– У меня приказ доставить вас живым. Но он может быть скорректирован, если вы будете сопротивляться…
Судя по шороху внизу, в зарослях, Радлова обложили со всех сторон. Складки на костюмах, скорее всего, обозначают, что под одеждой имеются экзомышечные жилеты. Ну а то, что преследователи обнаружили беглеца так быстро, говорит о том, что они его и не теряли.
Следили от самой штаб-квартиры «Христианской молодежи Праги». Через камеры, висящие по всем улицам. Те самые, о которых историк из Нижнего Новгорода в спешке позабыл.
– Ну, что? – командир асишников нервничал, несмотря на то, что был вооружен, и на то, что противостоял ему и подчиненным один человек. – Так и будем молчать? А?
В темноте за оградой прозвучал еще один шорох, потом что-то щелкнуло, словно кто-то передернул затвор. И этот звук вывел Семена из ступора. Он прыгнул в сторону и пригнулся, уходя от возможного выстрела сзади.
На лице кривоногого отразилась паника, он вскинул руку с пистолетом. Один из его подчиненных метнулся Радлову наперерез. Другой перепрыгнул через ограду, чтобы перекрыть беглецу путь.
К удивлению Радлова, он увидел вылетевшую из ствола пулю и сумел от нее увернуться. А затем был вынужден отбиваться сразу от двух противников. Первый попытался сделать подсечку, второй – садануть в лицо. Его кулак неспешно проплыл у самого носа Семена. Тот на миг отвлекся, и тут по ноге что-то ударило. Достаточно сильно, чтобы он потерял равновесие.
Услышал полный злости крик. Кто-то схватил за руку, попытался завернуть ее за спину. Что-то тяжелое обрушилось на затылок. Внутри черепа екнуло, перед глазами на мгновение помутилось.
И тут Семен разозлился. Гнев заставил отступить дурацкие мысли о том, можно ли причинять другим боль.
Радлов вырвал руку из захвата и что есть сил пнул в оказавшееся на уровне колен чужое лицо. Стараясь не думать об услышанном хрусте и о том, что именно брызнуло на туфлю, ударил рукой наотмашь за спину. Попал запястьем по чему-то твердому и очень скользкому.
Развернулся и обнаружил, что оперативников вокруг слишком много.
Дальнейшее слилось в бешеную круговерть: удар в голову… чей-то нос стал похож на политую клубничным вареньем лепешку… локоть врезается в бок, вышибая дыхание… прыжок в сторону… удар кому-то в грудь, под кулаком неприятно проминается жилет с экзомышцами… блок… уклонение… еще удар… и еще… падающее тело… рука одного из асишников переламывается, точно гнилая ветка…
А потом Семен остался стоящим посреди неподвижно лежавших тел.
– Этого не может быть! – в голосе оставшегося в стороне от драки кривоногого прозвенело готовое перейти в истерику ожесточение. – Ты изуродовал их всех… Кто ты такой!? Кто!?
– Ты сам знаешь, – и Радлов прыгнул вперед за миг до того, как последний оставшийся на ногах враг спустил курок.
Просто нырнул под выстрел и ударил по державшей пистолет руке снизу. Оружие отлетело в сторону, шмякнулось о постамент. Кривоногий испуганно зарычал, отскочил назад.
Семен настиг его одним прыжком, врезал в висок. Вновь поразился, как легко мнется кость черепа под кулаком, и во внезапном озарении понял, что убил. Еще до того, как командир асишников упал навзничь.
– Э… нет, – гнев улетучился, оставив место страху. – Как же так… я не мог, – он быстро нагнулся, приложил ухо к груди поверженного противника. Когда уловил слабое, едва заметное биение, собственное сердце чуть не выскочило из груди от радости. Замерло, стоило Радлову осознать, что в пылу схватки он мог прикончить кого-нибудь другого. – Нет, не может быть, они все целы…
Поднимаясь, зацепился рукой за висевший на поясе кривоногого компак.
– Ведь он сообщит своим, как только очнется. Вызовет подкрепление, так что они вновь бросятся в погоню за мной, – пробормотал Семен, после чего расстегнул крепление, бросил приборчик на землю и наступил на него.
Умирающий компак жалобно хрустнул.
– То же надо сделать и с остальными… – уловил за спиной шелест и, не оборачиваясь, прыгнул в сторону.
Пуля взвизгнула, ударившись о постамент, и улетела во мрак. Второй раз нажать на спусковой крючок приподнявшийся на локте оперативник не успел. Радлов подскочил, выбил пистолет. Осторожно, чтобы ненароком не вышибить мозги, шарахнул агента АСИ по затылку. Тот уткнулся носом в землю и затих.
После секундного замешательства Семен проделал то же самое и с остальными. Не дай бог, еще очнется какой-нибудь, начнет стрелять. Нанося удары, постарался не думать о том, к чему это приведет, о том, что кто-то из лежащих может быть уже мертв.
Вслед за людьми наступила очередь их компаков. Превратив последний в кучку посверкивающих деталей, Семен распрямился и с чувством выполненного долга вытер пот со лба.
Хотелось есть, руки болели, точно колотил по железу. Душу грызло чувство вины, осознание того, что он наверняка лишил кого-то жизни.
– Нет, они живы! – прошептал Семен истово. – И вообще, я только защищался! Они стреляли в меня!
Совесть успокаиваться не пожелала. Чтобы хоть немного заглушить ее голос и вернуть способность связно мыслить, Семен подошел к постаменту и ударил по нему кулаком. Белый мрамор хрустнул, по нему побежали трещинки, боль стегнула да плеча. На душе стало немного легче.
– Надо убираться отсюда, – Радлов еще раз обвел взглядом площадку перед монументом. – Вот только куда? Наверняка АСИ сейчас просматривает изображение со всех камер, что окружают этот холм. Ладно, осмотримся…
На то, чтобы обежать поросшую кустарником и деревьями возвышенность, он потратил пять минут. Обнаружил, что с севера, запада и юга тянутся железнодорожные пути, а на востоке – большая улица. Можно было проскочить между двумя ветками на северо-востоке, в надежде, что где-нибудь дальше, за пределами внимания Агентства удастся пересечь одну из них незаметно.
Но Семена куда больше заинтересовал проходивший под холмом автомобильный туннель.
Висевшие над его жерлом камеры смотрели наружу. Имелся шанс запрыгнуть в кузов заезжающей в тоннель машины и затаиться там до того, как она окажется в поле зрения следующей пары. Для обычного человека это был бы невероятно рискованный трюк, но для того, кто прошел трансформацию…
– Проклятие, – Радлов подтянул лямки рюкзака. – Нет, не гожусь я в герои. Людей убивать мне не нравится, в нужные моменты дрожу от страха…
Поджилки и в самом деле тряслись, как такелаж парусного судна на порывистом ветру.
Не обращая на них внимания, Семен забрался на козырек над въездом в тоннель и замер. Ждать пришлось недолго. Здоровенный «КАМАЗ», рокоча мотором, перебрался через железнодорожный переезд. Стал виден открытый кузов, набросанные в него ящики с неприятно острыми углами.
Приступ паники Радлов придушил в зародыше. Вскочил, когда кабина скрылась под козырьком, и прыгнул вниз. Сердце екнуло и замерло, ящик, на который упал, чуть шатнулся.
Падая, Семен выбросил руку и ухватился за борт. Из этого положения наполовину спрыгнул, наполовину упал в узкую щель между ящиками, прижался к холодному полу кузова. Над головой проплыла очередная пара мощных светильников, и грузовик выехал из тоннеля.
Минут через пять Радлов рискнул выглянуть.
Холм с монументом уползал на юг. «КАМАЗ» неспешно двигался по неширокой улице, мимо проплывали похожие друг на друга дома – в четыре-пять этажей, с крышами из черепицы, высокими окнами и полуколоннами между ними.
Первый перекресток Семен пропустил. Когда грузовик притормозил на втором, натянул на голову капюшон, перепрыгнул через борт и под удивленными взглядами из автомобилей зашагал к тротуару. Вступив на него, втянул голову в плечи и завернул за угол.
Оказался на оживленной, довольно широкой улице, прямо напротив торгового центра «Новая Богемия». От полыхания баннеров зарябило в глазах. Компак задрожал, сообщая об отражении рекламных атак.
Камеры болтались повсюду, муниципальные и частные. Поскольку в АСИ знали, как одет беглец, оставалось надеяться на то, что поисковые программы нацелены на его лицо, а не на костюм.
– Надо было дальше проехать, куда-нибудь до окраины, – пробормотал Радлов, ощущая, как сотни камер провожают его заинтересованными взглядами, норовят заглянуть под капюшон.
С трудом удержался от того, чтобы не перейти на бег.
Добравшись до небольшой площади, в центре которой располагался окруженный деревьями костел, Семен почувствовал себя лучше. Обошел святилище сзади, там, где заросли были погуще, и опустился на скамейку, укрытую в кустах сирени. Та отцвела, но приторный запах еще ощущался.
Первым делом взял компак и определил, где именно находится. Оказалось, что на Карлинской площади, рядом с собором Кирилла и Мефодия. Поискал парикмахерскую, адрес которой обнаружил еще утром, и выяснил, что расположена она рядом, в крохотном переулке между Соколовской улицей и Роханской набережной.
Заглянул на ее сайт и еще раз покачал головой при виде надписи «Круглосуточно».
– Что бы это ни значило, другого шанса быстро изменить внешность у меня нет, – Радлов потер переносицу и подумал, что неплохо бы съесть что-нибудь. Нагрузка сегодня выпала нешуточная.
Но еда пока могла подождать.
Поднявшись, зашагал в сторону Соколовской улицы. Когда выходил на нее, из-за поворота выехала полицейская машина. Сердце Семена забилось чаще, руки в карманах сжались в кулаки. Но он заставил себя замедлить шаг, и черно-белый автомобиль проехал мимо.
До нужного переулка добрался за пять минут. Когда повернул, оказался в щели между двумя рядами домов, такой узкой, что тут с трудом проехал бы мотоцикл. Плеснула под ногами вонючая лужа.
Радлов даже остановился, подумав, что ошибся. Но вид тусклой, еле заметной вывески с ножницами и еще почему-то с кроватью, развеял сомнения. Ускорил шаг и оказался перед прозрачной дверью.
Через нее виднелся кусок стойки, какие бывают в барах, только без торчащих над ней краников, и стена, увешанная объявлениями. Некоторые были отпечатаны на глянцевой бумаге, другие написаны от руки на грязных обрывках. Зато внутри не наблюдалось камер или сканеров.
– Э… ну ладно, – толкнув дверь, Семен вошел, оказался в коридоре между стеной, стойкой и выходом на лестницу.
Где-то в недрах здания звякнуло. Через дверь за стойкой просочился костлявый тип с крашеными в белый цвет длинными волосами, блеснули сережки в ушах.
– Что тебе, котик? – жеманно спросил он по-английски, после каждого слова складывая бантиком намазанные помадой губы.
– Э… – Радлов несколько опешил.
Он знал, что существуют мужчины, которым нравятся… другие мужчины, но никогда с ними не сталкивался. После того, как с политкорректностью в Европе было покончено, гомосексуалистам не давали ходу, не разрешали создавать объединения и проводить марши.
Но особенно и не преследовали, позволяли существовать где-то на окраине жизни.
– Ой, котик, ты что, немой? – всплеснул руками тип, и женские груди, нарисованные на его майке, задвигались.
– Нет, но… это парикмахерская?
– Да, а так же хостел и все, что тебе угодно, за твои деньги. Но ты, котик, судя по всему, ошибся дверью.
Первым порывом Семена было гадливо плюнуть, развернуться и уйти. Но здравая мысль, что АСИ вряд ли будет разыскивать его в притоне пидарасов, пришла до того, как он успел хотя бы шевельнуться.
– Нет, – мужественно сказал Радлов. – Я хочу постричься и снять койку на ночь…
Только в этот момент он разглядел, какого сорта объявлениями увешана стена – приглашениями на вечеринки, тусовки гей-клубов и на «индивидуальные встречи».
– Оооо, котик, ты меня интригуешь, – крашеный блондин подмигнул. – Деньги-то хоть у тебя есть? – при виде кредитной карточки он оживился, похабно захихикал, задвигал выщипанными бровями. – Зови меня Карла. Ну что, пойдем, я тебя обработаю лично. Ты этого достоин…
Семена передернуло, но он сдержался.
Обогнув стойку, он за виляющим задницей Карлой попал в ярко освещенную комнату. Тут обнаружились два кресла обычного парикмахерского типа и одно, похожее на гинекологическое.
– Мы можем постричь и поодеколонить где угодно, – сообщил Карла и подтянул штаны, узкие, наполовину прозрачные, под которыми угадывались тощие выбритые ноги. – Не желаешь, котик?
– Нет. Мне нужно постричься наголо. И сделать… чтобы я был сам на себя не похож…
– Оооо, это интересно. Не позвонить ли мне в полицию и не узнать насчет тебя? – и парикмахер захихикал. – Ладно, не бойся. Мне нет дела до того, кто ты такой и что натворил. А ну садись вот сюда…
Радлов снял рюкзак и с опаской опустился в обитое ярко-голубой кожей кресло. В зеркале отразилась его мрачная физиономия, а над спинкой – улыбающееся напудренное лицо Карлы.
– Наголо я тебя обстригу за пять минут, – сообщил крашеный блондин. – Что еще? Можно попросить грубых немецких мальчиков из пятой комнаты набить тебе рожу. После этого тебя будет не узнать, гарантирую. Ладно, вижу, ты не рад, противный. Ну, остается лишь косметика…
– Э, помада, пудра, тени… это? – в голосе Семена прозвучало отвращение.
– Не понимаю, как ты сюда попал? – Карла показательно вздохнул и сложил руки перед грудью. – Это для тех, кто хочет выглядеть ярко. Но есть средства для того, чтобы стать другим. Ну, вроде контактных линз для глаз…
– А они у тебя есть?
– Найдем. За отдельную плату, само собой. Но можно сделать так, что у тебя изменится цвет лица, появятся морщины там, где их не было. Не нарисованные, а настоящие. И все это на время.
– Надолго?
– На сутки точно. Ладно, котик, – Карла взял с полки под зеркалом машинку. – Начнем со стрижки, а ты пока думай. Если согласишься, то весь комплект, включая ночлег и линзы, обойдется в двести евро.
Машинка коснулась затылка и негромко зажужжала. Семен невольно дернулся, но заставил себя расслабиться. Ощутил холодок там, где волос стало меньше, и холодок этот неспешно пополз в сторону макушки.
Вскоре все было кончено. Из зеркала на Радлова смотрело знакомое лицо, над которым неприятно белел голый череп.
– Да, котик, краше ты не стал, – Карла выключил машинку. – Ну что, ты решил насчет остального?
– Я согласен.
Где-то под потолком негромко, но требовательно звякнуло.
– Погоди, дела зовут, – крашеный блондин исчез за ведущей к стойке дверью, но быстро вернулся.
– Я согласен, – повторил Радлов больше для себя самого.
Здравый смысл вопил, что он совершает страшную ошибку, забравшись в притон и доверившись неизвестно кому. Бороться с ним помогало четкое осознание – оставь Семен лицо без изменений, его поймают, едва он выйдет на улицу.
– Ну что, за дело, котик? – хмыкнул вернувшийся Карла. – Сейчас все сделаем не хуже, чем в дорогом салоне…
Он открыл дверцу стоявшего в углу шкафа из желтого коридола, загрохотал там чем-то. Когда вернулся к креслу, то в руках у него была плоская коробка с прозрачной крышкой.
Внутри лежали продолговатые тюбики, желтые, красные и бирюзовые. В особом отделении располагались инъекторы с невероятно тонкими насадками, блестели такие инструменты, каких Семен никогда не видел. Один напоминал морского ежа из металла, другой походил на портативный трансактор.
– Э… это безопасно? – поинтересовался Радлов.
– Вполне. В худшем случае, если я ошибусь, тебе просто слегка перекосит физиономию. Но ведь ты, котик, этого и добиваешься, правда?
Спорить было сложно.
– Прикрой глаза, милый мой, – велел Карла.
Семен послушался. Тонкие холодные пальцы ощупали его лицо. Затем начались другие касания – на уголки глаз и рта, лоб, щеки и скулы оказалась нанесена неприятно пахнущая жирная паста. Она быстро высохла, кожу стало тянуть.
– Очень неплохо, – пробормотал Карла. – Теперь не дергайся, будь хорошим мальчиком.
Он с ловкостью опытной медсестры сделал с полдюжины инъекций. После них лицо Семена онемело полностью.
– Так, посмотрим, что мы сможем сделать… Вот тут, вот тут… – продолжал бурчать Карла, – очень неплохо… Сам Радзюковский не исполнит лучше… Ха-ха, котик, теперь посмотри на себя.
Радлов открыл глаза.
На него глядел облаченный в зелено-оранжевый спортивный костюм человек лет сорока. Морщины бороздили его лоб, лицо выглядело перекошенным, а на правой щеке располагался старый шрам, похожий на белого червяка.
– Э… это я? – поверить в то, что смотришь на себя, оказалось почти невозможно.
– Что, доволен, котик? – Карла улыбнулся. – Онемение пройдет через часик, а сам грим сойдет часов через двадцать пять. Стирать ничего не надо – он просто впитается в кожу. Мыть можешь без боязни. Эта штука водостойкая, ее даже кислота не возьмет. Сейчас принесу линзы.
Он сложил инструменты в коробку, убрал ее в шкаф. Вытащил другую, принялся в ней рыться.
– Вот, – взгляду Семена предстал круглый футляр размером с монету. – Вставь их, и твои глаза станут черными, словно грех. Надеюсь, умеешь пользоваться?
Радлов вытащил из футляра комочек линзы, осторожно поместил в глаз. Тот на миг зачесался, изображение стало мутным, но сразу пришло в норму. Проделал то же самое со вторым.
Лицо в зеркале стало еще более чужим.
– Я доволен, – проговорил Карла задумчиво. – Тебя, котик, можно показывать родной мамочке, и она останется в дурочках. Ну что, ты готов платить?
– Погоди… так вот… слушай, а одежды какой-нибудь у вас нет? А то это костюм мне… – загримированные щеки чуть заалели, – надоел…
– Ах, вот как? – на лице Карлы возникла понимающая ухмылка. – Ну, какое-то барахло в подсобке валяется. Постояльцы иногда забывают вещи. Пойду, гляну, что там есть. А ты пока готовь карточку.
Он ушел. Семен осторожно, точно хрупкий цветок, потрогал собственное лицо, прошелся пальцами по морщинам, что и на ощупь выглядели настоящими. Едва успел коснуться шрама, как вернулся Карла с охапкой костюмов, штанов, плащей, свитеров и вообще непонятно чего.