Бельфенор
Ждать пришлось недолго. Видимо, посланный Мельхиором гонец оказался достаточно убедительным, или Валлендор в самом деле был сильно заинтересован в поисках преступника, но где-то через четверть часа опять лязгнул засов.
Все это время мы провели в тишине. Лантаин и Танагриаль с момента своего появления здесь не проронили ни слова, и если для первого в свете слов эль Алтора это выглядело нормально, то молчание второй казалось неожиданным. Может быть, к этому ее принуждали чары: шеи обоих юных магов охватывали узкие полоски артефактов, блокирующих силу, и вполне могло статься, что это не единственное ограничение. А возможно, это был ее собственный выбор и девочка таким образом просто показывала характер и гордость. Но слова менталиста девчушка явно услышала и, кажется, они зацепили, потому что эльфийка поглядывала на эль Алтора явно в смешанных чувствах и наверняка обдумывала сказанное.
Сам старый эльф отвечал ей задумчивым испытующим взглядом, с которым девочка явно опасалась лишний раз столкнуться, и оставался мрачным и задумчивым. Мельхиор вообще, кажется, дремал, прикрыв глаза. А я упрямо копался в себе и пытался понять, что именно меня беспокоит? Почему так и подмывает вскочить и куда-то бежать? И, главное, куда?
— Миль, если ты сдернул меня с места ради какой-нибудь ерунды, дам в ухо, — мрачно пообещал Валлендор, появляясь на пороге.
— Злые вы, — укоризненно ответил темный, открывая глаза и фокусируя взгляд на вошедшем. — И что вы с Бельфенором общий язык не пытаетесь найти? Порывы-то одинаковые. Чуть что — сразу в ухо! А позвал я тебя, дорогой друг, по важному делу. Будешь участвовать в опасном эксперименте!
— Не паясничай, давай ближе к делу. Мне сейчас совсем не до шуток, — поморщился тот.
— Ладно, как скажешь. Попроси, пожалуйста, вот этого юношу с печальными глазами рассказать, кто велел ему убить Владыку.
— А сам не можешь? — удивленно вытаращился на темного Валлендор, отводя взгляд от сидящих детей. Танагриаль рассматривала местного правителя с недоверчивым удивлением и затаенным восторгом.
— Тебе сложно? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Расскажи, кто велел тебе убить Владыку, — пожав плечами, проговорил светлый отщепенец.
— Ир Налатин, — тихо проговорил юный менталист и, по-моему, это было первое слово, сказанное им с момента ареста. Сообщница бросила на него дикий ошарашенный взгляд, да и остальные выглядели не лучше.
— Ты издеваешься?! — пробормотал Валлендор, в ответ на что мальчик без всякого выражения в глазах качнул головой.
— Он не способен к иносказательности и шуткам, — заступился за юношу эль Алтор. По-моему, менталист единственный из присутствующих сохранил спокойствие. Не удивлюсь, если он просто не понял, о ком идет речь.
— Лит? Заговорщик?! — потрясенно повторил местный правитель, а Миль, на мгновение нахмурившись, вновь обратился к нему:
— Вели мальчишке отвечать на мои вопросы.
В отличие от Валлендора, я шокирован сказанным не был — мне этот Налатин приходился никем. Но все равно удивился: когда Мельхиор говорил о «высокопоставленном организаторе», я воспринял его слова всерьез, но не ожидал, что организатор будет настолько высокопоставленным.
А потом от этих мыслей меня отвлек резкий укол боли в затылке. Вздрогнув от неожиданности, я не удержался от тихого раздраженного шипения и машинально схватился за голову. Но тут же замер, глядя прямо перед собой: разряд боли вдруг прояснил картину мира, и я ясно осознал причину собственной тревоги. Настолько ясно, что поначалу не поверил самому себе.
— Тилль, — проговорил, поднимаясь с места.
— А она-то тут при чем?! — возмутился Валлендор.
— Не знаю, но ей грозит опасность, — отмахнулся я, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям.
Если я почувствовал, что что-то случилась, значит, между нами установилась связь. Учитывая, что все подобные проявления носят исключительно магический характер, связь должна существовать именно на этом, энергетическом уровне. А если она есть, ее можно отследить.
— Что за ерунда? Эль Бельфенор, вам нечем заняться, только мешать целителю? — мрачно уточнил он.
— Да пошел ты, — огрызнулся я, добавив пару нецензурных слов, и перевел взгляд на темного. — Миль, пусть меня отсюда выпустят. Быстро!
— Тихо, тихо, на меня только не бросайся. — Тот торопливо поднялся на ноги и поспешил к двери.
— Знаете, мой юный друг, если эта девочка вам дорога, я бы посоветовал прислушаться к словам эль Бельфенора, — прозвучал позади голос менталиста, — он определенно знает, о чем говорит.
Но мнение и поведение местных властей меня интересовали сейчас меньше всего. Гораздо важнее было, что я, кажется, уловил тонкую нить, связывающую меня с черноволосой целительницей, и знал, куда стоит двигаться. Оставалось только благодарить богов за богатый и разнообразный жизненный опыт, позволивший вычленить среди плотных магических потоков нужный, и просить их о еще одной милости: позволить мне успеть.
Конвоира, открывавшего дверь недостаточно быстро, просто оттолкнул с дороги и припустил бегом. Хитросплетения коридоров отложились в памяти надежно, и обратный путь я нашел без труда. Вверх, потом — наружу, в путаницу улиц…
Не знаю, какая сила и какой барьер удержал меня от того, чтобы пройти сквозь город напрямик, сровняв с землей пару кварталов, но это точно была не совесть. Кажется, какое-то наитие просто заставляло экономить силы, нашептывая, что они мне еще пригодятся. Особенно сложно оказалось держать себя в руках, когда очередной поворот вывел в глухой тупик и пришлось искать пути обхода: тонкая ниточка, ведущая к цели, не помогала ориентироваться в этом лабиринте, лишь указывала общее направление. Но несколько заборов и один полуразрушенный дом все равно пострадали.
Наконец ненавистные каменные дома расступились, и я побежал еще быстрее, стараясь беречь дыхание. Сложнее всего оказалось найти нужную щель, когда я понял, что цель моя находится внутри скал, в пещере, которых здесь было слишком много, но тут помогли несколько поисковых импульсов. Когда один из них зацепился за чужие сторожевые чары, я рванул в том направлении напрямик, перепрыгивая с камня на камень и помогая себе в ответственных местах магией воздуха. Терпения на поиски тропы не хватало, да и времени на подобные развлечения у меня не оставалось, оно таяло, как льдинка на летнем солнцепеке.
Отвлекаться на осторожное и незаметное разрушение чужих чар я тоже не стал, просто смахнул всю сторожевую и защитную магию; кажется, на появление боевика моей силы противник не рассчитывал, и защита стояла на всякий случай, для успокоения совести.
В нужную пещеру попал вовремя. Не экономя сил, отшвырнул водника подальше от лежащей на земле хрупкой фигурки. Отбросил удачно: кажется, в дальней стороне пещеры имелась глубокая яма, куда его и смахнуло. Впрочем, я не слишком-то обольщался на сей счет, он наверняка успел сгруппироваться и поставить щит. Но, по крайней мере, я выиграл небольшую фору, которую потратил на то, чтобы добраться до Тилль.
— А ты что тут делаешь?! — опешил я, обнаружив рядом с ней Таналиора.
— Не отвлекайся, — отмахнулся он. — Девчонку я вытащу, а ты побереги себя. Она же меня по пробуждении загрызет в случае чего, — иронично заметил он.
Ответить я не успел — щит содрогнулся от удара, пришлось вновь отвлечься на стихийника. Но краем глаза все равно видел, как Тай достаточно бесцеремонно взвалил драгоценную ношу на плечо и поспешил к выходу.
Этому хаоситу я доверял безоговорочно — наверное, ему единственному из всех живущих — поэтому, стоило ему покинуть пещеру, полностью сосредоточился на насущном вопросе и собственном противнике. Да и тревога, терзавшая меня до сих пор, выветрилась теперь почти бесследно.
В мгновение паузы я услышал, как Налатин грязно выругался себе под нос, образно пожелав мне мучительной смерти, а потом мы уже не разговаривали.
Сражаться в замкнутом помещении, да еще под землей, тяжело. Точнее, тяжело это для огневиков и воздушников, которым требуется открытое пространство, а вот специалисту по магии земли пещера существенно облегчила бы задачу. Да и мой «перекошенный» к воде противник сейчас находился в выигрышном положении: пещера не была глухой, она сообщалась с бесчисленными переходами и тоннелями, проеденными в рыхлой породе водой, имевшейся здесь в изобилии. И своим преимуществом сильный и опытный маг не воспользоваться не мог.
Я искренне недоумевал, как за все годы войны мы умудрились ни разу не встретиться? Наверное, богам было неугодно познакомить нас заранее, гораздо интереснее показалось столкнуть лбами две противоборствующих силы именно вот так, один на один, на самом краю.
Ему некуда было бежать и нечего терять, кроме своей жизни. А меня согревала мысль, что я в любом случае оказался здесь не напрасно, потому что точно знал: Тилль жива и будет жить. И дрался я в основном за это, сейчас это казалось особенно важным, а все прочее почти не имело смысла.
Первые пробные удары позволили оценить расклад сил. В общем-то подтвердились изначальные предположения, здесь и сейчас преимущество оказалось на стороне Налатина. У меня имелся только один шанс выжить: отпустить его почти без боя. Я мог отступить к выходу и выбраться на открытое пространство, где наши шансы сравнялись бы, но он точно не последовал бы за мной, а предпочел бы уйти через подземные источники.
Но жизнь приучила не оставлять за спиной живых врагов. А в данном случае я знал, что Налатин не затаится в глуши и не оставит свои планы, наверняка пожелает отомстить. Допустить подобного я не мог — не из-за себя, из-за Тилль.
Любое единоборство — это противостояние в первую очередь с разумом противника, а не с его силой. С привычками, со сложившимися стереотипами, с личными качествами и опытом, поэтому половина успеха даже не в силовом превосходстве и умении, а в понимании тактики и способности предсказать действия врага. Если успеешь быстро просчитать, даже здорово уступая в силе, сможешь победить.
Когда он понял, что отпускать его я не намерен, ожидаемо использовал козырь, который мне нечем было бить: позвал родную стихию, воду, наполнявшую трещины в скале глубоко под нами. Рисковал; хрупкие каменные своды могли не выдержать напора стихии. Кажется, он надеялся, что я попытаюсь сбежать, спасая свою жизнь. Но я даже не подумал воспользоваться этим выходом и сделал единственное, что оставалось сейчас в моих силах: постарался, умирая, забрать противника с собой.
Я опередил его на считаные мгновения, просто потому, что сила, к которой взывал Налатин, находилась снаружи и далеко, а моя — внутри.
Это оказалось неожиданно приятное, упоительное ощущение — махом, в одном последнем ударе выплеснуть всю силу до последней капли. Воздух в небольшой пещере выгорел мгновенно, но магическое пламя, растапливающее камень, в нем не нуждалось. На какие-то мгновения каменный мешок превратился в жерло вулкана, сердцем которого был я — а потом скала все же не выдержала разрывающих ее противоборствующих сил.
Подступившая вплотную вода, подстегнутая магией Налатина, столкнулась с моим пламенем — и мгновенно вскипела. Громыхнуло. Чудовищный по своей силе взрыв расколол скалу, выплескивая наружу ошметки камней, пламени и пара.
Кажется, именно так происходит взрыв парового котла?
Эта отстраненная мысль оказалась последней мыслью угасающего сознания.
Впрочем, нет, не последней, еще я успел осознать, что справился с задачей. Видел, как стихийника, стоящего в непосредственной близости к эпицентру, буквально разорвало на части. Я почувствовал удовлетворение и противоестественное спокойствие от осознания этого факта, а потом меня накрыл обломок скалы — и наступила темнота.
Тилль
Магия хаоса — очень специфическая магия, сочетающая два, казалось бы, несочетаемых начала. С одной стороны, она примитивно проста и разрушает на своем пути все, обращая в мелкую пыль. Но с другой, больше ни в какой отрасли магии нельзя найти настолько запутанных плетений чар. Порталы, вещевая магия, магия смерти, конечно, сложны, но они логически выверены, просчитаны и требуют лаконичных точных вычислений. Хаос же нельзя предсказать разумом, он строится на интуиции и совершенно непонятных стороннему наблюдателю законах. Для совершения одного и того же простого действия один и тот же маг в разные моменты времени может использовать или элементарную конструкцию, или невообразимо запутанный клубок энергетических линий, причем и то, и другое заклинание для постороннего будет казаться случайным и бесполезным набором узлов и пересечений. Наверное, именно поэтому все хаоситы (а маги этого направления встречаются реже прочих) — существа, мягко говоря, неординарные. Или, скорее, немного сумасшедшие. Или не немного…
Это было по-своему красиво. Узкая трещина, расширяясь, побежала вкруг скалы вправо, поглощая и как будто засасывая в себя тающие на глазах, рассыпающиеся в песок камни. Хаосит же обошел дело рук своих слева и двинулся вперед, в поднявшееся в безветренном воздухе облако пыли, ориентируясь на одному ему ведомый маяк. Вскоре силуэт его худощавой фигуры окончательно растворился в шелесте песка, а через несколько мгновений прозвучал спокойный голос:
— Эй, целители, где вы там?
Этот вопрос послужил командой «отомри!». Один из стихийников разогнал облако, и мы ринулись к замершему среди обломков Бельфенору, уже не рискуя провалиться в созданный хаоситом разлом — или какой-то другой, образовавшийся без его участия.
— Тилль, на тебе его душа, не пускай, — скомандовала Нимитиль, торопливо опускаясь на колени рядом с изломанным окровавленным телом, жизнь в котором едва теплилась, да и держалась, похоже, благодаря чуду. — Аня, мозг. Да помогут нам боги, — напутствовала женщина.
Анна села около головы Феля, положила ладони ему на виски, а я коснулась кончиками пальцев шеи, второй рукой сжала безвольную и пугающе холодную сейчас ладонь и поспешно зажмурилась, стараясь отрешиться, не думать, насколько ничтожны шансы, насколько страшно выглядит искореженный кусок плоти и насколько мало в нем общего с полным сил мужчиной, который вдруг стал значить для меня так много.
Мы справимся. Мы просто не можем не справиться! Он всегда так отчаянно цеплялся за жизнь, он столько раз умирал и все равно выкарабкивался, что просто не имел права действительно умереть именно теперь.
В транс соскользнула легко и быстро. Магия смерти чаще всего творится здесь, на грани между «есть» и «нет», и это место мне хорошо знакомо. Здесь сплетаются узоры чар, чтобы потом в нужный момент воплотиться в реальность. Здесь маг смерти способен уничтожить любые чары, заставить угаснуть чужую жизнь — или вспыхнуть с новой силой.
Тусклая серая дымка нереальности окутала все вокруг, движения рук целителей и вспышки магии виделись смазанными и схематичными, зато ровный свет живых душ очень отчетливо выделялся на фоне окружающего сумрака. У эльфов он отдавал зеленью, у людей — красным. Нужный мне зеленоватый огонек обнаружился здесь же, рядом, и, судя по тускнеющему свету, его связь с реальностью слабела на глазах.
«Не уходи», — беззвучно попросила я.
«Почему?» — донесся немой вопрос.
Так и должно быть, именно так проверяется способность целителя удержать душу. Тот, кто это умеет, может сотворить необходимые чары и приказать. Если магу смерти хватает сил и опыта, душа должна послушаться и остаться, не навсегда, но достаточно надолго, пока те, другие, соберут по каплям вытекающую из тела жизнь, восстановят из осколков хранящий ее сосуд тела.
Я не испытывала недостатка в силе, но не умела приказывать. Сейчас я могла только просить.
«Не уходи! Ты обещал себе, что поговоришь с дочерью, и, я уверена, она непременно простит тебя. Может быть, она вовсе не сердится и никогда не считала тебя виноватым! Мало? Не спеши, это ведь не все! Я очень не хочу, чтобы ты уходил. Понимаю, ты, наверное, не помнишь меня сейчас и не узнаешь, но… пожалуйста! Ты оставил мне дар, новую жизнь, продолжение себя, но я не хочу, чтобы он был прощальным. Ты ведь не можешь предать еще одного ребенка, правда? Он не должен расти без отца. Без тебя. Это ведь наш с тобой шанс на счастье, твой шанс все исправить. А еще… Мне очень холодно без тебя. И страшно. Если ты уйдешь, я никогда и никого больше не смогу полюбить. Я не уйду за тобой, не смогу этим погубить еще одну жизнь, но ты унесешь с собой мое сердце. Слышишь? Я люблю тебя и пойду за тобой туда, куда скажешь, но — не за Грань! Останься. Мне плевать на прошлое, на всех вокруг плевать, пусть хоть весь мир отвернется, пусть меня назовут предательницей. Мне не нужен мир, мне нужен ты! Останься со мной, пожалуйста! Может быть, я совсем тебе безразлична, но по крайней мере…»
Кто-то резко стиснул мою руку, вырывая из транса. Я зашипела рассерженной кошкой, озираясь, всерьез готовясь убить эту сволочь, но вдруг сообразила, что никто посторонний не вмешивался, просто Фель вдруг сжал ладонь. Боясь поверить, перевела взгляд на его лицо — и встретилась со взглядом полуоткрытых вишневых глаз, сейчас кажущихся почти черными.
«Я тоже…». — Губы шевельнулись беззвучно, но даже так закончить фразу не хватило сил. Веки сомкнулись, ладонь расслабилась, а я торопливо прижала ее к щеке и зажмурилась в бесплодной попытке сдержать слезы.
Не ушел.
Остался.
Любит.
Плевать, что все это сказано только здесь, на Грани. Что, очнувшись от забытья, Бельфенор точно не вспомнит мои слова, да и я пока не готова повторить это вслух, глядя в глаза.