глянул на директора. Подарок он мог взять. Тем более что золотые часы были известной швейцарской марки «Патек Филипп» и стоили несколько тысяч долларов.
– Благодарю вас, – с достоинством сказал Наливайко, забирая подарок.
– Спасибо, – рассмеялся грек.
Выходя из кабинета, Петр Петрович и директор услышали, как один из местных неодобрительно его пожурил:
– Не нужно их так баловать.
– Ничего, – громко хохотнул грек, – зато он запомнит таких гостей на всю оставшуюся жизнь.
Наливайко нахмурился. Даже грозно развернулся, чтобы немедленно вернуть часы людям, так неуважительно о нем говорящим, но директор вцепился в него двумя руками.
– Не нужно так нервно реагировать, – испуганно попросил он. – Это опасные люди, не стоит их нервировать.
– А вам незачем звать меня на такие посиделки, – тяжело ответил Петр Петрович. – Я специалист, а не лакей.
Он повернулся и пошел к себе на кухню. Часы убрал в небольшой ящик, находящийся в его шкафу, где он хранил всякую мелочь, а неприятный осадок от этой встречи ощущал еще минут тридцать или сорок – во всяком случае, до тех пор, пока все они не услышали выстрелы. Затем начались крики, шум. Наливайко насторожился. Иногда в ресторане дрались и ругались, но это было исключением из правил, очень большим исключением.
Слава богу, прошли времена пьяных загулов начала девяностых, когда в ресторанах появлялись гости с пачками долларов в карманах. Тогда стрельба раздавалась так часто, что на нее перестали обращать внимание. С годами бывшие «качки» и бритоголовые парни в спортивных костюмах перестали появляться в дорогих ресторанах, их места заняли совсем другие люди в дорогих костюмах, которые не швыряют деньги, не носят с собой пистолетов и не выясняют отношения столь непонятным образом.
Петр Петрович собрался пройти в общий зал, чтобы выяснить, что там происходит. Он уже давно ничего и никого не боялся. Но в этот момент на кухне появилось сразу двое незнакомцев с оружием в руках. Одна посудомойщица громко закричала, кто-то из поваров упал на пол. Двое неизвестных пробежали к выходу, опрокидывая по пути сковородки и кастрюли. Громко чертыхаясь, не обращая ни на кого внимания, они стремились выскочить на улицу через запасной выход. Наливайко сразу подумал, что эти люди хорошо подготовились, ведь об этом выходе, открытом на улицу совсем недавно, не знали еще даже многие сотрудники ресторана.
Глядя на пробегающих мимо людей, Петр Петрович обратил внимание на левое плечо одного из них – на нем расплывалось большое красное пятно. И несколько капель крови потом осталось на полу. Этот раненый едва не врезался в большую кастрюлю и, огибая ее, упал на пол, поскользнувшись на повороте. Напарник поднял его за руку, и они побежали дальше, оставив за собой несколько перевернутых сковородок и целую груду битой посуды.
Когда они исчезли, Наливайко прошел в банкетный зал. Там сидели перепуганные люди, но никаких убитых не было. Такая же картина оказалась и в общем зале, только здесь некоторые спрятались под столами. Охранник и швейцар ресторана не решились даже вмешаться. Наливайко, не понимая, где же все-таки стреляли, повернул в коридор и увидел там толпившихся работников ресторана. Он подошел поближе. У дверей кабинета, где они недавно были с директором, стояли люди. Петр Петрович, протиснувшись между ними, прошел в кабинет. И остановился пораженный. Увиденное им зрелище было ужасным. Все четверо гостей лежали в лужах крови. Очевидно, убийцы ворвались к ним неожиданно, лишь один из сидящих в кабинете, тот самый грек в хорошо сшитом костюме, видимо, успел один раз выстрелить.
Всех четверых гостей расстреляли на месте. Вокруг них бегали люди, кричали официантки. Многие заглядывали в дверь, не решаясь войти.
Петр Петрович философски подумал, что все так и должно было случиться, гости ему сразу не понравились. Он заметил, как блеснуло кольцо на руке одного из убитых. Но Петр Петрович был достаточно умным человеком. Он понимал, что людей просто так в ресторанах не убивают, когда они обедают. А если забрать это кольцо, то можно нажить себе кучу неприятностей и очень влиятельных врагов. Поэтому Наливайко даже больше не посмотрел на это кольцо. Но он вспомнил, откуда убитый доставал деньги. Пиджак валялся на полу, а бумажник отлетел в сторону и лежал почти под батареей.
Вокруг продолжали кричать люди, убитые лежали в разных позах, и ему показалось, что он смотрит фильм о гангстерских разборках в Америке. Петр Петрович еще раз глянул на бумажник и, гордо подняв голову, вышел из кабинета. В конце концов, этот человек его оскорбил. И он должен был заплатить за роскошный ужин и за мастерство Петра Петровича. Именно поэтому Наливайко подумал о часах, которые остались ему на память от убитого грека.
Он вернулся на кухню, чтобы пройти к своему шкафу и перепрятать часы получше. Ведь их могут забрать сотрудники милиции, которые наверняка начнут обыск по всему ресторану. На полу Петр Петрович заметил что-то, обернутое в целлофан. Он наклонился, поднял пластиковую карточку – это оказались водительские права на имя Даниленко. Взглянув на них, Наливайко пожал плечами и положил их в карман фартука. Если права принадлежат убийце, то их следует сдать в милицию. А если их случайно уронил кто-то из работников ресторана, нужно его найти. Петр Петрович забрал часы, спрятал их в газовом шкафу, куда сотрудники милиции наверняка не полезут. И в этот момент на кухню ворвался директор.
– Какой ужас! – запричитал он. Овчаренко был страшно перепуган, но внушительная фигура шеф-повара действовала на него ободряюще.
Наливайко кивнул ему в знак солидарности и подошел поближе. Посоветовал собрать людей, объяснить им, как нужно себя вести. А гостей нельзя отпускать до приезда милиции. Петр Петрович очень четко и продуманно все организовал. А еще через десять минут в ресторан приехали следователь и прокурор.