Молодые люди обошли лавку и постучали в знакомую дверь. Из-за нее раздалось мяуканье, но больше никаких звуков не последовало.
– А я и не знал, что у них есть кошка, – удивился Александр.
– Конечно, есть, – подтвердила Амалия. И в ответ на удивленный взгляд спутника пояснила: – В прошлый раз я видела блюдечко с молоком в углу.
Ее ответ наполнил Александра умилением. Она была такая умненькая, такая милая, такая правильная. И к тому же с ней совсем не было скучно.
– Дверь открыта, – внезапно сказала Амалия.
– Не может быть! – вырвалось у офицера.
Амалия толкнула створку, и та подалась. Петли издали звук, похожий на сладкий зевок. По прихожей с озабоченным видом сновала бело-рыжая кошечка. Завидев людей, она мяукнула и ускользнула в дверь, которая вела в комнаты.
– Может быть, служанка вышла? – предположил Александр. – Настасья Ивановна! Настасья Ивановна!
В ответ где-то закашляли часы, пробили четверть и умолкли.
Чувствуя, как у нее взмокли виски, Амалия двинулась к гостиной. Половицы скрипели под ее шагами. Еще шаг, другой, дверь гостиной приоткрыта – и…
Свет от уличного фонаря проникал в окно и, повторяя искаженные очертания рамы, падал вниз неровным прямоугольником. Острый взгляд Амалии сразу же выхватил в этой полосе света свешивающуюся с кресла неподвижную руку. Вокруг тела металась испуганная кошка.
– Мяу!
Александр подошел, посмотрел поверх плеча Амалии, хотел что-то сказать – может быть, удержать ее, чтобы не ходила туда, – но его спутница уже решительно толкнула дверь и вошла. Она наступила на какие-то листы и только теперь заметила, что все ящики стола и комода выдвинуты, все бумаги высыпаны из них, словно здесь кто-то что-то долго и отчаянно искал.
– Зажгите свет, – велела Амалия, стаскивая перчатки. – Только осторожно.
И когда свет зажегся, прежде всего подошла и посмотрела на полосы на шее убитой хозяйки.
– Надо искать дневник, – проговорила девушка. – Заодно неплохо бы проверить, на месте ли деньги.
– Думаете, это ограбление? Может быть, Настасью Ивановну ограбила служанка? – выдвинул версию Александр.
– Нет, – ответила Амалия. Кошка подошла и потерлась о ее платье. – Ее задушили, точно так же, как и ее сына. Если я права, денег на месте не окажется. Ведь серебряные часы ее сына тоже исчезли.
– Для отвода глаз, – усмехнулся Александр. – Думаете, убийцы искали дневник?
– Меня бы это не удивило. Но вот что странно… – Амалия умолкла. – Женщина сидит в точности так, как сидела вчера, когда мы приходили к ней. Неужели…
– Наверное, кто-то пришел сразу после нас, – предположил Александр, беря в руки пачку счетов и старых писем.
Амалия принялась помогать ему. Вдвоем они пролистали все бумаги в гостиной и перешли в соседнюю комнату, где обнаружили труп служанки. Очевидно, та, более крепкая физически, чем хозяйка, пыталась защищаться, потому что часть мебели в комнате была опрокинута.
– А ее зарезали, – мрачно констатировал Александр.
– Да, – откликнулась Амалия. – Судя по всему, задушить себя она не дала.
Молодые люди осмотрели комнату, очевидно, бывшую спальней хозяйки, затем перешли в следующую – судя по всему, принадлежавшую сыну. Здесь неизвестные искали еще более упорно, чем в остальных комнатах. Учебники были сброшены с полок, а у некоторых оторваны обложки. Конспекты лекций изодраны, газеты, которые, вероятно, читал несчастный молодой человек, разбросаны по полу…
– Похоже, тут все перевернули, – подал голос Александр.
– Да, – рассеянно подтвердила Амалия, глядя на разбитую рамку на полу. В нее была вставлена фотография Даши, которая улыбалась во весь рот, счастливая, как никогда. Амалия подняла рамку, стряхнула осколки стекла и вытащила фотографию, надеясь, что та даст ей какую-нибудь зацепку. Но ничего подобного – всего лишь снимок, подаренный девушкой влюбленному в нее молодому человеку. Судя по всему, у него это действительно было не просто увлечение, потому что он спрятал под фотографией Даши свою собственную.
– А денег нигде нет, – подал голос Александр.
– Нет, – рассеянно подтвердила Амалия, села на стул и задумалась. – Знаете что, посмотрите пока в других комнатах и в лавке. Мне надо кое-что понять.
Александр не стал возражать и вышел.
Амалия посмотрела на фотографию Даши, которую держала в руке. Скрипнула дверь, девушка напряглась – но вошла всего лишь бело-рыжая кошечка и, стоя у двери, умоляюще поглядела на незваную гостью.
«Если убийцы нашли дневник, все бесполезно… – размышляла Амалия, – а если нет… Интересно, кто же пришел вчера после нас?»
Убрав обе фотографии в сумку (ей не хотелось, чтобы портрет Даши попал на глаза полиции, а фото Николая еще могло ей пригодиться), она вновь стала перебирать и ощупывать каждый предмет. И когда осматривала один из двух чернильных приборов, стоящих на столе, обратила внимание, что в нем нет чернил.
Заглянув внутрь, Амалия увидела, что там что-то блестит, и не без труда извлекла наружу ключ. Самый обыкновенный с виду ключ от неизвестного замка – но девушка воспрянула духом. Ай да Николай… На самом видном месте! И ведь никто, никто не догадался бы туда заглянуть!
Амалия спрятала ключ и еще раз осмотрела комнату, но больше ничего интересного не обнаружила. Вскоре вернулся Александр.
– Деньги из лавки пропали, – сообщил он. – Дневника я не нашел. Очевидно, если он и был, то, судя по тому, что в комнатах все вверх дном, его унесли.
Корф и сам не заметил, что стал выражаться точь-в-точь как Амалия – этакими взвешенными, логически закругленными фразами.
– Вы ничего не нашли? – спросил он.
Амалия горестно покачала головой и вздохнула:
– Ничего.
Кошка, отлично видевшая, как белокурая барышня чуть нос себе не прищемила, когда и так, и эдак пыталась залезть в чернильницу с завинчивающейся крышкой, протестующе мяукнула. Александр наклонился и взял ее на руки.
– Жалко зверя, пропадет…
По правде говоря, офицер не слишком любил кошек, но ему очень хотелось показаться в глазах Амалии галантным рыцарем. Животное прижалось к нему и блаженно сощурило свои медовые глаза.
– Да, пожалуй, кошку надо забрать, – нерешительно сказала Амалия.
– А полиция?
– Что?
– Мы ведь вызовем полицию?
И тут храбрая барышня Тамарина как-то сконфузилась, забормотала, что тогда ей будут задавать вопросы… а она не в настроении отвечать… ее семья только переехала, у них такой строгий дом… И если к ней начнут ходить полицейские, да еще по поводу двойного убийства, не исключено, что семье придется искать другую квартиру… На самом же деле Амалия хотела как можно скорее заняться таинственным ключом и не желала, чтобы ей мешали. Хотя, конечно, ей было немножко стыдно лгать своему спутнику.
Александр не стал настаивать.
– По правде говоря, я и сам не слишком расположен общаться с полицией сегодня, – признался он. – К тому же уже поздно.
Молодые люди потушили свет, затворили дверь и вышли. Однако, прежде чем удалиться окончательно, Амалия заглянула к дворнику, довела до его сведения, что они стучали к Петровой, но им не открыли, и спросила, не уезжала ли хозяйка вчера куда-нибудь.
– Нет, не уезжала, – отвечал дворник.
– А может быть, к ней кто-нибудь приходил?
– Да, окромя вас, никого и не было, – подумав, сообщил дворник. – Ну и народ в лавку заходил, конечно. Дамы разные, пара господ…
За свою откровенность он получил гривенник (серебряный) и улыбку Амалии (бесценную). Как и все практические люди, мужчина оценил совсем не то, что надо, и при виде монеты довольно осклабился.
– Сударыня! Век готов служить… Ей-богу!
Александр с кошкой ждал Амалию неподалеку – как она объяснила, чтобы дворник не заинтересовался, почему чужой человек уносит кошку, принадлежащую Настасье Ивановне. И Александру отчего-то очень понравилось, что его спутница стремится предусмотреть любые мелочи.
– Вы позаботитесь о ней? – спросила девушка, кивая на кошку.
Офицер заверил, что сделает все от него зависящее и даже больше, и они взяли извозчика. И как-то до обидного быстро тот довез их до Невского проспекта, хотя Александр был вовсе не прочь, чтобы путешествие затянулось.
Вскоре он был уже на Офицерской. Прижимая раненой рукой кошку, а в здоровой неся трость, направился к себе – и, как назло, у дома столкнулся с товарищами.
– А мы тебя искали! – воскликнул Серж.
– Думали, куда ты пропал… – подхватил Никита. – Откуда кошка? Надо же, какая рыжая!
Молодой человек хотел потрепать ее по голове, но та отвернулась, всем видом выражая свое кошачье презрение.
– У тебя же рука болит, – забеспокоился Серж. – Помочь?
– Нет, – ответил Александр, отчего-то улыбаясь. – И рука у меня почти уже не болит. А впрочем, спасибо за заботу.
Он выслушал предложение Никиты ехать с ними «к балеринкам» поразвлечься, тем более что скоро женится и надо же хорошенько оторваться напоследок, – но ответил вежливым отказом, сославшись на то, что неважно себя чувствует.
– Ты же говорил, у тебя ничего уже не болит, – поддел его Никита. – Ну, Корф! Ну, человек!
– Выпейте там за меня, – ответил Александр, удаляясь.
Степки дома не оказалось. «Наверное, опять побежал к своей зазнобе», – подумал барон и поморщился. Открыл дверь своим ключом, вошел и…
– Мяу! – сердито сказала кошка в темноте.
От неожиданности офицер дернулся, и в следующее мгновение раздался выстрел.
Глава 21 Сильные мира сего
Пуля скользнула по волосам Александра и ушла в стену. Какая-то тень метнулась во мраке, опрокинув стул, и бросилась в окно.
– Стой… Стой! – закричал молодой человек, все еще не веря, что это происходит с ним самим, наяву и в собственной его квартире. – Стой, каналья!
Барон подбежал к окну. Всего лишь второй этаж… Но Александр был не в том состоянии, чтобы с легкостью выскакивать в окна. Убийца же мчался с фантастической быстротой, миг – и в конце переулка был виден уже только его силуэт. Схватив револьвер, Александр кинулся в дверь.
Внизу он налетел на Сержа и Никиту, которые услышали выстрел и прибежали узнать, что случилось.
– Корф, в чем дело?
– Он стрелял в меня! – крикнул Александр. – Он пытался убить меня!
– Кто? – пролепетал Серж. – Террорист?
– Не знаю! Я не видел его лица!
Втроем они кинулись по следу стрелявшего, но, конечно, никого не догнали. Человек, который пытался убить Александра, уже давно затерялся в лабиринте петербургских улиц.
– Надо что-то делать, – объявил Серж. – Но идти в полицию…
Мещерский не договорил. Среди аристократии полиция пользовалась единодушным презрением, и обращаться туда считалось ниже собственного достоинства.
– Мы можем сказать старику, – вмешался Никита. – Старик знает, что делать.
Стариком они звали между собой командира своего полка.
– Да, это будет лучше всего, – с облегчением согласился Серж.
И завертелась карусель. Дали знать Старику, тот взвился на дыбы, подключил свои связи, вытащил из постели лучшего следователя, который только собрался вздремнуть, и повез его к Корфу, а по пути захватил и доктора – на тот случай, если барон был ранен. Доктор осмотрел молодого человека, покачал головой, уронил, что дюймом ниже – и все, и еще упомянул что-то о везении. Старик – князь, весь в медалях за боевые действия везде, где Российская империя воевала в последние лет сорок, – топал ногами, тряс седой бородой, брызгал слюной и ругался.
– Черт знает что! Нигилисты! Прохвосты, мать их за ноги!
Вернулся Степка и был немедленно обруган сначала Стариком за то, что пропадал невесть где, затем Никитой – просто так, чтобы поддержать начальство, и напоследок следователем, на чьи бумаги денщик едва не уронил чай. Часы пробили час ночи. Следователь записал показания, прилежно скрипя пером, осмотрел окно, в которое выпрыгнул неизвестный злоумышленник, изучил дверной замок, обошел вокруг дома, потоптался в переулке, вернулся и снова потребовал чай.
– Ну, что? – набросился на него Старик.
– Странно не то, как злоумышленник вышел, а то, как вошел сюда, – объяснил следователь и строго посмотрел на Степку. – Послушай, любезный, ты дверь-то запер, когда уходил?
Степка заморгал, стал клясться и божиться, что он никогда…
– Или же у него был ключ, – добавил следователь, дуя на горячий чай, – потому что надо быть Понсон дю Террайлем[29], чтобы вообразить, будто некто смог бы на морозе каким-то образом забраться по стене к вам в окно, господин барон.
Александр нахмурился. Он вспомнил, что иногда давал товарищам ключ для романтических свиданий, когда находился на дежурстве и квартира была не нужна ему самому. Однако нелепо было бы думать, что Лев, Никита или Серж могли иметь какое-то отношение к ночному нападению – по той простой причине, что Льва уже не было в живых, а двое остальных находились снаружи, когда в него стреляли.
– Советую вам прежде всего сменить замки, – продолжал следователь, – и не выходить без надобности из дому. Просто дружеский совет, поверьте. Возможно, кто-то охотится за вашей семьей, потому что в свете того, что случилось с вашей матушкой сегодня…
Александр похолодел. И спросил хриплым, чужим голосом:
– Что с ней произошло?
– А вы еще не знаете? – удивился следователь. – Впрочем, это же случилось всего несколько часов назад… Ее ограбили. Кто-то украл несколько драгоценностей из ее особняка и, насколько я понял, фамильные бумаги. Госпожа баронесса была так расстроена… И плакала, – добавил следователь словно про себя.
На душе у Александра сделалось совсем скверно. Сын никогда еще не видел мать плачущей. Наверное, она была очень привязана к тем безделушкам. И молодой человек дал себе слово, что завтра же нанесет ей визит.
Наконец все удалились. Последним ушел Серж – он замешкался, чтобы предложить Александру перебраться, пока творятся все эти странности, в особняк его отца. Однако Корф, поблагодарив друга, ответил категорическим отказом.
– Ну, как знаешь, – вздохнул Мещерский.
Кошка уже устроилась в самом удобном кресле и безмятежно посапывала, свернувшись калачиком. Степка, который затворял дверь за князем, вошел и стал переминаться с ноги на ногу.
– А дверь я запер, – пробубнил денщик. – Только бы напраслину на людей возводить…
– Что ты говоришь? – спросил Александр.
– Я говорю, что дверь-то запер, когда уходил, – объяснил Степан. – Зря их благородие мне не поверили.
– Замки надо будет сменить, – буркнул Александр. – И разбитое стекло.
Он посмотрел на кошку, которая очень вовремя почуяла во тьме чужака. Расскажи кому, что мяуканье спасло ему жизнь, – не поверят же. Куда проще все списывать на везение, как тот доктор с хмурым лицом.
Тяжело ступая, барон удалился к себе в спальню и, вспомнив кое-что, открыл запертый ящик стола, в котором лежал дневник его друга. Тут же, не поверив своим глазам, поспешно открыл другой ящик, третий, стал рыться в бумагах… Все было напрасно.
Дневник Льва Строганова исчез.
Пока Александр Корф в своей квартире на Офицерской улице припоминал самые энергичные из известных ему слов и ломал голову, кому мог понадобиться дневник несчастного Льва, одинокая карета проехала по петербургским улицам к Невскому проспекту, а точнее – к расположенному там Аничкову дворцу, и остановилась. Дворец цесаревича, всего несколько дней назад сделавшегося императором, был окружен усиленными нарядами часовых, и во многих окнах, несмотря на позднее время, горел свет.
В одном из кабинетов за массивными дубовыми дверями сидел сам Александр III и, морщась, читал очередной отчет графа Лорис-Меликова[30] о том, как продвигается следствие по делу о цареубийстве. Рот Александра подергивался, под глазами лежали черные тени. Изредка он поднимал голову и смотрел на часы напротив, чей маятник со стуком ходил туда-сюда. Это были легкомысленные, может быть, даже глуповатые часы, украшенные позолоченными амурчиками и психеями, но вид их отчего-то успокаивал императора, он вселял надежду посреди тех тревог, что одолевали его в страшные последние дни.
Для понимания характера Александра стоит сказать несколько слов особо. Александр не был старшим сыном в императорской семье. Престол должен был отойти к его старшему брату Николаю, юноше красивому, умному, образованному, в котором все, знавшие его, предчувствовали образцового правителя. В противоположность ему Александр был неуклюж, походил на медведя и, что гораздо хуже, не обнаруживал решительно никаких талантов. Он был упорен, но не слишком умен, не хватал звезд с неба и вообще не блистал ни в какой области. Когда Николай умер от костного туберкулеза (поговаривали, что болезнь развилась у него после одного из шуточных единоборств с братом), большинство придворных восприняли перемену наследника как трагедию. Александр казался совершенно не подготовленным к той роли, которую ему отвела судьба.
И теперь, уже взрослым человеком тридцати семи лет от роду, он унаследовал престол, залитый кровью его отца. Пробегая глазами строчки отчета, новый император думал сейчас о том, желала ли его судьба возвысить – или наказать, сделав царем. А еще он задавал себе вопрос, не предпочел бы он себе и детям совсем иной, менее известной участи. Страна, которой он призван был управлять, не внушала ему ни капли доверия.
Недалеко от императора в широком кресле сидел граф Строганов и ждал, когда государь закончит чтение. Александр позвал к себе сенатора, чтобы посоветоваться с ним по чрезвычайно важному делу, которому он придавал первостепенное значение. Строганова государь знал давно и понимал, несмотря на его образ жизни в прошлом, что на него можно положиться. В другом кресле расположился генерал Багратионов, который доставил отчет Лорис-Меликова. Багратионов хотел сразу же после этого удалиться, но царь попросил его остаться.