— Или нарочно сорвал резьбу.
Их взгляды встретились.
— Об этом мы подумаем, когда выберемся отсюда, — повторила ему Роуан.
Они заливали огонь, удерживая отвоеванную территорию, прокладывая мокрую границу, швыряя тлеющие головешки обратно в глотку пожара. Несмотря на явный успех, Роуан кипела от ярости. Несчастный случай или намеренная порча, небрежность или вредительство, но слепым доверием она поставила под удар всю команду.
После многочасового непрерывного изнурительного труда почти в назначенное Янгтри время встречи они еще были на полмили южнее переднего фронта пожара.
Роуан постаралась успокоиться, доложила по рации в штаб о неисправном оборудовании и своем местоположении и снова пошла на разведку по выжженному лесу. На этот раз она вскоре услышала визг пил и, воспряв духом, поспешила на звук.
— Я говорил, что дело дрянь? — Гиббонз согнутой рукой вытер пот со лба. — А бывает хуже?
— Не знаю. Мы напоролись на все, кроме Снежного человека. У меня в двух насосах сорвана резьба клапанов.
— А у меня три испорченные бензопилы. Две с мертвым зажиганием, в третьей сразу же оборвался пусковой тросик. Пришлось… — Он осекся, и на его лице отразились ее потрясение и подозрения. — Какого черта, Ро?
— Мы обсудим это, но сейчас я должна вернуться к своим. Если повезет, клапаны продержатся еще часа три.
— Как далеко вы сейчас?
— Чуть больше трети мили. Поговорим, когда разобьем лагерь. Может, сегодня мы и прихватим гадину, но не убьем.
— Ребятам нужен отдых. Посмотрим, как пойдет. Закончим — если раньше не справимся — часам к десяти.
— Я свяжусь с тобой.
Снова ориентируясь на звук, Роуан вернулась к своим. Часть команды уже пропиливала противопожарную полосу сквозь обугленный ельник.
Прошло восемнадцать часов. Ро видела изможденные лица, ввалившиеся глаза, заторможенные движения. Она положила ладонь на плечо Либби, подождала, пока та вынет из ушей затычки.
— Длинная передышка. Час. Можно вздремнуть. Передай по линии.
— Хвала Господу…
— Я хочу пройти к передней кромке, посмотреть, что нас ждет.
— Что бы там ни было, я дам ей прикурить, если удастся поспать.
Роуан жестом подозвала Галла.
— Я на разведку. Если пойдешь со мной, пропустишь часовой отдых.
— С удовольствием прогуляюсь со своей женщиной.
— Тогда пошли.
Пробираясь сквозь ельник, они видели, как пожарные бросают инструменты и валятся на землю или растягиваются на валунах.
— У Гиббонза три испорченные бензопилы — две с мертвым зажиганием, в третьей оборвался пусковой тросик.
— Я официально заявляю, что это вредительство.
— До расследования это неофициально, но я тоже не сомневаюсь.
— Картежник был выпускающим, значит, он отвечал за погрузку.
— Ты сам сказал: за погрузку. Он не должен проверять каждый клапан и пусковой трос. Он просто следит, все ли погрузили и правильно ли разместили.
— Послушай, Картежник мне нравится. Я не хочу ни в кого тыкать пальцем, но сотворить такое мог только один из нас.
Ро не желала этого слышать.
— Многие могли добраться до оборудования. Вспомогательный персонал, механики, пилоты, уборщики. И дело не в том, кто это сделал, а зачем.
— Еще один вопрос без ответа.
Роуан вдруг почувствовала слабость и вытащила одну из двух своих бесценных банок колы, чтобы подзарядиться кофеином и сахаром и немного смыть вкус энергетического батончика.
— Мы бы справились, — добавила она между глотками. — У нас было время отойти, добраться до безопасной зоны. Даже если бы мы не примотали шланги и не удержали огонь, то все равно не пострадали бы, но…
— Но…
— Если бы все сложилось иначе и насосы понадобились, чтобы выбраться из всего этого, кто-то из нас мог пострадать, а то и хуже.
— Получается, во-первых, кто-то хотел причинить нам серьезные неприятности, во-вторых, дать фору огню. И, в-третьих, чтобы кто-то серьезно пострадал или хуже.
— Мне не нравится ни один вариант. Меня тошнит от каждого. Но если вспомнить все, что случилось этим летом, боюсь, мы имеем дело со всеми тремя причинами. Я доложила ММ, и он приказал проверить все снаряжение вплоть до шнурков ботинок. — Ро стянула перчатки, потерла усталые глаза. — Я не хочу тратить силы на злость, во всяком случае, до эвакуации. Боже, Галл, ты только посмотри, как она лютует.
Они остановились на секунду, пристально глядя на ревущую огненную стену. «С огнем-то мы справимся, — подумала Ро, — но мне никогда еще не приходилось сражаться на двух фронтах…»
Глава 26
Элла и Лукас завтракали на веранде за красиво сервированным столиком: блинчики и омлет с сухариками на дорогих фарфоровых блюдах, свежие ягоды в вазочках, «мимоза» — шампанское с апельсиновым соком — в высоких хрустальных бокалах, в центре — гортензия Никко Блю в низкой квадратной вазе.
Новые хлопоты доставляли Элле удовольствие, и Лукас обычно не скупился на похвалы. Даже получив на завтрак сухие хлопья и кружку кофе, он благодарил совершенно искренне.
Однако в это утро он едва проронил пару слов и задумчиво ковырялся в еде, которую она с таким старанием приготовила.
Элла даже засомневалась, уж не жалеет ли он о том, что согласился провести с ней выходной и заглянуть в Антикварную галерею Мизулы. «Это моя идея, — напомнила она себе, — и вряд ли найдется мужчина, которого прельщает шатание по магазинам».
— Лукас, мне вдруг пришло в голову, что мы могли бы заняться сегодня чем-нибудь другим, — сказала она, когда он в очередной раз не отреагировал на ее замечание.
— Что? — Он перестал таращиться в тарелку и взглянул на нее. — Прости.
— Если бы ты мог сегодня заняться чем угодно, что бы ты выбрал?
— Честно? Я был бы на Аляске с Роуан.
— Ты безумно о ней тревожишься. — Элла взяла его за руку. — Ты всегда тревожишься, но я вижу, что сейчас больше обычного. Что-то случилось?
— Пока ты готовила завтрак, я разговаривал с Майклом. Он решил, что я должен знать… нет, нет, Роуан в полном порядке. Они все в порядке, — с нажимом проговорил он, почувствовав, как дрогнули ее пальцы. — Но этот пожар оказался серьезнее, чем они думали. Так бывает, — добавил он, пошевелив плечами. — Дело в другом. Среди оборудования оказалось несколько неисправных насосов и пил.
— Разве оборудование не проверяется? Этого не должно было случиться!
— Все проверяли и испытывали. Элла, они думают, что оборудование повреждено намеренно.
— Ты хочешь сказать… Боже мой, Лукас… И что же дальше?
— Проверят оборудование, проведут расследование. ММ уже приказал провести полную проверку всего, что есть на базе.
— Хорошо. Только это не поможет Роуан и ее товарищам.
— На пожаре ты рассчитываешь на себя, свою команду и на снаряжение. Моя девочка могла пострадать.
— Но с ней точно все хорошо? Ты уверен?
— Да. Они почти сутки работали без отдыха. Сейчас она спит. Завтра начнут очень рано, но там сейчас светло. Им сбросили дополнительное оборудование, высылают еще одну бригаду парашютистов и свежий наземный отряд. И еще один самолет-танкер, и… — Лукас улыбнулся, взмахнул рукой. — Ну, хватит о пожаре.
Элла покачала головой.
— Нет. Ты должен выговориться. Я хочу, чтобы ты все это проговорил вслух.
— Сначала у них были обычные нестыковки и неприятности. Задержка с дополнительными людьми и техникой, резкое усиление ветра и смена его направления, активный огонь по всему периметру. Любой пожар создает свою собственную погоду. — Элла порадовалась, что, разговорившись, Лукас немного ослабил зажатость и даже увлекся блинчиком. — Этот поднял целую бурю, пытался перепрыгивать через противопожарные полосы. Образовалось множество мелких очагов, что опять же затянуло локализацию. Беглые пожары, языки пламени высотой в восемьдесят футов.
— О боже.
— Да, впечатляет. — Лукас наконец улыбнулся.
Элла прищурилась.
— Ты действительно хочешь туда. И не только ради Роуан.
— Я думаю, от этого невозможно избавиться. Главное — у них большие успехи. Впереди новый тяжелый день, но к ночи ведьма подожмет хвост.
— Я знаю, что ты должен сделать… раз уж не можешь полететь на Аляску и прыгнуть в лагерь Роуан. Ты должен поехать на базу.
— Я им там не нужен.
— Пусть ты вышел в отставку, но ты все еще Железный Человек Трипп. Держу пари, им не повредят твои суждения, твой опыт. И так ты будешь ближе к Роуан и месту действия.
— У нас были планы на сегодня, — напомнил он.
— Лукас, неужели ты так плохо меня знаешь?
Глядя в ее глаза, он поднес ее руку к своим губам.
— Думаю, я хорошо тебя знаю. Как и ты меня.
— Мне приятно так думать.
— Мне приятно так думать.
— Интересно, как бы ты отнеслась… Я хотел спросить, ты не возражаешь, если бы я переехал сюда. Если бы мы жили вместе.
Элла не сразу осознала, о чем он спрашивает.
— Ты… ты хочешь жить со мной? Здесь?
— Я понимаю, что ты довольна своей жизнью в этом доме, и мы встречаемся всего пару месяцев. Может быть, тебе нужно…
— Да.
— Да?
— То есть… мне хорошо в этом доме, когда здесь ты! Поэтому да, категорически и безоговорочно да. — Восхищенная его оторопелым взглядом, она рассмеялась. — Как быстро ты сможешь собраться?
Лукас выдохнул с облегчением, схватил бокал с «мимозой» и залпом опрокинул его в себя.
— Я думал, ты откажешься или предложишь мне подождать.
— Тогда не надо было и спрашивать. Теперь ты в ловушке.
— В ловушке с прекрасной женщиной, которая видит меня насквозь и все равно хочет быть рядом. Хоть убей, не могу понять, чем я это заслужил. — Он поставил бокал на стол. — Я не с того начал. Сначала я должен был сказать… я должен был сказать, я люблю тебя, Элла. Я тебя люблю.
— Лукас. — Элла встала, обошла стол и села к нему на колени, обняла ладонями его лицо, поцеловала крепко-крепко. — Я люблю тебя. Я так счастлива, что мой сын подарил мне прыжок с парашютом! — Она вздохнула, прижалась щекой к его щеке. — Я так счастлива!
Когда Лукас ушел, Элла быстро продумала новый план. Нужно высвободить место для мужчины. Ее мужчины. Место в шкафу, место в комоде. Место для мужских вещей. В доме, который она создавала для себя одной, появится мужчина, ее любимый мужчина. И ему должно быть здесь комфортно.
Боже, безумно хочется поскорее увидеть, как этот дом станет их общим, как подладится под них обоих.
Надо составить список, поняла она, доставая блокнот и ручку. Лукасу нужно где-то работать с документами, то есть ему нужен кабинет. Она постучала ручкой по столу, прикидывая, где ему будет удобнее всего, и вдруг отшвырнула ручку и, смеясь, затанцевала по кухне.
— О, кто бы мог подумать!
Надо позвонить детям и все рассказать. Только сначала нужно успокоиться, не то они подумают, что она ведет себя, как девчонка перед выпускным балом. Но ведь она именно так себя и чувствует.
Когда зазвонил телефон, Элла протанцевала к нему и, увидев на дисплее имя Айрин, мгновенно посерьезнела, пару раз медленно вдохнула и выдохнула.
— Алло.
— Элла, Элла, ты можешь приехать? Лео. Лео звонил.
Слова так и сыпались из Айрин.
— Помедленнее, — попросила Элла. — Говоришь, Лео тебе звонил?
— Он сдался. Он в полицейском участке и хочет со мной поговорить. Ему разрешили позвонить мне, и он сказал, что рта не раскроет, пока не поговорит со мной. Я не знаю, что делать.
— Ничего не делай. Я сейчас приеду к тебе.
Элла выдернула сотовый телефон из зарядного устройства, схватила сумочку и, выбегая на улицу, позвонила Лукасу.
— Я еду к Айрин. Лео объявился.
— Где? Где он?
— Он звонил из полицейского участка. — Элла захлопнула дверцу машины, перехватила телефон, чтобы застегнуть ремень безопасности. — Он сказал, что не проронит ни слова, пока не поговорит с Айрин. Я еду к ней.
— Элла, только не смей к нему приближаться.
— Не буду, но я не хочу, чтобы она ехала одна. Я позвоню тебе, как только вернусь.
Элла закрыла телефон, швырнула его в сумку и задним ходом съехала с подъездной дорожки.
Роуан стояла посреди лагеря, смотрела на величественный Аляскинский хребет, на заснеженную вершину Динали, и ей казалось, что гора — их союзник.
Они работали не щадя себя, и доказательство тому — ожоги, ушибы, боль во всем теле. Они не убили огненную стервозу — пока не убили, но точно поубавили ее прыть. И сегодня — Ро это чувствовала — они воткнут острый меч прямо в огненное ведьмино сердце.
Она знала, что команда измучена, что напряжение достигло предела, но они спали целых четыре часа и даже успели набить животы. С дополнительным снаряжением, людьми, насосом и двумя бульдозерами, пожалуй, уже сегодня вечером они выполнят свою задачу и полетят домой, оставив мелочовку и уборку здешним пожарным.
Сон — отец оптимизма. Кто б сомневался.
Роуан вытащила запищавшую рацию.
— Ро. Базовый лагерь. Прием.
— ММ. База. Тут кое-кто хочет с тобой поговорить.
— Как поживает моя девочка?
— Привет, пап. Отлично. Смотрю на огромную гору и размышляю. Жаль, тебя здесь нет. Прием.
— Принято. Рад слышать твой голос. Кажется, у вас вчера были неприятности. Прием.
— Ничего такого, чего нельзя было бы залепить жвачкой и скотчем. Мы слегка приструнили чертовку. — Роуан проследила за вьющимися над зелеными островками клубами дыма и мысленно пригрозила им. — Сегодня мы с ней покончим. Прием.
— Понял. Ро, ты кое-что должна знать. — И Лукас рассказал ей о Лео.
Закончив разговор, Роуан подошла к Галлу, села рядом на землю.
— Классный вид, — заметил он. — Либби влюбилась. Хочет сюда переехать. Изменить нам с командой Аляски.
— Многие влюбляются в горы… Галл, утром Лео явился в полицию. Его задержали.
Галл внимательно посмотрел на нее, отхлебнул еще кофе.
— Тогда сегодня до чертиков замечательный день.
— Может быть. — Роуан тяжело вздохнула. — Да, наверное. Давай сделаем его еще лучше. Покончим с этой огненной дрянью.
— Хорошо.
Он потянулся к ней и поцеловал.
Вид мужа, прикованного к единственному столу в крохотной комнатке без окон с зеркалом во всю стену, потряс Айрин до самых глубин души. Лео исхудал. Его волосы, сильно поредевшие и взлохмаченные, свисали на воротник ярко-оранжевого тюремного комбинезона. Он давно не брился, и отросшая борода оказалась совершенно седой.
Он выглядел как помешанный. Он выглядел настоящим преступником. Он выглядел незнакомцем.
Неужели прошел всего месяц с того дня, как она видела его в последний раз?
— Айрин. — Больше он ничего не смог выговорить и потянулся к ней. Звон цепей показался ей оскорбительным. Ей даже пришлось на мгновение отвернуться, чтобы собраться с духом.
Отражение в зеркале ошеломило ее. Кто та женщина — старая костлявая тетка с грязными волосами, паклей висящими по сторонам изможденной физиономии? «Это я, — подумала Айрин. — Тоже мне, хороша… сама на себя не похожа…
Мы не те, что были прежде. Мы не такие, какими должны быть».
Из-за зеркала за нами, наверное, наблюдают. Да, конечно, наблюдают. Наблюдают, осуждают, проклинают.
Айрин вдруг поняла, как мало гордости в ней осталось, и распрямила плечи, вскинула голову, посмотрела мужу в глаза. Она подошла к столу, села, но не дотронулась до протянутых к ней рук.
— Ты меня бросил.
— Прости. Я подумал, что без меня тебе будет лучше. Айрин, меня хотели арестовать за убийство. Я подумал, что, если исчезну, тебе будет лучше, а они пока найдут настоящего убийцу.
— Где ты был?
— Высоко в горах. Я не сидел на месте. У меня был радиоприемник, и я все ждал, когда же кого-нибудь арестуют. Но никого не арестовали. Кто-то подставил меня, Рини. Кто-то… Я просто…
— Подставил — тебя? Тебя, Лео? Я твоя жена. Я заложила наш дом, чтобы заплатить за тебя залог. Ты сбежал, и я останусь на улице, потому что даже вторая работа не поможет мне расплатиться с банком.
Его лицо исказилось страданием — как ей показалось, искренним.
— Я подумал об этом только после побега. Я вообще ничего не соображал. Я просто подумал, что тебе и ребенку без меня будет лучше. Я не подумал, что…
— Ты не подумал, как я останусь одна, не зная, где мой муж, жив он или мертв? Ты не подумал, что мне надо заботиться о ребенке, платить по счетам, отвечать на вопросы? И это сразу после того, как я опустила в землю косточки моей единственной дочери?
— Нашей дочери, Рини. — Лео стукнул кулаком по столу. Его щеки под бородой побагровели. — Они думают, что я убил свою собственную дочь. Что я свернул ей шею, а потом сжег, как мусор. Неужели ты тоже так думаешь?
— Я перестала думать, Лео. — Голос, такой же тусклый, как ее волосы, показался Айрин чужим. — Иначе я не смогла бы жить, работать, делать самое необходимое, разбираться в бесконечных счетах. Я потеряла дочь, мужа, веру. Теперь я потеряю дом и внучку.
— Я жил, как зверь. — Лео осекся, прищурился. — Что ты такое говоришь? Они не могут забрать Шайло.
— Я не знаю, что они могут, а что нет. Но я знаю, что не смогу поднять ее одна. У меня нет ни дома для нее, ни времени. Завтра приедут Брейнеры и увезут ее к себе в Небраску.
— Нет. — Лицо незнакомца вспыхнуло яростью. — Нет, Айрин. Нет. Выслушай меня, черт побери!
— Не смей чертыхаться при мне. — Лео отшатнулся, как от оплеухи. — Я буду делать то, что правильно для этого ребенка, Лео, то есть что лучше. А тебя никто не спрашивает. Ты нас бросил.