– Хорошо, – пропыхтел Радлов. – Осталось решить, каким способом отсюда выбраться…
Осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу.
Палата располагалась напротив холла. Рядами стояли зеленые пальмы в кадках, окна украшали цветы в горшках, по стенам вился плющ. Но что хуже всего – тут было людно, как в пивной субботним вечером. Больные в халатах толпились вокруг столов, играли в карты, шахматы и просто болтали.
Слева от холла находился конец коридора – тупик с намертво закрытой дверью, ведшей, скорее всего, на пожарную лестницу. Справа виднелся пост – стойка, за ней голова Магды в косынке. Девушка то ли читала, то ли заполняла какие-то документы.
Незаметно тут прошел бы только бесшумный невидимка.
Семен подумал о том, чтобы подождать ночи, когда пациенты разойдутся по палатам, а медсестра задремлет. Но эту идею отверг – он не знал, как дойти до выхода, внизу наверняка пост охраны, а в коридорах камеры.
Оставался путь через окно.
Приняв решение, Радлов забрался в кровать и принялся спокойно ждать, пока стемнеет. Одеяло надвинул до подбородка, чтобы заглянувшая в палату медсестра не заметила, что он одет.
В десять телевизор отключился сам, а из коридора донесся голосок Магды, что-то сурово говорившей по-чешски. Сидевшие в холле больные отозвались сердитым гулом, но начали расходиться. Зашаркали подошвы, через пятнадцать минут наступила тишина.
Семен выждал еще полчаса и только после этого слез с кровати. Вдел руки в лямки рюкзака, обулся. Взял заранее отложенный крем для бритья, встал на стул и нацелился в объектив. Надавил сенсор, раздалось негромкое шипение, и белая пена залепила камеру, выведя ее из строя и не сломав при этом.
Любое повреждение, скорее всего, заставило бы сработать сигнализацию.
– Вот и все, – крем занял место в кармане рюкзака, а Радлов подошел к окну и отдернул шторы.
Он находился на высоте третьего этажа. Чуть ниже раскачивались на ветру деревья больничного сада, за ними виднелась ограда и неширокая дорога. Дальше лежало большое кладбище, а у его края высился жилой дом – этажей в пятнадцать, того типа, что строили в середине прошлого десятилетия.
Светившиеся окошки образовывали несколько созвездий. Одно походило на Большую Медведицу. Через теплый мрак майского вечера доносилась негромкая музыка.
– Эх, была не была, – Семен забрался на подоконник и выглянул наружу.
До ближайшего дерева было метра четыре – достаточно много, если учесть, что Радлов с трудом стоял на ногах. Зато радовала взгляд стена, покрытая треугольными выступами, похожими на куски белых кирпичей.
Семен лег на подоконник, свесил ноги и нащупал один из выступов. Встал на него и принялся медленно, осторожно спускаться, уходя немного вбок, чтобы пройти между окнами.
Рука соскользнула, когда схватился за выступ, покрытый чем-то скользким, гнусно пахнущим. Радлова мотнуло, он резко дернулся в сторону. В этот момент рядом с головой свистнуло. Негромко хлопнуло, на стене образовалась ямка глубиной сантиметров в сорок, полетела пыль.
«В меня стреляли. Вакуумной пулей» – подумал Семен отрешенно. Что было сил оттолкнулся от стены. Кувырнулся, мелькнула слабо освещенная дорожка, идущая вдоль стены больницы.
Врезался во что-то колючее, шуршащее. От удара по спине перехватило дыхание, сук едва не воткнулся в лицо, второй оцарапал плечо. В облаке сбитых листьев Радлов неизящно шлепнулся на землю. Перед глазами потемнело, но он вскочил и рванул прочь.
Если снайпер задумает повторить попытку, то по неподвижной мишени он не промажет.
Под ногами пружинила трава, ветви лупили по лицу, груди. Раны болели, словно на них плеснули кислотой, ноги подгибались, а в груди неприятно кололо. Но он мчался вслепую, точно гонимое ужасом животное.
Потом обнаружил, что несется прямо на ограду. Резко остановился, упал и пополз туда, где у забора густо разросся боярышник. Заполз в самую гущу и только тут позволил себе зашипеть от боли.
Вечер оставался таким же тихим, как полчаса назад. Корпус больницы высился темным монолитом, светились окошки жилого дома, с крыши которого, скорее всего, и стреляли.
Выстрела никто не заметил.
«Надо перехватить снайпера, – подумал Семен с внезапной злостью. – Узнать, кто он такой и кто его послал. Другого такого шанса может и не быть. Но тип с винтовкой наверняка сматывает удочки. Надо поспешить».
Преодолевая сопротивление ноющих мускулов, он поднялся. Перепрыгнул забор и едва не упал от нахлынувшей слабости. Закусив нижнюю губу до боли, перебежал дорогу в свете фар приближавшейся машины. Скользнул за угол кладбищенской ограды за миг до того, как удивленный водитель притормозил.
В рывок Радлов вложил все силы, что еще оставались в измученном теле. В ушах засвистел воздух, дом начал стремительно приближаться. Открылась площадка рядом с ним, стоявшие на ней машины, два утилизатора, подъезд и отдельный выход пожарной лестницы…
«Снайпер, скорее всего, воспользуется им, – мысли скакали, как пьяные зайцы, сосредоточиться удавалось с большим трудом. – Надо его встретить. Но где? Внутри, в темноте? Или…».
Довести мысль до конца не успел. Ведущая на лестницу дверь открылась. Наружу вышел невысокий, плотный мужчина в синем комбинезоне работника ремонтных служб, бейсболке и с чемоданчиком в руке. Оглядевшись, он торопливо зашагал прочь от дома, в темноту.
Семен перехватил его у припаркованного в стороне древнего «Форда». Бесшумно подойти не сумел. В последний момент человек с чемоданчиком обернулся, на круглом лице отразился страх, в руке что-то блеснуло. Когда до ушей долетел негромкий хлопок, Радлов осознал, что в него только что выстрелили.
Зарычав, как химера, он врезался в снайпера всем телом. Сшиб наземь и, прежде чем тот успел хотя бы подняться, ударил его по затылку. Так, чтобы не убить, а лишить сознания.
– Ну вот… – у самого сил не осталось даже на то, чтобы встать. – Так нас тут и найдут утром…
Дышал так тяжело, что грудь ходила ходуном. Сердце не билось, а тряслось в истерике. Мускулы казались нагретым пластилином, кое-как налепленным на кости. Болело все одновременно, от пяток до макушки, в голове мутилось, так что время от времени Семен переставал понимать, что происходит.
– Надо убираться отсюда… – прошептал он, когда стало немного получше. – Здесь нас рано или поздно кто-нибудь заметит. И захочет узнать, чего это два мужика на асфальте валяются?
Нащупал рядом с собой пистолет, маленький, с коротким стволом, убрал в карман. Обыскал снайпера, но ничего интересного не нашел. Взвалил обмякшее тело на плечо и поволок хозяина синего комбинезона в сторону кладбища. Чуть не упал, когда нога зацепилась за кочку.
Кирпичную ограду высотой в рост человека преодолел с величайшим трудом. Едва втащил на нее довольно тяжелого снайпера, а когда спустился, некоторое время просидел, отдыхая.
Потом Радлов встал и потащился вглубь кладбища.
Тут, на узких аллеях под кронами старых деревьев, было темно, тихо и безлюдно. Пахло увядшими цветами, сырой древесиной и еще чем-то сладким, чем всегда пахнет в местах упокоения. За оградками поднимались надгробья, каменные ангелы печально глядели во мрак, торчали кресты. Блестели нанесенные золотой краской имена и даты жизни.
Укромное место отыскать оказалось нетрудно. Семен забрел туда, где захоронения выглядели старыми, неухоженными. По узкой тропинке вышел к свободному пятачку, где ранее, судя по пню размером со стол, росло огромное дерево.
– Полежи, приятель, – пленника уложил на землю, и принялся изучать его чемоданчик.
Настроенный на отпечатки пальцев замок открыть не сумел и попросту сломал. Крышка откинулось, обнажая выложенное мягким бархатом нутро, помещенные в особые секции детали.
Сомнений не оставалось – снайперская винтовка.
– Настало время побеседовать, – Семен поморщился от резкой боли в пострадавшей от химер ноге. Нагнулся и похлопал пленника по щекам. – Эй, проснись. Все, передышка закончилась.
Веки снайпера затрепетали, он открыл глаза и беспомощно завертел головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.
– Откровенно предупреждаю – не дергайся, – проговорил Радлов. – Я сильнее тебя и много быстрее, хотя только что вышел из больницы. Нервы у меня слабые, если подумаю, что ты пытаешься сбежать, могу ненароком и пришибить. Понял?
– Да, – на лице снайпера мелькнули досада, удивление, страх, но он быстро овладел собой.
– Это хорошо. А теперь расскажи, кто тебя послал и зачем.
– Ну, ты же понимаешь, что я просто не знаю. Меня наняли… – учитывая ситуацию, он выглядел удивительно спокойным.
– Хотел я этого избежать, но не получится, – Семен вздохнул. – Если не начнешь говорить, я буду ломать тебе пальцы, один за другим. Сначала на левой руке, потом на правой. Ведь для твоей профессии умелые, ловкие кисти просто необходимы…
– Ты не посмеешь. Не сможешь… – даже через мрак стало видно, как снайпер побелел. – Я знаю, кто ты…
Он неожиданно рванулся, перекатился в сторону, закричал во все горло:
– На помощи! Пом…
– Тихо, – прохрипел Семен, хватая снайпера за горло и с трудом отгоняя желание сдавить изо всех сил. – Зря орешь. Вокруг только мертвые, но они тебе вряд ли помогут.
Пленник забился было, но быстро затих.
– Не вздумай больше фокусничать, – Радлов разжал руки. – И начинай говорить, а не то… сам знаешь…
Внезапный приступ слабости вынудил его прерваться. Перед глазами появились радужные пятна, в ушах возник мерный рокот. Семен с ужасом подумал, что сейчас свалится в обморок и окажется в полной власти своего нынешнего пленника. Сжав зубы, он начал бороться, гоня дурноту прочь.
– … скажу! – достиг слуха обрывок фразы.
– Чего ты там бормочешь? Повтори, – сказал Радлов, дрожащей рукой вытирая пот с холодного лба.
– Я ничего тебе не скажу, – с некоторым удивлением проговорим снайпер. – Думаешь, я испугаюсь твоих угроз?
– Нет, не думаю, – Семен наклонился, взял пленника за левую кисть и резким движением сломал ему мизинец.
Ночную тьму пронизал вскрик, полный боли. Радлова затошнило, он приложил все силы, чтобы голос звучал столь же уверенно, как и раньше:
– Угрозы не стоят ничего без наглядного примера. Ну что, будешь говорить?
– Кровожадный ублюдок! Ты рехнулся? – в голосе снайпера прозвучал страх.
– И это говорит человек, стрелявший в меня? – причиняя осознанную боль другому, Семен чувствовал себя на редкость погано. На душе скребли кошки размером с тигров, нарастало отвращение к самому себе. Но он твердо знал, что другого пути узнать правду и устранить опасность для себя не существует.
– Я не хотел делать тебе… Ай! – снайпер взвизгнул, когда его безымянный палец стал напоминать сломанную ветку. – Подонок! Гореть тебе в аду! Ох, как больно! Тварь…
– Рассылая спам, не жалуйся на хакеров, – вспомнил Радлов старую сетевую поговорку. – Скоро пальцы на этой руке закончатся, я перейду к правой. И тогда ты не скоро сможешь держать в руках винтовку. Ну что?
После среднего пальца снайпер всхлипнул и попытался плюнуть Семену в лицо, но промахнулся. Указательный вырвал у него стон отчаяния, а большой – кучу оскорблений.
– Если ты хочешь разозлить меня и спровоцировать на убийство, то зря, – проговорил Семен, понимая, что долго вести такой допрос не сможет. – Я изуродую твои пальцы, затем возьмусь за предплечья и лодыжки. Буду выбивать зубы по одному. Сил у меня хватит…
Но сдался пленник только после мизинца на правой руке.
– Ладно, – через слезы прохрипел он. – Я скажу! Только прекрати, фашистская сволочь. Все бы вам пытать…
Радлов испытал облегчение, что больше не придется выступать в роли палача. Но оно причудливо смешалось с радостью – не ожидал, что его назовут фашистом.
– Я работаю на ЦРУ, – заговорил снайпер. – Приказ ликвидировать тебя поступил сегодня утром. Мне сообщили, что…
– Не городи ерунду, – прервал его Семен. – Центральному разведывательному управлению нет до меня никакого дела. Ты проговорился, назвав меня «фашистом». Ну, говори, что ты знаешь! Или мне продолжить? – он ненавидел себя в этот момент за жестокость. Хотелось отойти в сторону, засунуть два пальца в рот и как следует проблеваться. – Потом я буду сильно жалеть об этом дне, но сейчас доведу дело до конца.
На лице снайпера отразилась борьба чувств: страх, отвращение, презрение и даже надежда.
– Меня зовут Томаш Выходил, – сказал пленник. – И вот уже пятнадцать лет я работаю на «Моссад».
– «Моссад»? Разведка Израиля? Разве она сохранилась? И зачем ей я?
– Ответ на твои вопросы очевиден. Мы существуем для того, чтобы жил еврейский народ, – в голосе Томата прорезалось что-то, похожее на гордость, – чтобы никому не пришло в голову повторить то, что сделал Гитлер. Чтобы антисемиты и нацисты боялись выходить на улицу…
Картина немного прояснилась. «Моссад» каким-то образом узнал о сыворотке, о том, что немцам удалось-таки создать сверхчеловека. И когда появилась информация, что этот проект выплыл из забвения благодаря архиву Михнова дворца, евреи встревожились. Именно они, скорее всего, попробовали запугать Радлова с помощью звонков и открытой слежки.
А когда не вышло, попытались уничтожить источник опасной информации. В эту схему прекрасно вписалось нападение киборгов, совершенно невыгодное тому же АСИ.
– Вот оно как… – прошептал Семен. – Они решили, что я хочу восстановить сыворотку, и это будет на руку неофашистам… А ну, хватит болтать!
Выходил, понесший откровенный бред относительно мирового антиеврейского заговора, умолк.
– Мне нужен контакт с твоим начальством, – проговорил Радлов. – Не уверен, что ты мне поверишь, но я вам вовсе не враг. На самом деле мы сражаемся на одной стороне фронта.
– Расскажи это моим пальцам!
– Вариантов у нас два, – Семен не обратил на этот выпад внимания. – Первый – я тебя отпускаю, а ты сообщаешь о моем предложении шефам. И мы встречаемся в заранее оговоренном месте. Но такой путь мне не очень нравится. Ты запросто можешь улизнуть и исчезнуть, а завтра другой снайпер продырявит мне башку.
– А второй?
– Он предполагает, что ты прямо сейчас скажешь, как я могу найти твое начальство. Ясно, что номер компака ты мне не сообщишь. Но ведь как-то вы должны были встретиться после моего устранения.
– Э… ну, – Выходил заколебался.
– Не скажешь сам, мне придется опять браться за твои пальцы, – Семен развел руками. – Я не отступлюсь. Сам понимаешь, речь идет о моей жизни. И если ты промолчишь, я просто убью тебя. Буду вынужден, чтобы получить хоть какую-то отсрочку.
– А что тебе помешает убить, если я все скажу?
– Трудный вопрос, – Радлов провел пальцами по векам, подумал, что сегодня ночью опять не удастся выспаться. – Мои подозрения, что ты можешь соврать. Я оставлю тебя живым, чтобы иметь возможность вернуться, если твои сведения окажутся фальшивкой. Тебе не остается ничего другого, кроме как мне поверить. Ведь если я захочу, то убью тебя. Мне не помешает боязнь провала, страх нарушить приказ или прочие глупости, что важны для шпионов…
– «Старобржевновская Корчма», Белогорска улица, сорок девять. Сегодня в два часа ночи, – проговорил Выходил, отведя взгляд в сторону. По щекам его поползла едва заметная во мраке краснота.
– Как его зовут? Как выглядит?
– Знаю лишь имя – Стефан. Среднего роста, круглолицый, чуть лысоватый. Я должен только показаться. Если не приду до половины третьего, он решит, что дело провалено.
– Ясно, – Семен потер лицо, пытаясь хоть немножко взбодриться. – Тогда сейчас я тебя свяжу и оставлю тут. Если не соврал, то утром или днем тебя найдет кто-нибудь. Если выяснится, что ты обманул, я вернусь.
Выходил картинно поморщился, но ничего не сказал. Радлов вынул из рюкзака порванный костюм, что прихватил из больницы, не желая оставлять следов. Его аккуратно разорвал на полосы и принялся связывать снайпера. Лодыжки и запястья стянул тугими узлами, руки на всякий случай еще примотал к груди так, чтобы ими нельзя было пошевелить.
– Вот так, – проговорил Семен, поднимаясь. – Утром на кладбище кто-нибудь да придет. Покричишь – тебя найдут и освободят. Пистолет твой я заберу. Вдруг пригодится. А вот винтовка…
Он отнес чемоданчик в заросли у самого забора. Тщательно протер поверхности, которые трогал. Не хватало еще оставить тут отпечатки пальцев. После этого повернулся и зашагал прочь.
Томаш Выходил остался один в кладбищенском мраке, связанный, со сломанными пальцами, но живой.
15.1
24 мая 2035 года
Париж
Стратолет из Праги мягко приземлился в аэропорту «Шарль де Голль». Цви Грин вышел из его теплого чрева на трап и поежился под моросящим, совсем не весенним дождем.
Автобус отвез его и других пассажиров к терминалу. На паспортном контроле Грин предъявил документы гражданина Евросоюза Антонио Равиоли, и спокойно прошел через таможню. Получив багаж, он на эскалаторе спустился в нижний зал и двинулся к одному из выходов.
Двое крепких мужчин в одинаковых костюмах подошли к Цви в тот момент, когда до двери оставалось метров десять.
– Мистер Грин? – поинтересовался один из них.
– Вы ошиблись, – спокойно отозвался офицер «Моссада». – Мое имя Антонио Равиоли.
– Не стоит усугублять свое положение враньем, – второй покачал головой и вытащил из кармана серую карточку удостоверения. В ее верхнем правом углу блеснули золотом три буквы: ASI.
И тут Грин понял, что проиграл. По этому поводу испытал лишь легкое сожаление и ностальгию по тем годам, когда он, молодой и горячий, в такой ситуации отбивался бы до последнего.