Бурлаков строго и недоуменно посмотрел по сторонам, взглядом показывая, что излишнее любопытство в армии наказуемо. Офицеры разошлись по сторонам, словно выслушали приказ, пусть и отданный только взглядом. Суровый нрав начальника штаба бригады они все знали, а многие служили под его началом в пору, когда Бурлаков батальоном командовал.
– Докладывай… – сказал Бурлаков ожидающему капитану.
– Передовой дозор, товарищ подполковник, на человека нарвался. Нашел то есть человека… Стон со стороны услышали, свернули и нашли… В кустах лежал, связанный: и руки, и ноги, чтоб ни встать, ни пойти не смог. Места здесь безлюдные, связанного найти, кроме нас, было некому. Значит, на погибель бросили… И избит он основательно… Лицо – кровавая маска… Дышать больно… Похоже, ребра сломаны…
– Кто такой?
– Местный житель. Пожилой уже… Зовут Джунид Аднанов. Бандиты через его село проходили. Позавчера еще. Среди бандитов парень есть, к дочери пострадавшего сватался. Джунид его прогнал, сказал, что дочь с бандитами дела иметь не будет. Он с бандой пришел. Хотел дочь Джунида забрать. Хорошо, что она в этот день в Грозный уехала. Тогда его захватили. Вели с собой, били. Потом бросили, сами дальше двинулись. Прошли за полчаса до нас… Сейчас пострадавшему помощь оказывают, потом допросим подробнее. Я пока дополнительные дозоры выставил и Аношина в разведку выслал. Пусть пошарит… Ночью банда должна все же привал устроить, я так полагаю. Неплохо было бы отыскать их. Подозреваю, идет тем же путем, что и первая. Конечная точка одна… Здесь дело сделаем, дальше меньше работы будет…
– Понятно, – согласно кивнул подполковник. – Действуй сам, но мне докладывай. Людям разреши пока отдыхать.
– Привал! – негромко объявил Максимов.
Долгожданное слово быстрым шелестом облетело всю колонну.
На привал устраивались кто где шел или стоял. Усталость все же чувствовалась, несмотря на тренированность роты. Но даже олимпийские чемпионы устают от дистанции, а они тренируются едва ли меньше солдат. Да и чемпионы принадлежат к когорте избранных. Солдаты же собираются из простых ребят, ну, может быть, чуть-чуть со специфическим отбором. Подполковник Бурлаков сам несколько раз выезжал в военкоматы, чтобы набирать призывников. На местах, где готовились команды для спецназа ГРУ, почему-то всегда старались подсунуть спортсменов, представляющих виды силовых единоборств. В военкоматах о спецназе ГРУ впечатление всегда складывалось неправильное. Это все благодаря глупым сериалам, что по телевидению показывают. А в самом спецназе обычно старались взять тоже спортсменов, но представляющих те виды спорта, где главное – характер и выносливость, умение заставлять себя идти по дистанции, перешагивая через собственное занудливое «не могу». Лучше всего для такой роли подходили лыжники и биатлонисты, ориентировщики и легкоатлеты-стайеры. А потом уже, во время службы, им прививались и навыки рукопашного боя. Причем прививались настолько жестко, что ни один другой спецназ – ни внутренних войск, ни десантуры – к такой методике обучения прибегать не рисковал. Начиная с определенного этапа, когда бывают освоены азы, все занятия проводились только в полный контакт. И это давало плоды гораздо более успешные, чем другие методы. Но терпеть повышенные нагрузки, как и боль, солдаты умели все без исключения. И сейчас они терпели. Уставали, но терпели и шли… И готовы были, как и полагается, в любой момент вступить в бой. И такая подготовка, отличная, например, от подготовки того же спецназа внутренних войск, где боевым единоборствам уделяется чуть ли не больше внимания, чем стрельбе, давала свои плоды, делая спецназ ГРУ самыми боеспособными войсками во всей российской армии…
* * *Подполковник Бурлаков никогда не любил допросов, знал эту свою слабую сторону лучше других и расстраивался, когда ему казалось, будто и другие эту слабость замечают. Тем не менее перебороть себя не мог. Сам не участвовал и смотреть не любил. Но допросы обычно проводились с пленными. И часто бывали достаточно жесткими. Бурлаков всегда чувствовал себя неуютно, когда жесткость проявлялась к человеку, который сам тем же ответить не в состоянии, хотя он понимал прекрасно, что допрос в разведке – атрибут необходимый, если не сказать, что обязательный, и уметь вести его, в том числе и методами психологического, силового и болевого воздействия, обязан каждый офицер спецназа военной разведки. В данном же случае допрашивать предстояло не пленника, а спасенного. И даже, по большому-то счету говоря, не допрашивать, а только расспрашивать, беседовать. И потому Александр Григорьевич, даже с некоторой долей демонстративности, двинулся следом за Максимовым к передовому дозору, чтобы присутствовать при, так сказать, беседе, хотя беседа и должна была проводиться без чаепития. Вместо чаепития было организовано водопитие. Как сразу увидел подполковник, сидящему на земле немолодому чеченцу дали фляжку, и он жадно глотал воду маленькими глоточками и с перерывами. Даже не спрашивая самого пострадавшего, Александр Григорьевич мог бы сказать, что тому досталось несколько ударов в горло. Видимо, есть какие-то повреждения «адамова яблока», и потому каждый глоток страдающему от жажды человеку давался с болью.
Санинструктор только что промыл лицо Джунида Аднанова тампонами, пропитанными хлоргексидином. Окровавленные тампоны лежали здесь же, рядом. Но теперь, после промывки, стали хорошо видны три рваные раны на лице. Была рассечена бровь, сильно – от удара, может быть, ногой – рассечена скула, и небольшое рассечение присутствовало на середине лба. Само лицо было опухшим, но не несло синяков, как обычно бывает при избиении. Свежесть ранений определить было трудно, поскольку при промывке их смылась и легкая короста. Но раны не кровоточили, значит, не нанесены совсем недавно.
– Тебя когда бьют, у тебя синяки остаются? – тихо спросил подполковник капитана Максимова вроде бы ничего не значащим голосом.
Тот понял сразу.
– Я обычно не даю себя бить… Думаете, товарищ подполковник, «подстава»?
– У меня нет оснований так думать, но отсутствие синяков меня смущает. Боюсь, здесь что-то не так, как он рассказывает. Присмотрись внимательно и каждому слову не верь… Но, в общем, я пока возможности «подставы» не вижу… Я пока запрошу на него данные.
От присутствия при беседе пришлось отказаться и возвращаться в общую колонну, где вместе с офицерами штаба шел и радист отряда младший сержант Акинфиев.
– Сколько у нас до сеанса?
– Час двадцать три минуты, товарищ подполковник, – точно ответил младший сержант.
Сеанс планировался заранее, и для его проведения необходимо было, чтобы противоположная сторона вышла в эфир одновременно. Время сеанса подполковник Бурлаков назначил сам еще при первичной разработке маршрута.
– Вариант экстренной связи…
– Предусмотрен только после предупреждения телефонным звонком…
– Так мне проще по телефону поговорить, – проворчал Александр Григорьевич, хотя ворчать следовало бы на себя, и отошел в сторону.
У связистов свои правила, распоряжаться которыми он не мог. Но трубка сотовой связи давно уже заменяла в войсках радиосвязь и, как поговаривали, вскоре обещала заменить полностью, когда будут созданы трубки с возможностью шифрования и дешифрования речи, что-то аналогичное телефону ЗАС[18]. И Александр Григорьевич набрал номер командира бригады.
– Товарищ полковник, не побеспокоил?
– Да, Александр Григорьевич, беспокой…
– У нас до сеанса связи еще больше часа. Сейчас передовым дозором обнаружен в кустах связанный и избитый человек. Некто Джунид Аднанов, житель ближнего к нам села, хотя и далекого от нас… Запишите имя…
– Я записал. Джунид Аднанов…
– Если можно, срочно «прокатать» его по всем картотекам.
– Что с ним случилось?
– Не отдал дочь замуж за какого-то бандита. Бандиты вошли в село, его увели. Два дня водили с собой, били, потом связали и бросили в кустах умирать. Это по его же собственным словам. Меня смутило то, что после обработки окровавленного лица санинструктором у него не нашлось ни одного синяка. Что-то в этом деле не так, но не можем сами разобраться. Похищение обязательно должно пройти по милицейским сводкам из Чечни. Поручите кому-нибудь…
– Узнаем. Как график?
– Был запас двадцать восемь минут. Сейчас его съедаем…
– Еще вопросы…
– Новости о Тамарове…
– Идет по маршруту… Бросил бронетранспортер. Грузинский подполковник с ним, несмотря на сломанную ногу. Больше ничего. Ты теперь к нему ближе…
– Тогда у меня все.
– Я наведу справки и прикажу срочно передать тебе данные. Или даже сам позвоню. Жди…
* * *Капитан Максимов выглядел задумчивым.
– Что там твой спасенец?
– Говорит, банда около сорока человек. Я таких крупных в последнее время, честно скажу, не встречал. Может, кто-то объединился? Они же и должны идти на соединение. Еще следует учитывать, что у страха глаза велики. Человек не военный, да еще напуганный, точно сказать может редко, если специально не считал. Насчет вооруженности сказать ничего не может, потому что ничего в оружии не понимает, кроме автомата, ни с чем не встречался, и вообще он был в таком положении, что обращать на что-то внимание было сложно. В этом он прав. Когда человека захватили, когда его избивают и тащат за собой на веревке, как ишака, мало что увидеть сможешь. Направление, в котором банда ушла, Джунид показал твердо. Видел, как они уходили.
– Тогда у меня все.
– Я наведу справки и прикажу срочно передать тебе данные. Или даже сам позвоню. Жди…
* * *Капитан Максимов выглядел задумчивым.
– Что там твой спасенец?
– Говорит, банда около сорока человек. Я таких крупных в последнее время, честно скажу, не встречал. Может, кто-то объединился? Они же и должны идти на соединение. Еще следует учитывать, что у страха глаза велики. Человек не военный, да еще напуганный, точно сказать может редко, если специально не считал. Насчет вооруженности сказать ничего не может, потому что ничего в оружии не понимает, кроме автомата, ни с чем не встречался, и вообще он был в таком положении, что обращать на что-то внимание было сложно. В этом он прав. Когда человека захватили, когда его избивают и тащат за собой на веревке, как ишака, мало что увидеть сможешь. Направление, в котором банда ушла, Джунид показал твердо. Видел, как они уходили.
– Разведка…
Максимов кивнул.
– Аношин вернулся, все обыскал, никаких следов. Может быть, ночь мешает. Но Аношин парень опытный. Иголку в стоге сена, как говорится, отыщет… Хоть какой-то след нашел бы обязательно… Он даже предположил поворот банды в сторону перевала, в том направлении поискал. Тоже ничего… Даже сломанной ветки не нашел…
– Интересно, – сказал подполковник. – За нашей спиной смотрел?
– Я сразу по возвращении его туда отправил.
– Ладно. Дождемся его, дождемся сообщения командира бригады, потом двинемся. Нам время терять нельзя. Запас уже кончился… Если банда не из наших, то на нее и отвлекаться не будем…
– Отстаем на четыре минуты, – показал Максимов точное знание графика и ситуации. – Аношин вот-вот вернется.
Раньше Аношина позвонил командир бригады.
– Александр Григорьевич, поднял я с твоей подачи всех на ноги. Есть такой житель в указанном селе. Понимаешь меня? Есть… И никто его не похищал… Он и сейчас дома сидит. И никаких криминальных данных на него нет. Сможешь фотографию выслать?
– Только с мобильника… Там качество, сами знаете какое, товарищ полковник. Да еще время ночное. Качество еще хуже будет…
– Снимай. Фонарями подсветите… И вышли на номер Долгополова. У ФСБ база самая обширная. Попробуют через компьютер опознать, если он в базе есть…
– Понял, сделаем… От Тамарова ничего?
– Все по-старому…
– Он уже должен к административной границе выходить.
– Наверное, и выходит. Если его хромой компаньон не задерживает. Что будет, я сообщу. Не тяни с фотографией… И график соблюдай… У меня все…
Александр Григорьевич закончил разговор, но трубку не убрал, задумчиво разглядывая.
– Максимов! – позвал, наконец.
– Я здесь, товарищ подполковник.
– Необходимо отправить через мобильник фотографию Аднанова. Или как его там… Настоящий Аднанов на месте, в селе, и никто его не похищал. У кого трубка с хорошей камерой? Моя слаба для ночи…
– У Аношина.
– Вернулся?
– Только что говорили. Есть следы. Уходят в обратном направлении. Банда человек в двадцать, не больше…
– Подсветите фонариками, сделай снимок, трубку мне принеси. Я отправлю фотографию. И за этим пострадавшим приглядывай. Пару человек к нему приставь. Темная какая-то личность… Кто знает, что это за тип…
– Наручники…
– Пока не надо. Ответ на фотографию пришлют, будем думать. Роту сразу поднимай. Двинули… Ты с пленником догонишь…
Рота поднялась почти сразу, хотя громкой команды не звучало. Подполковник Бурлаков занял свое уже привычное место среди офицеров штаба. Но колонна со старта в высокий темп не вошла, поскольку капитан Максимов слегка задержался и его ждали. Ведущий без капитана «гнать лошадей» не решался.
Но уже через минуту мимо начальника штаба два бойца бегом прогнали в голову колонны человека в гражданском костюме, а сам капитан Максимов пристроился рядом.
– Снимки, товарищ подполковник, сделал. Три штуки. На мониторчике не разобрать, какой снимок лучше. Наверное, все три отправить следует.
– Давай…
Александр Григорьевич просмотрел фотографии и по одной стал отправлять их по знакомому номеру. Дорогая даже внешне трубка старшего лейтенанта Аношина и отправляла почту быстро. Теперь осталось ответа дождаться…
– Максимов! Темп сделай… Надо наверстать упущенное. И запас нужен. Мало ли кто еще связанный валяться будет… Трубку Аношину верни.
* * *Ответ пришел вскоре. Естественно, не в виде фотографии подполковника Долгополова, а в виде звонка.
– С удачей тебя, Александр Григорьевич! – сразу сказал Долгополов. – Здравствуй…
– Спасибо. Тебя с тем же. А какой сегодня праздник? Здравствуй, кстати, тоже…
– Говорят, один чеченский банк готов тебя к премии представить. Ну, пусть не лично тебя, тем не менее…
– С раннего детства премии люблю. Рассказывай подробнее, Денис Петрович, и душу не тяни, а то я на марше могу дыхание от волнения потерять. Слушаю…
– Этот человек, что вам попался, его в самом деле зовут Джунид, только фамилия его не Аднанов, а Илесов. Бывший офицер-десантник. Дослужился до старшего лейтенанта, после прихода к власти в Грозном Дудаева из армии ушел. Не уволился, а просто ушел, и все. Без оформления каких-то документов. По большому счету дезертировал и занимался обучением бойцов в дудаевской армии. Естественно, сам повоевал и в первую войну, и немного во вторую. Сдался по амнистии. Поскольку за ним ничего серьезного не было, обошелся без «срока». В последние годы он был бригадиром инкассаторов одного из чеченских коммерческих банков. При перевозке двадцати с лишним миллионов рублей на прошлой неделе застрелил водителя и своего напарника и скрылся. Только не на инкассаторской машине, а на заранее подготовленной и поставленной в месте, куда он инкассаторскую пригнал. Эта машина два дня назад найдена в районе вашего настоящего местопребывания с разбитым стеклом и поврежденными капотом и бампером, с разбитым радиатором. С кем-то столкнулся… Второй машины на месте нет. Видимо, у второй повреждения незначительные, сама смогла уехать… На осколках стекла следы крови – Джунид повредил, как видно на фотографии, лицо. Компьютер тем не менее идентифицировал его однозначно. Процент точности девяносто восемь процентов. Работал Илесов один или с кем-то – неизвестно. Чеченские менты будут несказанно счастливы, если ты передашь его им… Открытым остается вопрос, почему он оказался связанным и брошенным в таком отдаленном от жилья месте. Можешь, если время будет, попробовать это выяснить, можешь оставить этот вопрос ментам, чтобы не скучали. Я уже передал информацию в МВД Чечни… Они готовы вылететь, куда прикажешь, чтобы забрать Илесова. Правда, я предупредил, что ты собьешь любой приближающийся вертолет…
– И собью… – согласился Александр Григорьевич. – Они нам операцию сорвут… Я сам бы мог до места на вертолете долететь. Тем не менее выбрал десятичасовой марш, чтобы не демаскироваться. А они – собрались лететь… Обязательно собью… И морды им потом набью по очереди или даже всем вместе. Так и передай… И преступника ихнего не отдам. Защищать буду…
– Я так и сказал. Они поняли, – согласился Денис Петрович. – Но наручники у тебя есть?
– Найдутся.
– Прикажи нацепить и присмотреть за мужичком. Как сообщили в банке, Илесов прекрасно подготовлен, несмотря на некоторую внешнюю простоту манер, и крайне опасен в рукопашном бою. Он у них на тренировке другого инкассатора одним ударом на инвалидность отправил. Хорошо, что у тебя не инкассаторы служат… Денег, кстати, при нем не было?
– Вот денег не было. Иначе я и о самом Илесове не сообщил бы. Купил бы себе новую машину для штаба и старенькую для себя…
– Ты такой, я знаю. Допросить следует о деньгах. Есть возможность?
– Поищем… Но у меня мысль есть вполне реальная. Я заранее знаю, что он скажет. И понимаю, почему его бросили связанного здесь. Та банда, что его бросила, она деньги забрала. Двадцать миллионов – это в объеме много?
– Не слишком. Большая часть была в пятитысячных купюрах.
– Отобрали у него деньги… И сейчас с нашей стороны двинулись в обратную. Даже если это не так, мы имеем право подумать, что все обстоит именно так. Нам выгодно так подумать. И выгодно других убедить. Я даже готов соврать, что Илесов так сказал. Понимаешь?
– Нет…
– Если ты сможешь связаться с «краповыми», что преследуют нашего беглого подполковника с напарником, то окажешь мне большую услугу. Это дело как раз для «краповых». Наш маршрут ты знаешь. Где была банда час назад, знаешь тоже. Гони сюда «краповых». Дело важное… Пусть МВД Чечни с просьбой навалится. Близко они не подойдут и нам не помешают. Мы с бандитами в разные стороны двинули. Денис Петрович, окажи себе и нам услугу. Ты же тоже не самое последнее заинтересованное лицо.
– Да. Мне твоя идея нравится. Но «краповые» не любят бросать начатое, и у них личные отношения с Тамаровым. Боюсь, моего авторитета не хватит, чтобы все организовать…