— Я вынужден согласиться с Зоей, — сказал Хирон. — Присутствие Артемиды на зимнем совете может оказаться решающим. У нас всего неделя на то, чтобы найти ее. И, что может быть еще более важно, установить местонахождение монстра, за которым она охотилась. Теперь мы должны решить, кто отправится на эти поиски.
— Трое и двое, — сказал я.
Все посмотрели на меня. Талия даже забыла, что не должна обращать на меня внимания.
— Предполагается, что нас будет пятеро, — смущенно произнес я. — Три охотницы и двое из лагеря. Это более чем справедливо.
Талия и Зоя переглянулись.
— Что ж, — сказала Талия, — в этом есть свой смысл.
— Я предпочла бы только охотниц, — отрезала Зоя. — Нам понадобится перевес.
— Вы будете идти по следу богини, — напомнил Хирон. — И передвигаться быстро. Не вызывает сомнений, что Артемида отследила запах этого редкого чудовища, кто бы оно ни было, если шла на запад. Вам нужно будет сделать то же самое. В пророчестве ясно сказано: «Погибель Олимпа поведет по следу». Что сказала бы ваша госпожа? «Слишком много охотниц отобьют запах». Лучше всего — маленькая группа.
Зоя взяла ракетку для пинг-понга и изучающе посмотрела на нее, словно решая, кому первому вмазать по роже.
— Это чудовище — погибель Олимпа. Я многие годы охотилась бок о бок с госпожой Артемидой. И все же у меня нет ни малейшего представления, кто эта тварь.
Все посмотрели на Диониса, скорее всего, потому, что он был единственным богом среди нас, а богам положено все знать. Он листал журнал, посвященный винам, но, когда все умолкли, оторвался от него.
— Да не смотрите вы все на меня. Вспомните, я — молодой бог. Я не слежу за всеми этими древними чудовищами и занюханными титанами. Они годятся лишь для страшилок на какой-нибудь вечеринке.
— Хирон, — сказал я, — а ты не имеешь никаких соображений насчет этого монстра?
Хирон пожевал губами.
— Кое-какие соображения имеются, одно хуже другого. Но все они как-то не увязываются. Тифон, к примеру, подходит под описание. Он действительно был погибелью Олимпа. Или Кракен. Но если бы кто-нибудь из них ожил, мы знали бы об этом. Это океанские чудища размером с небоскреб. Твой отец Посейдон уже забил бы тревогу. Боюсь, этот монстр более неуловим. И вероятно, даже более могуществен.
— Вы столкнетесь лицом к лицу с серьезной опасностью, — начал Коннор Стоулл. (Меня позабавило, что он сказал «вы», а не «мы».) — Похоже на то, что по крайней мере двоим из пяти придется погибнуть. Могу я распоряжаться имуществом покойных?
— «Один в пустыне обратится в прах», — процитировал Бекендорф. — На вашем месте я держался бы подальше от пустынь.
Поднялся одобрительный шум.
— «С проклятьем титана справится друг», — сказала Силена. — Что бы это могло значить?
Я заметил, как Хирон и Зоя нервно переглянулись, но что было у них на уме, они не сказали.
— «И один погибнет от отцовских рук», — прошамкал Гроувер, попеременно надкусывая крекеры и пинг-понговые мячики. — Неужели это возможно? Какой родитель поднимет руку на своего ребенка?
За столом повисла напряженная тишина.
Я бросил быстрый взгляд на Талию, и мне показалось, что мы подумали об одном и том же. Много лет назад Хирону открылось пророчество об очередном ребенке Большой Тройки — Зевса, Посейдона и Аида, — которому в тот момент исполнится шестнадцать. Предполагалось, что тогда этот ребенок должен принять решение — спасти или навсегда уничтожить богов. Поэтому после Второй мировой войны Большая Тройка дала клятву: больше не заводить детей. Однако родились мы с Талией, и скоро нам обоим должно исполниться шестнадцать.
Я вспомнил, о чем мы говорили в прошлом году с Аннабет. Я спросил: если я представляю такую потенциальную угрозу, почему бы богам не убить меня?
«Возможно, кое-кто из богов и хотел бы убить тебя, — сказала тогда Аннабет. — Но они боятся оскорбить Посейдона».
Мог ли бог-олимпиец обратиться против своего ребенка-полукровки? Не проще ли было просто позволить ему умереть? Если и были когда-нибудь полукровки, которым приходилось все время помнить об этом, то это мы с Талией. Я задумался, уж не стоило ли мне все-таки послать папочке Посейдону галстук с узором из морских ракушек к Дню отца.
— Кто-то погибнет, — решил Хирон. — Это все, что нам известно.
— Здорово! — произнес Дионис.
Все посмотрели на него. Бог с безмятежным выражением лица оторвался от журнала «Ценитель вин».
— Ну… «пино нуар»[8] снова входит в моду. Не обращайте внимания.
— Перси прав, — сказала Силена Боргард. — Два человека из лагеря тоже должны пойти.
— Ага, понятно, — саркастически произнесла Зоя. — Полагаю, ты хочешь вызваться добровольно?
Силена вспыхнула.
— Я никуда не собираюсь идти вместе с охотницами. И не надо так на меня смотреть!
— Дочь Афродиты не хочет, чтобы на нее смотрели, — с издевкой вымолвила Зоя. — Что бы сказала твоя мать?
Силена попыталась встать со стула, но братья Стоулл усадили ее обратно.
— Прекратите, — сказал Бекендорф. Он был крупным парнем с басовитым голосом, соответствующим его внешности. Говорил он мало, но, когда говорил, люди обычно к нему прислушивались. — Начнем с охотниц. Кто из вас пойдет?
— Само собой, пойду я, — встала Зоя, — и возьму Фебу. Она у нас лучший следопыт.
— Это та высокая девушка, которой нравится бить людей по голове? — осторожно спросил Тревис Стоулл.
Зоя кивнула.
— Та, которая всадила две стрелы в мой шлем? — добавил Коннор.
— Да, — осадила его Зоя. — А что?
— Да нет, ничего, — сказал Тревис. — Просто мы купили ей в подарок футболку в нашей лавке. — Он поднял, предъявив на всеобщее обозрение, огромную футболку, на которой было написано: «АРТЕМИДА, БОГИНЯ ЛУНЫ, ОСЕННИЙ ОХОТНИЧИЙ ТУР ДВЕ ТЫСЯЧИ ВТОРОГО ГОДА», а внизу шел обширный перечень национальных парков и, еще ниже, добычи. — Коллекционная вещь. Она восхищалась ею. Сможешь ей передать?
Я догадывался, что братья Стоулл приготовили какой-нибудь сюрприз. Такой уж у них характер. Но полагаю, Зоя не слишком хорошо их знала. Она только вздохнула и взяла футболку.
— Как я уже сказала, я беру Фебу. И мне хотелось бы, чтобы с нами пошла Бьянка.
— Я? — ошеломленно переспросила Бьянка. — Но… я ведь еще совсем новенькая. Вряд ли от меня будет много пользы.
— Справишься, — твердо заявила Зоя. — Это лучший способ доказать, что ты достойна.
Бьянка примолкла. Мне было даже немного жаль ее. Помню свой первый поиск, когда мне было двенадцать лет. Я чувствовал себя совершенно неподготовленным. Может, чуточку польщенным, но раздавленным ответственностью и страшно напуганным. Я буквально видел, как те же чувства теснятся сейчас в душе Бьянки.
— А из обитателей лагеря? — спросил Хирон.
Он встретился со мной взглядом, но что у него на уме, я не понял.
— Я! — Гроувер вскочил так стремительно, что ударился о край стола. Он смахнул с колен крошки от крекеров и скорлупу от пинг-понговых мячей. — Я готов на все, чтобы помочь Артемиде!
— Думаю, нет, сатир. — Зоя поморщилась. — Ты даже не полукровка.
— Но он житель лагеря, — возразила Талия. — У него обостренная чувствительность, как у всех сатиров, и он разбирается в волшебстве дикой природы. Можешь исполнить песню следопытов, Гроувер?
— Запросто!
Зоя приветственно взмахнула рукой. Не знаю, о какой песне следопытов шла речь, но Зое это явно понравилось.
— Отлично, — сказала она. — А кто второй?
— Пойду я! — Талия встала и огляделась, словно бросая вызов каждому, кто осмелится перечить.
Ладно, я не блещу математическими способностями. Но до меня вдруг дошло, что мы уже выбрали пять человек, а меня в группе нет.
— Минуточку, — сказал я. — Я тоже хочу.
Талия промолчала. Хирон по-прежнему внимательно глядел на меня, и глаза его были печальны.
— Ой, — сказал Гроувер, внезапно проникаясь сутью проблемы. — Ух ты, а я и забыл! Должен идти Перси. То есть, значит… я остаюсь. Перси пойдет вместо меня.
— Он не может! — вскинулась Зоя. — Он парень. Я не хочу, чтобы охотницы путешествовали с мужчинами.
— Но сюда-то ты приехала со мной, — напомнил я.
— Это была краткосрочная необходимость и приказ богини. Я не отправлюсь в путешествие, где придется столкнуться со многими опасностями, вместе с парнем.
— А как же Гроувер? — не сдавался я.
Зоя покачала головой.
— Он не в счет. Он сатир. В каком-то смысле он не мужчина.
— Эй, полегче! — недовольно отозвался Гроувер.
— Я должен пойти, — сказал я. — Мне нужно участвовать в этих поисках.
— Зачем? — спросила Зоя. — Из-за твоей подружки Аннабет?
Я почувствовал, что краснею. Я ненавидел их всех за то, что они на меня смотрят.
Я почувствовал, что краснею. Я ненавидел их всех за то, что они на меня смотрят.
— Нет! То есть отчасти. Просто я чувствую, что не могу не пойти!
Никто не встал на мою защиту. Мистер Д. явно скучал, все еще читая статьи о виноделии. Силена, братья Стоулл и Бекендорф потупились. Бьянка поглядела на меня с жалостью.
— Нет, — ровным голосом произнесла Зоя. — Я настаиваю. Если надо, я возьму сатира, но не героя мужского пола.
Хирон вздохнул.
— Поиски касаются Артемиды. Охотницам следует разрешить выбирать себе спутников.
Я сел, в ушах у меня звенело. Я знал, что Гроувер и еще несколько человек смотрели на меня сочувственно, но не мог встретиться с ними взглядом. Я просто тупо сидел, уставясь в пол, когда Хирон объявил о закрытии совета.
— Быть посему, — заключил он. — Талия и Гроувер отправятся вместе с Зоей, Бьянкой и Фебой. Выступаете на рассвете. И да пребудут с вами боги, — кентавр мельком взглянул на Диониса, — надеюсь, так же как и все присутствующие.
* * *В тот вечер я не вышел к ужину, что было ошибкой, так как Хирон с Гроувером сами явились ко мне.
— Прости, Перси, мне так жаль! — сказал Гроувер, садясь рядом со мной на койку. — Я не знал, что они… что ты… Честно!
Сатир захлюпал носом, и я сообразил, что, если я как-то не утешу его, он либо разрыдается, либо станет жевать мой матрас. У Гроувера тяга поедать неодушевленные предметы, когда он расстроен.
— Все в порядке, — соврал я. — Правда. Все нормально.
— Я даже не думал… — У Гроувера задрожала нижняя губа. — Я был так сосредоточен на том, чтобы помочь Артемиде. Но обещаю, я везде буду искать Аннабет. И если смогу найти — то найду.
Я кивнул, стараясь не обращать внимания на зияющую пустоту, вдруг образовавшуюся у меня в груди.
— Гроувер, — произнес Хирон, — не дашь ли ты мне сказать словечко Перси?
— Конечно. — Он шмыгнул носом.
Хирон ждал.
— А, то есть наедине, — догадался Гроувер. — Конечно, Хирон. — Вид у него был жалкий. — Видишь? Никому не нужен бедный козленок.
И он потрусил к двери, сморкаясь в рукав.
Хирон вздохнул и присел, подогнув конские ноги.
— Не стану притворяться, Перси. Я не понимаю пророчеств.
— Да, — ответил я. — Но может, оттого, что это какая-то бессмыслица?
Хирон посмотрел на струйку соленой воды, булькающую в углу домика.
— Будь моя воля, я не отправил бы Талию на эти поиски. Она слишком запальчива. Действует необдуманно. И слишком самоуверенна.
— Значит, ты выбрал бы меня?
— Если начистоту, то нет, — вздохнул он. — Вы с Талией слишком похожи.
— Большое спасибо.
Хирон улыбнулся.
— Разница в том, что ты чуть менее самоуверен, чем Талия. Хорошо это или плохо — как посмотреть. Но одно скажу наверняка: вместе взятые, вы становитесь опасны.
— Мы могли бы уладить это.
— Как вчера вечером у ручья?
Я не ответил. Он здорово меня поддел.
— Может быть, оно и к лучшему, — вполголоса нараспев произнес Хирон. — На каникулы ты можешь съездить домой, к маме. Если понадобишься, мы позвоним.
— Да, — сказал я. — Может быть.
Я вытащил из кармана свою волшебную ручку и положил на ночной столик. Она выглядела так, словно годилась исключительно для подписывания рождественских открыток.
Когда Хирон увидел ручку, лицо его исказилось.
— Полагаю, ничего удивительного, что Зоя не хочет брать тебя с собой. Во всяком случае, пока ты носишь с собой это оружие.
Я не понял, что он имеет в виду. Потом вспомнил, что кентавр сказал мне еще тогда, давно, когда впервые вручил волшебный меч: «У него долгая и трагическая история, в которую нам не следует вдаваться». Я хотел спросить его об этом, но он достал из сумы золотую драхму и бросил ее мне.
— Позвони матери, Перси. Скажи, что приедешь домой утром. А, да, вот еще что… я сам чуть было не записался добровольцем на эти поиски. И я пошел бы, если бы не последняя строчка. «И один погибнет от отцовских рук».
Не было нужды переспрашивать. Я знал, что отец Хирона — Кронос, сам повелитель злых титанов. Строка обрела бы законченный смысл, если бы Хирон отправился на поиски. Кронос не заботился ни о ком, включая собственных детей.
— Хирон, — сказал я, — ты ведь знаешь, что это за «проклятие титана», правда?
Лицо кентавра омрачилось. Он резко схватился рукой за сердце и сделал вид, что вырывает его — древний жест, предохраняющий от зла.
— Будем надеяться, что пророчество не означает того, что я думаю. А теперь доброй ночи, Перси. Твое время придет. Не сомневаюсь в этом. Не надо торопить события.
Он сказал «твое время», как обычно говорят, имея в виду смерть. Не знаю, хотел ли Хирон намекнуть именно на это, но взгляд у него был такой, что спросить я побоялся.
* * *Я стоял перед струйкой соленой воды, потирая монету Хирона в руке и пытаясь сообразить, что скажу маме. По правде говоря, я был совершенно не в настроении услышать еще от одного взрослого, что ничегонеделание — самое замечательное, чем я могу сейчас заняться. Хотя в случае с мамой это все же простительно, ведь она ничего не знала о последних событиях.
Наконец я набрал полную грудь воздуха и бросил монету.
— О богиня Ирида, прими мою жертву!
Туман замерцал. Света, падавшего из ванной, едва хватило, чтобы в воздухе возникла бледная радуга.
— Покажи мне Салли Джексон, — попросил я. — Верхний Ист-Сайд, Манхэттен.
И тогда в тумане возникла сцена, которую я никак не ожидал увидеть. Мама сидела за кухонным столом… с каким-то типом. Оба весело хохотали. Между ними лежала высокая стопка учебников. Мужчине было лет около тридцати с небольшим. Слишком длинные волосы с проседью, коричневая куртка, надетая поверх черной футболки. Он походил на актера — из тех, которые в телесериалах играют копов, работающих под прикрытием.
Я был слишком ошарашен, чтобы что-то сказать, и, к счастью, мама с незнакомцем так развеселились, что не заметили моей фигуры, явленной Иридой.
— Салли, ты потрясающая, — сказал мужчина. — Хочешь еще вина?
— Пожалуй, нет. Если хочешь, можешь продолжать.
— Вообще-то я лучше воспользовался бы твоим туалетом. Можно?
— Внизу, в холле, — ответила мама, все еще пофыркивая от смеха.
Актер-пижон улыбнулся, встал и вышел.
— Мам! — позвал я.
Она так подпрыгнула, что чуть не сшибла со стола все учебники. Наконец она сосредоточилась на мне.
— Перси! Милый! Как я рада тебя видеть! Все в порядке?
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Домашнее задание. — Она моргнула. Потом, казалось, она расшифровала выражение на моем лице. — Ах, милый, это просто Пол… хм, мистер Блофис. Он из моего писательского семинара.
— Мистер Блоуфиш?[9]
— Блофис. Он вернется через минутку. Перси, скажи, что случилось?
Она всегда догадывалась, когда что-то случается. Я рассказал ей про Аннабет. Остальное — тоже, но в основном все сводилось к Аннабет.
На глазах у матери появились слезы. Я видел, что она изо всех сил старается крепиться ради меня.
— О Перси…
— Так вот, они сказали мне, что я ничего не могу поделать. Так что, скорее всего, я приеду домой.
Она повертела в пальцах карандаш.
— Перси, как бы мне ни хотелось, чтобы ты приехал… — Мама вздохнула, словно сердилась на себя. — Как бы я ни желала, чтобы ты был в безопасности, я хочу, чтобы ты кое-что понял. Ты можешь делать все, что считаешь нужным.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду… правда ведь, там, в самой глубине души, ты веришь, что должен спасти ее? Ты думаешь, что это правильно? Потому что я точно знаю одно, Перси. Ты всегда умел чувствовать сердцем. Прислушайся к нему.
— Ты… ты уговариваешь меня отправиться в поиск?
Мама прикусила губу.
— Я говорю про то… Знаешь, ты становишься слишком взрослым, чтобы я учила тебя, что делать. Я хочу сказать, что поддержу тебя, даже если то, на что ты решился, опасно… — Она помотала головой. — Просто самой не верится, что я такое говорю!
— Мам…
Из туалета в холле донесся звук спускаемой воды.
— У меня мало времени, — сказала мама. — Что бы ты ни решил, Перси, я люблю тебя. И я знаю, ты сделаешь все, что сможешь, ради Аннабет.
— Как ты можешь быть в этом уверена?
— Потому что она сделала бы то же самое для тебя.
Тут мама помахала мне сквозь туман, и связь прервалась, предъявив мне напоследок маминого нового друга, мистера Блоуфиша, с улыбкой глядящего на нее.
* * *Не помню, как я уснул, но помню, что мне приснилось.
Я вернулся в ту же голую пещеру, потолок которой тяжело и низко нависал надо мной. Аннабет стояла на коленях под грузом темной кучи валунов. У нее не осталось сил даже крикнуть. Ноги ее дрожали. Я понимал, что в любой миг она лишится сил и свод пещеры обрушится и раздавит ее.