Стефа села на стул. В записке не было ни слова о скандале, который она устроила днем, ни о приказе немедленно убраться прочь. Названая сестрица оказалась до идиотизма благородной, она не выдала Стефу, чтобы Ядвига не обвинила родную дочь в бессердечии.
Мать тем временем бегала по квартире, выкрикивая:
– Зубной щетки нет! И платье из байки! Она взяла лишь самое необходимое! Господи, всего десять рублей! Надела теплую куртку и сапоги! Зайчик! Зайчик! Катя не вернется! Она забрала зайчика!
Глава 11
– Зайчик? – переспросила я.
– Давным-давно, мы еще в школу не ходили, Валя принесла двух плюшевых уродцев, жутких, длинноухих, – вздохнула Стефа. – Я своего быстро потеряла, а Катя зайца считала талисманом, таскала его с собой на все экзамены, спала с ним. Мама правильно поняла: если чудовища нет, значит, Катя не собиралась возвращаться.
– Не слишком красивая история, – оценила я поведение Миль. – Зачем вы мне ее рассказали?
Стефания опустила голову.
– Вы спрашивали, где Катя сейчас живет?
– Да, – обрадовалась я.
– Катерина вышла замуж за очень богатого человека, – продолжала Стефа, – я видела свадебное фото в глянцевом журнале. Теперь ее фамилия Ерофеева.
– Это я знаю, – поспешила ответить я. – Но Катя ушла от Константина Львовича, мне надо ее найти. Вы, наверное, можете назвать адрес квартиры Яркиной, ну той, что сдавалась?
– Не тратьте зря время, там жильцы, – промямлила Стефа. – Катерина туда не приезжала.
– А как они ей деньги передают? – ухватилась я за последнюю ниточку.
Миль затеребила край рукава.
– Катя не вспоминала об оплате. Плату забирает моя мама, я из-за ребенка не могу работать, не хочу Ваняшу в сад отдавать.
– Значит, выгнали девушку и по-прежнему пользуетесь ее жилплощадью? – уточнила я.
Миль с такой силой вцепилась в пуговицу своей курточки, что оторвала ее.
– Я беру в долг. Увижу Катю и деньги верну. Ей сейчас они ни к чему, она богатая и… ну… понимаете, когда она расписалась с Ерофеевым, я получила документ, его привез курьер. Это была дарственная на квартиру. Яркина мне ее подарила, отдала навсегда.
Я не выдержала:
– Отлично вы устроились.
Стефа подняла голову.
– Я не просто так побежала за вами. Да, я ругалась с Катей, но это были юношеские заморочки, я повзрослела, и мне стыдно. Давно хотела поехать к Катюше и сказать ей: «Прошу прощения и предлагаю дружбу». Даже позвонила в журнал, который фотки с ее свадьбы напечатал, но мне там адреса Ерофеевых не дали.
– Богатому каждый норовит дружбу предложить, – не выдержала я, – слышали поговорку: «Полюби меня бедную, а с деньгами всякий полюбит»?
Стефа прижала руку к груди:
– Иногда у меня так щемит сердце, словно кто-то его сжимает и медленно, нехотя, отпускает.
Я не удержалась от совета:
– Сходите к кардиологу, описанный симптом похож на стенокардию, ее еще именуют «грудная жаба».
– Мерзко мне стало, когда то письмо от Кати прочитала, – не обращая внимания на мои слова, продолжала Стефа. – Я начала ее искать, всех подруг опросила, знакомых, в конце концов, выяснила: она работает официанткой в клубе «Рар». Заведение закрытое, меня туда не пустили, но я караулила у служебного входа и, когда на улицу около семи утра стали выходить танцовщицы, попросила позвать Катю. Одна из девок сказала: «Катя теперь жена олигарха, она здесь не появляется, если вдруг заглянет, расскажу, что ты ее ищешь».
– Как ты считаешь, Катерина жива? – перебила ее я.
Стефа воскликнула:
– Да.
– Откуда такая уверенность? – поразилась я.
Девушка замялась, ее глаза стали шнырять по сторонам, словно голодные крысы.
– Через несколько месяцев после ухода Кати мама нашла в почтовом ящике конверт. Всего-то сто долларов и писулька: «Мамулечка, пока больше прислать не могу».
– Катерина вам еще и помогала! – ахнула я. – Похоже, она и вправду святая!
– И ты туда же! – недовольно скривилась Стефка. – Подумаешь, сотня баксов.
– В особенности, если тебе платят двести, – заявила я.
– «Рар» элитное место, – горячо возразила Стефания, – там девки по нескольку тысяч за ночь гребут. Катя не разорилась, скидывая нам жалкие копейки. Она потом увеличила подачку! Но никогда больше тысячи долларов в месяц не присылала. Разве это честно? Вышла замуж за богача, тратила на себя миллионы, а про меня забыла.
– Вы уверены, что названая сестра швырялась миллионами? – спросила я.
Стефа зло прищурилась.
– Как ни открою журнал, там Катькины фотки. Она не голая была, то в одной шубе, то в другой, то в третьей. Сумки шикарные, драгоценности, платья от Гуччи-Прада-Диор.
Я исподлобья взглянула на Стефанию.
– Катерина не работала, ее содержал муж, возможно, он давал ей на расходы некие суммы, а она передавала вам часть из них.
В кармане Стефы ожил мобильный, она посмотрела на дисплей.
– Мама беспокоится, надо домой возвращаться. Короче, если найдете Катьку, передайте ей мои извинения и напомните, что в последний раз конверт с деньгами пришел несколько лет назад, осенью, больше я ни копейки от нее не получала. Жизнь становится все труднее, у меня родился ребенок. Пусть Катя услышит мое искреннее раскаяние и пришлет деньги.
Я внимательно посмотрела на Стефанию, та неожиданно занервничала.
– Вы же небось журналистка? Иначе чего к нам приперлись? Хотели узнать правду? Я рассказала. Теперь заплатите мне за информацию. И, если найдете Катьку, напомните ей обо мне! Я давно не получаю от нее помощи. Знаю, что Яркина развелась с олигархом, но она внакладе не останется. Небось опять замужем за богатым, просто новый муж не желает светиться. А я почти нищая.
– Последний вопрос, – сказала я.
Стефа резко выпрямилась и чуть не стукнулась макушкой о крышу машины.
– Какой?
– Ядвига упомянула, что от Катюши нет ни слуху ни духу, и ничего – о материальной помощи. Складывается впечатление, что она не знает о деньгах. Думаю, это не она, а вы вытащили первый конверт с зеленой сотней, и вам же перепадали остальные подачки. Вы предпочли не делиться с мамочкой? Или не захотели, чтобы Ядя хвалила Катю?
На шее Стефании задергалась жилка. Миль, сжав зубы, выскользнула из «Мини Купера» и заторопилась к подъезду. Я прижалась виском к боковому стеклу. Может, хорошо, что у меня нет детей? Неизвестно, какой приз вытащишь в генетической лотерее. Я все больше и больше убеждаюсь в том, что ребенок рождается уже сложившейся личностью. Можно научить его иностранным языкам, музыке, литературе, отдать в элитную школу, пристроить в университет, а затем на хорошую службу. В результате вы воспитаете человека, который, слушая песню «Как упоительны в России вечера», улыбнется на фразе «И вальсы Шуберта, и хруст французской булки». Французская булка и впрямь аппетитно хрустит, но Шуберт никогда не писал вальсов, автор перепутал его со Штраусом. Любовно взлелеянное вами чадо не ошибется в выборе вилки для мяса и для рыбы, не станет вытирать нос пятерней, будет знать, что Эдуард Мане и Клод Моне разные художники, Марсель Пруст и Болеслав Прус не родные братья, а литераторы, жившие в разных странах. Маникюр, педикюр, чистые волосы, свежая одежда, хорошо начищенная обувь прилагаются. Но сможете ли вы привить отпрыску способность сострадать, любить, вообще испытывать сильные чувства? Или, например, такие качества, как благородство помыслов, честность? Кто будет скрываться под позолотой безупречного воспитания и отличного образования? Здесь уж как повезет. Знание стихов Пушкина, Есенина и Ахматовой не сделают из подлеца нравственного человека, а понимание полотен Дали или музыки Шнитке не помешало кое-кому бросить престарелых родителей безо всякой помощи.
Стефания только что наглядно подтвердила мои мрачные размышления. В ранней юности Миль открыто ненавидела Катю и выгнала ее из дома. Стефа выросла, научилась скрывать низменные порывы под флером воспитания, но суть-то осталась прежней! За мной она поторопилась, потому что, приняв гостью за журналистку, поняла, что я могу найти Катю и напомнить той о нищей «сестрице». Мне надлежит сообщить Яркиной о глубочайших сожалениях Стефании и попросить прислать ей денег.
В подставке на торпеде запрыгал мобильный. Меня разыскивала Аня Неймас, заведующая отделом пиара и рекламы издательства «Элефант».
– Вилочка, солнышко, Олеся сказала, что ты сегодня приедешь за авторскими экземплярами книг? – зачастил в трубке ее голос.
Я вспомнила про цветок, купленный на рынке у деда, и подтвердила:
– Точно, уже двигаюсь в направлении офиса.
– Сделай одолжение, загляни сначала в мой кабинет, – попросила Анечка.
– Нет проблем, – ответила я и переключила рычаг скоростей.
Не успела я войти в небольшую комнатку, которую Неймас гордо именует кабинетом, как она с испугом спросила:
– Кому растение?
– Олесе, – ответила я, – говорят, фиалка скоро начнет цвести.
– Точно, уже двигаюсь в направлении офиса.
– Сделай одолжение, загляни сначала в мой кабинет, – попросила Анечка.
– Нет проблем, – ответила я и переключила рычаг скоростей.
Не успела я войти в небольшую комнатку, которую Неймас гордо именует кабинетом, как она с испугом спросила:
– Кому растение?
– Олесе, – ответила я, – говорят, фиалка скоро начнет цвести.
– Это мужегон, – замахала руками Неймас, – убери его отсюда.
– Кто? – не поняла я.
Анечка вскочила, вытащила меня за дверь и пустилась в объяснения:
– Понятия не имею, как эта гадость именуется по-научному, но в народе ее называют мужегон. Действительно, он очень похож на фиалку, но ни малейшего отношения к ней не имеет. Если внести горшок в дом, скорехонько избавишься от супруга, он уйдет или начнет болеть!
Мне стало смешно.
– Нюшенька, откуда такие сведения?
– Оставь мужегон в коридоре, и я тебе все покажу, – пообещала Неймас.
Я послушно водрузила подарок на подоконник, и мы вернулись в кабинет. Анечка сняла с полки толстую книгу и, листая ее, заговорила.
– Мы выпустили пару месяцев назад «Словарь имен, пословиц и суеверий народов мира».[11] Вот, слушай: «Тещин подарок, или мужегон. Если принести его в семью, то очень скоро ее глава покинет дом. Мужчины, которые попытаются противостоять влиянию растения, начнут сильно болеть и умрут. Многолетник распространен как в средней полосе России, так и в южных и северных областях, устойчив к засухе и морозу, легко пересаживается в любое время года, обладает красивыми цветами с нежным ароматом, неприхотлив, хорошо чувствует себя как в открытом грунте, так и в горшке».
Я молча слушала Анечку. Издательство «Элефант» выпускает не только художественную литературу, но и массу других книг. Кстати! Я ведь упоминала о сборнике мудрых советов, касающихся счастливой семейной жизни. Некоторое время назад я заглянула к Ане в кабинет и обнаружила на столе том некоей Оболенской-Рыгаловой, перевод с английского, полистала его, увлеклась, поняла, что англичанка совсем не дура, и теперь пользуюсь ее рекомендациями. Главное, в ту минуту, когда мне хочется налететь на Юру с воплем, вспомнить про книгу и мгновенно найти «успокоительное».
Анечка, ничего не знавшая о моих мыслях, тараторила без остановки.
– Вот зараза! Ну почему всякая гадость много лет цветет без проблем, а красивые тюльпаны необходимо каждую осень высаживать заново? Где справедливость?
– Нюшенька, ты ведь не веришь в эти глупости? – улыбнулась я.
– Конечно, нет, – замотала головой Неймас, – но вдруг это правда? Не стоит рисковать. Я замужем, Яков часто ко мне в офис заглядывает. Лучше мужегон даже здесь временно не ставить.
– Я несла презент Олесе, – напомнила я.
Аня сдвинула брови.
– Еще лучше! У Олеси Константиновны двое мальчишек и замечательный Алексей, всем бы таких мужей, как у нас с ней!
– Олеся не обращает внимания на черных кошек, пустые ведра и просыпанную соль, – возразила я.
– В подобную чушь никто не верит, – отмахнулась Неймас, – но ведь это «тещин подарок»! Тут засомневаешься! Что будет, если Леша от Олеси уйдет, а?
Я испугалась и предложила:
– Давай выброшу мужегон в мусорный бак. Ей-богу, я не предполагала ничего подобного! Купила его как фиалку. Уже бегу к контейнеру.
– Ой, сама горшок не бери, – испугалась Аня, – вдруг воздушно-капельным путем на Шумакова перекинется? И я не хочу к мужегону приближаться. Во! Придумала!
Она деловито ткнула пальцем в селектор.
– Кха, кха, кха, – донеслось из аппарата.
– Тата, зайди, – приказала Аня.
Дверь в каморку распахнулась, впорхнула девушка, до оторопи похожая на куклу Барби.
– Наташ, ты сейчас замужем? – в лоб спросила Аня.
– Не-а, – без всякого смущения откликнулась Барби, – в понедельник развелась. Хочу недельку одна пожить, привести нервы в порядок, а уж потом снова ярмо на шею вешать.
– Отлично, – обрадовалась Неймас, – в коридоре на окне стоит цветок. Отволоки его в мусор.
– Щас, – кивнула Барби и исчезла.
– Повезло, что у Татки перерыв в замужествах, – обрадовалась Аня, – иначе я и не знала бы, кого послать.
Дверь распахнулась, показалась Наташа.
– Это мужегон! – объявила она.
– Не смей вносить его в кабинет! – хором закричали мы с Нюшей.
– Выбросить? – заморгала Барби.
– Да, – не сговариваясь, гаркнули мы.
– Погодите-ка, – остановила нас Наташа, – «тещин подарок» может пригодиться. Завтра открывается книжная ярмарка, она не такая пафосная, как сентябрьская, но основные издательства соберутся.
– При чем тут мужегон? – изумилась я.
Барби выпятила нижнюю губу, слишком пухлую, чтобы быть без силикона.
– Отволоку горшок на стенд «ЯФЮ», водружу конкурентам на стол среди прочих цветочков, никто его и не заметит. Авось их начальники, Николай Иванович и Иван Николаевич, упрутся прочь.
– «Тещин подарок» действует только на мужей, – ввязалась я в глупый спор.
Наташа поправила локон, штопором спускавшийся к плечу.
– «ЯФЮ» это никому не нужное, но, к сожалению, большое издательство, можно посчитать его женой, а владельцев мужьями. Вот наш «Элефант» за бабу нельзя принять. Хуже не будет. Вдруг мужегон сработает, начальники уволятся, а без них «ЯФЮ» развалится?
Оставив в кабинете аромат дорогих духов, Барби исчезла, Анечка поморгала и спросила.
– Завтра днем ты свободна?
– День расписан, но могу найти минутку, – я предусмотрительно оставила лазейку для отказа.
– Вилочка, плиз, сходи на съемку к «Арине Родионовне», – умоляюще сложила руки Неймас.
– К няне Пушкина? – оторопела я. – Мало того что она до сих пор жива, так еще и ведет на телевидении программу?
Неймас захихикала.
– Обожаю тебя! Приколистка! «Советы Арины Родионовны» – это название телепрограммы, ведущая там женщина.
– Мне придется сидеть в студии с литераторами? – пригорюнилась я. – Не люблю массового скопления писателей.
– Никого не будет, – пообещала Аня, – только зрители и ты – главный гость. Поболтаешь с телететей, ответишь на вопросы, расскажешь свой рецепт и свободна.
– Я не умею готовить, – обрадовалась я возможности отвертеться от обузы.
– И не надо, – заявила Неймас, – передача посвящена здоровью, нужен банальный совет от звезды, ну вроде: «Занимайтесь физкультурой» или «Пейте морковный сок».
– Ну… – протянула я, – ну…
– Рейтинг у них чумовой, – добавила Анечка, – тебе лишний пиар не помешает.
Слово «звезда», вскользь брошенное Неймас, согрело душу и лишило меня желания сопротивляться.
– Ладно, договорились.
– Ты молодец! – запрыгала на стуле Анечка.
Глава 12
Домой я приехала около восьми вечера и застала Юру около одной из раскрытых коробок. У стены стояла длинная штанга с пустыми вешалками.
– Ты купил кронштейн для одежды? – обрадовалась я.
– Нет, – растерянно ответил Шумаков. – Зоя отдала, он ей не нужен.
– Зоя? – испытывая легкую ревность, спросила я. – Впервые о ней слышу.
– Это я! – раздалось из коридора, и в комнату вошла полная дама с котом на руках. – Какое милое животное.
– Его зовут Фердинанд, – живо отреагировал Юрасик.
– Может, вначале меня представишь? – возмутилась я.
– Вилка, это Зоя, – зачастил Шумаков, – начальник отдела нераскрытых преступлений. Зоя, это Виола, лучшая писательница России, ее книги издаются миллионными тиражами на всех языках мира.
– Юра ошибается, – быстро сказала я, – мои произведения не настолько популярны. О славе Милады Смоляковой мне и мечтать не приходится.
– Скромность украшает, – прогудела Зоя, – я постоянно встречаю в метро людей с вашими детективами.
– Не знала, что у нас существует отдел по борьбе с нераскрытыми преступлениями,[12] – запоздало удивилась я.
Зоя осторожно опустила Фердинанда на пол.
– Мы существуем недавно, но я уже не рада, что согласилась. Кронштейны правда мне больше не нужны. Виола, не ревнуйте, мы с Юрой учились в одном классе, между нами никогда не было интимных отношений. Юрашка писал мне контрошки по математике, а я за него строчила сочинения. Такой вот бартер!
Я засмеялась.
– У меня так исказилось лицо? Это от вида безразмерных оранжевых женских трусов, которые Юра держит в руках.
Зоя склонила голову к плечу и серьезно сказала:
– Мне они маловаты. Я отовариваюсь у Конрада, слышала о таком? Нет? Он шьет одежду для зверей в Московском зоопарке. Ночнушки для слонов, брюки на носорогов, кофты бегемотам. Я по размеру его клиент.
Секунду я переваривала услышанное, потом расхохоталась. Ай да Зоя, женщина без комплексов. Но уже через секунду я смутилась.
– Извини за глупый гогот!
– Смеяться лучше, чем плакать, – заявила Зоя, – со слезами в беде утонешь, с улыбкой выплывешь. Предвосхищая следующий вопрос, расставлю точки над i и другими буквами: я не больна, щитовидная железа как у восемнадцатилетней, печень не подводит, диабета нет. Я толстая, потому что очень-очень люблю пожрать. И давай на этом завершим церемонии, забудем про «вы» и начнем жить весело, закусывая чай пирожными. О’кей?