Ольге нравилась ее квартирка – не слишком большая, но уютная, хорошо продуманная, и ничего больше ей было не нужно. Она как будто немного гордилась собой, когда думала – пусть у других особняки, дачи, мансарды, мезонины, а у нас вот так, не слишком просторно, может, даже и тесновато, но зато это наше собственное, родное, устроенное именно так, как нам нравится!..
А у вас во дворцах как?.. Тоже уютно, как в наших сорока метрах?
Иногда ей попадались на глаза всякие модные журнальчики, где как раз писали про мезонины и мансарды, где предлагалось «оформить кухню в минималистском стиле», и фотография этой самой кухни – на полу черный блестящий мрамор, как возле мемориала павшим воинам, хромированные шесты, как в стриптиз-клубе, а на шестах вместо девушек пристроены какие-то плетеные металлические корзины. Еще непременно торшер с изогнутой, будто в судорогах, ногой, а также стеклянный стол на металлических подставках. На столе непременно бутылочка минеральной воды и диковинный треугольный стакан. И пустота, пустота вокруг, и непонятно, как можно поселить людей в такой интерьер – никак нельзя, ибо людям в нем нечего делать!
Что обычно делают на кухне? Готовят, едят, сидят, болтают, ждут пирога или мяса, запекающегося в духовке, пуская слюни и грезя об ужине! На минималистской кухне об ужине грезить не должно. Болтать или просто так сидеть – неуютно. Есть на ней нельзя – вдруг насыплешь крошек на сверкающий мемориальный пол или позабудешь надкушенную булку посреди зеркальной поверхности! Что тогда делать? Как быть? Красота разрушится необратимо и навсегда, а уж дети с их липкими пальцами и собаки с болтающимися в разные стороны хвостами вообще на такой кухне невозможны, хоть плачь!
Вот и выходит, что на собственной кухоньке, где и тесновато, и темновато, и не слишком опрятно, особенно если Стас наставит везде свои чашки и пепельницы, лучше, чем на картинке из журнала!..
…Но где все-таки могут быть его ключи?
Зорко посматривая по сторонам и прикидывая, куда именно муж мог их засунуть, Ольга наскоро причесалась перед трюмо, с равнодушным одобрением осмотрела себя «в общем» – ничего, даже очень ничего! – кинула щетку на столик и обежала кровать.
Джинсы, конечно же, валялись на полу. Странно было бы, если бы они висели в гардеробе на вешалке!
Прислушиваясь к привычной утренней кухонной какофонии, как хороший механик прислушивается к работе мотора и по малейшему изменению тона понимает, что все может заглохнуть или, наоборот, пойти вразнос, Ольга быстренько обшарила мужнины джинсы.
– …Самый благоприятный день сегодня у знаков огня. Стрельцы, вам повезет в бизнесе, и даже самые смелые начинания получат поддержку и понимание коллег и начальства…
– Машка, отстань! Пап, зачем она мне рожи строит?
– Папочка, а ты на утренник приедешь? Ну, пожалуйста, пожалуйста, папочка!..
– Пап, она теперь под столом толкается! Вот я тебя сейчас как толкану, мало не покажется!
– …Тельцы ощутят необыкновенный прилив сил, но вам лучше не размениваться на мелочи, а сразу взяться за какое-нибудь большое дело, например, начать собственный бизнес…
– Пап, а что такое – размениваться на мелочи? А, пап? Это когда денежки в кассе меняют, да? Да, пап?
Стас промычал что-то невнятное, и Ольга, выскочив в коридор и на ходу сворачивая джинсы, проговорила громко:
– Размениваться на мелочи – это значит попусту тратить время и силы, Мишка. То есть заниматься пустяками вместо того, чтобы сделать то, на что ты на самом деле способен!
– Это для коров, да, мамочка?
– Почему для коров?!
– Ну, говорят же – тельцы!
– О господи, Тельцы – это знак Зодиака!
– А что такое знак диака?
Стас неожиданно захохотал:
– Ну, вот ты и объяснила, мать! Главное, дети все поняли! Ты мне скажи лучше, с балансом-то чего там? Успеешь?
– Успею. Стас, ты вчера в чем на работу ходил?
Затрезвонил телефон, Стас появился на пороге кухни, на ходу допивая из «русалки» чай:
– А черт его знает.
– Поня-атно… Телефон звонит, ты что, не слышишь? Возьми трубку, пожалуйста, а то мы сейчас вправду опоздаем!
Непроверенными остались карманы куртки и пиджак. Ольга аккуратно пристроила джинсы в гардероб и помчалась в прихожую.
Мишка и Машка, предоставленные сами себе, набирали обороты, как тот самый двигатель.
– А ты молчи, потому что ты мелкая еще! А все мелкие должны старших слушать!
– А я не хочу тебя слушать! Я хочу маму слушать или папу!
– Папа на твой утренник все равно не приедет!
– А вот и приедет! А вот и приедет!
– Он мне сам сказал, что…
Ольга ворвалась на кухню за секунду до взрыва – профессиональный механик всегда умеет вовремя плеснуть воды в раскаленный механизм!
– Значит, так. Те, кто позавтракал, могут смело идти в машину! Это ясно?
Машка порывалась зареветь, уже даже мордашку скроила, и ей жалко было пропустить такую прекрасную возможность. Но Ольга ее опередила:
– Особенно те, которые в первой паре с медведем! И те, кто не хочет, чтобы в первую пару поставили Ленку Брыкину! Здесь есть такие?
Машка надула пухлые губы. В глазах у нее дрожали слезы, но мысль о медведе победила.
– Есть.
– Тогда быстро обуваться, одеваться – и на улицу! Папа сейчас договорит и тоже выйдет. – И Ольга вышла в прихожую.
Стас с трубкой ушел в комнату, оттуда доносилось его отдаленное бухтение:
– Да не, все хоккей. Хоккей, говорю… А че? Да мы давно все сдали, у меня жена бухгалтэр.
Ольга, заслышав это самое слово, «бухгалтэр», – ненавистное почти так же, как русалка на кружке, – дернула плечом. Столько лет она пыталась научить Стаса говорить правильно, но он до сих пор произносил с известным шиком – акадэмия, шинэль, да еще вот бухгалтэр!..
– А ты че?.. – доносилось из комнаты, а Ольга все прислушивалась. – А он че?.. Серег, давно пора… Да я и сам… Не было. А к тебе приезжали? Когда? И че?
Во внутреннем кармане куртки что-то звякнуло – слава богу, вот и ключи! Дети выскочили из кухни, при этом Машка увесистой рысью неслась впереди, а Мишка за ней не поспевал, ему мешал рюкзак, волочащийся по полу.
– Тише, папа разговаривает!
Она вытащила куртку из шкафа, чтобы не пристраивать ее обратно на «плечики», все равно сейчас надевать. Из другого кармана, нагрудного, выпирало что-то существенное, квадратное, и Ольга полезла посмотреть, что еще ее рассеянный муж мог позабыть в куртке.
В глаза ей блеснула глянцем синенькая коробочка размером с ладонь. Красивая такая коробочка.
Ольга Громова отлично знала, что именно бывает в таких коробочках.
Внезапно ей стало жарко. Так жарко, что даже лоб загорелся. Ольга потрогала его рукой – горячий.
Дети возились на полу, пихались, пыхтели и лезли под шкаф – искали свои ботинки. Стас договаривал по телефону:
– Серег, я подумаю. Ну, все, давай.
Она не могла спросить при детях – ну, никак не могла. И не спросить тоже не могла.
– Ребята, быстро на улицу. Стас, я нашла твои ключи.
Он вышел из комнаты, нажал кнопку на трубке, пристроил ее в телефонное гнездо, взял у жены из рук куртку, напялил и стал обуваться. При этом он сопел – совершенно как Мишка. Ольга растерянно смотрела ему в затылок, заросший густыми русыми волосами.
Затылок как затылок.
Стас разогнулся и с чувством чмокнул ее в щеку.
– Где нашла-то?
– А вот… в куртке.
Стас потрепал ее по волосам:
– Тебе бы поисковой собакой работать, а не бухгалтэром.
Иногда он так шутил. Чувство юмора у него было такое.
Прогремели ключи, распахнулась дверь. Дети, как щенята, выкатились на площадку. Стас двинулся было следом, но Ольга решительно захлопнула дверь перед самым его носом.
Он изумился:
– Ты чего?! И так опаздываем!..
Ольга, как иллюзионист в цирке, достала из-за спины синенькую коробочку, блеснувшую ей в глаза.
– Стас, что это такое?
– Что?
– Вот это самое. Я искала твои ключи и нашла у тебя в кармане…
Она смотрела зорко – и ничего не высмотрела. Ее муж вынул у нее из пальцев коробочку, подкинул и поймал. Опять подкинул и опять поймал. Ольга, как завороженная, провожала ее глазами.
– А что такое за паника? Это я… это самое… тебе купил.
– Мне?!
Он вдруг рассердился:
– А чего, себе, что ли?! Я ногти не крашу! И губы тоже!..
Все это была какая-то чушь, и Ольга понимала, что чушь, но он так беззаботно подкидывал и ловил коробочку, а потом так искренне рассердился, что вся ее решимость мигом улетучилась.
– Стас, при чем тут… губы? Откуда у тебя в кармане помада и лак?
– Да я ж говорю, купил. Тебе, тебе, ну!.. Ты даешь, блин.
Лоб все пылал так жарко, что казалось – сейчас загорятся волосы.
– Ты никогда в жизни не покупал мне помаду…
Тут он рассердился всерьез, даже глаза потемнели. У него всегда глаза темнели, когда он сердился, Ольга отлично это знала.
– А теперь купил, блин!.. Видишь, по-французски написано – Декор. Декор небось, а не что попало, да еще какой-то Христиан…
– Диор, а не Декор, – машинально поправила Ольга.
– Да хрен с ними обоими! Откуда я-то знаю!.. Это ты у нас сильно образованная… А я в ваших бабских штучках ничего не понимаю.
– А зачем тогда купил?
– Ну, ты даешь – зачем! Подарок хотел сделать – зачем! Затем!
Она совсем не знала, что говорить.
Подарок?! Помада и лак в маленькой фирменной коробочке?! Ее муж ничего не понимал в косметике, даже духи никогда не покупал. Совал ей деньги и говорил что-то в том смысле – давай сама, тебе видней, откуда я знаю, что там тебе нравится!
И она считала, что это правда – раз он говорит, что не понимает, значит, не понимает! Ей проще самой купить, чем ждать от него сюрпризов.
А тут вдруг нá тебе – подарок!
И что делать? Благодарить, что ли?..
Она и поблагодарила, очень неуверенно:
– Спасибо, Стас.
Но он уже набрал обороты, стрелка медленно, но верно заходила в красный сектор:
– Это же сюрприз был! А ты нашла… Ищейка прямо! И, главное, сразу с претензиями!..
– Стас, у тебя в кармане помада и лак. Что я могла подумать?
– Ничего ты не должна думать. Зачем ты у меня по карманам шаришь?
– Да никогда я по твоим карманам не шарю! Я ключи искала…
– Ну, нашла, и спасибо тебе большое. Что, я не могу жене подарок купить?
– Можешь, конечно, но…
Стас перебил:
– Полдня выбирал, сюрприз хотел, а ты – с претензиями… С утра пораньше!..
И Ольга позволила ему убедить себя, а себе разрешила поверить.
Вот просто разрешила. И все тут.
Нельзя было не поверить в историю о том, что щегольскую коробочку с лаком и помадой муж купил ей в подарок.
Потому что не поверить означало, что жизнь кончилась.
До коробочки была – прекрасная, уютная, веселая, а после коробочки никакой такой жизни уже быть не может никогда.
Никогда не говори «никогда», утверждал герой какого-то фильма. Легко ему жилось, тому герою!..
Теперь, после того, как она поверила, ей ничего не оставалось делать, только каяться.
Ольга обняла Стаса, и его родное, такое знакомое тепло принесло ей облегчение.
– Ну, прости, прости. У меня даже в глазах потемнело, когда я увидела. Спасибо тебе, Стас…
Он дал себя обнять и сам обнял ее за плечи:
– Ладно, чего там… В следующий раз получше спрячу. На. – Он сунул коробочку ей в руку, и она приняла. – Собачка ты моя поисковая… Давай, давай, хорош обниматься, опаздываем уже. Шевелись давай.
Почему-то ей очень хотелось плакать, но она сдержалась, конечно.
С коробочкой в руках – подарок мужа! – она понеслась в спальню, а Стас, изловчившись, вдруг шлепнул ее по попке.
…А может, все обошлось? Может, она на самом деле придумала какую-то глупость?! Говорят, конечно, что мужики сбиваются с пути, но не Стас же!..
У них такая любовь и такая семья, каких больше и на свете-то наверняка не существует!
Стас вышел из подъезда первым, посмотрел по сторонам и с удовольствием вдохнул холодный осенний воздух.
Он любил осень, холод, когда нет никакой летней маеты, жары, от которой весь размякаешь и начинаешь подтаивать, как конфета под названием «Сливочная помадка».
Летом – что? Летом никакой работы нету, никто «жестянку» не делает, потому что не бьются почти, ни гололеда тебе, ни снега, ничего!
Денежек летом всегда от этого мало выходит, а тут, как назло, в отпуск нужно тащиться, да еще со всем колхозом! Правда, ему, Стасу, всегда как-то удавалось от отпуска отбояриться, и Ольга одна с детьми отправлялась, но все мечтала, что на следующий год они уж точно поедут «всей семьей» и точно за границу!
Вот далась ей эта самая заграница! Чем дома-то плохо?! Вон какой профилакторий Газпром отгрохал на речке Чистой – тут тебе и бассейн, и сауна, и бильярд, и бар с рестораном, да еще вежливая обслуга, барином себя чувствуешь! Отдыхай, не хочу! На родных-то просторах всегда поуютней себя чувствуешь, чем в гостях! Нет, вот тянет ее, подай море, да и все тут! А ему, Стасу, никаких морей задаром не нужно!
Дети играли в «классики» у подъезда, скакали друг за другом и вопили. У Мишки на спине прыгал рюкзак. Стас поморщился. Он не любил, когда дети производили много шума или требовали забот. Вон у Ольги получается как-то с ними ладить, а его, Стаса, – увольте!.. Умиляться он не умеет, да вроде бы и нечему особенно. Дети как дети.
Проволоклась бабка Люба с первого этажа со своей тележкой, небось на базар ее понесло с утра пораньше!
– Здорово, баб Люб!
– И тебе не хворать! – Баба Люба, расположенная поговорить, приостановилась и кивнула на Стасовых отпрысков. – Детки-то как растут, это боже ж мой что такое!
– Растут, баб Люб.
– Они растут, мы стареем, ох, бежит время, ох, бежит!..
– Бежит, баб Люб.
– А ты молодец, – сказала старуха и хитро ему подмигнула. – Гоголем каким! Вот везет же некоторым бабам, которым такие мужики достаются! И дети у тебя присмотренные, и всех-то ты возишь-развозишь, и машина у тебя самая красивая в городе!
– Это точно, баб Люб!..
Машину свою Стас обожал, и бабкин комплимент был ему приятен. А что тут такого? И правильно все! Вон вокруг одни «пятерки» да «семерки» облезлые, да не «БМВ», а самые что ни на есть натуральные «Жигули»! Редко-редко попадется «десятка», а уж у кого «пятнадцатая», тот, значит, полный буржуй! А у него, у Стаса, машинка хоть и не новая, и до «БМВ» не дотягивает, но все равно иностранная и вся чистенькая, ухоженная, полировкой вон как блестит на осеннем солнышке. На такой не зазорно в самый что ни на есть богатый газпромовский санаторий пожаловать, и все сразу увидят – барин приехал, не кто-нибудь!
Ольга выскочила из подъезда, и бабка сразу же двинула свою тележку, задерживаться дольше не пожелала.
Неодобрительно так двинула. Почему-то Ольгу в доме не очень любили. Считали слишком образованной и еще гордячкой, что ли!.. А Стас считал – нормальная баба его жена! Не без придури, конечно, но из нее эта самая придурь не прет, как у некоторых. Понимающая, веселая, за детьми смотрит хорошо, в мужнины дела не лезет, чего еще надо? В отпуск ехать? Ну, он-то, Стас, сам себе голова и хозяин, не то что некоторые мужики – подкаблучники! С отпуском он как-нибудь разберется!
Дети все продолжали скакать, и Стас на них прикрикнул:
– А ну, в машину, быстро!
Фары подмигнули, дверцы тихо щелкнули, открываясь, и Миша с Машей друг за другом полезли на заднее сиденье.
– Здравствуйте, Любовь Андреевна!
Стас посмотрел по сторонам, никакой Любови Андреевны не обнаружил и только потом сообразил, что это так его супруга бабу Любу поприветствовала!
Вот черт возьми! И правда – дай только образованность свою показать и культурность! Будет ею в нос тыкать к месту и не к месту. Может, и правильно, что ее в доме не любят!
Да еще в карман полезла и нашла там, чего не надо было находить!..
– Стас, почему-то соседка со мной не поздоровалась.
От раздражения он ответил резче, чем хотел:
– А тебе какое дело, поздоровалась она или не поздоровалась?
Ольга покосилась на него и пожала плечами.
Какое-то странное, дурацкое утро. Все наперекосяк. Это потому, что сон приснился такой нескладный, нагонявший тоску.
Стас любовно тронул свою машину с места, выбрался на дорогу и дал по газам. Он любил большие скорости и никогда не отказывал себе в удовольствии погонять, тем более что все до одного гаишники в городе знали его в лицо.
Водитель машины, приткнувшей чумазое рыльце за газетным киоском, внимательно наблюдал за ними.
Он видел, как выскочили дети, как вышел Стас, как бабка приостановилась, приткнула свою тележку, поправила платок и заговорила, заговорила!.. Но не Стас и не бабка интересовали его. Он дождался, пока выйдет Ольга, посмотрел, как она уселась на переднее сиденье, усмехнулся, когда Стас сделал на повороте лихой пируэт.
Он проводил тормозные огни взглядом и неспешно двинулся с места.
Первым пунктом в списке остановок числилась Мишкина школа. Как только Стас притормозил, Мишка тут же распахнул свою дверь и стал деловито выбираться.
Выбрался, нырнул обратно и стал тянуть рюкзак. Машка рюкзак не давала, таким образом произошла минутная потасовка, которую Ольга моментально остановила.
Она выскочила из машины, вытащила сына с заднего сиденья и сунула рюкзак ему в руки.
Мишка стал совать руки в лямки. Лямки путались, и руки никак в них не попадали, застревали. Ольга распутала лямки.
– Мишка, веди себя прилично. И не рассказывай папиных анекдотов…
Сын неловко попрыгал, пристраивая рюкзак. Рукав куртки задрался, и рука никак не просовывалась.
Стас подпевал приемнику и нетерпеливо посматривал в зеркало заднего вида.
– Почему не рассказывать, мам? Все смеются…
– Все смеются, одна я плачу!
Мишка наконец пристроил рюкзак на спину и уже приготовился бежать на школьный двор, где с визгом носились его собратья по несчастью, то есть по учебе, конечно. Он даже шаг сделал, но остановился.