Вывернув карманы убитого, Артем Васильевич привычно переложил себе в карман документы и две сотенные долларовые бумажки. Индивидуальной аптечки в карманах не оказалось. Человек не готовился не только к смерти, он не готовился даже к ранению, считая себя, видимо, везунчиком. И очень удивился, умирая, о чем возглас его говорил. Аптечка нашлась у второго. Этот вообще оказался мальчишкой лет пятнадцати-шестнадцати. Возраст, в котором хочется себя показать, да и самому хочется собственные способности прочувствовать. Тоже не успел парень стать старше и понять, что, если ты стоишь того, тебя и без показа люди видят. А показывает себя только человек, в котором и заметить нечего. Когда это понимаешь, начинаешь на чужое мнение плевать и к себе больше прислушиваться, начинаешь самим собой быть. Был бы этот мальчишка самим собой, стал бы он чуть раньше самим собой и не послушал бы чужого мнения, не пошел бы с автоматом в руках в леса и горы. И не погиб бы. Но в том-то и неприятная сторона жизни, что понимать ее, жизнь то есть, начинаешь только с возрастом. А до этого можно много чего натворить, если выжить при этом удастся. Парню не удалось ни натворить, ни выжить…
У второго в большом кармане «разгрузки» нашелся индивидуальный перевязочный пакет, состоящий только из бинта и антибактерицидных салфеток. Но большего Бессариону и не нужно было, хотя на будущее следовало бы запастись перевязочным материалом. Если кровь будет идти сильно, вскоре придется повязку менять.
Второй перевязочный пакет нашелся у третьего убитого. И этот был молод, как и остальные. И этот не успел понять жизни и не сумел ничему научиться. Впрочем, чему-то он научиться успел… Но могло ли подобное умение помочь в жизни – это вопрос без ответа. Артем Василич вытащил из кармана небольшой целлофановый пакетик с крупными зелеными таблетками. Ему не нужно было объяснять, что это такое. Сам Артем Василич не захватил то время, но где-то в начале семидесятых годов такие таблетки давали даже солдатам во время учений, чтобы они были энергичнее и не замечали усталости. Так рассказывали ветераны спецназа. А теперь «экстази» стали считать наркотиком, хотя этот препарат, как говорят, не вызывает эффекта привыкания.
– Бесо, ты сильно устал? – издали спросил Тамаров.
– Есть такое дело, – согласился грузинский подполковник. – Нога меня измучила. Как подумаю, что нужно вставать и идти, тоскливо становится…
– «Экстази» примешь?
Тамаров подошел вплотную.
– У этих нашел? – В вопросе уже звучало осуждение.
– Да. Они, похоже, на дискотеку из боя собирались… Припасли «экстази», чтобы быть слегка повеселее. Да уже опоздали к началу…
– Я вообще-то наркотой не балуюсь…
Тамаров плечами пожал.
– Промедол больше наркотой отдает… Ну, как хочешь…
– Давай!
Получив в руки пакетик, Бессарион сразу положил таблетку в рот и стал рассасывать. Что, впрочем, не помешало ему задать очередной вопрос:
– Так кто там? «Краповые»?
– Менты. Чеченские… – сказал Артем Василич, хорошо понимая, что Бессарион, которому каждый шаг с трудом дается, сам смотреть не пойдет, а идти вдвоем им в другую сторону.
Кстати, идти было уже пора, потому что летняя ночь не безразмерная и не любит, когда ее попусту расходуют.
– Перевязывай быстрее, и двинем… На выстрелы другие менты пожалуют…
Тамаров прислушивался к окрестностям. Но стоять при этом старался так, чтобы силуэт его не выделялся на фоне неба. Пусть небо и темное, но силуэт человека на нем всегда хорошо выделяется и даже напоминает чем-то мишень в полный рост…
* * *Три вооруженных человека. Все молодые… Едва ли это может быть отдельной и самостоятельной бандой, решил подполковник Тамаров. С таким опытом, вернее, совсем без опыта, банд не бывает. Так, разве что захотелось мальчишкам приключений, добыли оружие и ушли… Но куда ушли? Места здесь не слишком популярные для прогулок. Зачем ушли? Для маленькой неподготовленной банды здесь и добычи не найти. Нет. Это не отдельная банда. У них не было с собой вещмешков, не было с собой никаких продуктов питания, необходимых в удаленном от жилья месте. Почему они здесь оказались? На такой вопрос при отсутствии информации для других версий мог существовать только один правдоподобный ответ. Банда где-то рядом. А этих мальчишек выставили на пост охранения. И свои вещмешки парни оставили там, где все остальные, видимо, отдыхают после марша. Значит, на выстрелы обязательно кто-то пожалует для разборок. Не сразу, конечно. Выстрелы услышали и пока еще недоумевают, ожидают, что пост вернется, чтобы предупредить. Хотя бы один человек вернется. Будут гадать, что произошло, и ждать. Потом отправят разведку. Разведка найдет тела. Но это тоже ничего не объяснит. И для банды вопрос так и повиснет в воздухе – кто уничтожил пост охранения? В какую сторону двинулись посторонние силы? Что это за силы? Стоит ли всей банде ожидать нападения?
Конечно, здесь могло быть и что-то другое. Сам Тамаров совсем недавно встречался с ситуацией, когда группа спецназа ГРУ задержала трех молодых парнишек, сбежавших из банды, куда попали по глупости. Могли и эти сбежать. Но они первыми открыли огонь, и потому уничтожить их было необходимо. Даже последний парень, который убегал, бой не принимая, убегал с оружием в руках. То есть готов был обернуться и стрелять в любой момент. Потому такой вариант, не отметаясь в принципе, не ставился среди основных. Но даже если подполковникам и встретились беглецы… Откуда они могли сбежать? Они могли сбежать как раз из одной из банд, что готовятся к нападению на ментов. И в этом случае меняется только то, что встретился подполковникам не бандитский дозор, следовательно, донесения от места стрельбы ждать никто не будет, а вот разрешить причину могут пожелать раньше. И это опаснее. Следовательно, торопиться необходимо было тем более.
Остались вопросы и у самого Артема Василича. Правда, не такие неразрешимые, как те, что вставали перед бандитами. Главные вопросы сводились к тому, что это за банда, насколько опасна, куда движется и с какой целью. И здесь, зная агентурные данные, используемые при подготовке к операции, он мог с большой долей вероятности предположить, что столкнулся с одной из двух банд, которые должны атаковать ментовский пост на перевале, там, где проходит административная граница между Чечней и Ингушетией. И банда уже понесла урон. Следовательно, Артем Василич помог по мере сил двум взводам спецназа ГРУ, что должны будут эти банды блокировать до подхода ментов двух республик. И помог бы дополнительно, если бы случай подвернулся.
Грузинский же подполковник, по идее, лучше Тамарова должен был знать, что за банду можно здесь встретить. Он в курсе всех действий, что сейчас предпринимают бандиты в двух северокавказских республиках, чтобы вторгнуться на территорию третьей, поскольку планы операции, как поняли те, кто этим планам противостоит, разрабатывались не где-то среди архистратигов нескольких разрозненных банд, не имеющих общего руководства, а в специальной службе внешней разведки Грузии. При этом грузинская сторона оплачивала и услуги боевиков. Хотя, понятное дело, вовсе не своими деньгами. Но денег на подобные дела Грузии из-за океана выделяется достаточно…
А появление чеченских ментов чуть в стороне от поста, там, где их, согласно планам грузинских провокаторов, быть не должно бы, не может не вызвать замешательства подполковника Мерабидзе. И подполковник Тамаров умышленно пожелал ввести своего напарника в замешательство, чтобы как-то обострить ситуацию. И он ввел…
Бессарион завершил перевязку, которую сделал, как обычно бывает в боевой обстановке, поверх штанины, заложив под штанину только антибактерицидные салфетки. Но встать не поспешил и достал трубку.
– Поторопись. Менты могут пожаловать с минуты на минуту… – сказал Тамаров.
– Ты их застрелишь… – не сомневаясь, ответил Мерабидзе. – Подожди, я позвоню руководству. Доложу, что ранен. Пусть они обеспечат нам транспорт… Иначе я не дойду…
Бессарион был уверен в том, что Артем Василич грузинского языка не знает, и потому чувствовал себя уверенно, передавая сведения о появлении на подходах к месту боевых действий на перевале ментовского дозора. Он выказал явную обеспокоенность этим фактом и предположил, что банды, идущие к месту операции, отследили и могут помешать им выполнить задуманное.
Отвечали Бессариону негромко, и Артем Василич не смог разобрать ответа, но сам сосредоточенный вид Мерабидзе говорил о том, что хорошего и ему не сказали.
– Идем… – Бессарион встал на одной ноге и убрал в карман трубку. И сделал два сложных для себя пробных шага. Но вот наклониться, чтобы поднять костыль, отлетевший при падении в сторону, ему было трудно. Ранение и перевязка откровенно не добавили грузинскому подполковнику мобильности…
– Идем… – Бессарион встал на одной ноге и убрал в карман трубку. И сделал два сложных для себя пробных шага. Но вот наклониться, чтобы поднять костыль, отлетевший при падении в сторону, ему было трудно. Ранение и перевязка откровенно не добавили грузинскому подполковнику мобильности…
* * *Начался длительный и сложный подъем. Он не был высоким, хотя не везде был ровным, но его монотонность и невозможность отдохнуть хотя бы на кратковременном спуске делали этот участок пути утомительным для раненого и травмированного подполковника Мерабидзе. Утешало только то, что, преодолев этот рубеж, они должны были оказаться на дороге, а идти с больной ногой по асфальту, хоть в гору, хоть с горы, несравненно легче.
– Что твои генералы? – спросил Тамаров. – Вышлют тебе машину или хотя бы вертолет?
– Почему ты решил, что я звоню генералам или хотя бы одному генералу?
– Руководство все-таки…
– Это у вас генералы, у нас генералов мало… – вяло ответил Бессарион.
– У нас тоже. У нас генералы интендантством или кадровыми вопросами заведуют. Вот там генерал на генерале сидит. А в боевых частях такое не часто встретишь. У нас командующий спецназа ГРУ сидит на должности полковника, и большего ему не обещают… В армии спецназовских генералов не бывает… Но я уже заметил, что чем страна меньше, тем у нее на душу населения генералов больше. Во всех бывших союзных республиках так. У вас разве иначе?
– Хватает и у нас генералов… – вздохнул грузинский подполковник.
– Тогда что сказали твои негенералы? Вышлют тебе транспорт?
– Они свяжутся с людьми, к которым мы идем. Попросят, чтобы нам навстречу выслали машину. Я и раньше просил. Сейчас сказал, что просто не дойду на одной ноге.
– Относительно вашего шпиона в следственном комитете ничего не слышно?
– Со мной такими новостями не делятся. А что он тебя так волнует?
– Просто жажду услышать, что это мой следак… Будь у меня следак другой, неужели ты думаешь, что я стал бы убегать? Этот меня довел до белого каления…
– Тебе все равно пришлось бы бежать. Хоть до суда, хоть после суда. Мне так кажется… Не тот ты человек, что будет спокойно свой срок отбывать… Это еще в камере Михалый сказал… Он мне и мысль подал к тебе присоединиться…
– Подсказал? – не понял Тамаров.
– Мне подсказки не нужны. Он мысль зародил, а я уже развил ее. Поскольку нас с тобой в один следственный комитет возили, можно было бы и договориться…
– Интересно, – усмехнулся Артем Василич, – а я по наивности считал, что сам сбежал и тебя решил для подстраховки прихватить. Чтобы было куда податься после бегства… Сколько людей, как говорят, столько и взглядов на мир и события…
– Это все не важно. Важно только то, чтобы начальство мое, когда мы в Грузию прибудем, слышало одну и правдоподобную, более того, наиболее безопасную для тебя версию. Я сумел тебя завербовать и уговорить. Мне за это, может быть, полковника присвоят. А тебя не будут по допросам таскать, потому что пока там, в Тбилиси, считают, что ты вполне можешь оказаться подставной крысой, которую мне подсунули.
– Крыса – хорошее животное, – согласился Артем Василич то ли с мнением начальства грузинского подполковника, то ли с имеющим иное мнение самим подполковником. – И очень живучее, и легко к любой обстановке адаптируется. Хорошо бы, конечно, быть крысой из нержавеющей стали, как у известного писателя, но мы пока из мяса состоим.
Но конкретно на предложение Бессариона он не ответил.
Они преодолели последний самый крутой пригорок, что лежал посреди склона, когда снизу и со стороны одновременно раздалось несколько автоматных очередей. Стреляли издалека, но стреляли, несомненно, по ним. Позиция подполковников была такова, что с двух сторон они, выпрямившись в полный рост, становились хорошо различимыми на фоне едва-едва светлеющего неба. И в такие фигуры стрелять уже было можно. Артем Василич понимал, что бандиты нашли свой уничтоженный дозор и увидели уходящих подполковников. Но сказал другое:
– Менты хватились. Не зря я тебя торопил… Погнали, как можешь…
Бессариону, естественно, не слишком нравилось, когда вокруг него пули свистят. Но идти быстро, тем более бежать, совершать перебежки и падать через каждые несколько шагов – все это было выше его настоящего физического состояния. Он попытался сделать только два широких шага, но широкие шаги невозможно было совершать, опираясь на костыль, и грузинский подполковник со стоном упал. Залег рядом и подполковник Тамаров, соображающий, как поступить в этой ситуации.
Отстреливаться они не стали. Смешно стрелять в темноту, хотя Тамаров знал, что по вспышкам, вылетающим из автоматных стволов, можно отыскивать и поражать противника. Но такая перестрелка была бы большой и бесполезной потерей времени, поскольку они, так остановившись, дали бы возможность противнику окружить себя и расстрелять с разных сторон. И все же, памятуя, что этим бандитам предположительно вскоре будут противостоять солдаты спецназа ГРУ, и желая хоть немного помочь своим солдатам, Артем Василич удержаться не смог. Встав на колено, он дал сначала три короткие быстрые очереди в низинку, с которой они только что поднялись, погасив там каждой очередью очередные встречные выстрелы, потом две точно такие же и настолько же успешные очереди в сторону, с которой им могли бы зайти в тыл. Но стрельба после этого не только не прекратилась, а стала интенсивней. Бандитов, видимо, сильно задело, что два человека могут нанести им такой урон, и они активизировались.
– Бесо… Уходим… – позвал Тамаров.
– Я бы рад… – выдавил из себя грузинский подполковник.
Тогда Тамаров решился. Повесив ремень своего автомата на шею, он бесцеремонно взвалил на себя Бессариона и побежал с ним, слыша стоны и какие-то резкие слова, похожие на ругань, но слова эти звучали на грузинском языке. А грузины, насколько помнил Артем Васильевич, матерятся по-русски, и потому не воспринял это как направленное в свой адрес оскорбление. Но долго так бежать опасно, поскольку пули свистели над ними с высокой интенсивностью, и в любой момент можно было ожидать, что одна из них угодит в Бессариона, прикрывающего Тамарова своим телом. И потому пришлось упасть на колени, перевалить напарника на спину, взять за шиворот и оттащить в сторону чуть не на десяток метров. Это было элементарным правилом. Когда бегущий под обстрелом боец залегает, стреляющие выжидают момент, когда он поднимется, сразу запоминая место, где бегущий залег. И потому вставать там же, где приняла тебя поверхность земли, было опасно.
Следующая перебежка с Бессарионом за плечами была чуть продолжительнее первой, но продолжительность была неизбежной и обещающей, поскольку выводила за пригорок и в низинку, сбегающую от дороги книзу. Тамаров преодолел расстояние, чувствуя уже усталость в ногах. Оказавшись вне зоны досягаемости для стрелков, он бережно опустил Бессариона и обернулся, не понимая сначала, что происходит за спиной. Там стрельба продолжалась с прежней интенсивностью. В кого стреляли бандиты? Или просто так расстреливали магазины автоматов? А стреляли они как раз в сторону беглецов, потому что пули свистели поверху, не причиняя вреда. Но долго думать не пришлось.
Подсказал Бессарион:
– Они не в нас стреляют. Там еще кто-то есть…
– Между нами и ними? – не согласился Тамаров. – Нет. Не то… Есть, конечно, между ними и нами… Есть… Но эта стрельба, по замыслу, должна заставить нас прижаться к земле. А стреляют высоко потому, что им мешает собственная группа захвата, что пошла за нами… Уходим быстрее. Они догоняют… Нет… Иди ты… К дороге иди, как можешь, быстро иди… Я прикрою… Группа захвата не может быть большой… Я сам заставлю их носом землю рыть, а потом на дороге догоню…
Бессарион пошел. Он пригибался, насколько позволяла ему это сделать нога, но все же пошел и старался идти быстрее. И как раз в тот момент, когда подполковник Тамаров обернулся, он увидел вдруг, как грузинский подполковник остановился, широким жестом отбросил вдруг в сторону костыль, а потом стал заламываться всем телом назад. Ноги, в том числе сломанная и простреленная, подогнулись одинаково, и Бессарион осел на землю.
Пуля все-таки достала его…
2Александр Григорьевич прикинул время и решил, что пора уже действовать. Первое отделение во главе с командиром взвода старшим лейтенантом Аношиным уже должно было занять позицию. Но даже если еще и не успело, то есть время в запасе, чтобы позицию занять, пока основное действие сдвинется до места засады.
– Все готовы?
Подполковник осмотрел бойцов второго отделения, словно бы взглядом пытаясь определить, кто на что годится и кто чего стоит.
– Готовы, товарищ подполковник, – за всех ответил младший сержант, командир отделения, и тоже на бойцов посмотрел, словно готовность проверил. Но внешняя готовность сводилась лишь к укорачиванию ремней автоматов, чтобы оружие находилось максимально близко к позиции, с которой можно вести прицельную стрельбу, а все главное – готовность психологическая, настрой, это все было скрыто за собранными взглядами, и прочитать в них что-то, особенно в полумраке ночи, было трудно.