Ленин жЫв - Ярослав Питерский 11 стр.


Тот беспомощно посмотрел на Сикору.

Майор вздохнул и, грустно улыбнувшись, добавил:

– Вы, товарищ Кирилл, теперь сможете помочь нашей стране разработать некую программу, и за это Вы, конечно, получите самые важные привилегии. Вы будете находиться на полном государственном обеспечении! Вот что хотел сказать госпредставитель.

– Вы ведь согласны, товарищ Кирилл? – сурово спросило генерал и, задержав руку, посмотрел в глаза Лучинскому.

Тот понял, что от гостеприимства и радушия не осталось и следа. Боров превратился в какого-то монстра в расшитом мундире.

– Я согласен… – выдавил из себя Кирилл.

– Вот и славненько. Но прежде чем Вы отправитесь в дорогу, очень важную дорогу, с Вами проведут беседу и дадут инструкцию! – миролюбиво добавил генерал.

Боров вновь улыбнулся и оказался миловидным толстяком в пиджаке с нашивками. Он молча кивнул майору и, повернувшись, медленно зашаркал к выходу. Наблюдая за удаляющимся силуэтом, Кирилл подумал:

«Где-то это я уже видел. В прошлой жизни. Видел точно. В какой-то архивной кинохронике».

– Понимаете, товарищ Кирилл, тут всё не так просто. Это очень, очень всё серьёзно! – услышал Лучинский голос рядом с ним.

Он вздрогнул и посмотрел на соседа. Сикора сидел на кресле, как-то неуверенно подвернув одну ногу под другую. Кирилл пожал плечами:

– Вы инструкцию будете мне давать или загадки вновь свои рассказывать. Мне они уже порядком надоели.

Майор вздохнул и продолжил:

– Мне они тоже надоели. Но приходится. Работа такая.

– Хреновая у Вас работа. А кто этот боров? Важная шишка? Вы назвали какие-то его регалии. Мне смешно стало. Чуть не заржал. Что это там за должность такая?

Сикора кивнул головой и ответил:

– Скоро Вам не до смеха будет. Это, между прочим, самый важный человек во всей Сибири. За Уралом нет важней. Вот так. А Вы ржать захотели. Нет уж, будьте добры, сдерживайтесь!

Кирилл внимательно посмотрел на Сикору. Тот улыбнулся. Лучинский нахмурился и спросил:

– Слушайте, скажите честно, что вы хотите со мной учинить? На опыты в Москву, что ли, везёте?

Фимобщик хмыкнул и отвёл глаза. Он как-то загадочно посмотрел на непрозрачное стекло.

– Может, и на опыты. Называйте это так. Но, в общем, с Вами будут работать. Изучать, как говорится, феномен. Но Вы не бойтесь, они заинтересованы, чтобы Вы были здоровы, поэтому будут беречь как зеницу ока. Вот так. Обследовать Вас будут, выяснять, можно ли сделать с другими людьми то, что сделали с Вами.

– Со мной? Да я сам с собой сделал: выпил той бурды у корейца – и всё!

– Да это мы знаем. Вот только не знаем, что Вы выпили. И может ли этот препарат действовать так же на всех людей? Или это чисто индивидуальный эффект. Вот и всё!

Кирилл ухмыльнулся, он покосился на дверь, затем на зеркало и тихо, как-то по-заговорчески спросил:

– А зачем вам всё это? Ну на хрена всё это вам надо? Тем более на таком уровне! Охренеть! Сам ваш тут президент собирается меня увидеть! На хрена всё это? Я что, космонавт, вернувшийся с Марса, что ли? Неужели у вас других проблем тут нет?

– В том-то и дело, что есть. И очень много. Но вот решать их мы будем с помощью Вас, вернее Вашего феномена. По крайней мере собираемся это делать. И это очень важно. А вот как решать другой вопрос? И это я не знаю. И это никто не знает. Мы все узнаем это позже. И Вы узнаете позже, зачем всё это надо. Всё поймете, всё. А пока я вот вынужден Вас проинструктировать. И это очень важно. Вы должны меня выслушать, – и не просто выслушать, а сделать для себя кое-какие выводы.

Кирилл махнул рукой. Он вздохнул и, покосившись на свою нашивку на груди, спросил:

– Слушайте, как Вас там?

– Лаврентий Васильевич…

– Бл… дь… как Берия… вы, что тут – заповедник исторического дерьма? – разозлился Кирилл.

– Молодой человек, старайтесь сдерживаться, это Вам поможет.

– Ладно… Лаврентий… Васильевич, что это за буквы? Вот всё забываю о названии.

– Это обозначение – вэ, вэ, пэ – Верховная власть Правителя. Такое название могут носить избранные. И никто в нашем государстве не имеет права носить самовольно такое вот обозначение. И более того, у кого есть такое вот обозначение, он человек Высшей власти, значит, его обязаны обслуживать по высшему государственному стандарту. То есть он находится на полном государственном обеспечении. Вот Вы, молодой человек, Вы находитесь на полном государственном обеспечении. Вот и всё. Вот что такое Верховная власть Правителя!

– Да, уж я хлебнул вашего полного государственного обеспечения.

– Ну и хорошо, – цинично улыбнулся Сикора. Мы как раз и продолжим эту тему. Человек, получивший такой вензель, обязательно встречался или должен встретиться с Верховных Правителем страны. Он обязательно это пройдёт. Посему и Вы…

– И мне эта вот радость уготована.

– Да, за этим Вас и доставят в Москву. Но прежде чем Вы пройдёте спецконтроль, я обязан Вас проинструктировать. Вы не должны до начала спецконтроля ни с кем разговаривать и ни с кем не общаться. Вы должны молчать. И ещё: Вы должны будете принять присягу верности перед встречей.

– Да блин, что за дерьмо?! Что за еб… – Кирилл вдруг начал матерится с таким остервенением, которое его даже самого немного испугало.

Он раньше от себя таких скверных слов никогда не слышал. А тут, тут вот так разродился…

– Вы успокоились, – через пару секунд после матершинного монолога спокойно сказал Сикора.

– Да ну вас! Вы что тут, с ума посходили?! Какая ещё там клятва верности?! Какой ещё карантин девственности?! Вы что?!!!

– Вы хотите дальше жить так, как сейчас – нормальным человеком? А?!

– В смысле?!

– Просто я должен Вас предупредить. Что если и в дальнейшем за Вами увидят вот такую же агрессию, то там, в Москве, в отличие от нас, церемониться не будут. А просто усыпят Вас спецсредством. И будете Вы как подопытный образец расчленены на куски. Вас на опыты пустят по кускам. Печень отдельно, почки отдельно и так далее. Мозг в банку – и под химанализ. Хотите? Без проблем! – спокойно сказа фимобщик.

Он холодно и жестоко улыбался. Кирилл почувствовал, что этот человек не шутит. Но для верности переспросил:

– Вы всерьёз? Вы что, пугаете?

– Нет, полная правда…

– А зачем? Зачем всё это надо? Вы почему ко мне прицепились?!

– Да как Вы не поймёте! Вы единственный человек на земле, который проспал девяносто лет и не постарел! Более того! У Вас сейчас организм, похоже, моложе, чем должен быть для Вашего возраста. Это феномен и загадка, которую хотят знать наши учёные и, главное, которую хочет знать наш Верховный Правитель.

– Блин, ну с учёными всё понятно. Но зачем, зачем это знать Правителю? А? Не пойму?

– Кирилл, я Вас предупредил. Сейчас моё дело – это провести с Вами инструктаж по поводу вашей дороги. И всё! Просто провести с Вами инструктаж. Вы должны его выслушать и дать клятву соблюдать. И всё. А дальше уж всё будет зависеть от Вас. Вы сами всё дальше узнаете. Так мне проводить инструктаж, или Вы будете задавать свои вопросы, на которые я всё равно не отвечу?

Кирилл нахмурился, он внимательно посмотрел на этого странного и скользкого человека. Он не нашёл на его лице никаких эмоций. Никаких намеков на подсказку. Лучинский вздохнул и, кивнув головой, ответил:

– Хорошо, что там у вас за инструкция?

Сикора улыбнулся и, достав из-за спины пурпурного цвета папку, протянул её Кириллу.

– Вот тут бумага, которую вы должны сначала подписать. Вот эту…

XXI

ВСЮ ночь он не спал. Он не сомкнул глаз. Он не стал кушать вечером: не было аппетита. Он пытался заставить себя уснуть, но не мог. Ему лезли в голову тяжёлые мысли. Почему-то Кириллу в эти долгие ночные часы, которые тянулись вечностью, очень захотелось с кем-нибудь пообщаться. Он даже вызвал дежурную медсестру и потребовал от неё принести ему водки. Но девушка, выслушав его просьбу, ушла и не вернулась. Сколько он ни давил на кнопку вызова, больше никто к нему не пришёл.

Он чувствовал, что за ним наблюдают и не собираются никак реагировать на его сигналы. Его это бесило. Его это злило, но в итоге он понял, что ничего сделать не может.

Он лежал в одежде, закрыв глаза.

Полумрак в палате поддерживало дежурное, слабое освещение красных ночников.

Кирилл лежал при этом тускло-агрессивном свете и думал… думал… думал…

Ему вдруг захотелось увидеться с этой девушкой.

С Лизой.

Он вдруг вспомнил её лицо.

Кирилл улыбнулся. Он хотел почувствовать запах её волос. Затем Лучинский попытался вспомнить своих женщин, своих любимых женщин из «прошлой жизни», но никого, кроме Кати, жены артиста драмтеатра, вспомнить не мог.

Катю он всё время вспоминал почему-то раздетую и громко стонущую. Он хотел и пытался вспомнить, как она говорит, как она смеётся, как она плачет или возмущается, но не мог.

Катю он всё время вспоминал почему-то раздетую и громко стонущую. Он хотел и пытался вспомнить, как она говорит, как она смеётся, как она плачет или возмущается, но не мог.

Только стоны. Какие-то пошлые и однообразные.

Затем ему в голову почему-то пришёл образ того толстого и нелепого генерала со смешной должностью. Потом он увидел силуэт какого-то странного человека в красном плаще. Кирилл вдруг подумал, что это и есть Верховный Правитель.

Он хотел его рассмотреть поближе… и проснулся.

Он проснулся от резкого противного белого света. От настырного пищащего звука. Рядом с его кроватью стояли два санитара с бычьими рожами и здоровенными ручищами. Они наблюдали, как Лучинский медленно и неохотно встаёт с постели, и показывали своим видом, что ему надо собираться.

Кирилл нехотя прошёл в санузел и, почистив зубы, тщательно умылся. Он хотел было принять душ, но поленился да и постеснялся этих жутковатых мужиков в белых халатах.

Через пять минут в палату к Кириллу закатили тележку с завтраком. На удивление сегодня он был необычно вкусный. Яичница с беконом. Помидоры и кружка хорошего чёрного кофе с сахаром. Кирилл с удовольствием уплетал эти яства:

– Вот так бы всегда! А то каши ваши надоели… – урчал он, пережёвывая пищу.

Когда завтрак был почти съеден, в палату вошёл Сикора. Он улыбнулся и приветливо сказал:

– Доброе утро. А вот и этот день, он должен Вам запомнится и вообще, наверное, он станет самым важным днём в Вашей жизни. Нет, наверное, всё-таки одним из самых важных. Потому как самый важный может быть завтра!

Кирилл вытер жирные губы салфеткой, отхлебнул кофе и, неприлично отрыгнув, капризно ответил:

– Да уж! Каждый день тут у вас важный! Или завтра наступит? Где-то я уже это слышал или читал. И вообще! Самый важный и противный день – это день, когда я выпил ту гадость корейскую.

– Может быть. Но сегодня день не будет противен.

– Вы думаете? – Кирилл встал и, подойдя к майору, пристально уставился на него. Фимобщик отвёл глаз, отвернувшись, тихо сказал:

– Я думаю, Кирилл, Вы всё воспринимаете слишком критично.

– А я так не думаю.

– Ну, хорошо. Не будем заводиться. Я пришёл Вас сопроводить в дороге. Но прежде чем мы выйдем из палаты и отправимся на аэродром, я ещё раз вам вынужден напомнить, что Вы в дороге не должны ни с кем общаться. Хотя, конечно, у Вас вряд ли будет такая возможность, но всё же я на всякий случай ещё раз вас предупреждаю.

Кирилл хмыкнул и, махнув рукой, бросил:

– Да понял я, понял. Давайте уж совершим ваше увлекательное путешествие.

– Хорошо! – радостно воскликнул Сикора.

Он подошёл к кровати и нажал кнопку вызова персонала. Через секунду в палате появились два человека. Это были незнакомые мужчины, одетые в простые и строгие серые костюмы, белые рубашки с зелёными галстуками и начищенные до блеска туфли. На лицах нет эмоций. Одинаковые стрижки и выражения глаз.

Кирилл хмыкнул и тяжело вздохнул:

– Эх, видели бы это всё мои из газеты, не поверили бы…

Сикора хотел было что-то спросить, но, передумав, повернулся к сопровождающим и громко приказал:

– Так, проводите ноль девяносто восьмого в автобус. Норматив сопровождения – номер три. И чтобы аккуратно и всё чинно. А я пока зайду возьму свои вещи. Все вперёд.

– Так… у меня даже номер есть. Понятно… – вздохнул Кирилл.

– Это необходимо было, – виновато буркнул Сикора, он понял, что допустил ошибку.

– Интересно, а кто был под грифом ноль девяносто семь? И что с ним стало? – язвительно заметил Лучинский.

Он заметил, что майор дёрнулся.

– Это государственная тайна. На эти вопросы Вы ответа не получите. Лучше давайте думать о себе и предстоящей дороге.

– Ах, о дороге? Ну, что ж… подумаю. А я что? Тоже вот так поеду?! В одежде и без чемодана?! Никаких там с собой принадлежностей?

– Какие ещё принадлежности? – не понял Сикора.

– Ну там, зубная щётка, паста и полотенце в дорогу?

– А-а-а, это всё получите на месте. Вы же на полном гособеспечении, – весело ответил майор и вышел из палаты.

Кирилл вздохнул и тоже направился к двери. Но один из конвоиров остановил его, уперев свою ладонь в грудь Лучинского. Второй тем временем вышел в коридор. И лишь после этого напарник кивнул головой, указывая Кириллу на выход.

Они шли по коридорам медцентра долго и уныло. Пару раз ехали на лифте в гробовом одиночестве и молчании. Кирилл понял, что его ведут какими-то окольными путями, потому как в коридорах им не встречались ни пациенты, ни обслуживающий персонал. Путешествие по спецбольнице заняло минут десять. Наконец, его вывели в маленький узкий коридор, который упёрся в железную дверь, конвоиры подвели Кирилла к ней и заставили отвернуться. Пока один из охранников открывал замок, Кирилл успел рассмотреть где-то в глубине коридора силуэт грузной женщины. Она, склонившись, тёрла шваброй с тряпкой пол.

«Двадцать первый век, а полы моют, как и в девятнадцатом. Человечество регрессирует? Наверное!» – с горечью подумал Кирилл.

Уборщица упорно мыла пол, не поднимая головы. Возможно, инструкция по уборке этого помещения запрещала ей делать это…

Щёлкнул замок. Кирилл обернулся. Открылась дверь и… солнце, яркое и безжалостное солнце резануло в полоску проёма. Лучинский сделал шаг вперёд. Конвоир попытался преградить ему дорогу, но Кирилл оттолкнул его и вышел на улицу. Это странное и нелепое ощущение!

Свежий воздух!

Щеки непривычно обожгло солнечными, настоящими солнечными лучами!

Какое блаженство вот так втянуть ноздрями свежий воздух!

Красота!

Кирилл зажмурился от удовольствия.

Это тебе не искусственно отфильтрованный поток из кондиционера.

Нет!

Это тебе не искусственно мертвецки-тусклый свет дневной лампы!

Нет!

Это воля, воля жизни!

Сколько же он не был на свежем воздухе? Вечность! Целую вечность!

«Может быть, вот так чувствует себя младенец, когда появляется из утробы матери! Когда первый раз видит земной свет! Когда ощущает свежее дыхание самостоятельной жизни! Нет, определённо так! И это чувствуют все люди при рождении! Просто потом они забывают эти мгновения! Их ещё не развитый мозг наверняка хранит информацию, но не может её вывести или отложить в доступную взрослому человеку ячейку памяти!» – сами себе пришли на ум мысли.

– Прошу Вас, пройдите в машину! – металлическим баритоном прозвучал голос охранника.

Кирилл почувствовал, что его кто-то взял за локоть. Эта стальная хватка…

– Пройдите в машину! – настаивал конвоир.

– Пусть постоит! – буркнул незнакомый Кириллу голос.

Лучинский стоял, не обращая внимания на то, что происходило рядом. Слабый ветерок холодил и освежил кожу. Так захотелось закричать. Кирилл набрал в лёгкие воздух. Но в последнее мгновение передумал. Он лишь, словно открыв аварийный клапан на котле, спустил давление.

Тихо и медленно засвистел губами.

– Красота, – прошептал он. – Как там, у классика, красота спасёт мир! Это точно. Но вот, мать твою… у меня немного иное… Лучше всё это бы кончилось. Не хочу… – загадочно, едва слышно шевелились губы, издавая полумёртвые звуки.

Он открыл глаза. И вот она – суровая действительность. Перед ним стоял зелёный микроавтобус, а за машиной – лишь глухой высокий забор. Совсем как в тюрьме. На борту автобуса большая красная полоса с белыми буквами:

«Оперативная служба республики».

Кирилл вздохнул и грустно улыбнулся. Один из конвоиров повторил то ли приказ, то ли просьбу:

– Проходите, у нас нет времени.

Кирилл подошёл к распахнутой дверке и нырнул вовнутрь. После яркого солнца полумрак безоконного помещения ослепил. Пришлось привыкать к темноте. Пока Кирилл тёр руками глаза, машина завелась и поехала. Кто-то помог Лучинскому присесть на свободное мягкое кресло.

Когда Кирилл стал различать предметы, он осмотрелся. Тесный бокс, но уютно отделанный. Вокруг кожа и металл. Три больших мягких кресла. В конце на подставке прикреплено два видеомонитора, под ними какая-то аппаратура. Кирилл почесал голову и увидел, что рядом с ним сидит не кто иной, как Сикора. Он улыбался. Майор, скорее всего, к автобусу пришёл более коротким и открытым путём, нежели они с конвоирами шли по коридорам и закоулкам.

– Вам удобно? – спросил фимобщик.

– Да, – ответил Кирилл. – А куда едем?

– В аэропорт.

– А почему без окон?

– А зачем они?

– Ну, хотелось город посмотреть…

– Да там ничего хорошего, город как город, – грустно ответил майор.

– А вам самим-то не противно так жить? – ухмыльнулся Кирилл. – Вы же живёте, как в этом вот автобусе. Клетка с кожей и телекормушкой.

– Нет. Привыкли. А Вам не противно с нами вот так? Или у вас выбор есть? – ехидно поддел Сикора.

Назад Дальше