И она даже испугалась тогда – неужели вот оно… Точнее, вот он, которого ждет каждая девочка – и грубая Танька, и рассудительная и скрытная София, и все-все, и она тоже. Ведь когда она влюблялась раньше, она всегда точно знала – нет, это не он. Это… ну как хватаешь что-то перекусывать, когда ужасно хочешь есть, а обеда никак не дождаться.
Сейчас она, может быть, отцу расскажет о своих сомнениях. Он мужчина, с мужской точки зрения может ей объяснить что-то. Почему вдруг Митя так резко меняется – вроде ночью разговаривали, а потом он в школе отворачивается, как будто его подменили. Или вот этот сегодняшний забавный демарш. И вообще надо получить отцовское согласие на поездку, пока он очень уклончиво отвечал: «Смотря кто с тобой поедет… А кто еще там будет? А взрослые где будут жить? Почему не едет Елена Самуиловна, она же твой педагог…» Надо объяснить, что едет еще целый ансамбль малявок и с ними – их педагог. И что все они будут жить в одном небольшом отеле, поэтому отцу беспокоиться не о чем. Хотя с Митей и вообще беспокоиться не о чем.
Эля вышла из трамвая, ища отца. Да, вот и он… С мамой. Они такая прекрасная, гармоничная пара, все знакомые и родственники так говорят. Только Эле от этого не легче. Она хотела поговорить именно с отцом. Ну или только с одной мамой. Но лучше с отцом. Даже непонятно почему, но поделиться хотелось именно с ним. Ну, вместе так вместе. Им дня не хватает, они и так с утра до вечера вместе. Отец сказал: «Встречу». А пришел почему-то с мамой…
– Элька! – помахали руками родители.
Стоят, держатся за ручки, как будто подростки… Эля придирчиво взглянула на мать. А вот не собирается ли мама случайно родить ей брата или сестру… Как-то неожиданно она располнела за весну. Эля раньше этого не замечала. Лариса надела короткую розовую толстовку, которая ей совершенно не шла и слишком явно обозначала живот. Мама же не такая толстая… Нет, не такая…
– Мам, ты что, беременная? – спросила Элька, так громко, что обернулась женщина с собакой на поводке, которая шла мимо остановки, и покачала головой.
А что качать головой? Это ее родители, и они, самые лучшие родители в мире, ее, кажется, совсем не любят. Потому что любят сами себя! И еще кого-то, кого пока еще нет. Папе не дает покоя, что у него нет сына. Вот необходим ему сын и все тут! И он его любит больше, чем живую и страдающую Эльку!
Эля прошла мимо родителей быстрым шагом.
– Ты что, дочка! – засмеялся Федор. – Кричишь на мать, мимо идешь…
– О-о-чень смешно, пап! Ты обещал меня один встретить, между прочим!
– Элька… – Мать сама догнала ее, взяла под руку, Элька резко сбросила ее руку.
– Ну, что же ты не отвечаешь, мама? Ты скоро родишь мне братика?
Федор тоже догнал их, взял Элю за другую руку.
– Разве можно об этом так кричать на всю улицу, дочка?
– Что?! – Элька аж задохнулась.
Ну ведь она спросила просто так, этой глупой мысли еще пять минут назад не было в ее голове, она ехала и думала о Мите, о том, как он заставляет ее страдать без причины, ни от чего, о том, как она поговорит об этом с отцом, добрым, умным, который так любит ее… А вот оно что, оказывается, происходит!
– Ты… ты беременная?
– Да, Эля, ты что, с ума сошла? Ну-ка, немедленно прекрати орать на всю улицу! – Федор крепко держал ее за руку.
Эля так рванула свою руку, что отец покачнулся. Если надо, у нее сил хватит – на все! И вообще из дома уйти, если надо!
– Дочка, дочка, успокойся, у тебя что-то случилось? – Лариса пыталась обогнать ее и заглянуть в лицо. – Ты как сама не своя…
– Да вы еще меня предаете… В такой момент…
– Да в какой момент? И почему предаем?
– Элька… Элька… – Родители наперебой увещевали дочь.
– Я узнаю последняя? Вот вы какие…
– Не хотели раньше времени!.. – Федор засмеялся и подмигнул Ларисе. – Элька, послушай…
– Раньше какого времени? Раньше какого времени? Я, как дура… Я даже ничего не знаю… Я вообще… – Элька путалась в словах, как-то вся обида быстро закончилась. Но так просто сдаваться не хотела.
Она прошла несколько шагов, увидела приближающийся с другой стороны трамвай и сказала:
– Я, кажется, забыла в музыкалке пропуск в школу.
– Ничего, подъедет кто-нибудь с утра… Пошлю шофера… – начал Федор.
– Нет! – Элька решительно впрыгнула в трамвай. – Приеду через полчаса! Идите домой!
– Да школа уже закрыта, – развел руками Федор, стоя у дверей трамвая и оглядываясь в нерешительности на жену. – Эль, ну что, мне за тобой садиться или вытаскивать тебя из трамвая?
– У тебя теперь есть дела поважнее! – горько усмехнулась Элька. – Заботься о сыне, папочка, который еще не родился! Новую линейку булочек назови – «мой будущий сын»! А школа… Нет, там еще идут занятия! Не переживайте обо мне!
Элька знала, что школу запирают в девять, но надеялась, что еще не ушла Елена Самуиловна. Вот она-то не откажется ее выслушать.
– Федь, ну зря ты с ней шутки шутить начал… – Лариса укоризненно посмотрела на мужа.
– Да я как-то не думал, что она так взовьется… Надо было разубедить ее!
– Такая удивительная реакция, конечно… А если бы это была правда? Что с ней такое, не понимаю.
– Она не влюбилась?
– Я же тебе говорила про мальчика, но я не думаю, что это очень серьезно, она бы мне сказала… – Лариса покрепче взяла мужа под руку.
– Вон, видишь, сама от нас на трамвае уезжает… Не к нему ли? Давай-ка вернемся, я сяду на машину да перехвачу ее. В кои-то веки вечер свободный, вот и отдохнули, называется. Лара, и ты считаешь, отпустить ее в Латвию? Может, пусть мальчишка этот придет, посмотрим на него, тревожно мне как-то ее отпускать…
– Да, давай, конечно, Федя. Звони ей, чтобы возвращалась, не надо бегать по улицам в такое время девушке одной. Или правда, давай-ка садись в машину да догоняй ее… Экзамен завтра все-таки… Понятно, что она все сдаст, но это совсем уже как-то… легкомысленно…
– Давай с ней по душам поговорим, а давить не будем. Я помню себя в этом возрасте. Хуже всего было, когда на меня давили. А Элька на меня похожа.
– Хорошо, ты прав! – Лариса с любовью взглянула на мужа. – Вместе поговорим, так всегда лучше, ей так проще делиться.
Эля доехала до музыкальной школы, вышла на конечной остановке трамвая, увидела, что в кабинете Елены Самуиловны еще горит свет. И не пошла в школу. Зачем? Преподавательница все ей уже сказала. И вообще. Она – одна на всем свете, даже родители ее предали. У них теперь другие заботы, другая жизнь. Сейчас начнется такое!.. А ей нужно самой о себе побеспокоиться.
Эля брела в сторону парка, смотрела на недавно выстроенный новый мост, достала телефон, сфотографировала его на фоне закатного неба. Красиво, как ярко-красные натянутые струны на огромном удивительном музыкальном инструменте… На что это похоже больше всего? На гусли, наверно, или на перевернутую арфу… Арфа, которая упала в небо… И струны стали красными… Отчего? От крови, от страданий…
Девочка замерла. Навстречу ей брел Митя, без наушников, без соломенной шляпы, в простом темном свитере, надетом поверх той майки с блестящими надписями, в руке у него был рюкзачок, куда он запихнул всю амуницию, которой так хотел потрясти Элю. Митя заметил ее не сразу. А заметив, улыбнулся, той самой улыбкой, предназначенной только ей. Потом спохватился, согнал с лица улыбку, остановился. Она сама подошла к нему.
– Привет.
– Привет, – ответил Митя. – Ты что, так и стояла тут?
– Нет, я уже успела съездить на трамвае туда-обратно, пообщаться с родителями.
– И что они? – Митя полез в сумку, достал было свои зеленые меховые наушники, покрутил их, засунул обратно. – Я на концерт завтра с ребятами, кстати, иду. На классический.
– С какими ребятами?
– С моей компанией, – ответил Митя, чувствуя, что говорит что-то не то.
– У тебя есть компания?
– Есть. Да, есть.
– Рада за тебя. Ну, пока. – Эля прошла мимо него и направилась в сторону парка. Там сейчас уже темновато и страшно, там нет освещения, но ничего. Чем хуже, тем лучше. Она одна пойдет в парк, потому что теперь она вообще одна!
– Подожди! – Митя догнал ее. – Ты куда?
– Погулять хочу.
– Ты что, поссорилась с родителями?
– Да.
– Я тоже иногда ссорюсь. Но потом мы миримся. У нас очень хорошая семья.
– У меня тоже хорошая семья, Митя. И родители хорошие. Только… – Эля подумала, не сказать ли Мите о новостях в ее семье. Нет, не сказать. Зачем ему это? Он идет с какими-то ребятами на концерт, говорит ей об этом, как будто нарочно…
– Пойдем, я тебя провожу, – неожиданно мирно предложил Митя. – Давай мне свою сумку с нотами.
Когда он так смотрит, говорит нормальным голосом, улыбается своей изумительной улыбкой, освещающей все лицо, прикасается слегка к ее плечу и тут же сам, смущаясь, убирает руку, она понимает, что это тот человек, который ей нужен. Ее место на земле – рядом с ним. О чем бы он ни говорил.
Эля слышала, что звонят родители, и не отвечала, потом выключила звук у телефона. Она же домой идет, что беспокоиться? Придет, обо всем поговорят. Пусть пока подумают, надо ли было от нее, от единственной дочери, держать в секрете такое. Телефон в кармане все бурчал и дрожал, на бесшумном режиме. Пришлось все-таки ответить отцу:
Эля слышала, что звонят родители, и не отвечала, потом выключила звук у телефона. Она же домой идет, что беспокоиться? Придет, обо всем поговорят. Пусть пока подумают, надо ли было от нее, от единственной дочери, держать в секрете такое. Телефон в кармане все бурчал и дрожал, на бесшумном режиме. Пришлось все-таки ответить отцу:
– Да, пап. Меня провожают, не переживай.
– Это тот мальчик?
– Какой тот?
Ясно, проговорилась мать, а обещала ведь ничего не говорить. Эля сама хотела завести с отцом разговор. Нельзя ей доверять никакие секреты, она так и знала.
– С которым ты репетируешь номер на фестиваль.
– С которым я еду на фестиваль, папа.
– Хорошо, дочка, – примирительно согласился Федор. – Приходи с ним сейчас. Я хочу с ним познакомиться, прежде чем отпускать тебя.
Эля вспыхнула. Разговаривает с ней, как с несмышленой девочкой! Да у них половина девочек в классе уже совершенно взрослые! Папа даже представить себе не может, насколько взрослые…
– Зайдешь к нам? – решительно спросила она Митю. А что тянуть?
– Нет, – сразу ответил Митя. – Меня ждут.
– Тебя ждет твоя компания? – усмехнулась Эля. – Понятно…
– Да нет, родители… Батя уже на остановку вышел…
– Как у тебя все интересно… – покачала головой Эля. – Ладно, пока! Не провожай меня дальше, раз тебя встречают. Сама дойду.
– Нет уж. – Митя взял ее за руку выше локтя. – Осторожно, споткнешься, не смотришь под ноги…
Эля хотела высвободить руку, но не смогла. Не то чтобы Митя держал ее слишком крепко… Нет, наоборот. Он держал ее нежно, как будто боялся сломать. И они так и дошли до ее дома, молча, лишь изредка взглядывая друг на друга. Под конец Митя уже крепче взял ее за руку, но все там же, выше локтя. Она чувствовала его прикосновение и не хотела ни о чем говорить. Хотела только, чтобы это подольше не кончалось. У ограды ее дома Митя отпустил руку.
– Пока! – сказала Эля.
– Пока, – ответил Митя и не двинулся с места.
– Я напишу тебе.
– Напиши.
Он стоял так близко, что Эле казалось, она чувствует его неровное дыхание и слышит, как бьется сердце. Или это ее сердце так нервно, толчками бьется? Можно смотреть на него бесконечно… Эля тряхнула волосами, прогоняя наваждение.
– Я пошла! – Она быстро повернулась и побежала в свой двор, охранник, видя ее, уже отпер ворота.
– Пока… – Митя постоял, глядя, как Эля заходит в подъезд.
Зачем он договорился с ребятами на концерт завтра? Ведь хочется ему идти только с ней. И сейчас он силой заставил себя не приблизиться к ней, не провести рукой по ее щеке, она стояла совсем рядом, она была близко, не отходила. Он мог даже… мог даже поцеловать ее… Наверное… Или нет, это она должна сама первая поцеловать, а иначе какой он самец? Сейчас отчего-то совсем не хотелось вспоминать наказы отца и думать, так ли он себя вел. Это было трудно и… неприятно. Наверняка не так. Проявил слабость, теперь она этим воспользуется. Будет им понукать. Решит, что она его девушка…
Митя снял свитер, надел наушники, включил погромче музыку и рысцой побежал домой. Отец ведь взорвется на остановке. Телефона у него нет, он стоит и стоит, терпеливо ждет его, пока Митя тут разнюнился… с бабой… Именно так бы сказал отец и не стал бы ничего слушать.
Глава 11
– Стоит, стоит, зырьте, народ, а ноги у него… как будто он… – Артюхин что-то проговорил, показывая на дирижера, и сам заржал.
Пося захихикала, а Тося смеяться не стала, опять взглянула на Митю. Это очень приятный взгляд. Когда девушка на тебя так смотрит, кажется, сил прибавляется. Что-то в ней такое – в Тосе… А Эля… Нет, сейчас думать об этом не надо. Эля тут вообще ни при чем. Эля – это Эля. Тем более такая музыка… Такой шквал эмоций…
Митя, счастливый, обернулся на зал. Странно, что так мало народу… Оркестр, конечно, неизвестный… Но композиторы-то известные! Шуберт, Лист, Брамс… Ребятишкам его, конечно, сложновато, но молодцы, что пошли! Митя с любовью взглянул на друзей. Вот еще недавно он был один, а теперь у него столько друзей! Как это хорошо…
Деряев метнул взгляд на Тосю, которая все придвигалась и придвигалась к Мите. Она села между Митей и Деряевым, точнее, они, как лучшие друзья, сели рядом, а девушка влезла между ними. Под взглядом Деряева Тося отодвинулась от Мити, но и к нему не придвинулась, села ровненько на стуле. Стала слушать.
Когда закончилось длинное первое отделение, Артюхин громко сказал:
– Ну ч, отстрелялись? Двинули!
– Еще второе отделение, Сибелиус… Это очень красивый концерт…
Артюхин издал хрюкающий звук, две пожилые женщины, которые шли перед ними в проходе, обернулись и покачали головами.
– Ой, что-то мне, кажется, плохо… – Тося схватилась за грудь и за голову. – Как-то вот…
– Надо на улицу выйти, здесь душно… – Деряев ловко подхватил ее, но Тося аккуратно высвободилась от его рук.
– Митя, проводишь меня домой?
– Я? Конечно, но, может быть…
– Ой, вот тут болит, и еще здесь… – Тося тяжело дышала, по-прежнему держась за грудь.
– Надо врача позвать, наверно… – Митя растерянно обернулся. – А где здесь может быть врач?
– Я – врач… – ухмыльнулся Деряев. – Сейчас вылечим…
– Кирилл, не смешно… – Тося проговорила слабым голосом, поглядывая на Митю.
– Ребятки, вы оставайтесь, там во втором отделении все самое интересное, а я тогда провожу Тосю домой.
– Да нет, это уж ты оставайся! А мы проводим! – Высокий худой Деряев подбоченился и склонился к маленькой Тосе, переломившись пополам. – Слышь… Ты как?
– Плохо… – Тося облизала губы. – Во рту пересохло…
– Так это мы сейчас поправим… Всё, народ, валим…
Деряев с Артюхиным подхватили вдвоем Посю и оглянулись на Тосю и Митю.
– Батонами двигайте!
Тося крепко уцепилась за Митину руку, повисла на нем.
– Тебе не тяжело? – Она смотрела на Митю сильно накрашенными глазами, и он никак не мог поймать ее взгляд.
То ли она косит, то ли еще на кого-то смотрит, то ли ресницы накрашены так сильно, разноцветной краской, что его собственный взгляд не концентрируется в ее зрачках. Митя сморгнул. Как-то не по себе от всей этой ситуации… Они-то что ушли? Оставались бы на концерте…
– Эй, мы здесь! Митяй, давай сюда! Не тормози!
Ребята стояли под деревом.
– По сотке скидываемся, Митяй.
– Не понял…
– Что ты не понял? Девчонки по пятьдесят, мы – по сто.
– А… а зачем?
Девчонки хихикали, Тося при этом прижималась боком к Мите, Деряев подошел поближе и ненароком приобнял девушку, отодвигая ее от Мити. Артюхин прижал к себе Посю. Та хихикала, уворачивалась, но как-то, наоборот, оказалась зажатой невысоким Артюхиным.
– Зачем, зачем… – Артюхин обеими руками сжал Посю и приподнял над землей. – А пузырь на что брать?
– Какой пузырь? Вы что… Я – нет, я – не буду…
– Кирилл, может, меня Митя проводит? – Тося мелкими шажками все подступалась и подступалась к Мите. – Я одна не доеду…
– Так, я не понял… Вы ч, компанию развалить хотите? – Деряев решительно оттащил Тосю от Мити. – Ты ч к нему прилипла? Ты – чья вообще, определись!
– Я – мамина… – захихикала Тося. – Я одинокая, хочу любви… – при этом она так смотрела на Митю, что у того пересохло в горле.
Ну да, сомнений нет. Она его любит. И что ему делать теперь? Кирилл ее обнимает, а смотрит она на него… Как поступать в этой ситуации? Отбирать ее у Деряева? Драться с ним, что ли? Но Митя хорошо к нему относится. Кирилл – его лучший друг, как-то так вышло…
– Пошли все ко мне, у меня мать в смену ушла… – Тося погладила Деряева, что-то шепнула ему, тот сразу размяк, разулыбался.
Митя растерянно стоял, не двигался с места. Он на это не рассчитывал. Он вообще себе все не так видел.
– На полчасика, Мить… – Тося улыбалась и проводила пальцем по своим губам.
Так сильно накрашенные губы, ярко-красные… Интересно, почему на ее пальцах не остается краски, какая удивительная помада… Или это губы у нее от природы такие? У Эли вишневые, иногда бывают бледные, розовые, а у Тоси – красные, как свежая кровь, которая только что брызнула и не успела побуреть… Митя с трудом отвел взгляд от ее губ.
– Эй, лошок, идем! – Артюхин махнул рукой и первый пошел к метро. Пося посеменила за ним. – Митяй, слышь, не зависай! Нет денег, в следующий раз отдашь! Когда будут.
– Идем, Митюха. – Деряев улыбнулся ему. – Когда у друзей нет денег, они же не перестают быть друзьями, правда?
Тося взяла за руки обеих мальчиков.
– Тебе лучше, Настя? – спросил Митя.
– Я – Тося… Насти – это все остальные… А я одна такая… – Девушка пожала ему руку. – Да, мне сейчас лучше…
И сомнений у него вообще никаких не осталось. Эта девушка хочет быть с ним. Это приятно и… и лучше сегодня это не решать. Что-то изменилось в нем со вчерашнего дня, когда он, как дурак, ходил в спортивном виде перед Элей, потом ее случайно еще раз встретил. Или не случайно… Или она ждала его у школы, ведь он встретил ее прямо там же, где они расстались полчаса назад. Он и бегать особо не стал. Дошел до леса да и вернулся обратно. А потом он пошел ее провожать… Она как будто не была слишком рада, думала о своем… И когда они расставались, так смотрела, словно ждала от него чего-то… Если бы она хоть шаг к нему сделала, вот как сейчас Тося… Эта то руку пожмет, то подмигнет, то облизывает губы и прислоняется к нему ногой… Про то, что было тогда в коридоре после физики, лучше вообще не вспоминать… Но это Тося… А Эля не делает никаких шагов. Только ослепляет его своей красотой, и хочется бежать за ней, бежать, не думая ни о чем, ни на что особенно не рассчитывая, не рассуждая…