– Хорошо так говорить амазонке, которая не умеет жить под властью мужчины! – воскликнула Елена. – Я боялась, что Менелай меня убьет... и... и он ведь чуть не убил меня! А если бы о моих намерениях узнал Парис, то тоже мог бы меня убить. И вот он бы убил обязательно! О, вы все не знаете, вы не знаете до конца, что это за человек! – она сорвалась и кричала, глотая слезы, прижав ладони к щекам, не замечая, что от ее пальцев, выпачканных в золе, на лице остаются грязные полосы. – Вы не знаете, на какую бездну подлости способен ваш красавец Парис!
– Я знаю, что в нем было больше зла, чем добра! – проговорила Гекуба – без гнева, но так печально, что истерика Елены тут же унялась.
– Прости меня, матушка! – воскликнула женщина, бросаясь к ней и хватая ее руку. – Ты – его мать... И ты его любишь. Но и я любила его. И только я одна знаю до конца, что он мог сделать!
– Я тоже знаю.
От этих спокойных слов все сразу замолчали. Ахилл так же сидел на камне, положив на колени медный нагрудник, но его лицо в этот момент выражало такую ненависть и отвращение, что все, кто видел его, вздрогнули. Гектор пристально посмотрел на друга, привстав со своей лежанки. Тот ответил на его взгляд, и троянский герой все понял.
– Не может быть! – прошептал он.
– Может быть, Гектор. Может быть. Да ты и сам давно догадывался… Я не хотел говорить ни тебе, ни, тем более, Гекубе, но... раз неизвестно, где сейчас Парис, где он был во время взятия Трои... Скажи, Елена, коли уж ты сказала так много: ты ведь догадывалась, что Парис хочет убить Гектора?
– Я это знала, – твердо сказала спартанка. – Я знала, что он прячет яд, украденный из аптеки Кея, слышала, как он спрашивал у одного из рабов Гектора, пойдет ли он на второй день праздника Аполлона в храм, как делал это всегда… Я догадывалась давно, что есть какая-то тайна, которой Парис боится, и о которой Гектор, наверное, знает.
– Да не знаю я никакой тайны! – воскликнул герой, от волнения вновь привставая на лежанке и тут же опять откидываясь на подушки. – Не знаю я ничего. Это он... это Парис думал, вероятно, что я о нем что-то знаю!
– Значит, та женщина его обманула! – закричала Авлона, от волнения едва не роняя на себя медный чан, который она в это время устанавливала на треножник. – Значит, это с ним она и говорила! Я помню, он грозил, что ее убьет, а она как крикнет: «Я уже все рассказала Гектору!»
– Что за женщина, Елена? – спросил, хмурясь, Гектор. – Ты о ней знала?
Спартанка усмехнулась:
– Я знала, что у него есть женщина, с которой он постоянно проводит время, и что она бывает во дворце. А, может быть, она там жила. И он ее боялся.
– Вот и ответ! – воскликнула Пентесилея. – Парис мог убить ее – вот она ему и сказала, что тайну знает еще и Гектор. А о том, что этот урод может убить Гектора, она не подумала, или ей это было безразлично... Не знаю, погиб ли Парис в день падения Трои или скрылся, но если он жив, на моем пути ему лучше не попадаться!
– Значит, я была права, когда хотела убить его еще в младенчестве! – прошептала Гекуба, сделавшись белее холстов, которые держала в руках. – Значит, ты зря помешал мне, Гектор.
– Значит, зря! – эхом отозвался он.
– Почему же ты не предупредила Гектора, Елена? – спросил Троил, не меньше других потрясенный всем, что услышал.
– Как я могла? – спартанка истерически расхохоталась. – Он давно уже приставил ко мне своих рабов и рабынь, они от меня ни на шаг не отходили, я даже в своей спальне ни мгновения не бывала одна! Он боялся, что я убегу от него к ахейцам, боялся, что я о чем-то догадываюсь... Он всего боялся и ненавидел меня! Но я ухитрилась в тот день послать рабов с поручением рассказать Гектору о якобы подрытой ночью стене дворца и о том, что кто-то пытался туда проникнуть, и это задержало его надолго. Я знала, что с наступлением утра в храм придет жрец Хрис, появятся люди, и убийство станет невозможно. Я только не думала, что ты, богоравный Ахилл, тоже придешь туда на рассвете. Я виновата в том, что он тебя...
– Ты спасла Гектора, и за это я тебе прощаю то, что случилось со мной! – искренне воскликнул герой. – Ведь среди родни моего друга нет великой морской богини!
Взгляд, брошенный им при этом на Пентесилею, выражал столько лукавой нежности, что молодая женщина, только что кипевшая негодованием, сразу вспыхнула и смущенно отвернулась.
– Таким образом, многое прояснилось, – сказал Гектор, и от его волос по лбу и щекам скользнули тонкие струйки пота – волнение и напряжение дорого стоили раненому герою. – Хорошо, что мы заговорили о старом Агелае и его хижине. Мама, прошу тебя, приди в себя. Мама, я знаю, что тебе больнее нас всех! Но ты такая сильная! Среди этого ужаса ты оказалась самой сильной. Я знаю, о чем ты думаешь.
– Ты ошибаешься, Гектор! – голос Гекубы прозвучал твердо, и ее глаза, когда она, отложив влажные холсты, вошла в шатер и подошла к сыну, были совершенно сухими. – Я не об этом думаю. Я думаю, как нам воспользоваться советом Елены. Он очень разумен. Хижина Агелая могла бы нас спасти. Это близко от города, там место, защищенное от штормов – я ведь прежде там тоже бывала. А тебе, Антенору и особенно Деифобу сейчас нужнее всего покой и хорошая пища. Только вот как мы туда доберемся? У нас нет лодки.
Все поняли, что этими словами царица намеренно прерывает страшный для нее разговор. И сразу стали обсуждать, как поскорее добраться до маленькой бухты и хижины старого Агелая.
– Можно пройти берегом до скал, дождаться отлива и перебраться по воде в малую бухту, а оттуда на берег! – предложил Антенор.
– Не выйдет, – возразил Гектор. – Я это место тоже помню – у меня там корабль однажды сел на мель. Дно неровное, да и расстояние вдоль рифов слишком большое. Так-то дойти можно, но нас троих тащить!.. Я, пожалуй, через два-три дня и смогу вставать, но вряд ли сумею твердо ступать на правую ногу. Может быть, она и не сломана, но разбита сильно... Деифоб еще очень плох, да и ты, Антенор, тоже пролежишь еще немало. А если сделать плот?
– Это, вероятно, единственный выход, – произнес Ахилл задумчиво. – Правда, море не внушает доверия... Сейчас оно безмятежно, но ветер с запада, а это всегда признак неустойчивой погоды. Елена сказала, что на лодке плыть четыре часа. На плоту, значит, часов шесть. А если в это время налетит шторм? В лодке можно быстро причалить, а что делать с плотом, если ветер погонит его в море? Весел он плохо слушается, а у нас и весел нет – только палками грести! Все это было бы пустяком, если бы не раненые...
– Глупости, выплывем, как пустые бычьи пузыри! – проговорил Деифоб. – Лодку ведь быстро не выстроишь, и инструментов у нас нет. А перебираться необходимо. Итак, здоровым предстоит строить плот, а нам лежать и понукать их, чтоб не ленились!
В это время Крита махнула рукой и крикнула:
– Справа, на берегу, человек! Но беспокоиться не о чем. Это Терсит, он тащит сюда корзину с рыбой, тяжелую, он тянет ее обеими руками и бранится так, что уже и отсюда слышно.
Спартанец подошел, вернее, подковылял к шатру, таща корзину, до краев наполненную рыбой, крабами и раковинами всевозможной формы. По лбу Терсита катился пот.
– Тя-же-ло! – выдохнул он, пытаясь осторожно поставить свою ношу на землю.
– Дай сюда!
Ахилл отобрал у него корзину, взявшись одной рукой за ручку, тогда как Терсит тащил ее, ухватив за края. Ручка с треском переломилась, и пестрый поток морских сокровищ хлынул на песок, под ноги Пелиду.
– Сила есть – ума не надо! – завопил Терсит. – Что, я не мог бы ее за ручку нести? Только вот ручка бы сразу сломалась!
Напряжение, до сих пор владевшее всеми обитателями шатра, прорвалось дружным взрывом смеха. Терсит предусмотрительно отскочил, но Ахилл захохотал вместе с остальными, если не громче всех, и грубиян успокоился.
– А у меня есть новость, и притом хорошая! – крикнул он, видя, что его шутка пришлась кстати. – В трех-четырех стадиях отсюда, неподалеку от троянского стадиона, в полустадии от старой троянской пристани, на берег вынесло лодку. Большая такая лодка и, как мне кажется, совершенно целая. Волны перевернули ее вверх дном. Может пригодиться, верно ведь? Мне ее не перевернуть, но всем вместе, или, к примеру, одному Ахиллу, это будет не трудно. Да?
– Справлюсь! – воскликнул Ахилл, все еще смеясь. – С этой новостью ты вернулся прямо как добрый дух, Терсит! Да и улов у тебя неплохой. Эй, женщины! Хорошо бы побыстрее нажарить рыбы. А содержимое раковин сварить и сделать похлебку с морской травой. Подкрепим свои силы, а там и займемся лодкой и подготовкой к переезду.
Глава 9
Днем, однако, Ахилл был занят укреплением шатра (все понимали, что эту ночь проведут еще здесь) и охотой: рыбы было много, но раненым нужен и мясной бульон. Поэтому за лодкой они с Терситом отправились уже к вечеру.
Солнце стояло низко, и берег окрасился в торжественный и грустный пурпур, по камням и песку растекалась жидкая кровь заката, тихого, без ветра и облаков, но тревожного: спокойствие моря не обмануло заходящего солнца – откуда-то издали надвигались новые шторма. Но эта ночь обещала быть спокойной.
Лодка лежала там, где нашел ее спартанец. Ее выкинуло штормом локтей на сто от линии прибоя. Она выглядела внушительно – длинная, крепкая, с хорошо просмоленым днищем, в котором Ахилл, к радости своей, не заметил ни одной пробоины.
– Если борта также целы, то на ней уже завтра можно будет плыть! – проговорил Пелид, обойдя вокруг находки и пошевелив ее ногой. – Весел нет, но такое расстояние пройдем, в крайнем случае, и с шестами – лишь бы утро было тихим. Отойди-ка, Терсит, я ее переверну!
Лодка лежала, завалившись на левый борт, и герой, поддев обеими руками правый, дернул ее вверх. Она легко перевернулась, встав на днище. И тут же оба ахейца невольно отпрянули: под лодкой, прямо на жесткой и неровной морской гальке, лежали ничком два человека. Они спали. Их одежда, сильно изорванная и мокрая, опутанная водорослями, мало что могла сказать об этих людях. Видно было только, что один из них, судя по всему, еще совсем молод, широкоплеч и строен, второй – старик, совершенно седой, жилистый, с сухими, но крепкими руками. Что же пришлось им перенести и в каком они были изнеможении, если уснули прямо в мокрой одежде, видимо, даже не попытавшись отыскать поблизости какое-нибудь жилье!
– Это же наши! – ахнул Терсит. – Вот, точно вижу – наши... Эй, люди, эй, проснитесь!
Молодой первым поднял голову и привстал, опираясь на руки. Его лицо было облеплено мелким крошевом гальки, через левую щеку тянулась косая ссадина и ниточки крови ползли от нее к подбородку.
Он всмотрелся, видя лишь две темные фигуры – заходящее солнце было как раз за спиной Ахилла и Терсита.
– Не убивайте нас, троянцы! – сказал он хрипло. – Или убейте меня одного: мой старый отец не участвовал в штурме Трои и отговаривал от этого царей. Хотя бы его пощадите!
– Антилох! – воскликнул Ахилл, узнав голос молодого воина раньше, чем разглядел его лицо. – И... Нестор?! Морские духи! Да как вы попали сюда?!
Антилох тоже узнал своего базилевса и вскочил на ноги, хотя его шатало от слабости и усталости.
– Нет! – крикнул он в отчаянии. – Не надо! Разве я не служил тебе, не прекословя ни в чем? Разве я был в чем-то хуже любого из твоих воинов, богоравный Ахилл? Зачем ты пришел за мной?!
– Перестань! – Пелид понял, в чем дело, и спешил разуверить юношу, от страха совершенно потерявшего голову. – Я знаю, кем ты меня считаешь, но я...
– Не лишай меня жизни! – вновь крикнул Антилох, скользя на камнях и отступая спиной вперед. – Без меня погибнет отец, а он ведь любил тебя!
– Антилох, как тебе не стыдно!
Это произнес старый Нестор, от шума тоже проснувшийся Он привстал на колени и почти спокойно наблюдал за происходящим.
– Неужели ты не видишь, что он живой? – воскликнул мудрый старик, успокаивая сына. – Тень мертвеца не могла бы перевернуть лодку. И потом, смотри: у него перевязано колено, и на повязке выступила кровь. Тени не источают крови. Он живой, говорю тебе!
– Колено я расшиб, ворочая плиты в зале титанов... – улыбнулся Ахилл.
– Да живой он, можете проверить! – вмешался Терсит, хватая Пелида за локоть. – Вот, я же его трогаю!
Антилох, наконец, пришел в себя.
– Но... Если так, то... Ахилл, прошу тебя, дотронься и до меня! Я не хочу сомневаться!
Некоторое время спустя они все вместе уселись возле костра, разожженного царицей Гекубой. Нестор и его сын жадно ели жареную рыбу и ореховые лепешки. Когда же они немного пришли в себя, старик сам, не дожидаясь вопросов, стал рассказывать:
– Когда Троя пала и наши воины, почти все пьяные и одуревшие от крови, стали грузить добычу на корабли, началась ссора. Многие начали припоминать мне, что я не одобрял плана Агамемнона и Менелая врасплох захватить Трою...
Когда мы вышли в море, вновь разгорелся спор, и тут кто-то из воинов стал кричать, что меня надо лишить моей части добычи, потому что я не штурмовал город и хотел помешать им... Я пытался их образумить, но в море они еще напились – на судне было несколько бочек вина... Корабль Неоптолема оказался далеко впереди, остальные базилевсы еще дальше, а на нашем корабле заправлял кормчий Ликон, который всегда меня не любил. Он назвал меня «старым трусом и предателем». Я не мог не возмутиться. Но сказал лишь несколько резких слов. И тут воины кинулись на меня.
– Я пытался защитить отца, – подхватил Антилох, – но их было много. Его ударили раз и другой и сбросили в море. Я кинулся за ним, и пока отец приходил в себя, поддерживал его на воде. Берег был уже очень далеко, мы думали, что утонем, тем более, что начался шторм, но тут мы увидели в волнах обломок мачты. Возможно, это наш корабль не выдержал бури, может, другой.
Нам с отцом удалось спастись, ухватившись за эту мачту. Когда утром шторм утих, мы увидали, что нас принесло назад, к Троянской бухте.
– Я понял, что боги карают нас за гибель великого города, – сказал Нестор печально. – Мы с сыном были полуживые от холода и усталости... Нам нечем было развести огонь, и идти мы не могли. Набрали устриц и съели их сырыми. Потом увидели лодку, забрались под нее и сразу уснули. Вот и все. Если вы позволите нам здесь остаться, хотя бы какое-то время, мы постараемся быть полезными вам.
– Конечно, оставайтесь! – сказала Гекуба, ласково подавая старику чашку с немного разбавленным водой хлебным вином. – Верно, Гектор, пусть остаются?
– Двое здоровых мужчин для нас сейчас – дар богов, – ответил Гектор.
За день ему стало настолько лучше, что вечером он с помощью Ахилла сумел выйти к костру и полулежал на травяной подстилке, наслаждаясь свежим морским воздухом после продымленного тесного шатра. Ступать на поврежденную ногу троянский герой еще не мог, она сильно болела, но остальные раны заживали быстро и уже не вызывали опасений.
– Надо готовить лодку, братец, – сказал он Ахиллу, вновь называя его так, как когда-то звал погибший друг. – Утром отправимся к Агелаю. И хорошо бы, погода продержалась до полудня – к вечеру, думаю, опять заштормит – видишь, какие облака?
– Я помогу с лодкой! – сказал Антилох, доедая свой ужин и залпом допивая вино.
– Тебе надо отдохнуть, – возразил Ахилл. – Пентесилея мне поможет. И Троил с Терситом. А ты побудь у костра с царицей и посторожи шатер.
За ночь они сумели сделать некое подобие весел. Простой и остроумный способ их изготовления предложил Антенор – ему случалось видеть такие приспособления у варваров. В одной из соседних рощиц срезали несколько прямых стволов ореха с развилкой на высоте в пять-шесть локтей, очистили от веток и коры, а получившиеся в конце каждой палки рогатины обтянули кусками конской шкуры, прошив их ремешками. Такой «лопастью» вряд ли можно было оттолкнуться от дна или от берега, но для этого годился и другой конец весла, а грести при достаточной сноровке труда не составляло.
Утром, пока Ахилл и Пентесилея проверяли лодку, спускали ее на воду и подгоняли поближе к шатру, Крита с Троилом, придумавшие нести дежурство вдвоем, заметили на равнине нескольких лошадей. Юная амазонка заявила, что легко их поймает. Лошади могли пригодиться, и Гектор, у которого девочка спросила разрешения отлучиться, кивнул: «Лови!»
Меньше, чем через час Крита прискакала на вороном коне, ведя в поводу еще одного коня и двух кобыл. Лошади были не оседланы, но взнузданы, что очень помогло амазонке. Вероятно, во время штурма Трои скакуны убежали из горящего города.
Этой находке больше всех обрадовался Ахилл: в огромном вороном жеребце он сразу узнал своего Рея. Красавец-конь тоже узнал героя, потянулся к нему мордой и довольно зафыркал.
– Если бы еще и Тарк нашелся! – воскликнул Пелид и в задумчивости замолчал.
– Думаешь, его убили? – спросила Пентесилея.
– Не думаю. Его взял Гектор, когда... когда был убит я. Тарк жил во дворце, в покоях Андромахи. Во время штурма его не видели ни Гектор, ни Троил. Ахейцы едва ли убили бы мою собаку. Но он мог убежать на поиски Андромахи, которую очень любил и которую я когда-то приказал ему охранять. Он мог найти ее и мальчика. Если так, то он и сейчас с ними.
– Это поможет нам искать их! – воскликнула амазонка обрадованно, – рабов ахейцы увезли много, а второго такого пса нет!
Герой быстро посмотрел на нее.
– Ты что, хочешь тоже отправиться на поиски?
– Но ты же сказал, что поедешь с Гектором. А я не хочу больше расставаться с тобой. Никогда! – И тут же она добавила, опуская глаза:
– Если только ты позволишь мне, муж мой!
Ахилл поцеловал ее.
– Я тоже не хочу тебя оставлять. И знаю, что ты выдержишь любую дорогу. Хорошо.
Перед тем, как отправиться к хижине Агелая, Ахилл пошел взглянуть на курган Патрокла. Ему нечего было принести в жертву, он шел туда лишь проститься. Героя не удивило, что рядом с именем покойного друга на камне было выбито и его собственное: ахейцы не сумели предать его тела костру, но все же почтили его память надписью. В вершину кургана острием вниз было вкопано копье героя – если его доспехи и меч были желанны многим ахейским героям, то «пелионским ясенем» не смог бы владеть никто, и его оставили здесь. Ахилл обрадовался этой находке и, ухватившись за могучее древко, легко вытащил копье. Железный наконечник не успел заржаветь.