Наблюдая за ним последние несколько дней, Багрянский все чаще видел прежнего Сашу, бескомпромиссного и страстного в стремлении отстоять свои принципы. Его друга преобразило пресловутое дело Сироткина, в которое он погрузился не только с головой, но и всей душой. Чем больше Александр вникал в судьбу несчастной парочки, тем больше проникался к ней сочувствием и жалостью. Возмущению его не было предела. Вот так просто, без затей, проехаться танком по двум чистым, невинным душам, неискушенным, совершенно беспомощным перед огромной, всесильной и циничной житейской машиной с непонятно какими приводными ремнями! Этого он просто не мог допустить, и почему-то именно теперь Багрянскому стало очевидно, что не допустит. Может ли это понять журналистка, или вообще об этом лучше молчать?
Вырвавшись из череды неожиданно нахлынувших высоких эмоций, Лев опять переключился на жизненную прозу. Интересно все же, во сколько обойдутся Духону услуги защитников? Есть ли здесь предел? Тем более это надо принимать в расчет, если имеешь дело с государственной машиной. Хотя Бахтин, Мацкевич тоже были людьми своеобразными и стандартные расценки в данном случае могли оказаться совершенно неуместными, Багрянский был уверен, что, сложись обстоятельства не так, и тот и другой готовы были работать и за символическую плату, и просто – за идею. Время! Именно оно самый жестокий фактор. Сколько продержится сам Сироткин? Когда сломается Настя?..
– В любом случае совсем скоро откроется реальная возможность перевести процесс в совершенно иную плоскость, – вдруг вслух произнес Багрянский.
– Вы о чем? – уставилась на него Марина.
Лев поймал себя на мысли, что только что ретранслировал слова Бахтина, сказанные им несколько дней назад при обсуждении планов, когда вся команда, собравшись на совещание, поняла, что времени в обрез.
– Так, можно сказать, мысли вслух.
На какие-то мгновения Багрянский вообразил себя адвокатом, «забыв» сообщить своей спутнице, что лишь повторяет мысли Бахтина.
– Поскольку обвинение неизбежно упрется в объективные трудности, им надо придумывать что-то новенькое. Иначе Бахтин вынудит суд обсуждать не столько степень виновности подсудимого, сколько правомерность его привлечения к уголовной ответственности.
Журналистка посмотрела на Багрянского еще с большим уважением.
– Это я вам лишь пересказываю мысли нашего академика юриспруденции, с которым вы, кажется, так жаждали познакомиться, – нашел в себе силы признаться Лев.
Прозвучало ревниво и неубедительно.
– Что еще вам рассказывал господин Бахтин?
– Это не столь важно. Тем более скоро сможете сами у него спросить. «На самом деле как раз это было весьма важно. Молодец все-таки Бахтин, когда на том „плановом“ совещании предугадал действия обвинения».
«Со стороны наших противников не исключены и даже вероятны всевозможные провокации, вплоть до прямого давления или на Сироткина, или на Уфимцеву, – предположил тогда он. – От этой публики, стоит ей хоть самую малость прищемить хвост, можно ожидать всякого. Но и мы в течение нескольких дней найдем весомые аргументы, позволяющие окончательно дискредитировать весь этот процесс, попахивающий средневековой инквизицией».
– Лично мне жаль девушку, – с грустью, совершенно не присущей профессиональному цинику, каким он был на самом деле, признался журналистке Багрянский.
– Что вы имеете в виду?
– Видите ли, Мариночка, адвокат вовсе не уверен, что ее психика выдержит подобную нагрузку. И этим может воспользоваться обвинение.
– Что же можно предпринять?
– К сожалению, Бахтин здесь бессилен. Он не может и не вправе изолировать ее от судебного процесса, забрать, например, из дома Добровольского. Разумеется, на законных основаниях.
– А на незаконных?
– Это будет немедленно использовано против Сироткина и линии защиты в целом. Разрушит всю стратегию.
Марина сочувственно взглянула на Багрянского, понимая, что его гложет. Ему явно, как и его друзьям, очень не хотелось оставлять ни Настю, ни Димку в эпицентре начавшейся схватки с неизвестным и коварным противником. Но если Сироткин был под судом и тут уже ничего нельзя было поделать, то хотя бы с Настей, может, удалось бы что-то придумать. Ее уже и так использовали как удобную приманку. Почему бы не предположить, что версия о ее изнасиловании тоже входила в чью-то стратегию?
Во всяком случае, до тех пор пока не станут ясны подспудные механизмы, приводящие в движение судебную мясорубку, возможно всякое.
– Представляете, Мариночка, не прошло и десяти дней, как предсказание Бахтина сбылось. Обвинение все же нашло веревку, чтобы накинуть ее на Сироткина. Надо же придумать?! Она не сознавала, что, простите, трахаться плохо. А он, видите ли, этим воспользовался. Вы, Мариночка, еще раз простите, надеюсь, знаете, что трахаться – это плохо?
– Не шутите так, коллега, а то даже не знаешь, что ответить. В одном случае непременно можно угодить в категорию дур. В другом случае – в категорию девочек по вызову.
– Я предпочел бы категорию всё понимающих девочек. Вас это устроит?
– Меня устроит, что вы поможете взять интервью у Бахтина! – парировала журналистка.
– Вот вы и сделали свой выбор, милая. А даст Бахтин вам интервью или нет, я не знаю. Это зависит от вас, коллега. Он взрослый мальчик. Даже старше, чем я. Хотя жена у него молодая. Вот познакомить вас – это пожалуйста.
Всю обратную дорогу в Дом культуры Багрянский и журналистка шли молча. Нежно взяв своего спутника под руку, Марина уже, возможно, размышляла о будущем интервью, а Багрянский гадал, как будут разворачиваться события дальше.
Надо подсказать Духону, чтобы комиссию медиков-экспертов возглавил доктор Табачников. А что? Главврач Европейского медицинского центра. Как раз хорошо, что не психиатр. Зато авторитет! А если начнут артачиться, Бахтин предостережет противников обращением в Европейский суд. Только так!
Вечернее заседание суда началось с того, что защита вновь потребовала к свидетельскому креслу опекуна детей, подполковника в отставке Добровольского.
– Что так? – вяло поинтересовался прокурор Гришайло. – Неужели теперь у защиты появились новые аргументы? Случайно не те, о которых упомянули в СМИ?
– Придет время, уважаемый Виталий Титович, узнаете.
Но судья Зуева категорически возразила против вызова этого свидетеля.
– На сегодня, полагаю, всем хватит потрясений, – веско и безапелляционно она отвергла предложение Бахтина. – Давайте завтра начнем с этого. Или того лучше – послезавтра. А пока предлагаю обсудить ряд накопившихся процедурных вопросов, в том числе и критерии созываемой комиссии.
Бахтину ничего не оставалось делать, как согласиться.Глава 14 Командировка
– Насколько я понимаю, Борис Фиратович, вы здесь и без нас справитесь, – подводя вечером итоги прошедшего дня, заметил Духон. – А мы с Левушкой завтра с утра рванем в Москву. Там нас ждет месье Пьер Тьерри. Да и Мацкевич, наверное, зарылся в архивной пыли...
– Это точно, на данном этапе нам здесь делать больше нечего, – с легкой желчью поддержал Багрянский, чуточку ревнуя своего друга к Мацкевичу и французу. Ему тоже хотелось быть в курсе московских событий. Вдруг что-то проскочит мимо его любопытных ушей.
Когда утром адвокат спустился к завтраку, друзей и след простыл. Но зато за столом, как всегда хлебосольным и аппетитным, его ждал Корниенко, который важно сообщил, что ему велено опекать Бахтина и не давать ему скучать в свободные часы. А посему первое же предложение – отправиться за грибами, как только позволит время.
– Недурная идея, – согласился Борис Фиратович. – Кстати, зачем ее откладывать на потом? Пусть моя коллега, Катюша Черняк, порулит без меня, тем более что рулить особо пока не придется. Заодно и этот «колобок» Гришайло поволнуется: мол, какую гадость ему готовят.
Бахтин с ума сходил по грибной охоте. Об этом знали его приятели и знакомые. Наверняка Духон сам попросил своего управляющего сделать адвокату такой замечательный подарок.
Помимо того что это была хорошая зарядка его бодрому, но, увы, уже давно не молодому телу, Бахтин мечтательно видел, как вернется домой, в Москву, с запасами замечательных грибов. Возможно, даже белых и даже хорошо просушенных.
Двумя днями позже Багрянский и Тьерри, вальяжно развалившись в креслах самолета, летели в другую страну, в город Ашхабад. Выпив перед взлетом двойную порцию виски и закрыв глаза, Лев вновь и вновь думал о том, какая же огромная сила заключена в общности человеческих интересов. Эта сила способна подтолкнуть друг к другу абсолютно разных людей, несхожих по менталитету, социальному положению, жизненным принципам, образованию, традициям.
Вернувшись с Валдая в Москву и клятвенно побожившись жене, что в ближайшее время больше не уедет ни в какую командировку, он с ужасом услышал, что вновь предстоит собираться в дорогу. На сей раз с милым его сердцу Пьером Тьерри. Что несколько подслащало пилюлю.
Пьер последние дни безвылазно жил на Рублёвке, в доме Духона, наслаждаясь чистым воздухом чудесного соснового леса, прекрасной картинной галереей Александра и чтением книжки «Укрепрайон “Рублёвка”», которую его русские приятели написали про эту самую богатую и скандальную улицу России.
– Между прочим, мой дорогой французский друг, послезавтра вы летите в Ашхабад, – заявил Александр с порога, когда Тьерри встретил их со Львом в дверях. – Самолет прилетит из Вены, чтобы не было никаких сюрпризов. С вами будет Багрянский, так что в Ашхабаде не соскучитесь.
– Почему в Ашхабад? Соседка семьи Орловых, если мне не изменяет память, говорила про Ташкент, – растерянно произнес Пьер. – Вы что? Нашли старушку?
– Не я, но мои люди. Я же обещал... – сказал Духон с важностью, присущей по меньшей мере директору ФСБ.
Он взял со стола листок бумаги и, сверившись с эсэмэской в телефоне, написал несколько слов и протянул его Тьерри. Затаив дыхание, Пьер развернул листок. Там было написано:Обратный адрес и дата на письме к родителям старушки-соседки семьи Орловых. Ашхабад, проспект Туркменбаши (по-старому улица Красных Партизан), дом 75. 25 октября 1941 г.
– Не знаю, кто там напутал, но я склонен верить своим людям, – уверенно заявил Александр, усаживаясь в свое любимое кресло.
«Лучше бы сразу поехал домой», – злился на себя Багрянский, ничего не понимая. Какая старушка? Какой Ашхабад? Но еще больше он злился на своего друга, который ничего, кроме того, что приехал Пьер Тьерри, на Валдае ему не сказал. А тут, оказывается, разыгрывается еще один детектив... Он плюхнулся в кресло в каминном зале, но тут же мгновенно вскочил.
– С семьей успею попрощаться? – жалобно спросил он.
Получилось как в театре, француз и Александр дружно рассмеялись.
– Хотя бы ввели меня в курс дела...
– Это пускай месье Пьер займется вольным пересказом своих историй. А я пойду распоряжусь об ужине. – И Духон удалился.
Пьер коротко, но емко посвятил Льва в проблемы, ради которых и приехал в Москву, упомянув между прочим, что в Париже уже встречался с Александром и тот обещал посильную помощь.
«Вот конспиратор хренов, – вновь разозлился Багрянский. – Такая история, а он ни слова».
– Простите, Лев. Я, признаться, никак не ожидал, что придется лететь в Туркменистан. Что это за страна?
Короткий рассказ Багрянского, судя по всему, его не удовлетворил, более того – испугал.
Тьерри никак не мог разобраться, с кем и с чем им там предстоит иметь дело. Надо же?! Четверть века он занимался в разведке восточноевропейскими проблемами и только сейчас понял, насколько опрометчиво было относить к Восточной Европе весь огромный Советский Союз. И не только потому, что Европейская часть занимала гораздо меньшую долю его территории. Сейчас, когда бывшая карта Союза запестрела независимыми государствами, на поверхность всплыла масса специфических моментов, ставивших в тупик многих опытных аналитиков на Западе. Хорошо, что к деятельности самого Тьерри это теперь уже не имело прямого отношения. Ему бы сосредоточиться исключительно на поиске наследников Орлова.
Поначалу Пьер пытался задавать наводящие вопросы, но затем окончательно запутался, махнул на все рукой и полностью доверился Багрянскому.
– Лететь так лететь! – с некой фатальной обреченностью заметил Тьерри. Но когда за ужином услышал, что ему даже нет необходимости идти за визой в туркменское посольство, вновь загрустил. Любые авантюры, тем более в чужой стране, его пугали.
– Допустим, что все так. Но объясните, друзья, как такое возможно? Я точно знаю, что в любую из бывших ваших среднеазиатских республик французам нужна виза.
– А с Багрянским вам, месье Пьер, она не нужна. У старика Багрянского проездной в Туркменистан еще с советских времен, – весело пошутил хозяин дома, накладывая гостю горку домашних пельменей. Но, поймав недоуменный взгляд француза, понял, что употребленный им термин «проездной» не достиг его сознания.
«Тоже мне, разведчик, специалист по России. Наш Штирлиц дал бы ему фору», – хмыкнул про себя Александр, но, перейдя на серьезный тон, пояснил:
– У Багрянского там старый и, заметь, добрый знакомый – сам господин Меред Кулиев. Наш-то, – Духон кивнул в сторону Льва, – написал за него кучу книг и статей, когда тот был секретарем ЦК партии. Помогал, так сказать.
Только сейчас до бывшего журналиста, в эти минуты азартно поглощающего пельмени, дошел истинный смысл своей командировки в Ашхабад. Конечно, Меред сделает все, чтобы помочь старому знакомому.
– Так что, месье Пьер, не волнуйтесь. Вас в аэропорту не только встретят, но даже в паспорт не заглянут. Между прочим, с Мередом Кулиевым этот тип меня тоже познакомил, – подвел черту под разговором Духон.
Их действительно встретили прямо у трапа и усадили во внушительных размеров «Линкольн», и лимузин стремительно помчал их к городу, игнорируя дорожную разметку и сигналы светофоров.
Какое-то время они петляли по старым узким улочкам. Водитель удивительно ловко вписывал в повороты неуклюжее заокеанское авто. Кое-где прямо на мостовой детвора гоняла в футбол, ничем не отличаясь от сверстников в других концах планеты, и тогда он рьяно сигналил, требуя уступить дорогу. Пьер с интересом рассматривал ветхие дома, отгороженные от мира глухими глинобитными стенами, тщетно пытающимися скрыть невообразимую бедность своих обитателей. Багрянский же был ко всему безучастен, думая лишь о том, как быстрее добраться до гостиницы.
Они с трудом доползли до какой-то стиснутой со всех сторон площади, в центре которой возвышалась недавно отреставрированная мечеть, и неожиданно опять вырвались на широкий проспект. Впереди замаячила роскошная многоэтажная гостиница. Лев облегченно вздохнул, предвкушая освежающую прохладу гостиничного холла. Но «Линкольн» равнодушно пронесся мимо, свернул куда-то в сторону и неожиданно въехал в зеленый двор роскошного особняка.
– Добро пожаловать на виллу «Фирюза» – личную резиденцию президента. Мередбаши приносит свои извинения. Он сейчас на важной деловой встрече, однако вечером приглашает вас на ужин в гостиную на первом этаже, – на отличном русском языке сообщил местный мажордом в роскошном восточном халате.
Его заученную тираду прервало появление эффектной девушки, судя по внешности – метиски. Длинные, стройные славянские ноги, скуластое нежное личико, огромные карие глаза. Багрянский тут же оживился, забыв об усталости и жаре, но, взглянув на проницательного Тьерри, взял себя в руки.
– Ваши апартаменты на втором этаже, господа. Вещи туда уже доставлены, – кротко сказала она. – Меня зовут Зейнаб. Всегда к вашим услугам.
Апартаменты оказались и впрямь роскошными, все вокруг – от мебели до посуды – отливало золотыми и изумрудными красками, перебиваемыми смелыми красными вкраплениями. Словом, все во вкусе Туркменбаши, которые, как отметил Багрянский, недалеко ушли вперед в сравнении с концом восьмидесятых прошлого века. Его, как это часто случалось и раньше с ним на Востоке, не покидало ощущение того, что они попали в волшебный замок, у которого наглухо заперты ворота. По-видимому, Тьерри испытывал аналогичные чувства, потому что уже минут через десять он постучал в комнату Багрянского и, не дожидаясь приглашения, открыл дверь.
Лев лежал на диване и читал какой-то затасканный детектив. Он смущенно отложил книгу.
– Вот, не нашел ничего другого. Библиотека тут совершенно не соответствует интерьеру.
– Не скажите, может, как раз полностью соответствует. Часто литературные вкусы и интерьер находятся в обратной зависимости, – успокоил его француз.
– О Духоне этого не скажешь.
– Как вы полагаете, месье Лев, не лучше ли нам было все же воспользоваться обычными каналами, чтобы организовать эту поездку?
– Может, и лучше, – подтвердил бывший журналист, – только обычных каналов здесь не существует. Или так, или никак. Я имею в виду содействие в вашем главном деле.
– Как же нам себя вести?
– Делать вид, что все хорошо. Смириться. Это Восток, тут иные понятия о времени. Мы его потеряем, зато не потратим там, где обычно на процедуры уходят месяцы и недели. Так что торопить восточных людей – абсолютно бессмысленное занятие. Раз нас опекает сам Кулиев, все будет в ажуре.
А чего следовало ожидать? – поймал себя на мысли Тьерри, вполуха слушая своего спутника. Что все сразу бросятся, как ищейки, по следу семьи какого-то русского графа? Будь он, как говорится, при прежних полномочиях, Пьер сам бы, как породистый охотничий пес, взял след и держал бы его до конца.
Сейчас это всё в далеком прошлом, так что Багрянский прав, ничего не остается делать, как ждать. Да, он уже не первый год гражданское лицо и, приехав в Россию в этом статусе, не настолько самоуверен, чтобы недооценивать бдительность российских спецслужб. Тем не менее он ни на секунду не сомневался, что его имя по-прежнему фигурирует в их картотеках. Продолжай он поиски на территории России, они бы сразу засекли, во что он сунул нос. Еще хорошо, что в Москве пока не засветился, основную работу сделали люди Духона.