Фель
Сон был мутный и рваный. Выдернутые из контекста событий лица, отдельные бессвязные обрывки воспоминаний и чего-то, настойчиво пытающегося ими притвориться. Вспышки света и боли, отдельные эмоции — невнятная мутная мешанина всего подряд. Когда появилась возможность вынырнуть из этого болота, я с удовольствием за нее уцепился, открыл глаза — и долго не мог понять, где вообще нахожусь.
Судя по ощущениям, я лежал на кровати. Откуда-то из-за головы лились яркий солнечный свет и птичий гомон, но при взгляде на почти неподвижно висящие в косых лучах пылинки я отчетливо понял, что сейчас еще раннее утро. Выше солнечного света и пыли был потолок — желтоватый, тусклый, с косой трещиной, окруженной ржавыми разводами, бегущей по штукатурке прочь от окна. Проследив путь этих пятен, я наткнулся взглядом на закрытую дверь в серовато-желтой стене, потом, чуть повернув голову, рассмотрел ряды пустых коек и наконец уцепился за единственную занятую кровать, соседнюю с моей.
Не знаю, сколько, но довольно долго я пролежал в той же позе — на спине, с уроненной набок головой, просто разглядывая спящую целительницу. Не пытался что-то высмотреть или понять, а просто любовался. Очень хотелось прикоснуться и убедить себя, что она действительно рядом, но не было сил даже приподняться на койке.
Собственное бессилие подстегнуло память и помогло понять ситуацию. Вспомнились бой и сдавившая грудь темнота, отдающаяся болью во всем теле. Судя по всему, мне опять повезло выжить, и теперь я находился… наверное, в госпитале. Мысль об этом, а также вид живой Тилль, успокоили, даже не позволив толком встревожиться. Я расслабленно прикрыл глаза — держать их открытыми и пытаться думать было физически тяжело. И, наверное, вновь задремал, потому что в следующий раз очнулся от какого-то шороха рядом.
Открыв глаза, встретился взглядом с проснувшейся и севшей на койке Тилль, и расцветшая на ее лице радостная улыбка отозвалась уютным теплом внутри.
— Привет, — проговорил я. Голос прозвучал тихо и сипло, но подобные мелочи сейчас не волновали.
— Привет. Извини, не хотела тебя будить, — виновато улыбнувшись, она сползла с кровати и потянулась ко мне, ласково провела ладонью по щеке. — Как ты себя чувствуешь?
— Не могу пошевелиться, — пробормотал я и от прикосновения блаженно прикрыл глаза. Ладонь ее была теплой и мягкой, касание — бережным и осторожным. Захотелось продлить это ощущение, поймать тонкие пальцы, прижать, но сил поднять руку не было, а Тилль вскоре отстранилась. Пришлось опять открывать глаза и искать ее взглядом. Впрочем, против ожидания, уходить целительница не спешила, даже наоборот, осторожно присела на край моей койки, обеими руками обхватила ладонь, отвечая на взгляд внимательным жадным взглядом.
— Это пройдет. Ты очень сильно выложился, и травмы тоже оказались очень серьезными, но их уже залечили, — поспешила она утешить меня.
— Знаю. Знакомо, — проговорил и попытался усмехнуться. Получилось, подозреваю, плохо. — Как ты сама? Он…
— Все хорошо, — перебила меня Тилль. — Я не пострадала, ты очень вовремя пришел. И никто не пострадал, твой друг тоже в порядке. Спасибо, — проговорила она, склоняясь ближе и осторожно касаясь губами моих губ. Собственная беспомощность уже откровенно разозлила: очень хотелось продлить это прикосновение, запустить пальцы в густые тяжелые пряди волос, углубить поцелуй… но я по-прежнему не мог даже поднять руку. — Хочешь чего-нибудь? Я сейчас…
— Хочу, — перебил я, — чтобы ты никуда не уходила и посидела со мной.
— Сейчас, давай я хоть пересяду…
— Не надо, — торопливо попросил я.
Эльфийка очень внимательно и пристально вгляделась в мое лицо — а потом вдруг осторожно и медленно, стараясь не потревожить, вытянулась на краю кровати, рядом, пристроив голову на подушке и щекоча дыханием ухо. Теплая ладошка легла мне на грудь, и я вновь прикрыл глаза, расслабляясь, наслаждаясь теплом и покоем и чувствуя себя почти счастливым. Если бы мог обнять в ответ, был бы счастлив без «почти».
Кажется, блаженная расслабленность вскоре сменилась дремой, потому что я вновь очнулся от скрипа двери и тяжелых шагов.
— Ну и как это понимать? — прозвучал сочный глубокий бас, в котором отчетливо слышалась насмешка. Я нехотя открыл глаза, не столько в ответ на вопрос, сколько из-за возни рядом.
— Да мы ничего такого… — торопливо начала оправдываться Тилль, садясь, а я понял, что испытываю к утреннему посетителю сильную неприязнь. Не слишком мотивированную, но очень уж не понравилось мне разрушение хрупкого ощущения уюта и тепла. Понятно, что вечно это длиться не могло, но все равно было неприятно в очередной раз пробуждаться и заставлять себя связно мыслить.
— Не сомневаюсь, — рассмеялся бас. — Учитывая состояние твоего ненаглядного, что-то «такое» чисто физически невозможно. Ну что, герой, как самочувствие? — поинтересовался он, подходя ближе. А я наконец сумел его разглядеть и с огромным недоумением опознал в посетителе того оркоподобного мужчину-человека, которого видел на встрече у Валлендора. Что он делает здесь, понять вот так с ходу не удалось.
— Нормально, — пробормотал, настороженно его разглядывая. Даже попытался сесть, но сил на это простое действие предсказуемо не хватило.
— Фель, успокойся, — мягко легла ладонь мне на плечо. — Это Николай Колос, он целитель. Хирург. Это они с Нимитиль тебя спасли и потом буквально собрали по частям.
Я бросил на нее недоверчивый взгляд, но все-таки расслабился и тратить силы на уточняющие вопросы не стал. На целителя этот человек походил меньше всего, но Тилль я доверял.
— Выйди, пожалуйста, мне надо осмотреть пациента, — обратился к ней человек.
— Осматривай, но почему я должна выходить? — возмутилась та. — Во-первых, я все-таки целитель, а во-вторых, чего я…
— Даже если бы ты была его женой, я бы все равно попросил тебя выйти, — с мягким укором оборвал ее Николай. — Ты сейчас не целитель, ты сейчас родственник пациента, так что подожди, пожалуйста, снаружи.
Кончики торчащих между прядями волос ушей заметно порозовели — не то от смущения, не то от возмущения, — но эльфийка послушно вышла, напоследок ободряюще мне улыбнувшись.
— Повторяю свой вопрос, — невозмутимо вернулся к прерванной теме целитель, деловито снимая с меня тонкое одеяло. — Как самочувствие?
— Упадок сил, — поморщившись, ответил я. — Даже руку поднять не могу.
Не сказал бы, что подобный целитель внушал оптимизм и доверие, но повода не верить словам Тилль у меня по-прежнему не было, так что в итоге я принял решение не дергаться и побыть приличным пациентом. От капризов и претензий на пустом месте не станет лучше никому, не говоря уже о том, что подобное поведение сложно назвать достойным. А этот человек в любом случае пока не сделал мне ничего плохого, можно и потерпеть.
— Ну это нормально, — спокойно кивнул он, ощупывая мои колени. — Не болит?
— Нет. Ничего не болит, — нашел нужным уточнить я.
— Это хорошо, — удовлетворенно резюмировал целитель. — Значит, организм энергично борется.
— Что со мной произошло? Я полагал, что умру, — поинтересовался я.
— Ты недалек от истины. Насколько могу судить по повреждениям, тебя придавило куском скалы где-то досюда, — он провел черту в окрестности пупка. — Раздробило кости, повредило многие органы, но зато этот камень защитил от взрыва. Собственно, я тоже очень сомневался, что тебя удастся вытащить, однако девочки справились. Не знаю уж, какими силами и словами Тилль удержала тебя по эту сторону Грани.
— Она сказала, что меня вытащили ты и некая Нимитиль, — неуверенно отозвался я.
— Мы тебя собрали, факт. Только целителей с даром смерти очень мало, и если бы не эта красавица, лечить было бы бессмысленно. — Он кивнул на дверь. — Ладно, насколько я могу судить, дальнейшее вмешательство не требуется. Нужно только отдыхать и набираться сил. Сейчас попрошу кого-нибудь принести еду. Да, только одна просьба! Проследи, чтобы Тилль тоже нормально поела, хорошо? Ей это надо не меньше, чем тебе.
— Она все-таки пострадала? — насторожился я.
— Скорее наоборот, — расхохотался Колос, смерив меня каким-то странным взглядом — не то насмешливым, не то одобрительным. — Не волнуйся за свою зазнобу, она совершенно здорова. Но это не отменяет необходимости нормального питания.
Посмеиваясь и качая головой в такт своим мыслям, Николай вышел, впустив обратно Тилль. Та опять присела на край моей кровати.
— Ну как результаты? — уточнила тревожно.
— Сказали, что все нормально, — не вдаваясь в подробности, отмахнулся я. — Расскажи, что случилось в пещере. До того как я пришел.
— Налатин совсем рехнулся, — с тяжелым вздохом ответила Тилль. — Хотел уничтожить Великое Древо и почему-то вбил себе в голову, что для этого нужна моя кровь. Для проведения ритуала умудрился зачаровать твоего друга, хаосита, но за несколько секунд до твоего появления мне повезло, удалось сломать амулет подчинения. Правда, вряд ли это помогло бы, если бы ты не успел. Страшно даже представить, чем бы все закончилось.
Разговор прервало появление какой-то молоденькой эльфийки с тяжелым подносом — обещанной едой. Вероятнее всего, распоряжение о завтраке отдал кто-то другой, раньше: вряд ли Колос успел бы организовать все настолько быстро.
— Да вы там обалдели, — пробормотала Тилль, разглядывая содержимое подноса. — Куда ему сейчас такую тяжелую пищу, да еще в таких количествах?!
— Ему бульон, — насмешливо возразила посланница. — Все остальное для тебя.
— Да я…
— Этот целитель сказал, что тебе непременно нужно поесть, — возразил я.
— Да-да, — поддержала девушка, почему-то бросив на меня веселый заговорщицкий взгляд. — Еще как надо! Так что сиди и ешь, а больного я сама покормлю, не волнуйся. Вы же не будете упрямиться? — уточнила она радостно, зачем-то подмигнув. Я подтвердил, что не буду, и меня действительно принялись кормить с ложки, предварительно подсадив повыше. Приятного в подобном процессе мало, но я отдавал себе отчет, что пока не способен даже питаться самостоятельно, не говоря уже о более интенсивных движениях. Хорошо еще, говорить мог и голова более-менее соображала.
Во всяком случае, соображала достаточно для осознания простого факта: я пропустил нечто важное. Так и не представившаяся девушка бодро и вдохновенно щебетала на тему пользы здорового питания, почему-то очень ехидно поглядывая на целительницу. Та терялась, мялась, огрызалась, настороженно косилась на меня и, по-моему, с трудом боролась с желанием пинками выгнать посетительницу прочь. Но боролась, и даже пыталась есть, хотя выражение лица порой становилось страдальческим. К концу завтрака я окончательно определился с состоянием Тилль: она отчего-то очень волновалась, смущалась и явно пыталась скрыть это от меня. Причем, похоже, незнакомка была в курсе причины столь странного поведения.
Потом тарелки все же опустели, и девушка, распрощавшись, вышла, вновь оставив нас вдвоем.
— Что случилось? — мрачно и настороженно уточнил я.
— С чего ты взял? Все нормально, — вяло отмахнулась она.
— Ты отчего-то очень нервничаешь. Утром все действительно было нормально, но эти двое выбили тебя из колеи. Может, все-таки расскажешь, в чем причина тревоги? — Я нахмурился.
— Идиоты они, — пробурчала эльфийка себе под нос, помогая мне улечься обратно. Вышло не возмущенно, а как-то очень жалко и неубедительно.
— Тилль? — с нажимом повторил, пристально ее разглядывая.
— Да ничего страшного, — пробормотала она, неуверенно опускаясь на край кровати и отводя взгляд. — Это вполне может подождать денек-другой. Или не денек, — вздохнула тяжело, прикрыла глаза, кажется, собираясь с мыслями. Я не торопил: такое введение настораживало, хотя интуиция молчала и никакими ужасами не грозила. — Впрочем, что теперь в молчанку играть, полгорода небось в курсе, — поморщившись, буркнула она себе под нос. — Я честно собиралась тебе сказать, только как-нибудь… не так, — еще один душераздирающий вздох и пауза.
— Ты выходишь замуж, а мне стоит побыстрее свалить подальше? — мрачно уточнил я. Не то чтобы действительно подозревал нечто подобное, но ее поведение… нервировало.
— Что?! — вытаращилась на меня Тилль и тут же вновь недовольно наморщила нос. — Что ты выдумываешь?! Не говори глупостей!
— Тогда скажи уже, что случилось на самом деле, — возразил я.
— Я пытаюсь! — возмутилась она. — Думаешь, это так просто? — пробормотала, вновь отводя взгляд. — В общем, не знаю, порадуешься ты или наоборот, но я беременна. Сама не ожидала, что так получится, но, видимо…
— Вчера? — оборвал ее неуверенное бормотание, прикрыв глаза. — В смысле, это ведь не в ту ночь в храме случилось, да?
— Нет, — подтвердила Тилль тихо. Несколько секунд мы молчали: я пытался уложить неожиданное известие в голове и сердце, а целительница, видимо, ожидала реакции. В конце концов терпение ее лопнуло, и она уточнила: — Ты не рад?
— Я не рад, что даже обнять тебя не могу, не говоря о том, чтобы взглянуть на твою ауру и увидеть все собственными глазами, — пробормотал, с трудом поднимая веки и встречаясь с тревожным, напряженным взглядом фиолетовых глаз. — Как я понимаю, убегать от меня и прогонять меня прочь ты не намерена? Несмотря ни на что? — уточнил осторожно, недоверчиво. Внимательные глаза пару мгновений пристально разглядывали мое лицо, а потом хмурая вертикальная складка между бровей разгладилась и губы изогнулись в неуверенной радостной улыбке.
— Даже не надейся, — тихо сообщила целительница, порывисто меня поцеловала и вновь вытянулась рядом на кровати, на этот раз — крепко прижавшись и устроив голову у меня на плече. Ценой неимоверного, до предобморочной темноты в глазах, усилия я все же сумел приподнять руку и накрыть лежащую на груди ладонь, после чего подчинился накатывающей волнами слабости и вновь закрыл глаза.
Никак не удавалось толком осознать новость и поверить в нее. Наверное, потому, что два сказанных все-таки дрогнувшим голосом слова «я беременна» и дальнейшее поведение Тилль несли в себе гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. Не просто известие о вполне естественном с точки зрения биологии событии, а грандиозное, кардинальное изменение во всей моей судьбе, в кои-то веки — положительное.
Тилль согласна впустить меня в свою жизнь, невзирая на все недостатки, наплевав на мнение всего мира, великодушно простив разом все прошлое и не поддавшись страхам, суевериям и стереотипам. Эта удивительная женщина полностью мне доверяет — и свою жизнь, и жизнь пока еще не рожденного ребенка. И, значит, в моей жизни наконец-то появится какой-то настоящий смысл, и сама эта жизнь теперь уже не моя, а наша. И от этого слова, от этих мыслей на сердце стало легко и радостно.
Неужели я в кои-то веки поступил правильно и боги решили меня за это поощрить?
Тилль
Фель поправлялся стремительно. С одной стороны, это, безусловно, радовало. Но с другой, как любая деятельная натура, почувствовав, что руки-ноги слушаются, огневик сделал вывод, что здоров, и больше в госпитале торчать не желал. Нет, ему хватало здравомыслия не пытаться сбежать и стараться выполнять указания целителя, но светлый стал ворчлив и раздражителен. Только последнее у меня почему-то вызывало не недовольство, а приступы немотивированного умиления. Наверное, потому, что рычал он на кого угодно, кроме меня. Нет, мне порой тоже доставалось, но обычно на излете раздражения и случайно.
Впрочем, персонал за годы работы насмотрелся и не на такое, в своем недовольстве Бельфенор не отличался от прочих пациентов, а по сравнению с некоторыми казался самим воплощением кротости. По опыту, тяжелее всего реабилитационный период воспринимали орки, которых порой в самом деле приходилось привязывать к койкам.
Я от светлого, разумеется, далеко не отходила и даже ночевала у него под боком, пользуясь собственным привилегированным положением. И заодно развлекала его разговорами и рассказами. Пересказала все подробности последних тревожных событий, поделилась наболевшим. Даже пожаловалась, насколько горько потерять друга, да еще — вот так. И молчаливая поддержка стихийника, щедро сдобренная глубоким пониманием, сблизила нас еще больше.
Проведать Феля пару раз заходил Таналиор, чем здорово меня озадачил: не ожидала я от хаосита такой искренней заботы о друге. А это было именно проявление заботы, несмотря на то, что Тай в основном язвил и местами откровенно издевался над стихийником. Тот, впрочем, манеру общения старого приятеля воспринимал с философской невозмутимостью: судя по всему, давно уже привык. Хаосит в первый свой визит торжественно вернул хозяину ценный артефакт, и уже на мои плечи легла обязанность по приведению его в относительно приличный вид.
Известие о сущности хайратника и его происхождении Фель воспринял удивительно спокойно. У меня сложилось впечатление, что он попросту неосознанно подозревал и предчувствовал нечто такое. Все-таки Бельфенор — сильный маг и был единственным, кто неизменно находился рядом с артефактом в момент срабатывания.
А отношение к стихийнику покойной матери, ее забота и, возможно, самопожертвование… кажется, светлый в ней просто никогда не сомневался. Это он разумом ее не помнил, а в душе такое не могло не оставить следа. Может, именно благодаря этой женщине он и вырос… нормальным? Не из-за артефакта, а из-за пусть короткого, но хорошего детства. Легче жить, когда точно знаешь, что тебя любят или, по крайней мере, любили, пусть и давно.
Отлучалась я только изредка и недалеко, заодно узнавала последние новости. Для этого даже не надо было выходить за пределы госпиталя, достаточно найти пару особенно словоохотливых коллег. Так из их рассказов я узнала, что Валлендор уже разговаривал со светлыми о результатах расследования. Причем, по слухам, наследника, еще не вступившего в права наследования, и всех советников гораздо сильнее впечатлило присутствие при разговоре эль Алтора, чем известие об окончании расследования.