– В котором часу вернулась вчера?
– Поздно, – ответила Эйми. – Мы компанией забурились в один бар.
– И Дерек тоже?
Она приняла виноватый вид. Эйми знала, что Кевин не одобряет ее любовной связи с женатым боссом, хотя она сто раз ему объясняла, что это вовсе никакая не связь, – так, плохая привычка, способ убить время.
– Он привез тебя домой?
– Это же по пути.
Кевин воздержался от своей обычной нотации. Он был ей не отец; она имела право на свои ошибки, как и всякий другой человек.
– Я же говорил, – произнес он. – Бери «сивик», когда захочешь. Все равно без дела стоит в гараже.
– Знаю. Но даже будь у меня вчера машина, я все равно была не в состоянии сесть за руль.
Кевин посмотрел на нее чуть внимательнее. Эйми потягивала кофе, грея руки о чашку. Никаких признаков похмелья. Она казалась бодрой и жизнерадостной. В этом возрасте, вспомнил он, организм быстро приходит в норму.
– Что? – спросила Эйми, испытывая неловкость под его пристальным взглядом.
– Ничего.
Она поставила чашку на стол и сунула руки в карманы куртки.
– Холодновато будет вечером играть в софтбол, – заметила она.
Кевин пожал плечами.
– Погода – неотъемлемый элемент игры. Ты под открытым небом. Весной холодно, летом жарко. Потому-то я и не люблю крытые стадионы. Там всего этого не хватает.
– А меня софтбол никогда особо не привлекал. – Эйми повернула голову, отвлекшись на пролетевшую мимо голубую сойку. – Отыграла один сезон, еще в детстве, до чего же скучно было. Мне обычно отводили позицию в дальней части поля, за тысячу миль от основной базы. У меня было одно желание – лечь на траву, положить перчатку на лицо и закемарить. – Эйми улыбнулась своим веселым воспоминаниям. – Пару раз так и сделала. Так меня даже никто не хватился.
– Жаль, – сказал Кевин. – Значит, придется не вербовать тебя на следующий сезон.
– Куда не вербовать-то?
– В свою команду. Мы подумываем о том, чтобы создать смешанную лигу. Нам не хватает игроков.
Эйми, задумавшись, прикусила губу.
– А что, я бы попробовала, – заявила она.
– Но ты же только что сказала…
– Я повзрослела. Лучше стала переносить скуку. Кончиками пальцев Кевин снял лепесток цветка персика с поверхности кофе и щелчком отправил его за перила. Он уловил поддразнивающие нотки в голосе Эйми. Однако при всем своем лукавстве она не хитрила. Эйми действительно повзрослела. На каком-то этапе в последние два месяца он перестал воспринимать ее как школьницу или миловидную подружку дочери, которая любит гулять допоздна. Теперь она была его другом, хорошим собеседником за утренним кофе, участливой слушательницей, которая помогла ему пережить разрыв с Норой, молодой женщиной, делавшей его жизнь ярче каждый раз, когда он ее видел.
– Обещаю, на внешнее поле я ставить тебя не буду, – сказал Кевин.
– Круто. – Эйми обеими руками собрала свои волосы в хвостик, но потом, передумав, снова их распустила, и они рассыпались по ее плечам, мягкие и шелковистые в сравнении с грубой тканью ее куртки. – Может, как-нибудь покидаем с вами мяч. Когда потеплеет. Посмотрим, не разучилась ли я вообще бросать.
Кевин, внезапно смутившись, отвел взгляд. В дальнем углу двора по стволу дерева мчались наперегонки две белки, быстро-быстро скребя маленькими лапками по коре. Он не смог определить, резвятся они или пытаются друг друга убить.
– Что ж, – произнес Кевин, выбив дробь по столешнице обеими руками, будто играл на бонго. – Пожалуй, мне пора на работу.
* * *Том при Кристине исполнял роль будильника. В его обязанности входило будить ее в девять часов утра. Если она спала дольше, нарушался ее циркадный ритм[115], и она потом целый день капризничала. Хотя, он ненавидел это занятие: у нее был такой блаженный вид, когда она лежала на спине, дыша медленно и неглубоко, держа одну руку под головой, другую – опустив вдоль тела. Лицо спокойное, безмятежное; под тонким одеялом вздымается огромный живот – настоящее человеческое иглу. До родов оставалась всего неделя.
– Эй, соня. – Том взял ее руку, ласково стал теребить указательный палец, потом средний, методично продвигаясь к мизинцу. – Пора вставать.
– Уходи, – буркнула Кристина. – Я устала.
– Знаю. Но нужно вставать.
– Оставь меня в покое.
Так продолжалось пару минут – Том уговаривал, Кристина сопротивлялась. Чтобы повернуться на бок, ей нужно было приложить немало усилий, рассчитать каждое движение, и это тоже ее сдерживало. Она не могла прибегнуть и к своему любимому маневру – бухнуться на живот и зарыться лицом в подушку.
– Вставай, милая. Спустимся вниз, позавтракаем.
Вероятно, Кристина проголодалась, потому что соблаговолила открыть глаза, щурясь на неярком свету, глядя на Тома, как на давнего знакомого, имя которого вертится у нее на языке.
– Который час?
– Пора вставать.
– Подожди. – Она похлопала по кровати, предлагая ему лечь рядом. – Еще пару минут.
Это тоже была часть ритуала, самая приятная – награда Тому за его неблагодарную работу. Он вытянулся на постели возле нее, повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо – единственное, что не изменилось в ней радикально за последние несколько месяцев. Оно оставалось изящным, девичьим, словно ей только предстояло узнать о своей беременности.
– Ууф! – Морщась от удивления, Кристина взяла его руку и положила на свой живот, прямо на выпирающий пупок. – Чем-то он очень занят.
Том чувствовал толчки под своей ладонью, что-то твердое упиралось в стенку ее брюшной полости – ручка или ножка, может быть, локоть, – так сразу не определишь.
– Кто-то хочет на волю, – сказал он.
Том, говоря о ребенке, отказывался употреблять местоимение «он». Ультразвукового исследования не проводилось, и никто точно не знал, мальчик это или девочка. Их вера в то, что младенец – мужского пола, основывалась только на том, что мистер Гилкрест был убежден, что чудо-ребенок заменит его исчезнувшего сына. Том надеялся, что святой Уэйн прав, иначе новорожденную ждет жалкая судьба: появление на свет девочки приветствовали бы стонами недовольства и разочарования.
– Они дома? – спросила Кристина.
– Да. Ждут тебя.
– Боже, – вздохнула она. – Хоть бы уехали куда на недельку.
Они жили у Фолков три с половиной месяца, и даже Кристину уже тошнило от хозяев. В отличие от Тома, она не испытывала к Терренсу и Марселле лютой неприязни. Разве могла она обижаться на их великодушие или смеяться над их рабской преданностью мистеру Гилкресту? Просто она чувствовала, что задыхается под их неустанной опекой. Целыми днями они суетились вокруг, пытаясь опередить каждую ее потребность, исполнить малейшее ее желание, лишь бы она не выходила из дома. Том знал, что только поэтому он еще здесь – он нужен Кристине, иначе она сошла бы с ума, так долго торча в четырех стенах в компании одних только Фолков. Будь воля хозяев, Тома давно бы уже здесь не было.
– Смеешься? – фыркнул он. – Куда они поедут, когда тебе вот-вот рожать? Разве они пропустят всю веселуху?
– Да уж. – Кристина кивнула с бесстрастным энтузиазмом. – Это будет нечто. Жду не дождусь, когда у меня начнутся схватки.
– Говорят, это такой кайф.
– Да, слышала. Особенно, когда роды затяжные и тебе не дают болеутоляющего. Просто фантастика.
– Знаю, – согласился Том. – Уже завидую.
Кристина похлопала себя по животу.
– Надеюсь, ребенок крупный. С башкой, как гигантский арбуз. Удовольствие будет непередаваемое.
Они все время так шутили. Кристина таким образом успокаивала нервы, готовясь к испытанию естественными родами. На этом настаивал мистер Гилкрест – никаких врачей, больниц, болеутоляющих. Только акушерка, лед и звуки «мотауна»[116] с айпода. Терренс держит наготове видеокамеру, чтобы заснять великое событие для потомков.
– Мне грех жаловаться, – сказала Кристина. – Они очень ко мне добры. Просто мне нужна передышка.
В последнее время она места себе не находила; ее тяготила и беременность, и то, что она находится практически под домашним арестом, особенно теперь, когда установилась хорошая погода. Буквально на прошлой неделе она уговорила Фолков свозить ее за город, но они нервничали всю дорогу, боясь, что попадут в аварию вместе с Кристиной, так что поездка никому не доставила удовольствия.
– Не волнуйся. – Том ободряюще стиснул ее руку. – Уже чуть-чуть осталось. Надо потерпеть еще несколько дней.
– Как ты думаешь, Уэйна к тому времени выпустят?
– Не знаю, – ответил Том. – Я плохо разбираюсь в правовой системе.
Последние недели Фолки твердили, что адвокаты мистера Гилкреста близки к успеху. Из того, что они слышали, готовится сделка: мистер Гилкрест признает себя виновным по менее серьезным пунктам обвинения, и его отпустят на свободу, не назначив дополнительного тюремного срока. С минуты на минуту, говорили они. С минуты на минуту мы услышим хорошие новости. Том сомневался, что исход будет настолько благополучным, но Фолки, казалось, были воодушевлены, и их оптимизм передавался Кристине.
Последние недели Фолки твердили, что адвокаты мистера Гилкреста близки к успеху. Из того, что они слышали, готовится сделка: мистер Гилкрест признает себя виновным по менее серьезным пунктам обвинения, и его отпустят на свободу, не назначив дополнительного тюремного срока. С минуты на минуту, говорили они. С минуты на минуту мы услышим хорошие новости. Том сомневался, что исход будет настолько благополучным, но Фолки, казалось, были воодушевлены, и их оптимизм передавался Кристине.
– Поехали с нами на ранчо, – предложила она ему. – Будешь жить в одном из гостевых домиков.
Том был признателен ей за приглашение. Он привязался к Кристине и ребенку – во всяком случае, свыкся с мыслью о том, что ребенок будет, – и хотел бы оставаться рядом с ними. Но не так, как она предлагает, живя в тени мистера Гилкреста.
– Тебе там будут рады, – пообещала Кристина. – Я расскажу Уэйну, как ты мне помогал. Он будет тебе благодарен. – Она ждала ответа, которого так и не последовало. – Тебе ведь все равно некуда идти.
Это было не совсем так. Том решил, что после рождения ребенка, когда Кристина перестанет в нем нуждаться, он вернется домой в Мейплтон, побудет несколько дней с отцом и сестрой – он много думал о них в последние месяцы, хотя и не звонил им, не посылал сообщений по электронной почте, – может быть, увидится с мамой, если сумеет ее найти. Ну а дальше, Кристина права, его жизнь – чистая страница.
– Уэйн хороший человек, – сказала она, подняв глаза к плакату на потолке, на который Том не любил смотреть. – И очень скоро весь мир узнает об этом.
* * *Лори с Мег рано прибыли на встречу, назначенную им на девять часов утра, но в кабинет руководителя их пригласили уже почти в полдень. Пэтти Левин, казалось, была искренне смущена тем, что не смогла их вовремя принять.
– Я не забыла про вас, – заверила она их. – Просто утро выдалось суматошное. Моя помощница слегла с гриппом, а без нее работа никак не ладится. Обещаю, такого больше не повторится.
Извинения Пэтти Левин привели Лори в замешательство, как будто та подразумевала, что они с Мег занятые люди, которые не любят, чтобы их заставляли ждать. В прежней жизни Лори действительно была занятым человеком – типичной мамочкой из пригорода, пытающейся всюду успеть, совместить хлопоты по домашнему хозяйству с заботой о детях, постоянно переключающейся с одной обязанности на другую. В ту пору, когда все думали, что мир будет существовать вечно, времени ни на что не хватало. Чем бы она ни занималась – пекла печенье, гуляла вокруг озера в хорошую погоду, занималась любовью с мужем, – она всегда нервничала, ее не покидало ощущение, что она не успевает, словно в эту самую минуту через узкую горловину песочных часов осыпались последние крупинки. Любое непредвиденное обстоятельство – ремонт дороги, неопытный кассир, потеря ключей – могло повергнуть ее в безумное отчаяние и на целый день выбить из колеи. Но такой она была раньше. Теперь же вся ее жизнь состояла из курения и ожидания, и ей было все равно, где это делать. Почему бы не в коридоре возле кабинета руководителя?
– Ну, как жизнь? – осведомилась Пэтти Левин с улыбкой. – Как обстоят дела в поселении № 17?
Лори и Мег переглянулись, приятно удивленные ее приветливым тоном. Вызов к начальству, что они получили, был немногословен и звучал несколько зловеще – Завтра в 9 утра быть в штаб-квартире, – и обе они добрую часть предыдущего вечера ломали головы над тем, в чем же они провинились. Лори предположила, что ее будут бранить за то, что она еще не вернула подписанное мужем заявление о разводе. У Мег возникло подозрение, что их дом, возможно, напичкан «жучками» и руководству известно, что они регулярно нарушают обет молчания, а также содержание их бесед. «У тебя паранойя», – пожурила ее Лори, но сама, думая о том, что Мег, возможно, права, судорожно вспоминала, не наговорила ли она чего-то такого за последние два месяца, что могло бы поставить ее под удар.
– Нам там нравится, – сказала Мег. – Очень уютный дом.
– И дворик замечательный, – добавила Лори.
– Хороший, правда? – согласилась Пэтти Левин, прикуривая сигарету от спички. – Наверно, там чудесно в это время года.
Мег кивнула.
– Столько зелени. И есть одно дерево с такими миленькими розовыми цветочками. Я не уверена, вишня это или…
– Мне говорили, что это иудино дерево, – сообщила Пэтти. – Здесь его редко встретишь.
– Единственная проблема – птицы, – заметила Лори. – Очень уж галдят по утрам. Будто находятся прямо в твоей комнате. Сотни птиц, и все щебечут, щебечут.
– Мы думаем, что было бы неплохо посадить там огород, – сказала Мег. – Зеленая фасоль, цукини, томаты, все такое. Абсолютно никакой химии.
– Он окупил бы себя, – вставила Лори. – Нужен только небольшой стартовый капитал.
Идея разбить огород их воодушевляла – у них было много свободного времени, и они хотели потратить его на что-то конструктивное, – но Пэтти Левин не отреагировала на их слова, будто вовсе их не слышала.
– Где вы спите? – спросила она. – Перебрались уже в большую спальню?
Лори покачала головой.
– Мы все так же живем наверху.
– В отдельных комнатах, – быстро добавила Мег. Формально она не лгала, но лукавила, поскольку ее матрас обосновался на полу в комнате Лори. Им обеим так больше нравилось, можно было шептаться по ночам, тем более что теперь они жили в доме только вдвоем.
Пэтти Левин прищурилась, неодобрительно глядя на них, выпустила струйку дыма из уголка рта.
– Большая спальня удобнее. По-моему, там и джакузи есть.
Мег покраснела. Редкий вечер она не баловала себя купанием в джакузи. Лори тоже нравилось нежиться там, но свежесть новизны быстро прошла.
– Я это лишь к тому говорю, – продолжала Пэтти, – что на следующей неделе у вас появятся новые соседи. Если хотите перебраться, лучше сделать это сейчас.
– Соседи? – без энтузиазма в голосе переспросила Мег.
– Эл и Джош, – сказала Пэтти. – Особенные ребята. Думаю, они вам понравятся.
Эта новость не стала для них неожиданностью – минувшей ночью они рассматривали такой вариант, но Лори удивило то глубокое разочарование, которое она испытала. Они с Мег счастливо жили вдвоем. Как сестры, университетские подруги, живущие в одной комнате, они были абсолютно раскованы, им было легко в обществе друг друга, каждая знала особенности и причуды другой. Она была не рада вторжению новых обитателей поселения, не рада атмосфере дискомфорта, которая непременно возникнет, пока они будут привыкать к тесному соседству с незнакомыми мужчинами. Изменится вся система их бытовых взаимоотношений, особенно если один из них влюбится в Мег, или та, наоборот, влюбится в кого-то из них. Сексуальное напряжение, молодежная драма, никто не будет знать покоя – Лори даже думать об этом не хотела.
– У вас в семнадцатом поселении сложилась прекрасная традиция, – продолжала Пэтти Левин. – Надеюсь, вы ее продолжите.
– Сделаем все, что в наших силах, – пообещала Лори, хотя понятия не имела, о какой традиции идет речь и как они с Мег должны ее сохранить.
Пэтти Левин по-видимому заметила, что Лори в недоумении.
– Гас и Джулиан – герои, – сказала она твердым спокойным голосом. – Мы должны восславить их жертву.
– Гас? – озадаченно произнесла Мег. – Он тоже убит?
– Нет, Гас жив, – отвечала Пэтти. – Он очень храбрый человек. Мы о нем хорошо заботимся.
– А что он сделал? – спросила Мег, облекая в слова смятение, которое владело и Лори. Им известно было только то, что Гас не вернулся домой в ночь убийства Джулиана и что полиция его разыскивает. – В чем была его жертва?
– Он любил Джулиана, – сказала Пэтти. – Представляете, каким мужеством нужно обладать, чтобы сделать то, что сделал он?
– А что он сделал? – повторила свой вопрос Мег.
– То, что мы ему велели.
У Лори вдруг закружилась голова, как будто она теряла сознание. Она вспомнила, как сидела на корточках у радиатора холодными зимними ночами, прислушиваясь к непристойным звукам, которые почти что с безрассудным отчаянием производили в большой спальне Гас и Джулиан, словно им давно уже было на все плевать.
Пэтти Левин затянулась сигаретой, не сводя глаз с Мег, потом перевела взгляд на Лори, заполняя пространство между ними облаком сероватого дыма.
– Мир снова погрузился в спячку, – сказала она. – Наш долг – его разбудить.
* * *Кевин понимал, что это перебор: он жует свой бутерброд перед игрой, читая газету под работающий телевизор, а рядом стоит включенный лэптоп. На самом деле все было не так плохо, как казалось со стороны. Компьютер он не использовал – просто хотел, чтоб тот был под рукой, если ему вздумается проверить почту, – да и газету толком не читал. Просто просматривал ее по диагонали, тренируя глаза, скользя взглядом по заголовкам рубрики деловых новостей, не вникая в содержание. Что до телевизора, так тот просто создавал фоновый шум, иллюзию присутствия других людей в пустом доме. Все внимание Кевина было сосредоточено на сэндвиче – индейка с чеддером на куске пшеничного хлеба, немного горчицы и салат-латук – блюдо не изысканное, но вполне сытное.