– Быстро! Вик, уведи их!
Лучшим оружием американцев в такой ситуации стали вешалки для одежды. Солидные, двухметровые, сделанные из хромированной стали, они были длиннее любой палки или ножа и помогли американцам сдержать натиск отморозков и организованно отступить за баррикады на лестнице. Там вешалки опять им пригодились: с их помощью удобно было отталкивать боевиков от баррикад.
Старший группы ударил одного из отморозков по голове, тот пошатнулся, заорал что-то на своем языке – и крик подхватила толпа. Полетели камни, один из них ударил американца по голове, замелькал огонек «коктейля».
Все…
Американец выхватил «Глок» и несколько раз выстрелил в потолок над отморозками. Посыпалось стекло – одна пуля попала в световой кристалл. В замкнутом пространстве выстрелы больно ударили по ушам.
– Стой, или я стреляю!
Остальные двое американцев – один находился в номере с охраняемой персоной – тоже выхватили оружие, у одного был «МР5К». В таком ограниченном пространстве будет бойня…
Через разбитые окна мелькнули синие всполохи сирены… Черт, как всегда вовремя. Отморозки, которых стрельба привела в чувство, начали разбегаться, как крысы.
– Свободный орел! Готовимся!
«Свободный орел» означало операцию по выводу охраняемого лица из помещения и проводку в автомобиль при наличии явной опасности.
Вместе с полицейским спецназом, который, кстати, в Швеции передвигался на бело-синих американских микроавтобусах «Эконолайн», прибыла группа безопасности из посольства: трое морских пехотинцев, вооруженных автоматами «М4». для Швеции это очень серьезное вооружение, просто так оно не используется. С помощью огнетушителя потушили чадное пламя, лижущее фасад, рядом догорал автомобиль, который взломали, завели и направили на штурм здания отеля. Задержать удалось троих, полицейские вывели их и посадили в микроавтобус. Это уже шведская юрисдикция.
– Часто тут у вас? – спросил американец, стоя у изгаженного ресепшена. Несмотря на то что отморозки были в холле гостиницы всего несколько минут, они вырвали и унесли ноутбуки…вон, провода торчат.
– В прошлом году плохо было, – ответил штаб-сержант Карл Райс, – несколько дней нельзя было на улицу выйти. Правда, тогда другой район бунтовал.
– Не грози южному центру, попивая сок у себя в квартале…[31]
– Да, только они сами себе это сделали. Несколько лет назад такое и представить себе было невозможно. А теперь, как напускали этих беженцев, с каждым годом все хуже и хуже.
– А с этими, – американец кивнул на микроавтобус, – что будет?
– А что с ними будет? Они скажут, что родились в плохой семье, родители не уделяли им достаточного внимания, они не получили должного образования – и все закончится программой реабилитации. Если им не повезет – проведут пару лет в местной тюряге, которая больше похожа на скаутский лагерь. Ничего, короче, не будет.
– Ясно… – Наверху лестницы появились остальные трое, ведущие ОП. – Так, внимание! Двинулись!
Морпех поспешил на периметр проверить своих людей. Вместе с ним американский телохранитель по имени Серхио подошел к выломанным воротам, посмотрел на улицу.
– Открой в машине дверь! Будьте готовы.
Вернулся назад.
– Машина – десять метров слева! Ты прикрываешь сзади. Особое внимание на правый фланг. Все понятно?
ОП был бледным, но держался нормально.
– Так, сэр… Голову вниз, не волнуйтесь, просто идите как можно быстрее, и все. Мы проведем вас до машины. Пригнитесь.
Серхио накинул на ОП свой пиджак, оставаясь в одной белой рубашке, – накинул, чтобы закрывать голову.
– Пошли!
Они чисто прошли выломанную дверь – морские пехотинцы выломали ее совсем, на улице перестроились, перекрывая наиболее опасное направление своими телами, – и тут откуда-то справа ударил автомат. На слух – «калашников». Они были уже у машины, часть пуль попала по машине, часть – в одного из телохранителей Дипломатической секретной службы. Тот упал.
– Снайпер!
– Справа вверху!
Полицейские разбегались, падая и готовясь стрелять. Но цели не видел никто!
– В машину! Давай!
Серхио, чувствуя, что в любой момент пуля может попасть и в него, рывком толкнул клиента, заставив его бежать еще быстрее. Еще один телохранитель упал, не выпустив клиента и тяжело повиснув на нем, но они были уже за машиной, и пули ударили по бронестеклу. Серхио втолкнул ОП в машину, столкнул в проход между сиденьями – броня на дверях защищает куда лучше, чем бронестекло, дико заорал:
– Гони! Гони!
Две машины – те же самые, в которых они ехали до Стокгольма от аэродрома, – петляли по улицам шведской столицы. То тут, то там встречались агрессивные группы молодежи, кое-где уже горели машины, а сделавшие это отморозки искали, что бы поджечь еще. У самого посольства, впрочем, было тихо – то ли не догадались пикетировать, то ли мысли у погромщиков были совсем другие…
Две машины встречали вооруженные морские пехотинцы. Корбан быстро прошел в здание, остальные занялись машинами и выяснением судьбы раненых. Двоих раненых американцев оставили на месте боя, о них должна была позаботиться шведская полиция. Интересы клиента здесь превалировали[32].
– Так, внимание! – Он хлопнул в ладоши, входя в одно из помещений станции ЦРУ. – Общий сбор. Выкладывайте, что у нас есть?
Через пять минут перед Корбаном стоял кофе и распечатанный доклад, а на стене – из диапроектора – светилось изображение.
– Итак, первое. Бутов, – начал докладывать молодой сотрудник ЦРУ, – за все это время не покидал пределы Стокгольма. Сто сорок три входящих звонка, семьдесят исходящих. Триста одиннадцать входящих писем и только семь – исходящих. Автомобиль – «Вольво-80», проживает в квартире, арендованной на долгий срок. Посещает мероприятия; похоже, у него за это время была женщина.
Фотография сменилась.
– Стелла Энн Сиконен, гражданка Швеции, место работы – Нордеа Банк, начальник департамента. В должностные обязанности входит контроль подозрительных транзакций.
– Отмывание денег…
– Именно, сэр. Из ста сорока трех входящих двадцать – от нее.
– Еще что?
– Больше ничего, сэр. По контактам – ничего, по связям – выделили несколько писем. Они зашифрованы, но коммерческой программой средней степени стойкости. Речь в них идет об отмывании денег.
– Подозрительные контакты? Посольство?
– Был трижды. Внутри посольства отследить не можем.
Корбан промолчал. В конце девяностых именно он предложил вербовать русских за счет предоставления им каналов отмывания денег и вывода валюты за рубеж. Дело было верное, так бы они имели Россию на крючке – но нет! Дело БОНИ и Адамова[33] – все перепоганили, ФБР и Минюст растоптали все своими гребаными сапогами правосудия. На ЦРУ тогда все плевать хотели… Когда какой-то псих на легком самолете разбился в саду Белого дома, по Вашингтону начал ходить анекдот, что это был директор ЦРУ Джордж Теннант, отчаявшийся попасть к президенту на прием нормальным способом. Если бы они начали работу еще тогда, если бы они принимали все эти русские деньги, отмывали их, помогали вкладывать в американскую недвижимость и легальный бизнес, как в свое время с колумбийцами, тогда не было бы такого дерьма, какое есть сейчас. С колумбийцами вообще вышло смешно: сначала они научили их вкладывать деньги в легальный бизнес, в недвижимость, они настроили на американском Юге торговых центров, бизнес-центров, апартаментов, а потом все это конфисковали по закону РИКО[34]. С русскими так не прошло – и они сами все изгадили…
– …таким образом, сэр, мы считаем, что Бутов не занимается и никогда не занимался острыми акциями, это просто объявленный русский разведчик, который совмещает работу на российское правительство и собственные операции, связанные с отмыванием денег, причем последним отдает явный приоритет. Это – пустой след.
– Ясно. Что у нас есть еще?
– БНД[35] сообщает, что, по их данным, хорватские преступные кланы активизировались с целью закупки крупной партии взрывчатки. Они пытались закупить взрывчатку в самой Германии, а также в Чехии и, возможно, где-то еще. Речь идет о тысячах тонн. Кроме того, они вышли на правительство Словакии с предложением продать боеприпасы.
Корбан насторожился. После 9/11 США создали «Национальную инициативу слежения за подозрительной деятельностью». Точно такие же системы, только намного менее мощные, были созданы в западных странах, они обменивались информацией по каналам блока НАТО, и сбор информации распространялся на весь мир. Мало кто знал, что большинство ударов, которые наносили беспилотники, было не по конкретным целям, а по так называемым «моделям подозрительного поведения», выявленным компьютерами АНБ по данным более-менее длительного наблюдения. Кстати, оставшаяся часть ударов наносилась по конкретным целям, они определялись раз в неделю в Белом доме на закрытом совещании некоего незаконного органа, где пополнялся список JPEL – список чрезвычайной опасности, или «матрица ликвидации», а вся процедура именовалась «черный вторник». Обычно председательствовал не президент, а советник по вопросам национальной безопасности, смертные приговоры подавались на рассмотрение списками от различных спецслужб США и утверждались тоже посписочно, и все это до боли напоминало работу «троек» в сталинском СССР. «Черный вторник» занимал обычно около часа, и на нем приговаривали к смерти сто – сто пятьдесят человек в неделю. Темпы труда были стахановскими…
– Есть информация о том, куда направляются боеприпасы?
– Предположительно в Хорватию. Там много портов, контроль ослаблен.
– Это совсем рядом с Сирией.
– Да, сэр, верно.
– Установите наблюдение за всеми портами Хорватии. Проверьте данные по фрахту судов за последние две недели – меня интересует срочный фрахт, необычные страховки, фрахтователи, которые уже были нами замечены в работе на Россию.
– Да, сэр.
– Что-то еще?
– По списку, который нам предоставила шведская разведка…
…
– Мы поставили эти данные на контроль, но ресурсов нам выделили в обрез. Серверы перегружены, все свободные ресурсы работают по России.
– Ясно. Работаем пока с тем, что есть…
Корбан встал, давая понять, что дебрифинг окончен.
В коридоре Корбан наткнулся на главу станции, позвал его. Они отошли в сторону, Корбан уставился в окно. От стекла тянуло холодом…
– Как вы оцениваете сегодняшнее?
– К сожалению, это становится обычным, сэр.
– Речь не о беспорядках. На меня было предпринято покушение.
Начальник станции кивнул – он спускался вниз, смотрел машину – там действительно были следы от пуль. Шведская полиция также заинтересовалась этим, но ее к расследованию не допустили, сказав, что это внутреннее дело США.
– Сэр, за последнее время стало известно как минимум о восьмидесяти молодых шведах, которые приняли радикальный ислам и отправились сражаться в Сирию в рядах ИГИЛ. Кто-то из них уже вернулся…
– Хватит.
– Простите?..
– Хватит делать вид, что ничего не происходит, и прятать голову в песок. Раньше во всем были виноваты коммунисты, а теперь во всем виновата Аль-Каида, так?
– Не совсем понимаю, сэр.
– Отлично понимаете. Это были русские. Они предприняли покушение на меня, и, скорее всего, они же и спровоцировали беспорядки.
Начальник станции подумал, что это очень сомнительное утверждение: для разрушения параноидальных теорий про русских достаточно пару раз прогуляться по мигрантским кварталам и посмотреть, кто там живет. Если их и можно с кем-то сравнить, так это со стаей крыс. Они никогда не будут работать на русских, как и на любого другого, они всегда себе на уме.
Но он был достаточно опытен, чтобы спорить с гостем из Лэнгли.
– Да, сэр.
– Полагаю, что я уеду вечером. Больше мне оставаться здесь нельзя. Но один мой человек останется. Окажите ему всю возможную помощь.
– Да, сэр.
Про себя начальник станции ЦРУ подумал, что неплохо было бы уйти в отпуск. Но было уже поздно.
Следующий дебрифинг состоялся уже через три часа.
На сей раз фотография на выбеленной стене изображала спутниковый снимок какого-то порта, судя по размерам и по виднеющимся зданиям, явно европейского. Под погрузкой стояло какое-то судно.
– Сухогруз «Мандалай-II», грузоподъемность восемь тысяч пятьсот брутто-тонн, владелец – компания «Индиан Шипмент», зарегистрирована на Канарских островах, настоящий владелец неизвестен. Находится в порту Риека, Хорватия, под загрузкой уже двое суток, что необычно. Судя по данным, которые нам удалось получить из компьютерной системы порта, фрахтователь оплатил стоянку в порту под погрузкой на четырнадцать дней, что очень необычно, сэр. Ни один считающий свои деньги фрахтователь не оплатит такой долгий простой.
– Какой груз заявлен?
– Пищевые продукты, сэр.
– Пищевые продукты?
– Да, сэр. Пищевые продукты.
– Кто фрахтователь?
– Фонд международной помощи, зарегистрирован тоже на Канарах. Зарегистрирован как «нон-профит», то есть благотворительная компания.
– Есть сайт в Интернете, сэр, – сказал другой сотрудник ЦРУ, больше похожий на очкарика-отличника, – на сайте компания представляется как международная благотворительная организация, основная цель – организация помощи христианам на Ближнем Востоке. Сайт сделан грамотно, есть много информации про положение христиан на Ближнем Востоке, про преследования и все такое. Судя по контенту, организация сейчас работает над помощью христианам Сирии. Есть кнопки donate[36], есть банковский счет, можно пожертвовать картой и на счет PayPal[37]. Я пожертвовал двадцать долларов с гражданского аккаунта, сэр, в ответ мне пришла благодарность и электронный буклет с рассказом о христианах Востока. Все выглядит как благотворительная организация, сэр.
– В мешках с мукой можно спрятать все, что угодно.
– Хорошо, – подвел итог Корбан. – Передайте все, что у вас есть, станции в Загребе. И продолжайте отслеживать активность русских…
Котор, Хорватия Бывшая главная база ВМФ Югославии 8 декабря 2014 года
– Готов?
Одетый в черную боевую униформу стрелок кивнул.
– Черные! – крикнул стоящий на переброшенной с контейнера на контейнер доске инструктор и пустил секундомер.
«Черные» означало цвет мишеней. Одним из обязательных умений морского гарда было умение вести огонь в узких переходах, корабельных коридорах и между контейнерами, а также мгновенно отличать своих от чужих. Для этого использовались мишени нескольких цветов. Инструктор выкрикивал, мишени какого цвета надо поражать только перед началом упражнения. Само упражнение выполнялось на время…
В отличие от контртеррористической тактики, которую давали им, следовало продвигаться вперед быстро и агрессивно, опережая противника. К тому же их учили действовать в одиночку. Стрелок понимал, что такая тактика предполагает, что бойцы – расходный материал, здесь за потери не дрючат. Но играть приходилось по тем правилам, которые были. В чужой монастырь со своим уставом…
Завернув за угол, он обнаружил мишень, с трудом сдержал палец на спуске. Еще одно сомнительное новшество – мощный фонарь закреплен на шлеме и горит постоянно, отмечая оператора как мишень. Хотя… в такой тесноте это оправданно.
Мишень была белой.
– Вперед! Пошел! – бесновался инструктор.
Он двинулся вперед… Как бы ни хотелось, нельзя было переходить на бег, только быстрый шаг. Еще поворот… черная. Короткая очередь на три патрона – картон трескается на месте попадания…
– Бегом! Бегом!
Коридор смерти – он имитировал бой в тесноте корабельной палубы – был несколько непривычным для русских морпехов, в конце концов, они не обучались антитеррористической тактике. Но натаскались быстро…
Тренировки на морских гардов были организованы не в Боснии и Герцеговине, а в Хорватии, на побережье. Они включали в себя несколько стандартных дисциплин: ближний бой, стрельба с платформы по подвижным и неподвижным мишеням, бой в темноте, статик – гардинг или охрана на месте. Курсы были короткими – всего две недели, после чего выдавался сертификат. Краткость курсов была обусловлена и тем, что в учебной группе не было салаг – как минимум сержантский состав.
Занятия проводились на арендованных площадях на бывшей базе югославских ВМФ Котор, ныне демилитаризованной. Для отработки ближнего боя использовалось в том числе бывшее штабное здание и построенная во дворе «обстановка» из старых, сорокафутовых контейнеров. Для отработки стрельбы с нестабильной платформы использовался обычный автокран и плита – ты ложился на плиту, автокран поднимал ее и начинал раскачивать, а ты пытался попасть по мишени. В этом случае хорошая винтовка калибра 5,56 с быстрыми и легкими пулями крыла «СВД», не говоря уж о болтовой винтовке, как бык овцу, поскольку позволяла вести беглый огонь, не отвлекаясь на отдачу и вносить коррективы по точкам предыдущих попаданий – отдача не смазывала картинку в прицеле. Но таких винтовок у них не было – они использовали «СВД», «ПСЛ», «М76» и «М91». Последние две это югославские «калашниковы», но под 7,92 немецкий и 7,62 советский винтовочные патроны соответственно. На всех винтовках использовались нелегальные глушители.
Состав группы – восемнадцать человек – подобрался пестрый. В марингарды просто так не идут, это тебе не земля. Статикгардом может работать обычная обезьяна, если научить ее правильно держать автомат. А тут надо уметь ходить на корабле, не бояться качки и не иметь морской болезни, иметь как минимум опыт срочной службы в морской пехоте, тщательнее ухаживать за оружием – морская вода его просто съедает. Короче говоря, морская служба – не для всех. Еще надо учитывать и то, что марингарды обычно всходят на борт судна и покидают его в благополучных странах, этот путь их пролегает через страны неблагополучные. Отсюда проблема с оружием – как его пронести на борт и что делать с ним потом.
Решением этой проблемы были суда-арсеналы. Такие в последнее время появились во всех местах, где есть пираты… точнее, везде, где есть спрос на марингардов. Они стоят за пределами двенадцатимильной зоны, в свободных водах, там можно купить оружие или взять напрокат и потом сдать. Многое зависит от того, будет ли такой арсенал в месте назначения. Если нет, то оружие получается одноразовым, его придется покупать, а в месте назначения – выбрасывать в воду. Но если учесть, что обычный марингард за проводку получает от тысячи долларов в сутки, – это бывает выгодно.