Итак, они заснули на раскаленных каменьях, которые за ночь все сильнее остывали. Но вот наступило утро. Они просыпались и оглядывались с ужасом, потому что, конечно, им снилась их прежняя жизнь: кому-то корабль и пиратские подвиги, а кому-то, может быть, детство в английской деревушке.
Ужасное пробуждение! Они поднялись с остывших за ночь камней. Самый умный среди них, наверное, попытался подсчитать, сколько таких ночей ему осталось, а самый глупый не чувствовал ничего, кроме страшной жажды. Впрочем, жажду чувствовали все. Один из них подполз к бутылке, обнял ее, вытащил пробку и присосался к горлышку.
– Остановись! – вдруг раздался громкий и властный голос. – Ты напьешься пьяным и сдохнешь как собака. Остановись!
Все обернулись.
И в первый раз увидели, что среди них есть человек, которого они то ли не запомнили, то ли вовсе не знали. Он был немного не похож на них. Все они были широколицые, курносые, с покрасневшей от загара кожей, с лохматыми русыми или рыжими волосами, такими же бородами. А этот человек был с оливковой кожей, но не из-за загара, а смуглый какой-то прирожденной смуглотой. У него были прямые черные волосы, небольшая бородка и усы.
– Ты знаешь этого парня, Джейми? – спросил один у другого.
– Нет, – сказал Джеймс. И никто: ни Джон, ни Том, в общем, никто-никто не знал пятнадцатого.
– Как тебя зовут? – подозрительно, но в общем-то миролюбиво спросил вожак бунтовщиков.
– Хесус, – ответил незнакомец.
– Откуда ты взялся?
– Я испанец, – сказал он. – Я нанялся, когда наш корабль заходил на Доминикану.
– Что-то я тебя не помню, – сказал Джеймс.
– А я, кажется, припоминаю, – сказал Джон. – А может, и нет.
– Да теперь-то какая разница, – сказал Том. – Вместе подыхать, братишка Хесус. – И он потянулся к бутылке рома.
– Оставь! – сказал Хесус. – Дай ее мне.
– Зачем? – спросил тот, но все-таки передал ему бутылку.
Хесус взял ее, обнял руками, погладил своими узкими ладонями и потом протянул обратно и сказал:
– Пей!
Этот самый Том схватил бутылку, понюхал ее горлышко и, не веря своему счастью, стал пить, запрокинув голову.
– Вода, братцы! – крикнул он. – Разрази меня гром, чистейшая вода!
Пираты бросились к нему и стали отнимать у него эту бутылку, пить, вырывая ее друг у друга. И вот она упала на камни и разбилась. Те, кому не досталось, с воем бросились в середину толпы. А там, внизу, под их ногами, четыре человека пытались лизать пролитую воду, царапая свои губы осколками стекла.
– Хватит! – крикнул Хесус. – Идите сюда, идите за мной.
Он сделал несколько десятков шагов вглубь острова, присел около какого-то камня, отвалил его рукой, и все увидели, что оттуда течет ручеек прохладной воды.
Отталкивая друг друга и гогоча от радости, пираты принялись пить, стоя на четвереньках, зачерпывая ладонями, а то и просто погружая лица в воду. Напившись, они уселись вокруг источника в кружок, опускали в воду ладони и смачивали себе головы, потому что солнце поднималось все выше и палило все сильнее.
Глава 27
Но через час, когда жара стала совсем уже нестерпимой, вдруг подул легкий ветерок с запада, на небе вдали появились облака, скачала мелкие белые клочья. Они приближались, увеличивались, тяжелели, меняли цвет на синевато-серый и скоро затянули все небо, солнце перестало палить, и повеял легкий прохладный ветерок. Еще через несколько минут начался дождь. Пираты плясали под дождем, расстегивали свои куртки и штаны, позволяя струйкам прохладной дождевой воды проникнуть во все уголки их тел, а потом, внезапно поняв, что стесняться им некого, сбросили с себя одежду и голые заплясали под дождем. Только пятнадцатый, по имени Хесус, спокойно сидел на камне, хотя и он довольно здорово промок. Но ему, казалось, это было нипочем, потому что, когда дождь прекратился, его одежда мгновенно высохла.
– Это английская история? – спросила я. Во сне, разумеется.
– Ну, в некотором смысле. Английская книжка, Стивенсон, Treasure Island. – ответил Петер.
– Тогда, мне кажется, я знаю, как звали пиратов.
– Как? – спросил Петер. – Откуда ты знаешь?
– Если они были англичане… а они были англичане, кстати? Вот этот Хесус из Доминиканы явно испанец, а?
– Да, – сказал Петер. – Наверное. Судя по всему. А они уж точно англичане. Ну или шотландцы, без разницы…
– Отлично, – сказала я. – Значит, их звали по-английски, дай-ка вспомнить, вот! Джона, Джеймса и Тома ты уже назвал… Вот тебе полный список: их звали Энди, Пит, Джеймс, Джон, Фил, Бартоломью, Том, Мэтью, еще один Джеймс, Тедди, Саймон…
– Прекрати! – закричал Петер, потому что догадался, о чем я. – Не кощунствуй!
– И конечно, Пол! – продолжала я.
– Заткнись! – он в самом деле попытался заткнуть мне рот, но я вывернулась и закончила:
– Ну и непременно Джудас и Пайли!
– Какая ты все-таки дрянь, – сказал он. – Не упустишь случая сказать какую-нибудь гадость. А зачем тут Иуда и Пилат?
– Затем, что без них бы ничего не было. Один предал, другой распял – вот и все вышло, как захотел Бог, да? А если бы Иуда был хороший парень, а у Пилата побольше силы воли – то что тогда? Ну ладно, прости меня. Давай, рассказывай дальше. Мне очень нравится вот так лежать и слушать. Я больше не буду перебивать.
Петер помолчал полминуты, потом поглядел в потолок и продолжал:
– Да, дождь прекратился. Пираты стали выжимать свои куртки и штаны и раскладывать их на камнях. Но чудеса на этом не закончились. Ветер подул еще сильнее и вдруг между камнями стали пробиваться желто-зеленые побеги. Они прямо на глазах росли, выбрасывали стрелки ветвей. На них лопались почки. Из почек появлялись широкие восьмипалые листья, и уже через час вырос небольшой, не слишком высокий, но довольно плотный лес коренастых широколистных деревьев, которые давали надежную тень. Пираты восприняли это как должное. Они ни капельки не удивились. Может, один-два из них задавали друг другу вопросы. Даже, скорее, не вопросы задавали, а издавали недоуменно-удовлетворенные восклицания: «Вот это да!» «Ну и дела!» «Откуда что берется?» и так далее. Похожим манером пьяница в кабаке довольно крякает, когда видит, что трактирщик по ошибке принес ему лишнюю кружку пива. Но, может быть, только один из пиратов действительно удивился и спросил своего товарища:
– А чего это такое?
Но тот ему ответил:
– А ты что, сдохнуть хотел?
– То есть обращу твое внимание, дорогая Далли, – сказал Петер, – эти разбойники, эти грязные убийцы, пьяницы и распутники, ничему не удивились, ничему не восхитились и уж, конечно, не упали на колени, чтобы возблагодарить всевышнего за чудесное избавление. Наоборот! Удобно расположившись на берегу ручейка, в прохладной тени деревьев, они стали недовольно похлопывать себя по животам и говорить: «Так-то оно так, а жрать-то чего?». Они даже не догадались спросить об этом у Хесуса, который тем временем лежал в небольшом отдалении, подложив руки под голову, глядел вверх в небо, просвечивающее сквозь лиственный ажурный шатер, и то ли дремал, то ли о чем-то невесело думал. Наступал вечер. Еды не было. Чертыхаясь, проклиная капитана и свою судьбу, пираты стали устраиваться на ночлег. Утром они проснулись злые и голодные. Напившись воды, они сели в кружок и стали думать, что делать дальше. Их вожак, к которому были обращены все вопросы, покряхтел, почесал свой лохматый затылок и рассказал ужасную историю, как они однажды зазимовали в высоких широтах на маленьком островке, где было все: вода, домик с печкой, кремни и кресала и даже дрова, и даже несколько бутылок рому. Наверно, им посчастливилось наткнуться на зимовье зверобоев. «Даже соль была, представьте себе, братцы, в квадратном лубяном туеске. Но совсем не было жратвы. Вернее, было полтора мешка сухарей и початый бочонок солонины. На неделю хватило. А нам предстояло еще месяц ждать, пока сойдут льды. А нас было, хо-хо! – вы не поверите – ровно пятнадцать человек! И мы, – продолжал вожак, кряхтя и даже как будто бы стыдясь, – и мы бросили жребий».
– Какое мучительство! – сказала я Петеру.
Напоминаю вам, что все это происходило во сне. Это во сне Петер рассказывал мне эту странную притчу, и я во сне с ним разговаривала.
– Какое мучительство, – сказала я, – бросать жребий! Лучше бы тайком, без всякого предупреждения, зарезали бы во сне самого жирного. Это гораздо милосерднее.
– Там, наверное, не было жирных, – возразил Петер. – Откуда жирные среди пиратов?
– Ну, тогда самого мясистого, в смысле, мускулистого, – не отставала я.
– Самого мускулистого черта с два зарежешь, – возразил Петер. – Он проснется, вскочит и сам тебе голову отвернет.
Петер махнул рукой и продолжал:
– В общем, вожак, рассказав своим товарищам о том, как на зимнем островке они спаслись, сожрав двух человек из пятнадцати – «Хо-хо! Всего двое из пятнадцати, сущая ерунда, в любом абордажном бою из пятнадцати гибнут пятеро», – он предложил всем бросить жребий. Понятное дело, для чего. Половина пиратов была «за», половина «против». Семь против семи. Но те семеро, которые были против, они, наверное, просто боялись, что жребий упадет на них. А те семь, которые были за, они почему-то были уверены, что их минует участь быть съеденными. Они долго препирались и дрались, пока наконец не победили сторонники жребия. Поскольку Хесус все так же лежал на камнях в сторонке, устремив неподвижный взгляд в небо, его попросили устроить жеребьевку. Они собрали на берегу четырнадцать белых камешков и один черный, завязали их в тряпицу и отдали ему.
– Ну, тогда самого мясистого, в смысле, мускулистого, – не отставала я.
– Самого мускулистого черта с два зарежешь, – возразил Петер. – Он проснется, вскочит и сам тебе голову отвернет.
Петер махнул рукой и продолжал:
– В общем, вожак, рассказав своим товарищам о том, как на зимнем островке они спаслись, сожрав двух человек из пятнадцати – «Хо-хо! Всего двое из пятнадцати, сущая ерунда, в любом абордажном бою из пятнадцати гибнут пятеро», – он предложил всем бросить жребий. Понятное дело, для чего. Половина пиратов была «за», половина «против». Семь против семи. Но те семеро, которые были против, они, наверное, просто боялись, что жребий упадет на них. А те семь, которые были за, они почему-то были уверены, что их минует участь быть съеденными. Они долго препирались и дрались, пока наконец не победили сторонники жребия. Поскольку Хесус все так же лежал на камнях в сторонке, устремив неподвижный взгляд в небо, его попросили устроить жеребьевку. Они собрали на берегу четырнадцать белых камешков и один черный, завязали их в тряпицу и отдали ему.
– В общем так, парень, – сказал вожак. – держи этот мешочек, а мы будем подходить к тебе, отвернувшись, и брать по камешку.
Сказано – сделано.
И, конечно, оказалось так, что черный камешек достался вожаку.
– Ну что же, – сказал один из пиратов, поглаживая вожака по затылку, ну совершенно так же, как ягненка перед закланием, – ты был хорошим парнем и останешься таким в нашей памяти надолго, – и он похлопал себя по брюху и тут же получил страшную зуботычину от вожака, который, ясное дело, не собирался так легко расставаться с жизнью. Опять началась драка.
– Как смешно, – сказала я во сне. – Как же они собирались его есть, когда у них не было ни ножей, ни огня? Неужели они в самом деле собирались грызть его зубами, как звери?
– То-то и оно, – сказал Петер. – Они действительно звери. Даже хуже зверей. Потому что зверь действует по своим возможностям и никому не хочет зла. У зверя нет души и свободной воли. Ястреб клюет перепелку не потому, что он злой, а потому, что так велит природа, а, может быть, даже сам бог. А люди просто полны свирепости – тупой и бессмысленной.
– И действительно, – продолжал Петер, – о чем думали эти люди, катаясь по камням, нанося друг другу удары, ругаясь, проклиная все на свете? Чего они хотели? Только выместить свою злобу и больше ничего. Когда четырнадцать человек дерутся, не имея общей цели, не желая, скажем, вдесятером побить четверых, а когда они дерутся просто так, от переполняющей их отчаянной злости, как пьяные мужики на площади перед трактиром – такая драка кончается ничем. Драчуны сидят на земле, утирают разбитые носы и выплевывают выбитые зубы. Так вышло и на этот раз.
Пираты, отплевываясь, сморкаясь кровью, почесывая синяки, расселись вокруг ручья, с опаской глядя друг на друга. И в этот миг они услышали какой-то странный плеск. Обернулись – к берегу острова подошел целый косяк жирных серебристых рыб. Там была небольшая отмель, и рыбы плескались на этой отмели, подставляя свои блестящие бока солнечным лучам. Несколько самых сообразительных пиратов быстро вбежали в воду по пояс и стали руками выхватывать из воды рыб и швырять их на берег.
Рыбу надо было выпотрошить и зажарить. Задача, казалось бы, невозможная, но странным образом вдруг снова набежали облака, сверкнула молния, ударил гром и одно из деревьев вдруг загорелось. «А вот и огонь!» – закричал Хесус. – Пираты сломали еще несколько деревьев, разложили внушительный костер, который через некоторое время прогорел, оставив россыпь горячих угольев. И тут уже Хесус острой веточкой выпотрошив рыбу, положил ее запекаться.
– А ты, парень, видать, повар? – закричали пираты.
– Вроде того, – ответил Хесус. – На Доминикане я служил поваром у своего господина. Впрочем, я не только готовил. Я был его верным слугой, я делал все, что он мне прикажет.
Пираты наелись, напились воды – кто-то пожалел, что нету больше рома, – и стали укладываться, побросав в костер рыбьи кости и головы, и только один из них предложил Хесусу позаботиться об угольках, чтобы можно было развести огонь завтра. Очевидно, пираты решили, раз Хесус работал поваром и вообще был слугой у своего господина на Доминикане, то он и у них будет кем-то вроде повара, а может, и слуги.
– А спасибо? – вдруг сказал Хесус.
– Ну, спасибо, – нехотя сказал кто-то. – Молодец. Рыбку хорошо запек.
– Не мне спасибо, – сказал Хесус, – а Господу. Кто вам даровал воду, тень, пищу?
– А чего его благодарить? – захохотали пираты. – У него работа такая. Нас, грешных, выручать, спасать, кормить, поить и прочая такая штука.
– Вот если б он сейчас доставил нам бутыль рома и пяток веселых бабенок, – засмеялся кто-то, – вот тогда другое дело. Тогда, клянемся всем святым, мы бы вознесли ему хвалу и благодарность.
Хесус поморщился, но не стал продолжать этот разговор.
Долго ли, коротко ли, но пираты обжились на бывшем Сундуке мертвеца. Жили уже, наверное, месяца два или три. Купались, бездельничали, даже выдумали себе какую-то игру черными-белыми камешками, нечто среднее между лото и костями. Но в основном жрали и дрыхли, совершенно не думая о том, что будет завтра, через месяц или через год.
Вдруг они увидели на горизонте парус.
К острову приближался небольшой корабль. Это была богатая прогулочная яхта, на которой дочь губернатора одного из островов Карибского моря катала своих приятельниц. Капитан направил яхту к Сундуку мертвеца, обратив внимание на дым, поднимавшийся к небу, потому что этот остров на всех картах был обозначен как необитаемый. Подплыв чуть поближе, капитан с удивлением отметил, что на этой каменистой скале вырос густой зеленый лес, над которым вьются птицы. Увидев кораблик, пираты выстроились на берегу и стали махать шапками и куртками.
Скоро яхта бросила якорь около острова, и лодка с гребцами устремилась к берегу. Пираты ловко представились жертвами кораблекрушения, рассказали о своих мучениях и страданиях и, разумеется, их взяли на яхту, чтобы довести до ближайшего порта.
Ах, дорогая Далли, стоит ли тебе рассказывать, что было дальше? Наверное, ты и сама обо всем догадалась.
Попав на борт яхты, угостившись плотным обедом с вином, они связали капитана, выбросили за борт всю команду, изнасиловали всех женщин и…
– И превратили яхту в пиратский корабль? – спросила я.
– Представь себе, нет. – сказал Петер. – Представь себе, у этой истории совершенно другой конец – очень хороший и добрый.
– Неужели? – спросила я. – Что же случилось? Они взяли этих женщин в жены и основали колонию на каком-нибудь безлюдном острове? Или приплыли в Венесуэлу и стали там добропорядочными гражданами?
– Это был бы ужасный конец, – сказал Петер. – Еще хуже, чем если бы они стали пиратами. О нет, – вдруг сладострастно заулыбался он. – Конец был совсем другой: прекрасный, справедливый, замечательный конец!
У него даже руки задрожали, он сглотнул слюну и продолжал:
– Когда эти пираты, расправившись с командой, напившись вином, насладившись женщинами, в твердой уверенности, что им сам черт не брат, вышли на палубу, встали в кружок, положили друг другу руки на плечи и, приплясывая, запели «Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рому!», вдруг в море поднялся внезапный смерч – вертящаяся изогнутая труба из воды и ветра между небом и землей.
Смерч приблизился к яхте и непостижимым образом, не трогая ее, будто бы слизнул их всех, все пятнадцать человек, с палубы и отнес обратно на тот каменистый остров. На тот самый Сундук или, точнее, Грудь мертвеца. Но там уже не было ни деревьев, ни ручейка, ни следов от костра.
– Черт! – заголосили пираты. – Проклятье!
– Не может быть! – закричал кто-то. – Или все это мне приснилось?
– Но не могло же всем присниться одно и то же?! – ответили другие.
Потом немножко успокоились и стали кричать на разные голоса:
– Эй, повар! Эй, Хесус! Что у нас сегодня на ужин? Куда девался ручей? И вообще, где все деревья? Куда это мы попали?
– Вы вернулись туда, откуда пришли, – сказал Хесус. – Кстати говоря, вы так и не поблагодарили Бога ни за вино, ни за бабенок. – Он усмехнулся и добавил: – Хотя вряд ли Господь Бог принял бы ваши благодарности. Но в любом случае, вы нарушили клятву. И поэтому, – продолжал он, улыбаясь, – я просто вынужден буду сейчас предать вас лютой смерти. Это не мое желание. Таков приказ моего господина.
Пираты бросились было на него, но он остановил их, простерев вперед правую руку. Они почувствовали, что наткнулись на непробиваемую, будто бы стеклянную стену. Они колотили ее, разбивая кулаки в кровь, пытались таранить ее плечами и лбами, грязно ругаясь и богохульствуя. Они пытались дотянуться до Хесуса, но не могли этого сделать, хотя стена эта, казалось им, было всего в дюйме от него, а может быть, даже меньше.