Трое разбойников отошли уже далеко от берега. Лес на склоне стал гуще, и они вглядывались и вслушивались, рассчитывая найти добычу. И вдруг старший из них, Фол, тот, у которого шаль была продета через серьгу, громко присвистнул:
– Эгей, друзья! А посмотрите-ка, какая дичь пасется на том берегу!
Они как раз подошли к широкому ручью. Это был один из горных притоков Скамандра. Ручей, в это время года очень полноводный, мчался, петляя меж камней и небольших зеленых островков. На другом его берегу заросли расступались, и приятели увидели, как к воде спускается высокая, стройная девушка, закутанная в длинный плащ. С ее головы ниспадало темное простое покрывало, которое она отбросила на правое плечо, чтобы удобнее нести на левом плече большой глиняный кувшин. Она была красива, и у разбойников разом мелькнула одна и та же мысль...
– Эй, постой-ка, козочка! – крикнул Тавик. – Выходит, тут все же кто-то живет. Ответь бедным путникам, откуда ты взялась?
– Тут поблизости наше селение, – ответила девушка на правильном критском наречии. – Оно небольшое, и людей в нем мало. А кто вы такие?
Ни в ее голосе, ни в ее позе не было и тени страха. Большие синие глаза смотрели на разбойников спокойно и вопрошающе.
– Мы-то? – Фол засмеялся. – А мы – морские божества. Носимся-носимся по волнам, а нет-нет где и пристанем. Не согреешь ли нас после холода морских волн? Сейчас ведь шторма, и в море неуютно.
– Если вы ко мне перейдете, то и поговорим, – голос девушки был попрежнему ровен. – А я не хочу мочить одежду.
– Что-то очень уж она непуглива! – пробормотал третий из грабителей, Листон, тот самый, что повязал египетский платок поверх фригийской шапочки. – Может, сходим на корабли и позовем еще людей, а Фол?
– Чтоб она им и досталась? – ответил тот ехидно. – Давай-ка поспешим, не то, пока мы прыгаем по этим камням, красотка-то и убежит!
И чтобы этого не случилось, он, вступая в быстрые струи ручья, скинул с плеча лук, наложил стрелу и прицелился в девушку, рявкнув:
– А ты стой тихо, перепелочка, не то прежде, чем тебя ощипать, я попорчу твои ножки!
– А я не убегаю от вас, – теперь в голосе девушки уже почти явно звучала насмешка. – Идите, идите сюда!
– Может, это нимфа? – со страхом проговорил трусоватый Листон. – Почему она не боится?
– Видно, мы ей нравимся! – хихикнул Тавик и, первым выскочив на берег, кинулся к девушке.
Он успел лишь схватиться за край ее плаща, чтобы грубо его сорвать. Удар кувшином пришелся прямо в висок, и разбойник рухнул головой в ручей, не успев и охнуть. Фол, опомнившись, натянул тетиву, но в воздухе сверкнуло лезвие боевой секиры, и он упал с рассеченным лбом.
Завопив от ужаса, Листон повернулся, чтобы бежать назад, на другой берег, но услышал за своей спиной повелительный окрик:
– А ну иди сюда, или вторая секира будет торчать из твоей спины! Быстро, я сказала!
Он обернулся и помертвел. Плащ девушки лежал на земле у ее ног, и она стояла перед ним в короткой черной тунике и в боевых сандалиях с высокой шнуровкой, держа наготове свое страшное оружие. Спокойные синие глаза смотрели на разбойника зло и беспощадно.
– Амазонка! – простонал он, и его колени дрогнули. – Я пропал!
– Пропадешь, если по счету «три» не будешь рядом. Раз, два...
– Я уже здесь! – и он упал к ногам воительницы, понимая, что она не шутит и убьет его так же легко, как его приятелей, вздумай он ослушаться. – Что... чего... чего ты хочешь?
– Царь Трои хочет говорить с тобой. Иди за мною. А чтоб тебя снова не повело в сторону, я тебя свяжу.
– Царь Т... Тр... Но ведь...
– А будешь болтать, отрежу уши! Твой язык нам еще понадобится!
– Итак, – спросил час спустя Гектор, разглядывая одуревшего от страха разбойника, – ты с одного из кораблей Пейритоя... А ведь отец запретил ему появляться в этих водах! Что ему нужно?
Царь великой Трои сидел на грубой деревянной скамье, возле оплетенной виноградом стены старой хижины, в спокойной и небрежной позе, будто занимал отцовский трон. Траурный темно-синий хитон, пятнистая шкура пантеры на плечах, сколотая серебряной застежкой, и, вместо венца, широкий кожаный ремень, подхвативший густые волосы – все это прихотливое великолепие нищеты, вместе с могучей фигурой и тонким прекрасным лицом молодого царя, придавало ему особенное, ни с чем не сравнимое величие.
– Что нужно Пейритою? – повторил он, и разбойник содрогнулся под его взглядом.
– О... он... мы хотим захватить корабли! – с трудом выговорил Листон.
– Какие корабли? – удивился Гектор. – Здесь нет никаких кораблей.
– Это ты так думаешь, великий царь! – воскликнул Листон. – А они... они стоят в бухте, в восьми стадиях от южной оконечности большой бухты, в заливе, между рифами. Если я тебе расскажу о великом обмане и раскрою подлость, совершенную против тебя... против вас всех, ты оставишь меня в живых?
Губы Гектора презрительно покривились.
– Я еще не знаю, о чем ты собираешься рассказывать, а ты уже ставишь мне условия? Плохое начало.
– Я расскажу тебе, из-за чего ахейцы нарушили договор и напали на Трою. Одна из причин – убийство Ахилла, но не она главная...
– Вторая причина – подмена какой-то части дани. Тоже мне – тайна! Не торгуйся, говори, или я пошлю моих людей привести кого-нибудь другого с ваших кораблей. Ты видел, как легко у них это получается.
Листон перевел дыхание и, подавляя дрожь, сказал:
– Царь Гектор! Ведь ты – Гектор, я не ошибаюсь, второго такого мужа нет во всей Ойкумене!.. Ты слышал, что произошло, но не знаешь, КАК это произошло и не знаешь, КТО тебя предал! Узнав все, как есть, ты лучше сможешь решить, что и как делать, и сможешь вернуть свое и наказать тайных врагов. Обещай только, что меня не убьешь, и я все расскажу и раскрою тебе все планы Пейритоя. Мне ни к чему хранить ему верность: он обманывал нас всех при дележе добычи, как последний базарный мошенник! Обещай, что оставишь меня в живых и не вернешь Пейритою, и я...
– Вот Пейритою я тебя точно не верну! – усмехнулся Гектор. – И, думаю, ты ему уже не понадобишься. Ему было сказано: держаться за сотни стадиев от Троады, так пускай пеняет на себя! Хорошо, даю слово – по моему приказу ты не умрешь. Говори.
– Благодарю тебя! – разбойник захлебнулся от радости. – Если ты даешь слово, то так оно и будет!.. Ну так слушай...
Рядом с Гектором, прислонившись к стене хижины, неподвижно стоял старый Нестор, с другой стороны, опираясь на меч – его сын Антилох. Пентесилея была за спиной пленника, положив на плечо свою секиру. Остальные слушали весь разговор, оставаясь в хижине.
– Двоюродный брат твоего отца Анхис подменил дань в двенадцати бочках, которые Приам приказал ему заполнить из его личной казны, – сказал Листон и удовлетворенно умолк, видя, какое изумление и какой гнев отразились на лице царя. Гектор даже не пытался скрыть их.
– Дальше! – резко приказал он. – Откуда ты это знаешь?
– Слушай же, о великий царь! Рабы Анхиса наполнили бочки камнями, а сверху насыпали понемногу золота и ценностей, думая, что ахейцы вскроют бочки, уже вернувшись домой. Но обман раскрылся, и цари ахейцев воспылали злобой. Кто-то из лазутчиков Анхиса донес ему, что в ахейском стане неспокойно, и что, скорее всего, Агамемнон уже знает о подмене дани. Анхис испугался и тайно велел нагрузить три своих корабля этим украденным золотом. Корабли он еще прежде тайно спрятал среди рифов, вдали от гавани. В ночь нашествия ахейцев Эней и его воины прорвались из города, и Анхис ушел с ними. Они были готовы к этому! Сели на корабли и отплыли. Анхис думал продать свое золотишко в Египте или еще где-то, где оно в цене. Но корабли попали в шторм, два из них были повреждены, и пришлось брату Приама вернуться и стать на прежнем месте – за рифами. Сейчас они уже почти все починили. Но покуда шла починка, Эней поссорился с одним из своих воинов и как следует его поколотил. Тот убежал, спасаясь от гнева этого громилы, который кулаками плющит камни, нашел где-то лодку и хотел, идя вдоль берега, добраться до Фригии, или еще куда-нибудь. Ну, и по дороге встретил нас! Пейритой недавно прослышал про падение Трои и думал, не удастся ли ему перехватить какой-нибудь ахейский кораблик с троянским добром. Да не тут-то было – ахейцы уплыли очень быстро. Но энеев дружок из желания отомстить этому драчливому герою все нам рассказал! И вот теперь Пейритой ждет завтрашнего утра, а завтра утром, как сказал пленный, корабли Энея выйдут в море. Тут-то Пейритой и нападет на них – в море Эней не сможет так лихо драться, как на земле. И с ним всего семьдесят воинов, их едва хватило, чтобы были гребцы на всех трех кораблях. Так что все двенадцать бочек золота должны достаться Пейритою.
– Он думает, что имеет на них право? – голос Гектора прозвучал глухо.
– Он же не знает, что у Трои есть царь, и что...
Листон запнулся и замолчал.
– И что ему по-прежнему нельзя разбойничать в Троянской бухте? Ну что же – я напомню ему об этом. Сколько у него людей? Мои люди видели четыре корабля.
– На каждом по сто с лишним воинов. Всего нас было четыреста сорок два человека, считая самого предводителя.
– Да, с малым войском Пейритой в море не выходит! – Гектор вновь усмехнулся. – Хорошо. Ты сказал все, что мне было нужно.
– И теперь ты меня отпустишь? – голос разбойника дрогнул.
Молодой царь поморщился.
– Даже странно... Прежде Пейритой не брал на свои корабли трусов. Я сдержу слово, грабитель! Ты не умрешь. Но отпустить тебя сейчас будет неразумно. Пентесилея! – обратился Гектор к амазонке. – Проверь, надежно ли он связан, и запри его в одном из погребов. Особенно его бегство нам повредить не может, но лучше, чтобы он посидел взаперти. Ступай.
Глава 4
– Ну, что мы будем делать? – спросил Гектор, когда все его подданые собрались возле хижины Агелая. – Прежде всего я спрашиваю тебя, матушка, и вас, братья мои – будем ли мы спасать людей, которые нас предали? Станем ли мы выручать Анхиса? В том, что Троя лежит в развалинах, по крайней мере половина вины – его...
Гекуба опустила голову, чтобы скрыть от сыновей свой взгляд. И не смогла. Все успели увидеть, какая ненависть сверкнула в ее глазах.
– На Анхисе и, наверное, на Энее тоже – кровь вашего отца, дети! – сказала царица глухо. – Анхис – вор, он украл золото, на которое не имел права. Я не хочу, чтобы мои дети рисковали собой ради спасения этого негодяя. Другое дело, что не хотелось бы и отдавать наше богатство разбойнику Пейритою. Но разве мы в силах противостоять четырем с половиной сотням сильных и хорошо вооруженных грабителей? Я знаю, чего стоят люди Пейритоя – он отбирает только настоящих воинов. Шестнадцать лет назад войско Приама – тысяча человек, разбили его. Тогда разбойников было немногим больше трехсот. Помнишь, Гектор, это была одна из первых твоих настоящих битв? И это ты тогда сказал, что Пейритой – страшный противник...
– Я и теперь повторю это, – произнес задумчиво Гектор. – Их четыреста сорок. Нас... Пока не будем считать наши силы, да особенно и нечего считать. Есть еще семьдесят воинов Энея. Но если, предположим, мы их предупредим об опасности, придут ли они нам на помощь? После того, что уже сделал Анхис, мы вправе сомневаться.
– Но эти семьдесят человек, вряд ли соучастники Анхиса, – сказал Ахилл, отвечая на вопросительный взгляд старшего брата. – Почему же они должны погибнуть? И потом, если они погибнут, то разбойники все-таки увезут эти проклятые бочки! И Пейритой поймет, что Троя действительно пала и ее некому защитить, и он может бесчинствовать в этих водах, забыв об уроке, что получил от нашего отца! И мы это допустим, Гектор?
– Эти шакалы разнесут по всему побережью весть о том, как перебили оставшихся в живых троянцев и знаменитого героя Энея и как поживились троянским золотом! – скрипнув зубами, воскликнул Антенор. – Я тоже участвовал в той битве с разбойниками шестнадцать лет назад, и мне бы очень хотелось снова проучить наглеца Пейритоя!
– А разве нас так уж мало? – спросил юный Троил и вспыхнул, увидев насмешливые взгляды старших.
– Нас много! – Гектор улыбнулся. – О да, нас много, Троил. Начинаю с себя. Я уже могу сражаться, но, думаю, еще не в полную силу. Однако, если дойдет до сражения, я забуду о своих ранах. Ахилл один может одолеть целое войско, мы не раз это видели. Но он тоже перенес слишком много и тоже не до конца восстановил силы. Я не прав, брат?
– Я не знаю, – ответил Ахилл спокойно. – Это будет видно, когда начнется бой.
– Согласен, – кивнул Гектор. – Дальше. Деифоб еще не в силах сражаться.
– Ну нет! – резко возразил молодой богатырь. – Если будет драка, я смогу преодолеть боль. Ты знаешь меня, Гектор.
– Знаю тебя, Деифоб, и не хотел бы, чтобы ты погиб из-за своей отваги. Нас и так осталось мало. Троил еще ни разу не был в настоящем сражении. Правда, он славно дрался в Трое, в ту страшную ночь... Лучше всех нас готова к битве Пентесилея.
Амазонка пожала плечами:
– Я всегда готова к битве, Гектор. И Крита – хороший воин, хотя и совсем еще юная. На нас можешь рассчитывать.
– А мы? – воскликнул Антилох. – Отец и я?
Гектор покачал головой.
– Вы не троянцы. Я не могу требовать, чтобы вы рисковали жизнью ради нас.
– Ты считаешь нас низкими людьми, царь? – спросил Нестор. – Мы получили здесь приют и кров, ты принял нас, как друзей, хотя мы много лет были твоими врагами. Неужели же мы с сыном не будем сражаться за тебя? И ведь мы с Антилохом любим Ахилла и служим ему, а он – твой брат!
– А ты что скажешь, Терсит? – спросил Антилох спартанца.
– Я-то? – знаменитый насмешник развел руками. – А я вообще всю жизнь мечтал схватиться с морскими разбойниками. И думаю, что пора мне, наконец, понять, воин я или куль соломы! Можете и не спрашивать: если вы затеете это общее самоубийство, то я приму в нем участие!
– Вы все здесь – герои! – сказала Гекуба, с невольной гордостью глядя на своих сыновей и их товарищей. – Но у вас мало оружия, и доспехи только самые простые, они не смогут защитить вас надежно. И если вы все погибнете, кто же тогда возродит Трою?
– Значит, нам надо не погибнуть, а победить, – сказал Ахилл с самым невозмутимым спокойствием. – И, конечно, предупредить Энея. Он ведь может и не знать до конца о том, какую подлость совершил его отец. И в любом случае, если он не последний трус, он нам поможет. Но есть еще один вопрос. Как нам выманить Пейритоя и его людей на берег? Мы же не можем драться с ними в море – даже будь у нас корабль, и в этом случае силы будут чересчур неравны – они нас просто потопят!
– А можно, это мы с Критой возьмем на себя? – проговорила Пентесилея. – У нас есть опыт. Сейчас вечер, скоро стемнеет. Корабли разбойников стоят у берега, но на открытой воде – они привязали их канатами к рифам. Если мы продырявим им днища, разбойникам придется вытащить все четыре судна на берег. И тогда можно на них напасть.
– Великолепно! – вырвалось у Гектора. – Но как вы это сделаете? Днища-то у них не из яичной скорлупы.
– А ножи у нас не из соломы! – усмехнулась амазонка. – Мы сделаем это, брат, уж поверь.
– Верю, – голос Гектора окреп. – Значит, как я понял, мы принимаем это безумное решение – выступаем десятеро против четырехсот сорока?
– А что нам остается? – спросил Ахилл все с тем же спокойствием, которое так хорошо знали мирмидонцы – оно бывало порою еще страшнее его гнева. – Если мы проучим Пейритоя, все вокруг раз и навсегда будут знать, что Троя есть и будет! Теперь надо решить, кто поедет с известием к Анхису и Энею. Нам здесь каждый воин нужен.
– Авлона может поехать туда, – сказала Пентесилея.
– Нет, – Гектор покачал головой. – Надо знать Анхиса. Маленькой девочке он может не поверить. Может ее даже не выслушать. Слишком чванлив. Ехать должен взрослый человек.
– А можно мне? – вдруг вызвалась Елена. – Меня-то они знают.
– Ты что же, умеешь ездить верхом? – спросила Пентесилея и в первый раз бросила на спартанку взгляд, в котором читалось уважение.
– Мои братья – Кастор и Полидевк, – коротко ответила Елена.
– Диоскуры? – глаза амазонки сверкнули, – О, ну если так... Значит, они учили тебя?
– Конечно, – кивнула спартанка. – А вообще-то у нас в Спарте все девушки умеют ездить верхом. Можно мне поехать, Гектор?
Молодой царь покачал головой.
– Опасно. Трое разбойников, посланные за дичью, не вернулись на корабли. Их, вероятно, уже ищут. А что, если ты наткнешься на разбойников, Елена?
– Я ее провожу! – вызвался Терсит. – До мыса – дальше вряд ли кто-то из них сунется, а я успею вернуться к рассвету.
– Хорошо, – Гектор поймал быстрый взгляд Ахилла и с большим трудом подавил улыбку. – Если так, седлайте коней. А ты, Пентесилея, и ты, Крита, собирайтесь. К рассвету корабли разбойников и они сами должны быть на берегу.
– Будут! – пообещала амазонка.
В это мгновение Авлона, все время молча сидевшая на камне рядом с Гекубой, вскочила и бросилась на колени перед Пентесилеей.
– Великая царица и мать моя! – воскликнула девочка. – Я прошу тебя о милости – соверши надо мной обряд посвящения и позволь завтра драться с вами вместе! Я имею на это право: я два года была разведчицей и ни разу вас не подвела.
Пентесилея положила руку на склоненную голову маленькой амазонки и сказала, стараясь, чтобы ее голос звучал сурово:
– Обряд проходят в двенадцать лет, Авлона. В крайнем случае, в одиннадцать. А тебе девять.
– С половиной, с половиной! – голос девочки задрожал. – Моя сестрица Андромаха говорила мне, что я родилась весной. И бывают же исключения – когда большая война, или когда в сражении не хватает воинов. Я же все-все умею: стрелять, бросать секиру, дротики, ездить в седле и спрятавшись под брюхом коня...
– Я не хочу, чтобы ты раньше времени умела убивать, – сказала царица амазонок, и сама удивилась этим словам. Прежде она никогда не думала об этом...
– Ты же не можешь спрятать меня, чтобы я не видела мертвых! – Авлона схватила ее руку и сжала с недетской силой. – У меня убили всех-всех, кроме сестрицы, когда мне было пять лет! А теперь увезли и мою Андромаху... Разреши мне драться, царица! А то ведь если они станут вас убивать, я все равно не смогу просто смотреть!