— Сотню, не меньше, — поправил Бяшиш. — Откуда он у тебя?
— Няня подарил. Я же говорю: свой парень, душа нараспашку.
— Ой, не нравится мне это, — покачал головой Бауэр. — Что это он так расщедрился?
— Понравились мы ему, наверное.
— Да уж, понравились… Либо у него этого добра по самый штекер, либо он блефует.
— Запугать хочет, — предположил Бяшиш, — типа, будете слушаться — получите конфетку, а нет — будете соскребать свои мозги по всей галактике.
— В башню не проникли? Хоть приблизительно ясно, что это за артефакт?
— Не, в башню мы заходить пока застремались. Няня звал, но мы не пошли. А артефакт там. Это и к гадалке ходить не надо. Что он делает — черт его знает.
— Все понятно, — щелкнул пальцами Бяшиш.
— Что тебе понятно? — недовольно спросил командор.
— Что я и говорил. Башня — сверхоружие. Этот супербластер по сравнению с ним, как рогатка по сравнению с гранатометом. Няня раздает их, потому что ему бояться нечего. Купить нас хочет. Кстати, Пряник, а где твой старый бластер?
— Сломался, — потупил взор Пряник.
— Как это сломался? Сам сломался?
— Ну, я его сломал. Зачем мне это барахло, когда Няня такие пушки раздает.
— Ты глупо поступил, Пряник. Какой бы он не был, оружие на дороге не валяется, — задумчиво произнес командор. — Эх, знать бы, что у этого Няни на уме. Да в чужой процессор не заглянешь. А, Вирус?
— Ну, если постараться, можно попробовать законнектиться на его беспроводный интерфейс, если его железо поддерживает стандартные протоколы физического уровня, залогиниться на рутовском порту в однопользовательском режиме…
— Заткнись, кому сказано! Я тебя спрашиваю: можно или нельзя?
— Никак нет, сэр!
— Вот и я о том же. Задницей чую, не ладно тут что-то. Права была Мамочка. Она писала, что они быстро вошли в контакт с этим таинственным Няней и поначалу были очень довольны. Каким-то образом за неделю или около того, не знаю, при помощи Няни или нет, здесь появились все эти постройки, созданные для обитания именно землян. А потом что-то тут у них случилось — Мамочка по какой-то причине застрелила Корявого, а Хьюлетт тронулся умом. Они спешно бежали с планеты, выкинув Саркофаг в овраг у Артефакта. Может, причина только в нем, трудно сказать.
— Просто Предтеч вдруг ожил и задал им жару, — хихикнул Вирус.
— Заткнись, — сказал Бяшиш. — Подготовь-ка лучше после собрания аппаратуру, будем искать в овраге твоего ожившего Предтеча, наверно, за эти годы его просто засосало в жижу.
Вирус поежился, прикусив язык.
— В любом случае надо идти туда, — бодро сказал Пряник. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пока все складывается наилучшим образом.
— Это и пугает, — заметил командор. — Кстати, что это ты, Пряник, раскомандовался? И смелый такой стал ни с того — ни с сего. А вы что об этом думаете? — обратился он ко мне с доком.
Ох, как не люблю я этот его вопрос! Что я могу об этом думать? Вон пусть док думает. А тот и рад.
— Шеф, там все в полном ажуре, клянусь Авиценной! Никакой опасности нет, даю палец на отсечение — на ноге. Там можно прекрасно отдохнуть. Народ устал, ведь правда, мужики? А в башню мы проникнем, как пить дать. Няня нас сам туда проводит. И там наверху какая-то оранжевая штуковина, занятная вещица, доложу я вам. С нее и начнем.
Командор облокотился на стол, закрыл лицо рукой и задумался. Все притихли.
— «Магнолианский Артефакт не представляет для нас ценности. Я не дура, чтобы использовать его на себе, но для государства это ценнейшее приобретение. И может быть, если у меня проснется совесть, я обнародую свое открытие. Очень опасная штука. Без стакана не осилишь», — Бауэр медленно и с расстановкой повторил эти слова Мамочки. — Что бы все это значило? Ответ на этот вопрос знает только Няня. Мы обязаны вытрясти из него ответ, чего бы это нам ни стоило. И мы вытрясем его. А это значит, что нам придется пойти туда. Может быть это будет стоить нам жизни, может и того хуже, но это наша профессия. В конце концов, нет более позорной смерти для джентльмена удачи, чем смерть в постели, в окружении плачущих родственников. На этой планете мы станем хозяевами мира или она нам станет общей могилой. Третьего не дано. Завтра решается наша судьба, — Бауэр торжественно встал. — Джентльмены, я принял решение. Завтра на рассвете мы отправляемся туда. Бяшиш, Пряник и Вирус обыщут овраг. Старшим группы назначаю Бяшиша. Омлет, Кардан и Штурвал остаются на корабле. Старшим назначаю Кардана. Он будет постоянно поддерживать связь с нами и прикрывать наше отступление в случае чего. Штурвал будет держать корабль в постоянной готовности к взлету. Остальные пойдут к Артефакту. Эту группу поведу я. А теперь всем отдыхать. И никаких глупостей, — он пристально посмотрел на нас с Клистиром.
Когда мы вышли, Клистир таинственно поманил меня пальцем и слегка расстегнул свой скафандр. Из-за отворота скафандра коварно поблескивало горлышко бутылки. А я совсем о ней забыл за всей этой суетой. Я вспомнил сегодняшнее утро и мне стало не по себе.
— Может не надо? — сказал я, осторожно оглядываясь вокруг. — Кэп и так на нас взъелся. Зачем нарываться?
— И то верно, — задумчиво сказал Клистир. — Лучше до завтра отложим. Что-то я умотался сегодня. Надо бы как следует выспаться. Завтра ведь наверняка поднимут ни свет — ни заря.
— Завтра надо быть в форме, — сказал я. — Работенка, я чувствую, предстоит нелегкая. Сегодня меня и так весь день мутило. Лучше уж завтра. Может быть, будет за что.
— Ну, до завтра, — сказал доктор. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил я.
Ночью я спал как убитый. Сказались волнения дня. Мне снился Няня, обнимающийся с Мамочкой, снился Клистир, пьющий виски на брудершафт с бармазианским дерьмоплюем, снился булфрог, привязанный за язык к дереву, а потом я увидел, что это вовсе не булфрог, а Клистир, а булфрог убегал от Пряника, который пытался об него разбить свой бластер. Потом вдруг передо мной снова появился Няня. Его лампочки светились зловещим красным светом, а в объективах сверкали отблески пламени. Няня грозил мне своим длинным щупальцем и говорил: «Что же вы, ребятки, такие алкоголики? С сегодняшнего дня за каждую пьянку будете чистить сортиры и мыть посуду. А ну вставай, скотина!»
Я проснулся. Бяшиш остервенело тряс меня за плечо.
— А ну вставай, скотина! — кричал он. — Ты что, забыл, что нам сегодня предстоит?!
«Сон в руку», — подумал я и вскочил с койки. Бяшиш подозрительно понюхал меня. «Трезвый? — с недоумением спросил он. — И Клизма сегодня, вроде бы, тоже трезвый. Не к добру. Прониклись что ли? Смотрите у меня! Чтобы через пять минут был в столовой!» Он погрозил мне пальцем, совсем как Няня из сна, и ушел.
За ночь погода испортилась. Небо заволокли хмурые серые тучи, накрапывал противный дождик, разводя грязь, но сильные порывы холодного ветра до сих пор сдували откуда-то еще не слипшуюся пыль — она забивалась в нос, рот, ела глаза. Ругаясь и отплевываясь от пыли, мы гуськом пошли по направлению к Артефакту. Пряник, Бяшиш и Вирус вскоре спустились в овраг на поиски Саркофага, а мы вошли через центральные ворота, автоматически распахнувшиеся перед нами.
— Как в мышеловке, — сказал док. — Радушно впускают, а вот обратно…
— Заткнись, — хором откликнулись командор и я.
— Но в первый раз вы благополучно ушли, — заметил Пузырь, нервно массируя толстую шею.
— То было в первый раз, — весело заявил Клистир. — Ладно, ладно, шучу…
На территории Комплекса, как мы прозвали новоявленные постройки, было сухо — дождь сюда не дошел. Или неведомые силы Предтечей оберегали его от непогоды. В любом случае, настроение наше немного поднялось, и разведка началась. Мы прошлись по вчерашнему маршруту и не обнаружили ничего нового. Бауэр долго ходил вокруг Башни, а мы пялились на оранжевую фиговину, торчащую на ее верхушке.
— Нужен глайдер, — глубокомысленно изрек Пузырь, — отсюда мы до верха не доберемся.
— Живыми, — уточнил док.
— Пока не до глайдера, — командор, казалось, усиленно о чем-то думал. — Нужно попытаться проникнуть внутрь отсюда, снизу.
Он ткнул пальцем в белую плиту, находящуюся в углублении и служащую, очевидно, дверью.
— Помогите-ка мне, давайте поищем кнопку или что-нибудь типа нее…
— Может подождем Няню? — предложил я, но командор в ответ только сердито сверкнул на меня глазами.
Плита была гладкой, теплой и жирной на ощупь. Целых полчаса мы шарили вокруг нее, обследовали все и вся, но ничего похожего на открывающий или следящий механизм не нашли.
— Разберемся с ней потом, — постановил наконец Бауэр. — Допросим Няню, подключим Вируса и, если понадобится, Кардана. Уж они-то с этим справятся. А сейчас предлагаю осмотреть постройки. Начнем вон с той, — он кивнул на ближайшее здание — длинное, приземистое и практически без окон. — Я не я, если не разберусь тут во всем!
Но ничего интересного мы не обнаружили. Производственные, вспомогательные помещения. Самые обычные котельные, подсобки и тому подобное. Где-то двери открывались, где-то, реже, нет. Зато встретили несколько примитивных маленьких сервороботов-уборщиков, наладчиков и даже официантов. Сперва мы их пугались и хватались за оружие, но потом привыкли. Один из официантов подкатил к нам с подносом, уставленным высокими бокалами с янтарной жидкостью, но мы, естественно, не притронулись к ним, я только отлил себе немного для анализа. Робот долго сопровождал нас, а потом незаметно исчез. Как и вчера, Клистир порывался искупнуться в бассейне, но Бауэр не разрешил ему. Теннисный корт был великолепен, поле для гольфа — идеально, а в боксе, рядом с ним, стояло несколько гольф-машинок. Поразмыслив, мы не стали их трогать. «В здоровом теле — здоровый дух, — говорил док. — Только что-то не видно тех, кто его взращивает у себя. Неужели это все для нас тут приготовлено. Что-то не верится».
Меня снова терзали какие-то сомнения, но слишком размытые и неопределенные, чтобы их можно было оформить слова. На душе опять творилось что-то неладное. Командор тоже был глубоко погружен в себя. Пузырь, судя по наморщенному лбу, сочинял очередную идиотскую оду, и только Клистир совсем освоился с ситуацией и весело трепался на отвлеченные темы, скрестив руки за спиной и засовывая свой длинный нос в каждую попадающуюся ему на пути щель или дверь.
Потом мы осмотрели несколько больших бунгало. Там было все. Столовая, шикарные спальни, уютные гостиные, ванна, туалет, всякие непонятные штучки-дрючки, разнообразная аудио-видеотехника, в которой, правда, мы не разобрались. Пол и стены устилали толстые пестрые ковры, висели картины с изображением прекрасных видов природы чужих планет, и повсюду стояли пышные букеты живых цветов. «Здорово!» — восхищались мы с доком.
Бауэр молчал. Очевидно, ему все это не очень нравилось.
— Даже если мы не сорвем здесь куш, — сказал док, — то неплохо отдохнем. Ведь погостим здесь немного, а, Стив?
— А Мамочка тут не задержалась, — тихо произнес в ответ командор. — Спрашивается — почему?
— У нее не тот характер. Ей просто все это надоело. Вспомни — ей только работенку подавай. Работаешь, работаешь как вол… А в итоге? Молодая она тогда была, кровь кипела, и всякое такое… Здесь же абсолютно пустынно! Ни души! Можно со временем и с ума сойти. Как Хьюлетт. А Корявый и вовсе, говорят, маньяк, был… Если бы он ко мне приставать стал, я бы тоже его шлепнул, как пить дать. А она ведь даже не землянка! Ксенопсихология это вам не баран чихнул!
— Ага, — саркастически проговорил Бауэр, — а Саркофаг она с горя выбросила, когда проиграла в теннис Корявому…
— Очень может быть, — серьезно сказал Клистир. — А вдруг, он вообще пустым оказался? Она ведь совсем не описала его в своих записках, и в последствии так и не вернулась за ним!
— Что правда, то правда, — поддакнул я. — Не вернулась.
— Вот командор и спрашивает — почему?! — подал голос Пузырь.
— Кто-то спер его после этого, — догадался я, и дискуссия и прекратилась.
В последнем здании оказалось несколько залов, заполненными всякими непонятными устройствами самых разнообразных расцветок и форм, а также игрушки: обручи, шары, кубики, миниатюрные модельки домов, космических кораблей, роботов и целая куча податливой массы типа пластилина, из которой ради хохмы я вылепил голову дока. Он не оценил ее по достоинству, обозвав меня нехорошим словом. Также там было множество листков прочного писчего материала и разноцветных палочек, с помощью которых на них можно было рисовать. Док сразу же попытался изобразить меня, но, конечно, у него ничего не вышло. Откуда у него взяться таланту?! Курица бы лучше нарисовала.
— Детский сад какой-то, — неодобрительно высказался по этому поводу командор.
Клистир вздрогнул, выронив карандаш.
— Ну, да! Детский сад! Как это мы сразу не догадались?! Это детский сад. Ха, что-то я раньше никогда не наблюдал у Мамочки любовь к детенышам.
— Это-то понятно, — хмыкнул Бауэр. — Но вот зачем? Неужели они решили тогда основать здесь поселение? А зачем стадион и поле для гольфа?! Понимаю — ферму, шахту или завод какой.
— Да просто к ней в руки попали строительные технологии Предтечей — это очевидно. Она и решила их испытать. Ведь за неделю же все это воздвигли! А стадион это или не стадион — какая разница?
— Тогда не понятно, почему она не смогла втюрить это чудо какой-нибудь строительной компании. Государству благо, а ей, видите ли, нет. Более чем странно.
— Что-то ее спугнуло.
— А кто строил, тот Няня? — наивно спросил Пузырь.
— Нет, ночной сторож с воспитательницей! — загоготал док. — Помнится, хорошенькая такая была воспитательница, стройненькая, белокурая. Как щас помню.
— Тебя же не было здесь тогда! — удивленно воскликнул Пузырь.
Пузырь славный парень и великолепный боец, но часто соображает ну совсем уж туго. Даже Бауэр не удержался и прыснул.
— Кто бы ни был этот Няня, — сказал он, — нам надо его найти и допросить. Точнее, просто поговорить. Определенно, у нас есть чему у него поучиться.
— Опять учиться, — поморщился Клистир. — Мне этого хватило еще в университете.
— Зря ты так, — сказал Бауэр, присаживаясь на край стола. — Тебе, дружище крупно повезло, что твои родители смогли дать тебе нормальное образование. Ты, вот, не ценишь, а ведь не каждому выпала такая удача. Мне, например, не выпала, — Бауэр как-то сник, съежился. Таким мы его еще никогда не видели. — Школу в родном Техасе я не закончил, всего полгода оставалось, — горестно продолжал он. — Подался в космопорт. Моя мечта была летать в космос. А что там делать без образования?
— Грабить, — подсказал Пузырь. — То есть… гм…
— Я не в том смысле, Пузырь! — возмутился Бауэр. — Это был чисто риторический вопрос!
— А…
— Ты хоть знаешь, что значит риторический?
— Не-а…
— Дожили, — вздохнул командор. — Ну, так вот. Я подался в мальчики на побегушках, а на самом деле стал мальчиком для битья. Убежал. Связался со шпаной. Кстати, именно тогда я познакомился с Большим Дренгом. Он тогда был обычным карманником, промышлял в переходах космопорта, и кличка у него была Косой.
— Большой Дренг?! — поразились мы все в один голос. — Не может быть!
— Может. Все начинали с этого. Не миновала чаша сия и меня. А там понесло, поехало… Потом устроился юнгой на Милую Мери, курсирующую между Землей и Альфой Центаврой, но скоро все до ужаса обрыло, заело, да и платили гроши. А хотелось чего-то большего, великого, чтобы о тебе писали в газетах, передавали в последних новостях, кричали на каждом углу… На перекладных добрался до Мальтейна, это недалеко от Фомальгаута. Там случай свел меня с тем самым Зибаром. Дела пошли намного круче. Откусил, что значит, кусок пирога, почувствовал запах крови… Не знаю даже, зачем это я вам все рассказываю… Хм… Ну, да. А через пару лет, в одном из баров Цирцеи я наткнулся на Муусси Лотанг, которую впоследствии и прозвали не иначе, как Мамочкой. Так и родилась наша Лиловая Пиявиха. Мы стали знаменитыми, поверьте. Не то, что сейчас. Из старожил остались лишь док, Кардан да Бяшиш. Ротация кадров была сильная. В некоторые времена наша численность доходила до тридцати человек. Но я всегда старался держать небольшой коллектив. Как сейчас. Славные вы у меня ребята, честно вам признаюсь! Я благодарен вам за многое. Помните Черный Пастух? Или Тринею… Бывает, что наору на вас, даже накажу, но… Любя, честное слово. Что-то я разоткровенничался. Но вы же не перестанете меня уважать за это? Ну, сволочь я, мучает меня совесть, но ведь это жизнь меня таким сделала, я не хотел…
— Ну что ты, шеф! Мы тебя тоже любим, ты нам как отец родной! — прослезился док. — А я… А мне… мне-то как стыдно… Я, врач, и кто? Где? Зачем? Кто ответит за все мои злодеяния?! То есть… Гм… Я, кто же еще… Позор, о Боже!..
Пузырь тут же захлюпал носом, пуская сопли.
— А я мечтал стать поэтом, — тоненько завыл он, — писать добрые, хорошие книжки… Для послушных, маленьких детей…
Это было невыносимо. Мою душу снова выворачивало наизнанку. Какой же я подлец! Как низко пал! И с кем только связался?! Сколько душ невинных загубил! О, нет мне прощения, нет пощады!..
Мы уселись в кружок, обнялись и заревели во весь голос:
— Мы начнем новую, светлую жизнь…
— Лучше поздно, чем никогда…
— О, Боже…
— Объясним нашим друзьям…
— Покаемся…
— Нас простят…
— Новую, светлую…
— Собака я, эх, собака последняя…
— Пожалуйста, простите меня!..
— Я больше так не буду…
Через некоторое время, несколько успокоившись, мы встали, привели себя в порядок и отправились к оврагу, на условленное место, где нас должна была уже ждать троица, находящаяся на изысканиях Саркофага.