Александр Григорьевич сразу повел взвод старшего лейтенанта Аношина в темпе активного преследования. То самое открытое пространство, на котором, как предупреждал подполковник, колонну могут заметить, воспользовавшись тем, что луна за тяжелыми тучами скрылась и совсем не просвечивала, взвод преодолел бегом. И не тем легким бегом, перемежающимся с пешим ходом, что применяется обычно при марш-бросках. Бежать пришлось по-настоящему, словно стая собак за тобой гонится. Второй участок встал перед ними как раз тогда, когда луна выглянула, и Александр Григорьевич опять погнал взвод бегом – теперь в обход лесной прогалины.
Подполковник бежал и от собственного легкого, хотя и учащенного дыхания, не сбитого неровным горным профилем, от силы в ногах и в руках чувствовал себя молодым и равным старающемуся держаться рядом старшему лейтенанту Аношину. И это ощущение придавало подполковнику уверенности в себе и в благополучном завершении всего дела.
Пересекли дно ущелья, покрытое крупными, в человеческий рост высотой неравномерно лежащими камнями, перепрыгивая при этом с камня на камень, и достигли противоположного склона, по которому подняться предстояло совсем немного. Но и подниматься не пришлось. Впереди шли два разведчика, которые уже дожидались на месте и сразу доложили:
– Они прошли развилку троп, товарищ подполковник. Двинулись по нижней, среди камней, по дну ущелья.
Бурлаков обернулся в темноту. Посмотрел на камни. Сейчас по дну ущелья ручей не бежал, но по весне талые воды сходят с двух склонов именно сюда, и между камнями ручьем сбегают в низину. Им предстояло идти против, грубо говоря, течения ручья, но по времени года не дано было услышать его успокаивающего журчания. Хотя вовсе и не обязательно было идти именно по дну. Можно было сократить время и пройти, где есть возможность, под самым склоном. И даже обязательно следует пустить разделенное по пять человек отделение по склонам, чтобы определили и опередили боевиков, сами оставшись незамеченными, и заперли им тропу, тогда как второе отделение взвода запрет ее сзади, а третье сверху, с камней, будет вести обстрел. В узком пространстве прохода между камнями одного выстрела из подствольного гранатомета хватит, чтобы остановить бандитов, если они пойдут в прорыв.
– Аношин! Связь с Максимовым есть?
– Полная слышимость, товарищ подполковник.
– Пусть время не теряет. Мы пойдем этой тропой, он пусть движется основным маршрутом. Через два часа наши пути перекрестятся, там и встретимся. Скажи, чтобы двигал. Времени и без того потеряно много. Так что скорость может набирать. И выдвигайся сам с первым отделением. Найдешь, обеспечь опережение в километр и сообщи. Сигнал готовности – красная ракета.
– Понял, товарищ подполковник.
Когда внутри отряда есть связь, давать сигнал ракетами и тем самым предупреждать противника необходимости нет. В нашей армии пока обеспечение индивидуальными средствами связи далеко отстает даже от такого же обеспечения, предположим, во внутренних войсках, которые имеют хотя бы примитивные переговорные устройства. О войсках других развитых государств, где это давно стало нормой, и говорить не стоит. И приходится обходиться привычными дедовскими методами, актуальными еще в Первую мировую войну, лишая свою атаку неожиданности, и слушать бодрые речи депутатов правящих фракций и государственных чиновников, вещающих с телеэкрана, какую повседневную заботу они проявляют об армии. Почему только сама армия эту заботу не чувствует, вот это было подполковнику Бурлакову непонятно…
* * *Второе отделение взвода, запирающее банду сзади, подполковник возглавил сам. И отправил третье отделение, разделенное тоже на две части, поверху следом за первым отделением, но с приказом не особенно торопиться и не отрываться от второго отделения, чтобы атаковать противника всеми силами одновременно со спины и сверху и вынудить идти навстречу старшему лейтенанту Аношину, который уже будет готов к встрече. Третьему отделению придал в усиление снайпера старшего сержанта Нахимова, поскольку снайперу нужна дистанция для эффективной работы, а рядом с подполковником такой дистанции могло не быть, как могло ее не быть в первом отделении. А не использовать снайпера и его тепловизор тогда, когда их можно использовать, было бы грехом.
Несмотря на предупреждение, которое бандиты получат, увидев ракету, они вынуждены будут идти на прорыв, потому что методу вытеснения, который решил применить Александр Григорьевич, бандиты противостоять не смогут. Это сложный в исполнении, но действенный метод, впервые примененный бойцами будущего антитеррористического управления «Альфа» при штурме дворца Амина в Кабуле в декабре семьдесят девятого. Как сам штурм, не имеющий аналогов в мировой практике, так и методы, применяемые во время боевых действий, стали предметом изучения специалистов разных стран. С тех пор практически каждый спецназ каждой страны проходит обучение методу вытеснения и применяет его в любой обстановке. Только в российских войсках он особым почетом почему-то не пользуется. У нас вообще забыли, что этот метод наш родной, и закупают у тех же американцев методические пособия. А пользоваться и почетом, и уважением он должен. И свои методические пособия должны составляться. На основе собственного же опыта. Став начальником штаба бригады, подполковник Бурлаков внедрил во всей бригаде систему обучения, которую он применял у себя в батальоне, в бытность свою командиром батальона. В том числе и обучение работе методом вытеснения. Основное и самое действенное применение этого метода, конечно, в городе и жилых помещениях. Но в лабиринте камней работать вытеснением можно с тем же успехом, и даже против превосходящих сил противника. Александру Григорьевичу рассказывал старший товарищ, бывший спецназовец, ушедший в отставку еще в девяностые годы, во времена старательного развала всей армии. Тогда же, во время войны в Боснии, так называемый «русский черный батальон», составленный из отставных российских и вообще советских спецназовцев, пожелавших помочь сербам, показывал, что такое метод вытеснения в действии. Численно батальон едва-едва превышал пару стандартных рот. Но и этими силами «русский батальон», применяя метод вытеснения, очищал город, занимаемый полком боснийцев. Сложность метода в том, чтобы добиться предельной концентрации внимания каждым участником операции. Обычно весь состав разбивается на тройки, где каждый член тройки контролирует свой сектор в шестьдесят градусов и захватывает для подстраховки пятнадцать градусов сектора соседа. Очередь идет на любое движение или шевеление в узком индивидуальном пространстве. Птица пролететь мимо не может. Все расстреливается. Как дополнение к этому, не рекомендуется выходить за углы, предварительно не бросив туда гранату. Сначала летит граната, потом идет расстрел пространства. Но, чтобы осуществлять на практике такой метод, требуется долгое обучение и слаженность троек. Капитан Максимов в своей роте, как знал Александр Григорьевич, отрабатывал вытеснение регулярно. И теперь пришло время применить наработки…
* * *– Есть, товарищ подполковник… – прибежал с докладом солдат из третьего отделения.
– Дыхание сначала переведи, потом докладывай. Что – есть?
Солдат сделал два глубоких вдоха с полными, до хрипа выдохами – наивернейший способ привести дыхание в порядок.
– Нашли. Идут внизу. Мы насчитали шестнадцать человек, но точно сказать трудно, потому что видимость с точки наблюдения ограничена. А ближе подойти нельзя, есть возможность быть обнаруженными.
– Быстро идут?
– Не быстрее нас… Скоро будем на пятки наступать…
– Старшему лейтенанту сообщили?
– Побежал вестовой.
– Беги и ты… В дополнение… Пусть без ракеты работает. Занимает позицию, и все… Только в заслоне пусть аккуратнее будет, стрелять только в видимую цель, чтобы нас не зацепить. Мы постараемся сесть на хвост плотно… Беги…
– Понял, товарищ подполковник, бегу…
Солдат развернулся на месте и в три широких прыжка оказался наверху.
И побежал. Но бежал при этом бесшумно, и сколько Александр Григорьевич ни прислушивался, уловить шум шагов бегущего солдата не смог. И в этом капитан Максимов оказался на высоте. Научил своих солдат не войне, а жизни. Потому что на войне побеждает тот, кто жив остается в то время, когда противник уничтожен.
– Готовимся… – скомандовал подполковник. – Первая тройка, вперед!
Отделение состояло из трех троек, поочередно сменяющих друг друга на передовой позиции после опустошения хотя бы одного магазина в автомате и одного гранатометчика. Бойцы троек свои «подствольники» тоже держали, на случай, заряженными, а запас гранат передали гранатометчику, чтобы он мог подготовить им возможность выхода из-за очередного укрытия, в данном случае из-за камня. Сам подполковник отвел себе роль второго гранатометчика, на случай, если потребуется повторный выстрел, а гранатометчик не успеет перезарядить «подствольник».
И побежал. Но бежал при этом бесшумно, и сколько Александр Григорьевич ни прислушивался, уловить шум шагов бегущего солдата не смог. И в этом капитан Максимов оказался на высоте. Научил своих солдат не войне, а жизни. Потому что на войне побеждает тот, кто жив остается в то время, когда противник уничтожен.
– Готовимся… – скомандовал подполковник. – Первая тройка, вперед!
Отделение состояло из трех троек, поочередно сменяющих друг друга на передовой позиции после опустошения хотя бы одного магазина в автомате и одного гранатометчика. Бойцы троек свои «подствольники» тоже держали, на случай, заряженными, а запас гранат передали гранатометчику, чтобы он мог подготовить им возможность выхода из-за очередного укрытия, в данном случае из-за камня. Сам подполковник отвел себе роль второго гранатометчика, на случай, если потребуется повторный выстрел, а гранатометчик не успеет перезарядить «подствольник».
– Догоняем. После первой стрельбы сразу отступаете, даете бандитам возможность сконцентрироваться на позиции, после этого работает гранатометчик, и вы снова вступаете…
Это была элементарная теория начала работы вытеснением, которую знал каждый из бойцов, тем не менее подполковник Бурлаков повторил инструктаж. Всякое случается в критические моменты, когда нервы напряжены, и кто-то из первой тройки может увлечься стрельбой и не уступить позицию гранатометчику. Пострадать от осколков собственной гранаты не слишком почетно. Тем более что в подобном месте возможны множественные рикошеты осколков и пуль. И еще одно напоминание, когда ошибка может стоить жизни, лишним не будет никогда.
Шли в прежнем темпе, но, может быть, чуть-чуть теряя скорость, когда приходилось притормаживать и выглянуть из-за камня. Тропа представляла собой не сплошной коридор, а извилистый проход со множеством боковых ниш, и именно эти ниши могли стать наибольшей опасностью для бойцов, поскольку каждая может стать укрытием и из каждой можно ожидать выстрела. Но очевидный недостаток в работе троек – одномерность взгляда – должен был компенсироваться помощью сверху, где бойцы третьего отделения, разделившись на две пятерки, имеют возможность просматривать поле боя еще под двумя ракурсами и всегда готовы подстраховать второе отделение. При этом следовало учитывать и характер местных боевиков. Во-первых, большая редкость, чтобы они сдавались в плен. Хотя их и без того в плен стараются не брать, стреляя откровенно на уничтожение. Во-вторых, даже упав от множественных ранений, боевики стараются, если могут, стрелять. То есть дерутся отчаянно и до конца. И своей смертью поддерживают своих живых собратьев. Поэтому раненых лучше было не оставлять и стрелять наверняка. Но подполковник такой инструктаж предпочел не давать, потому что хорошо знал, как может отнестись к подобному командование, дойди до командования подобные рекомендации. Но эти рекомендации все равно каким-то путем доходили до солдат, и каждый из них знал, что оставлять раненых опасно.
Но до того, как первая тройка увидела противника, все бойцы увидели командира третьего отделения, который сигнализировал им сверху, откуда сам имел хороший обзор.
За следующим поворотом были бандиты. Первая тройка подготовилась и подняла автоматы к плечу, как и положено идти при работе вытеснением…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1Артем Василич, в отчаянном прыжке сбивая с ног грузинского подполковника, сам тем не менее не потерял ориентацию и, приземлившись, тут же перекатился в более низкое место, а туда, куда он приземлялся, без промедления ударили пули автоматной очереди. Более того, Тамаров сумел даже определить на слух, что очередь состояла из шести выстрелов. То есть стрелял человек неумелый в обращении с автоматом или просто нервный, сам испугавшийся того, что в человека стреляет. Это тоже с бандитами случается. Сбывается то, о чем они мечтают, но действительность оказывается совсем не такой, как мечты, и из-за этого следует нервный срыв. И российский подполковник мог поспорить, что в бугорок земли попало не больше трех пуль, а остальные ушли в сторону с большим разбросом. Но осуждать стрелка за такую оплошность российский подполковник не собирался. Если противник автомат держит, как оглоблю, это только его беда, и она дает тебе больше шансов выйти победителем.
Как опустился предохранитель на автомате Тамарова, этого даже он сам сказать не сумел бы. Может быть, даже в то время, когда перекатывался, автоматически выполнил необходимую операцию. Затвор он передергивал еще на дороге, когда мимо проезжала большая легковая иномарка, следовательно, патрон был в патроннике. И, перекатившись, тут же дал короткую, только в два патрона, очередь. Обычная очередь, которой обучают солдат, всегда состоит из трех выстрелов. В два патрона стреляют только наиболее опытные и меткие стрелки, но они стреляют не куда-то в сторону, а исключительно на поражение. Так и стрелял Тамаров, хотя противника еще не видел, но слышал звук стрельбы, слышал треск каменистой земли, в которую пули попали, и легко определил месторасположение стрелка. И услышал в ответ на свою очередь только долгое и удивленное восклицание, похожее на русское «о-ой»… Стрелок больше не сумеет нажать на спусковой крючок, понял Артем Василич, но он хорошо помнил, что стреляли еще и в Бессариона, и стрелял в него другой автомат. Значит, где-то там еще кто-то прячется в темноте. И его местонахождение Тамаров не знал.
В этой ситуации сам Бессарион подтвердил, что он жив, откликнувшись очередью, кого-то спугнувшей, а Артем Василич только шаги бегущего в темноте человека услышал, приподнялся и дал еще одну короткую очередь на звук. Теперь даже восклицания не раздалось. Но звук падающего тела из звука стрельбы Тамаров все же сумел выделить.
Скоротечный бой, было похоже, закончился.
– Кажется, все? – спросил Тамаров.
– Похоже на то… – согласился Бессарион. – У тебя бинты остались?
– Все тебе отдал. Зацепило?
– Ту же ногу…
– Поздравляю. Будешь учиться на одной ноге прыгать…
– Едва ли сумею…
– Заставлю. Никуда не денешься. Ты мне нужен. Что я без тебя буду в Грузии делать? Значит, придется с тобой возиться. Не обессудь…
– Кто это был?
– Сильно зацепило?
– Навылет. Бедро.
– Артерия?
– С другой стороны…
– Повезло…
Оба они знали хорошо, что если пуля попадает в артерию, проходящую через бедро, то в полевых условиях, даже имея под рукой врача, спасти человека невозможно.
– У тебя, кажется, промедол остался?
– Остался. Только нельзя пока…
– Почему?
– Слишком мало времени прошло после первого укола. Раз в сутки колоть нужно, иначе «крыша поедет». Не в ту сторону двинешь…
– Жадный ты… Кто это был? – повторил Бессарион свой вопрос, хотя сам понимал, что ответить на него российский подполковник навскидку не сможет.
– Сколько их было? – вместо ответа сам спросил Тамаров.
– Стреляли двое… Могло быть больше…
– Ладно… Гранату бросаю… Проверим…
– Не надо гранату! – просяще крикнул кто-то с сильным акцентом, и третий человек побежал в темноту. Очередь Тамарова сразу догнала бегущего, хотя он, судя по скорости, даже от пули убежать надеялся.
– Больше и быть не может… – вздохнул Артем Василич, но в полный рост не поднялся, а просто перебежал в сторону Бессариона, прислушиваясь к окружающему, готовый по земле распластаться по первому же звуку со стороны.
Но больше никто не стрелял, и даже никто не пошевелился.
– Ты что, все бинты на перелом ухлопал? – спросил Тамаров, глядя, как Бессарион зажимает рану на ноге рукавом.
– Да. Мотал, чтобы повязка жестче была. Сейчас смотаю. А то кровь сильно бежит…
– Пережми оба отверстия. Из выходного обычно сильнее течет. Пережми и подожди…
– Отверстия рядом. Пять сантиметров…
– Значит, просто ткани порвало. Это быстро заживет. Подожди, я посмотрю у этих… Индивидуальные аптечки могут быть…
Все еще держа автомат на изготовку, Артем Василич подошел к первому убитому, тому, что так удивленно «ойкал» перед смертью. Это был типичный боевик, молодой, с короткой, только-только отпускаемой бородкой. Наверное, красивый парень, как можно было рассмотреть при свете луны. Первая пуля попала ему в плечо, вторая в грудь, прямо посредине. Этому уже не понадобится никакая перевязка, как не понадобится и зеленая повязка, украшенная затейливой арабской вязью. Повязка через лоб стягивала длинные волосы. Обычно боевики стриглись короче, поскольку разводить вшей в лагерях не рекомендовалось. Значит, это новичок. Еще не понял и того, как волосы могут мешать в бою. И никогда не поймет. Где-то ждут его отец и мать и не решаются оплакивать, не зная, жив он или мертв, а он ушел из дома, может, даже в известность их не поставив, поддавшись чужому влиянию, ушел воевать неизвестно за чьи интересы. Но уж не за свои – это точно. Но и повоевать не успел. Даже научиться воевать не успел, о чем говорила его неумная длинная очередь, подставившая его под короткую очередь профессионала. Но он сделал свой выбор, а подполковник Тамаров сделал свой. В итоге, как только и могло произойти, лишь один из них остался в живых.