Анхис был очень мало похож на своего двоюродного брата. Их несходство проявлялось и в облике, и манере ходить, и в привычке одеваться. Если Приам был очень высок ростом и до сих пор держался идеально прямо, а посохом пользовался лишь как одним из символов своей царской власти, то Анхис, будучи на три года моложе, уже сильно согнулся и ссутулился, при ходьбе пошаркивал ногами и явно полагался на палку не меньше, чем на свои ноги. У него были такие же, как у Приама, густые седые волосы и такая же роскошная борода, но если Приам просто расчесывал волосы на прямой пробор и ровно подстригал бороду, то у Анхиса и волосы, и борода всегда были искусно завиты специально обученными рабами, а бороду ему разбирали на множество тонких прядей, концы которых украшали разноцветными ароматическими шариками. Вместо серебряного обруча на волосах, который носил Приам, лишь в торжественных случаях заменяя его золотым венцом, Анхис украшал голову широкой повязкой из драгоценной персидской ткани, расшитой золотыми нитями и отделанной великолепной огранки изумрудами и опалами. Одежда его, даже в обычные дни, тоже всегда была из самых дорогих тканей, а на плечи он набрасывал шкуру огромного леопарда, которого еще юношей убил Эней.
– Я вижу, сын мой, свое поражение на поле битвы ты решил возместить, ломая домашнюю утварь и калеча своих рабов? – спросил Анхис.
– Поражение?! – вскричал герой. – Ты говоришь, поражение... Да как же мы могли победить, если царь Приам сперва велел мне мчаться на помощь амазонкам, делая при этом вид, что не отпускает меня, а потом царица Гекуба заставила большую часть моих воинов вернуться!
– И была права, – сухо заметил Анхис. – Вы уже опоздали – Ахилл разбил амазонок, и твое счастье, что он неточно метнул копье, а другого у него не было. И как удивительно, что он промахнулся копьем с расстояния всего в сорок шагов!
– Ты что, жалеешь об этом, отец?
– Я жалею, что боги не дали тебе достаточно быстрого ума, сын! – со вздохом произнес старик. – Почему ты не выехал на поле битвы сразу, едва началась схватка амазонок с ахейцами? Ахилл появился много позже, настолько позже, что Пентесилея и ее воительницы успели загнать Атридово стадо чуть не под самую Троянскую стену. Можно было успеть убить Агамемнона и Менелая, а тогда...
– Но Приам с его перемирием! Его запрет! – крикнул Эней, вновь заливаясь краской гнева.
– А что тогда сделал бы Приам? И ведь в этом случае сражение могло закончиться иначе. Вовремя получив поддержку, Пентесилея могла и в самом деле убить Ахилла. Думаю, она за этим и приехала... Не знаю, как ты, а я кое о чем догадываюсь. Когда Гектор пять лет назад ездил с посольством в Темискиру, вернулся он не таким, как всегда... Потом уже появилась Андромаха.
– Отец, я не понимаю, к чему ты все это говоришь и зачем? – в голосе Энея теперь слышалась усталость. – Что гадать, как могло бы быть? Приам – наш царь, и он не разрешал вступать в битву. Пентесилея не убила Ахилла, а, как я понимаю, он убил ее – во всяком случае, ахейцы вопили об этом на всю равнину. А в меня хотя и не попало Ахиллово копье, но угодил его камень и поломал мне, если верить этому персидскому попугаю, четыре ребра. У меня душа горит драться с наглым мирмидонским выскочкой, слышишь, отец! Я не могу не отомстить ему за этот срам!
– Не глупи, Эней, – уже довольно сурово произнес Анхис. – Мне только не хватало твоего погребального костра! Как бы ты ни мечтал в свое время превзойти Гектора в состязаниях и в воинском искусстве, ты не смог этого добиться. А Ахилл победил Гектора. Его не убить в открытом бою и один на один! Ни тебе, и никому из воинов.
Он помолчал, пристально глядя в помрачневшее лицо сына, потом усмехнулся:
– Но победить, мальчик мой, можно всякого, если только иметь ум. Нам бы царя поумнее да похитрее...
Эней хмыкнул.
– Ты что хочешь этим сказать, отец?
– Хочу сказать, что Трое не позавидуешь... Приам, как показывают события – хотя бы сегодняшнее – начал выживать из ума, Гектор мертв, и могучего, умного и отважного наследника у царя больше нет. Деифоб слишком молод и тоже не особенно умен. Троил – совсем мальчик. А Трое нужен новый царь. Очень нужен!
– Не ты ли мечтаешь сменить Приама на троне, почтенный родитель? – усмехаясь, спросил Эней.
– Куда мне! – вздыхая и лукаво прищуриваясь, возразил Анхис. – Я тоже уже старик, и здоровьем куда слабее Приама. Только ума у меня побольше, и я мог бы пригодиться новому молодому царю, как советчик и мудрый учитель.
Тем более, что новый царь может оказаться прекрасным воином, но не слишком искусным правителем. На первых порах.
– Ты о ком это, отец?
– О тебе, Эней, о тебе... Ты и сам должен понимать, что после гибели Гектора другого наследника в Трое нет.
– Но я... – от растерянности герой не знал, что сказать. Подобные мысли никогда не приходили ему в голову.
– А тогда мы, – как бы не слыша его восклицания, продолжал Анхис, – еще поиграли бы с данайцами в перемирие, а там придумали бы какую-нибудь хитрость, чтобы одним ударом с ними покончить! Можно придумать много хитростей, сын мой. В любом случае, мы бы не отдали им чуть не все богатства Трои, как это собирается сделать мой царственный брат!
– Но Приам не уступит власти ни мне, ни тебе, – все с той же усмешкой заметил Эней. – Ты же не думаешь об убийстве брата?
Анхис бросил на сына короткий взгляд и как бы с сожалением отвел глаза в сторону.
– Конечно, не думаю. Но есть много других способов. Мы поговорим об этом в другой раз, сынок. Тебе нужно выздороветь. И, во имя всех богов, только не думай о схватке с Ахиллом!
Сказав это, двоюродный брат царя Трои поднялся, сильно опираясь на свою сандаловую палку, и спокойно направился к двери.
– Отец! – вдруг крикнул ему вслед Эней. – Уж не радует ли тебя смерть Гектора? Не хотел бы я в это поверить!
– Ты не в своем уме! – тем же ровным голосом проговорил Анхис, чуть повернув голову и глянув через плечо, но не останавливаясь на пороге. – Как могу я радоваться самому страшному несчастью, постигшему Трою? Мой тебе совет – выпей снадобье Кея. Быть может, у тебя прояснятся мысли.
И он затворил за собою двери так же старательно, как сделал это, оставшись с сыном вдвоем.
Глава 8
Факелов в шатре горело не меньше двух десятков. Половина из них, сделанных наспех и слишком сильно насмоленных, изрядно чадила, и, хотя полог был откинут, шатер постепенно наполнялся духотой и смрадом. Величина шатра позволяла собравшимся в нем людям чувствовать себя довольно свободно, хотя их было здесь не меньше сотни: все ахейские базилевсы, их помощники и военачальники, колесничии и лучшие воины, удостоенные за свою отвагу права голоса на собрании царей.
Собравшиеся были в таком возбуждении, что даже властному Агамемнону очень долго не удавалось их утихомирить и овладеть общим вниманием. Нападение амазонок, пережитые смятение и ужас, гибель многих отважных воинов, раны, злость, усталость – все это лишило ахейцев способности слушать и обдумывать чужие и свои слова. Ими владели только гнев и жестокая радость, воцарившаяся при виде гибели их неумолимых врагов. В шатре стояли крик и гомон, и долгое время этот шум невозможно было прекратить.
Ахилл, войдя в шатер, очень быстро понял, что опоздание, пожалуй, ему на руку: как раз ко времени его появления страсти начали утихать, и базилевсы были уже в состоянии не только кричать, но и хоть кого-то слушать.
Взглядом герой сразу отыскал всех, на чью помощь мог хотя бы отчасти рассчитывать: Одиссея, как всегда, сидевшего с самым отрешенным и задумчивым видом, будто все происходящее его не касалось; Диомеда, пришедшего, несмотря на свою тяжелую рану и полулежавшего в глубине шатра, среди сдвинутых к стене подушек; Нестора, Лукиана...
Ахилл пришел позже других не по своей воле. О собрании царей ему сразу же сообщил Антилох, да и сам мирмидонский базилевс не сомневался, что оно состоится. Но едва он успел вымыться и переодеться, как в его шатер вбежали двое воинов, сообщивших, что захватили возле лагеря какого-то чужака, уверяющего, что он послан с поручением к их царю. Герой велел привести ленного. Как он и ожидал, то был не лазутчик, а посланный от царя Приама. Он склонился к ногам базилевса и проговорил, не поднимая головы:
– Царь Трои смиренно просит тебя увидеться с ним, богоравный Ахилл! Он неподалеку отсюда и ждет встречи с тобой.
– Он выбрал удачное время! – не сдерживая злости, воскликнул Ахилл. – Только его появления сейчас здесь и не доставало... Хорошо, веди меня к нему.
Но перед тем, как выйти из шатра, он надел свои доспехи и захватил меч и лук, а также приказал Антилоху следовать за ним и провожатым на некотором расстоянии. При всей своей отваге герой понимал, что рисковать собой сейчас не имеет права, а этого посланца он видел впервые в жизни. Да и добрые намерения Приама после утренних событий вызывали у него сомнения...
Однако царь Трои ждал его совершенно один, как в первую и во вторую их встречу, и находился в одной из примыкавших к лагерю рощиц, так близко, что Ахилл невольно воскликнул вместо приветствия:
– Чистое безумие, царь, быть тебе сейчас под самым носом у нашей стражи! За твою жизнь я не дам сегодня и огрызка медного бруска[29]...
Приам пошел навстречу базилевсу и поклонился ему, едва ли не ниже своего посланца, который тут же отступил назад и остался на изрядном расстоянии, под охраной Антилоха – юноше было приказано не спускать с него глаз.
– Я хотел вначале увидеть тебя, богоравный Ахилл, а потом говорить с Агамемноном и другими царями! – произнес Приам твердо, хотя его лицо выражало напряжение и смятение.
– Значит тобой и вправду овладело безумие, – сказал Ахилл. – Сейчас идти к ним?! Они в ярости, как, впрочем, и я... Тебя могут убить или взять в плен, неразумный царь, нарушитель клятвы!
– Я не нарушал клятвы! – голос Приама выдавал отчаяние, охватившее царя. – Я получил двадцать четыре дня назад письмо от Пентесилеи, письмо, в котором она предлагала Трое свою помощь. И я ей ответил, что она ни в коем случае не должна идти сюда и нападать на ваш лагерь. Это правда, клянусь Аполлоном!
– Это, действительно, правда, – голос Ахилла смягчился. – Это сказала и сама Пентесилея, уже после нашего с нею поединка.
– Она жива?! – глаза царя Трои блеснули и погасли. – А...
– А Гектор, хочешь ты спросить? Жив и он, само собою. Я угрожал тебе новым поединком с твоим сыном, когда он будет здоров, но не думал же ты, что я убью раненого?! Впрочем, ты мог думать, что угодно, мне все равно!
После этих слов героя старик пошатнулся и закрыл лицо руками. На несколько мгновений силы его оставили, и Ахиллу стало стыдно. Он подхватил царя под руку и осторожно подвел к поваленному стволу, заросшему мхом. В полусвете угасающего вечера этот ствол выглядел уснувшим среди травы мохнатым драконом. Они сели рядом, и герой заговорил, понизив голос, чтобы ни Антилох, ни троянский воин не могли их услышать:
– Сегодняшнее нападение амазонок очень многое испортило, царь Приам. Я надеюсь еще что-то исправить, поэтому сейчас отправлюсь на собрание базилевсов и постараюсь их убедить. Думаю, мне поверят, когда я скажу то, что слышал от царицы амазонок и сейчас от тебя, – поверят, что Пентесилея нарушила твой запрет и напала на лагерь по своей воле. Но как тогда прикажешь объяснить появление под конец сражения Энея и его воинов? Это уже не амазонки! Эней – твой подданный!
– Он тоже нарушил запрет! – воскликнул старый царь, быть может, слишком порывисто. – Я запрещал ему покидать город, но он...
– Ты это можешь сказать Агамемнону и Менелаю... Только не сегодня, сегодня тебе лучше держаться подальше от ахейцев и быть не за одной, а за двумя Троянскими стенами – у вас ведь есть и вторая. Потом – я молю богов, чтобы это стало возможно – ты можешь с ними встретиться и убеждать их, что так оно и было. Но меня в этом не убеждай – я не верю тебе.
– Но это правда, великий Ахилл!
– Наверное, я великий... Великий воин, великий безумец, раз я здесь и слушаю тебя, но я не великий дурак, о мудрый царь! Я вполне могу поверить, что Эней, с его диким нравом и, судя по всему, сильно неповоротливым умом, мог, не спрашивая тебя, ринуться в сражение, на помощь амазонкам. Но я никогда не поверю, что перед ним раскрыли бы Скейские ворота, запрети ты их раскрывать. А что ты был на стене с самого начала битвы, у меня нет сомнений. Одно твое слово, и ворота не открыл бы никто, я помню, сколько возле них стражи во время сражений – весь Энеев отряд бы не справился! Ну? Я не прав?!
Царь опустил глаза, отвел их в сторону. Лицо его стало еще бледнее.
– И я знаю, как это было, – продолжал герой. – Ты ему сказал потихоньку, чтобы он собирал отряд и мчался на помощь Пентесилее, а сам, вероятно, кричал, чтобы он не смел этого делать... Только отдать приказ страже позабыл. Так?
Приам глубоко вздохнул.
– Ты еще умнее, чем я думал...
– Спасибо! Догадаться-то нетрудно. И потом, я понимаю тебя – ты сейчас как в тисках: Агамемнон с его тяжкими условиями мира, которые он сам еще не до конца принял, я с моими угрозами. Жизнь Гектора, которая висит на волоске. Притом в Трое не знают, что Гектор жив и не понимают до конца твоей уступчивости Агамемнону. Да?
– Я думаю даже, что мой брат Анхис сейчас строит заговор против меня! – прошептал старик, стиснув на коленях свои тонкие красивые руки. – Я знаю, что у него на уме. И Гекуба говорит мне, что ее лазутчики давно наблюдают за Анхисом. Это она, моя жена, удержала большую часть отряда Энея у Троянской стены.
– Да вознаградит ее Афина за великую мудрость! – с искренним восхищением воскликнул герой – Если бы не это, будь уверен, я перебил бы этот ваш отряд вместе с твоим нахальным племянником! Чего мне стоило удержаться и не проткнуть его копьем... Но его отряд был слишком мал, чтобы нанести нам большой урон, и они почти сразу обратились в бегство, а я вовремя подумал о том, как трудно будет возобновить переговоры, если Эней будет убит.
– Ты подумал об этом во время сражения?!
Теперь в голосе Приама было не только восхищение, но настоящее изумление.
– Я удивляюсь не меньше твоего, царь, – усмехнулся Ахилл. – И, однако, это так. Но положение очень серьезно – многие ахейцы погибли. Ранены некоторые цари. Да я сам, вступив в бой без доспехов, был утыкан стрелами амазонок, как еж иглами!
– О, боги! Ты мог погибнуть! – вскрикнул Приам.
– Ты на это и рассчитывал, посылая в бой Энея! – жестко проговорил Ахилл и тут же вновь смягчился. – Но я и здесь понимаю тебя – ты думал о Гекторе.
– Как он? – голос царя дрогнул.
– Сегодня у него хватило сил пройти не менее пятисот локтей. Правда, после этого он лежал чуть ли не в обмороке, но, возможно, не только от затраченных усилий... – Ахилл чуть заметно усмехнулся. – Самое смешное, что он подверг себя смертельной опасности, как я понимаю, чтобы защитить меня! Это в то время, как ты сделал все возможное, чтобы меня убили...
– О, Ахилл, прости меня! Я просто старый безумец!
Этот возглас старика прозвучал так искренно, что сердце базилевса окончательно смягчилось. Он положил ладонь на стиснутые, побелевшие пальцы Приама и проговорил почти ласково:
– Как можно скорее возвращайся в Трою. Не рискуй собою, царь. Я иду на собрание базилевсов и буду убеждать их возобновить переговоры. И будем надеяться на лучшее. Антилох проводит тебя. А вскоре я сообщу, когда можно присылать посольство и приехать сюда тебе самому...
После этого разговора Ахилл шел на собрание с одной лишь мыслью – не дать другим базилевсам сосредоточить внимание на вылазке Энея и понять то, что понял он – эта вылазка была бы невозможна, не будь на то тайной воли царя Трои.
Шум в шатре почти улегся, и герой услышал, как громовой голос Агамемнона, наконец, перекрыл все голоса. Внимание собравшихся обратилось к верховному базилевсу.
– Я говорю вам, данайцы, спартанцы, аргивяне, локрийцы, итакийцы, абанты, мирмидонцы, – все цари, союзные мне, пришедшие сюда за славой и победой! Нас предали, нарушили перемирие! Можем ли мы теперь верить троянцам и их клятвам?
– Нет! Нет, не можем!!! – загремели со всех сторон голоса, и шатер вновь огласился нестройными выкриками и бранью.
– Это значит, что мы должны возобновить войну и драться с ними, пока не победим! – прогремел старший Атрид.
– Гектора нет, а с остальными можно справиться! – возвысил голос Аякс Теламонид, потрясая мечом, с которым почти никогда не расставался и который выручил его в это утро, когда амазонки напали на его лагерь. – Если мы и не выманим проклятых троянцев на равнину, то, в конце концов, найдем способ одолеть их гнусную стену!
– Вот это очень нелегко! – подал голос Одиссей, до сих пор молчавший, потому что до этого времени никто никого и не слушал. – Вообще нелегкое дело решить, что нам сейчас делать...
– Воевать!!! – загремели сразу несколько голосов.
– А как? – уже резко воскликнул Одиссей, ловя взгляд Ахилла и чуть заметно ему кивая. – Сегодня троянцы увидели, что им нас не победить, даже и с помощью амазонок. Надо, чтобы они не успели понять, что и нам точно так же не победить их. Сейчас они в страхе – этим надо воспользоваться.
– Я говорил и говорю – мы не должны отказываться от переговоров! – произнес Ахилл и вышел в круг света, образованного факелами, укрепленными на подпорках шатра.
Несмотря на свое возбуждение, базилевсы и воины почти все поднялись и приветствовали героя разноголосым хором:
– Эвоэ! Слава Ахиллу!
– Я пришел еще раз сказать, что мы должны закончить войну! – голос мирмидонского базилевса перекрыл приветственные крики. – Сегодняшняя битва показала, как все устали. Разве еще год-два назад наш лагерь можно было так легко взять во время сна?
– Мы усилим стражу! – воскликнул, мрачнея, Атрид Менелай. – Мы будем внимательны до предела...