Мне идти надо, — сказал Птицелов. — Если позволишь…
Погоня за тобой, — отозвался упырь. — Трое. Очень злые. Выродки.
Догадываюсь, — вздохнул Птицелов. — Убить меня хотят.
Голодны? — поинтересовался упырь.
Птицелов хмыкнул.
Сыты, — сказал он. — Опасаются они меня. И ботинки им мои глянулись.
Упырь, яростно почесав за ухом, обронил:
Люди никогда не сыты.
Птицелов не стал спорить.
Идти мне пора, — повторил он с тоской. — Светает.
Идем! — Упырь мотнул тяжелой башкой. — Провожу до заставы.
И он бесшумно потрусил вперед. Птицелов подобрал карабин, зашагал следом. Шли быстро, не слишком петляя. Видно, упырь хорошо знал дорогу к человеческому поселению.
Мировой Свет усилил накал. Потянуло утренним холодком. В лесу пробуждались птахи, перекликались простуженными голосами, но испуганно замолкали, когда упырь и мутант приближались к их гнездовьям. Впрочем, Птицелов не тешил себя иллюзиями. Птахи боялись исключительно упыря. Его все боялись — даже медведь-лакомка спешно покинул усыпанные сладкими ягодами заросли, стоило упырю оказаться неподалеку. Птицелов слегка запыхался, стараясь поспеть за проводником, но был рад радехонек. С таким спутником нигде не пропадешь. Но вот они перемахнули через кювет и выбрались на дорогу.
Застава там! — Упырь приподнял могучую лапу и-показал направление. — Ступай.
Как тебя зовут? — спросил Птицелов. — У тебя есть имя?
У последнего щенка есть имя, — отозвался упырь. — Назови сначала себя.
Меня зовут Птицеловом.
Упырь фыркнул, помотал лобастой башкой, как будто его опять разбирал смех.
Зови меня Псоем из клана Итрчей, — сдавленным голосом произнес он. — Это мое почти настоящее имя.
Хорошо, Псой, — сказал Птицелов. — Я запомню.
Запомни, — буркнул упырь и добавил: — Мы еще встретимся, Ловец Птиц!
И канул. Только когти шарахнули по бетону. Птицелов проводил его взглядом. Вздохнул, поддернул ремень карабина и зашагал на север.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Заставу Птицелов увидел, как только вышел из-за поворота, оставив за спиной заросли лещины и пахнущий грибами валежник.
По обе стороны от старого шоссе возвышались два неказистых здания из серого бетона: в один и в два этажа. Над двухэтажным развевался черно-желтый флаг и торчала мачта радиоантенны, а в окнах одноэтажного не хватало стекол. Чуть в отдалении трепетало на ветру полотно армейских палаток. Возле них стояла какая-то машина, скрытая под камуфляжной сеткой.
Двое часовых неторопливо выдвинулись навстречу Птицелову.
— Ружбайку давай сюда, — сказал один из них. — И торбу тоже.
Птицелов сделал так, как ему приказали. — Сам кто будешь? — спросил второй. — Из фермеров?
…Вся прежняя жизнь Птицелова проходила среди мутантов. С рождения он привык видеть рядом с собой изуродованных созданий. Мать с неестественно длинными руками. Отец, который умел дышать под водой. Кузнец Скибу — из его левой лопатки росла недоразвитая ручка. Дурачок Пишту с четырьмя глазами, одни из которых — на затылке. Пакуша со двиным рылом вместо носа. Добрый, но страшный, как божийгнев, друган Бошку. Лия — очень тонкая и очень красивая в нечеловеческой своей красоте.
Раньше северян Птицелову доводилось видеть все больше издалека и то — сквозь прицел. Пошли как-то с Бошку и Хлебопеком на оленя и едва не наскочили на каких-то очень важных дядек в сопровождении взвода черно- беретников. «Дядьки» установили в лесу железные ящики со стеклышками, а потом удалились, оглядываясь украдкой, как недоросли, что затеяли шкоду. Явно замышляли недоброе. И против кого? Против мутантов ведь… Других на той стороне Голубой Змеи — раз-два и обчелся. Птицелов, Бошку и Хлебопек тогда вдребезги разломали эти ящики да помочились на них. В поселок вернулись очень довольные собою. Хотя и без добычи.
Похожий на грязного борова дезертир — не в счет. Он был уродливее и грязнее самого чудовищного мутанта: гнилая изнутри коряга, не человек.
А здесь — двое парней. Рослые, с правильными чертами лица и пропорциональным телосложением. Внезапно Птицелову показалось, что он видит перед собой живые статуи титанов из Публичной библиотеки.
Неужели эти красивые люди расстреливали безоружных мутантов? Из огнеметов — по хижинам, из автоматов — по мутантам, что ополоумели от ужаса! А потом — контрольные для тех, кто еще дышал…
Внезапно Птицелов почувствовал к ним — краснощеким и упитанным — жгучую ненависть. Он прищурил левый глаз, поглядел на одного солдата, прищурил правый — зыркнул на другого. Сзади за поясом у него оставался верный тесак. Лезвие как будто ожило, налилось нестерпимым жаром — так просилось оно наружу.
Язык проглотил?
Что ж, теперь придется обвыкаться. Выбирать нужно, брат-мутант. Что важнее — отыскать и попытаться вывести на чистую воду пришельцев или мстить каждому встречному
солдату?
Когда-то он помогал матери ухаживать за свиньями. И огородничал по мере сил — вплоть до дня похищения Лии. Поэтому с какой-то стороны он был фермером. Пожалуй, тут никому врать не нужно.
Фермер… — выдохнул он.
Имя?
Птицелов, сын Сома, — проговорил с вызовом.
Солдаты заулыбались так, словно услышали скабрезную шуточку.
Чего-чего?
Птицелов повторил.
А человеческое имя у тебя есть?
Помотал головой. Поглядел вопросительно:
мол, долго ли соображать будете?
Солдаты сразу поскучнели.
Как это нет нормального имени? Не положено так! Это только у мутантов, массаракш, нет имен. Давай, парень, не мели чушь. На границе шутки шутить себе во вред только.
Я и есть мутант. Не признали, что ли? Из долины Голубой Змеи! — Птицелов развел руки в сторону: мол, полюбуйтесь, если не видели. — Иду на поселение. Хочу поближе к людям перебраться. Потому как право имею! — позволил он на последней фразе нахальную нотку.
Солдаты переглянулись.
Мутант? — переспросили Птицелова. — А ты ничего не путаешь? Не слишком-то ты и похож…
Как я могу?»
Ну вот… Притащился на наши головы! Из-за тебя на карантине куковать придется! Не заразный хоть? Нет? Язв нету? Птицелов опять помотал головой.
Ну пошли тогда! Раз на поселение, массаракш… — бурчали солдаты. — Прутся всякие, и всем — на поселение, массаракш! Слушай, а ты точно мутант?
Точно, точно.
Сначала его привели к двухэтажному зданию. Им навстречу вышел третий солдат, был он чуть старше сопровождающих Птицелова и держался на порядок увереннее. Солдаты обращались к нему «господин капрал». В нескольких словах да в пяти-шести «массарак- шах» они передали суть разговора с Птицеловом. В это же время в окно выглянул усатый человек в мундире с офицерской шнуровкой. Он приоткрыл раму, вопросительно поднял седые брови.
Разрешите доложить, господин штабс- ротмистр! — обратился к нему капрал. Получив в ответ холодный кивок, он продолжил: — При пересечении государственной границы задержан мутант! Идет из долины Голубой Змеи. Называет себя Птицеловом. Говорит, что направляется на поселение, поближе к людям. С собой имел армейский карабин системы «варинару» и вещмешок с личными вещами.
Офицер смерил Птицелова презрительным взглядом.
Зарегистрировать и сдать в санобработку! — распорядился он, а затем добавил с издевкой: — Гляди, не нахватайся от него вшей, капрал!
Так точно, господин штабс-ротмистр!
Часовых сменили, солдаты отправились к одной из палаток, а капрал завел Птицелова внутрь одноэтажного здания.
Перед тем как перешагнуть порог, Птицелов поглядел на лес, на пасмурное небо. Дураком он не был, и солдатам не доверял ни на грош. Боязно ему было идти в застенок послушным телком, но другого выбора, похоже, не оставалось.
Шагай, массаракш!
…На такие «хоромы» — со старой побелкой на потолке и облупившейся краской на стенах — он и в развалинах мутантов насмотрелся. Птицелова удивило, что нормальные люди живут и работают в таких же нищенских условиях. Впрочем, удивило несильно, потому как понимал, что здесь, в самой глухой из всех глухих окраин, дворцов ему не увидеть. Капрал распахнул оббитую жестью дверь, указал рукой на железную лестницу, которая вела в полуподвальное помещение. Птицелов, скрепя сердце, ступил на ржавые ступени. Внизу воняло плесенью, застоявшейся водой и мочой. Тепло было и парко, почти как в баньке у старого Отту, только жару чуток не хватало.
В свете тусклой лампочки — настоящей электрической! — Птицелов увидел узенькую комнату. В противоположной стене — две двери, одна была заперта, вторая приотворена. Две потертые скамьи, пустая вешалка и железный ящик — вот и вся обстановка.
В свете тусклой лампочки — настоящей электрической! — Птицелов увидел узенькую комнату. В противоположной стене — две двери, одна была заперта, вторая приотворена. Две потертые скамьи, пустая вешалка и железный ящик — вот и вся обстановка.
Приоткрытая дверь распахнулась до конца, навстречу капралу и Птицелову вышел человек в шуршащей накидке из черной материи. Был он всклочен, небрит и глядел красноглазым упырем, которого посреди дня выдернули из логова.
Чего забыли? — неприветливо поинтересовался он.
— Мутант из долины Голубой Змеи! — бойко отрекомендовал Птицелова капрал.
Человек в накидке поморщился, словно мучило его похмелье, поднес палец к губам, призывая громкоголосого капрала говорить тише. Вытянул из кармана резиновые перчатки, натянул на холеные руки. Из другого кармана вынул складной лорнет, развернул, оглядел Птицелова с головы до ног.
Это никакой не мутант, — сказал утомленным голосом.
Мутант, — возразил капрал. — Он сам так сказал.
Темная деревенщина, — проговорил человек, не разжимая губ. — Не ведает, что мелет…
Мутант он или нет, — капрал пожал плечами, — а первичную санобработку и карантин никто не отменял. Ты же сам знаешь, Вику, таков приказ командующего округом.
Не Вику, а господин младший штабс-ротмистр! — с угрозой проговорил человек в накидке. — Только я отвечаю перед командующим округом и департаментом медицины за радиологическую и биологическую безопасность перемещенных лиц. И, соответственно, только мне, массаракш, судить, кто они такие — мутанты, упыри или низложенные Неизвестные Отцы! А ну, смирно, капрал! Напра-во! Нале-во! Вольно! Так-то… — он оживился. — Распустили армию! Выродки! Ваш командир — аграрий, по стечению обстоятельств напяливший на себя мундир! Солдаты — слюнтяи и ротозеи! Вы знаете, что такое первичная санобработка по-нашему? Это значит, что прямо во дворе вы должны были стащить с него штаны и окатить из водомета дезактином!
Вику, пожарный насос год как в ремонте…
Смирно! Кру-гом! Ать-два! Кру-гом! Ать- два!
Капрал так невольно и застыл по стойке «смирно». Птицелов же недоуменно оглядывался по сторонам да бил на себе комаров, которых оказалось в теплой и сырой комнатке, что летом на болотах. Но через миг и до него дошла очередь встречать грудью порцию словесной картечи.
Чего крутишь головой? — бросил человек. — Чего уши развесил? Чего слушаешь то, что не полагается слушать? Раздеться! Раз-два! Одежду — в ящик!
Как так — раздеться? — опешил Птицелов.
Вопросов не задавать! Не озираться! Выродок! Это еще нужно уточнить, из какой это долины Голубой Змеи тебя принесло!
Птицелов стал стаскивать с себя одежду. Бросил в ящик залатанную ветровку, что верой и правдой служила ему не один год, вытащил из-за пояса тесак. Зашелестело доброе стальное лезвие, радуясь тому, что его наконец-то достали на свет.
Куда это? — спросил у застывшего капрала.
Вику выронил лорнет и присел так, словно ему двинули ногой под дых.
Массаракш-и-массаракш! — проговорил сдавленным голосом. — Вы куда смотрели, гельминты безглазые?
Капрал схватился за кобуру. А Птицелов улыбнулся:
Тут сталь хорошая, имперская. Вернете мне потом, лады?
Тесак забрал капрал. Пока Птицелов раздевался, Вику ходил вокруг мутанта, делая замеры при помощи маленького приборчика, умещавшегося в ладони. Приборчик трещал и хрипел.
Ну! Покажите мне здесь хоть какую-нибудь мутацию! — воскликнул Вику, когда вся одежда Птицелова оказалась в ящике под крышкой с нарисованным черепом на фоне поганки-мутанта. — Вы видите, капрал, хоть одну морфологическую аномалию? Где антропометрические нарушения, диспропорции и асимметрии?
Видя замешательство капрала, Птицелов пришел ему на выручку:
— У меня шесть пальцев на ногах.
И что? — насел на него Вику. — И что, спрашиваю? У моего прадеда тоже было по шесть пальцев на ногах! У племянника — по шесть пальцев на ногах! И кем они были, и кто они есть? Прадед — начальник канцелярии Императорского Адмиралтейства; награжден тремя орденами за заслуги. Племянник — кадет бывшего военного училища имени Доблести Отцов, а ныне — защитник Отечества, младший ротмистр, гордость семьи, служит в гвардейской танковой дивизии. А вы говорите: шесть пальцев!.. Шесть пальцев — это, между прочим, признак благородства. Аристократическая кровь дает о себе знать таким образом! Вы, часом, не аристократ ли? — он сверкнул лорнетом в сторону нагого Птицелова.
Он сказал, — ответил капрал, — что зовут его Птицелов и что он сын некого Сома. То есть фамилии своей не знает. Ничего-ничего, — стоял на своем Вику, — Маршала от инфантерии при дворе Кирогу Второго звали Белка Сердцеед. Имя нисколько не помешало ему сделать карьеру. Так… Открыть рот! Закрыть! Сколько лет?
Чего? — не понял Птицелов.
Сколько лет тебе?
А… — Птицелов почесал затылок. — Шестнадцать прошлой весной стукнуло.
Шестнадцать? — Вику снова поднес лорнет к лицу. — Никогда бы не дал… Здоровый такой конь, лет на двадцать пять выглядишь. — Он покопался в кармане накидки, вытянул за кольцо связку ключей. Подошел к запертой двери, открыл замок. — Раньше порядок был: мутанты не подходили к заставе и на пушечный выстрел. А теперь — блажь! Видите ли, для борьбы с разрухой необходимо мобилизовать все имеющиеся ресурсы. Вот и прут с юга, точно медом у нас намазано… А наше сердобольное правительство, в котором одни выродки, массаракш, готово впустить во внутренние районы кого ни попадя… На каждой заставе поставили по медработнику в воинском звании. Я, видите ли, обязан оказывать помощь беженцам с юга, в том числе — мутантам. Кроме этого, на мне первичная санобработка и дезактивация… Впрочем… чего это я распинаюсь перед тобой, неучем?.. Тряпье твое фонит ведь. И хорошенько, к слову, фонит! Сам тоже фонишь. Так что, марш под душ и не забудь помыть за ушами!
Туда? — Птицелов указал рукой на открытую дверь.
Туда-туда, — ответил Вику нетерпеливо. — Как с кранами обращаться, надеюсь, знаешь? Или ты совсем… Птицелов, сын Сома?
Справлюсь, не вчера родился.
Вот умница. Вперед!
Едва Птицелов переступил порог, Вику захлопнул дверь и запер замок, Птицелов пожал плечами и огляделся: свет в это помещение проникал через ряд зарешеченных окошечек под самым потолком, В половине из них не было стекол. Неровные стены облюбовала разноцветная плесень — грибкам здесь явно нравилось, С ржавых труб капало, цементный пол оказался мокрым и холодным.
Птицелов повернул единственный обнаруженный кран, и из-под потолка потекла в несколько вялых струй теплая, перенасыщенная химией вода. От нее резало в глазах и пекло во рту, Под таким душем Птицелову стало дурно.
Он поспешно выключил воду, приковылял к дверям…
…Как он и опасался, они были заперты.
Пришлось стучать. Долго стучать: кулаком, пяткой, лбом… А удушливый пар заволакивал тем временем комнату плотными клубами. Птицелов почувствовал, что его покидают силы. Что он вот-вот свалится на пол. Закроет глазаи забудется, уйдет, растворится в химическом тумане.
Ему все же открыли.
Выволокли наружу — едва живого, задыхающегося, невменяемого.
В узенькой комнатке помимо капрала и Вику присутствовали двое автоматчиков и усатый штабс-ротмистр. Птицелову всучили в трясущиеся руки комбинезон — ярко-оранжевый с черными вставками. Надевать его пришлось при помощи капрала. Под дулами автоматов.
А-потом, когда его выводили наружу, Птицелов услышал за спиной голос штабс-ротмистра:
Шпион?.. В мое дежурство?! Массаракш!..
…Птицелов бежит под дождем через ночной лес.
Мимолетный простор опушки, стена колючего кустарника, чаща. Перед глазами мелькают ветви, стволы деревьев, обросшие мохом камни и неглубокие балки. Все вокруг — сине-черное, мокрое, топкое. Вкрадчиво шелестит дождь, а он бежит, хрипит и кашляет на ходу.
Он бежит.
За его спиной осталось пепелище и общая могила, поглотившая всех, кого он знал…
Да-а… Еще одно доселе неизвестное, недокументированное преступление Неизвестных Отцов против своего народавсплыло на поверхность, — глубокомысленно произнес бригадир
Аару. — Произвол военной диктатуры, потакающий бесчинствам Боевой Гвардии — как же мне знакомо… До боли в почках знакомо! Эту запись мы обязаны сегодня же передать командующему округом. Полагаю, он переадресует ее Департаменту Пропаганды. Граждане Свободного Отечества должны знать, с чем именно боролись герои революции…
…В тускло светящемся небе расползались две кляксы. Послышался раскат далекого грома. Гул в поднебесье набрал силу, превратился в пугающий рев. Самой железной птицы видно пока не было, но Птицелов знал: она вот-вот появится. Вывалится из-за облаков — округлая и стремительная — запляшет над землей на дымных лиловых струях…