– А вы откуда знаете о том, что замечали его товарищи по работе? – решила я поймать рассказчика на вранье.
– Ну… как… Это же мой друг, он делился со мной всеми своими переживаниями! А нагрузка действительно была большой во всех сферах его жизни, и неуравновешенность продолжала прогрессировать! Юля тоже была всерьез обеспокоена состоянием его нервов. Все чаще настаивала на посещении психотерапевта. Однако Владимир решительно пресекал эти поползновения! В беседе со мной он посмеивался: «Ненормального нашла! На себя бы посмотрела!» Их встречи с Анной становились реже. Она все чаще ссылалась на занятость. Как-то она с вздохом произнесла: «Володя! Нам нужно реже встречаться, чтобы Вы немного успокоились». Он только недоуменно пожал плечами. Анна продолжала оправдываться: «Я давно хотела сказать, но боялась, что Вы обидитесь». Владимиру показалось странным это высказывание, но он промолчал. Что она хотела этим сказать? Любящие женщины – очень странная категория людей. Трудно понять, что ими движет, и чего они хотят на самом деле! К концу лета Анна стала избегать встреч уже неделями. Владимир удивлялся: «Не пойму, какая муха ее укусила?!» Я посоветовал: «Почему бы тебе прямо не спросить об этом у нее?» «Ты прав, так я и сделаю». При очередной встрече он спросил: «Анна Ярославна! Расскажите, пожалуйста, в чем причина Вашей ко мне немилости? Чем я умудрился вызвать Вашу неправедную опалу?»
«У меня есть свои проблемы в жизни и их надо решать. На это нужно время и силы», – ответила она. «Ну, так поделитесь со мной своими заботами. Может быть, и я чем-нибудь смогу помочь». Она бросила на него взгляд своих зеленых глаз, задумчиво глядя в открытое окно, за которым шел мелкий, уже по-осеннему холодный затяжной дождь и слышался похоронный перезвон церковных колоколов и ответила: «Вы что, Володенька, набиваетесь ко мне в подружки! Ничего у Вас с этим не выйдет! Подружки у меня и без Вас есть!». Он, с присущим ему юмором, попросил Анну огласить вслух имя кошки, пробежавшей между ними. Однако – «молчание было ему ответом!» – расстроенно проговорил Валентин. – Да и чего он хотел! Он не мог уделять Анне даже самого необходимого минимума времени для общения. А она нуждалась в нем, по-моему, гораздо больше, чем в плотских утехах. При очередной встрече, Анна сказала: «А сегодня, Володенька, секса у нас не будет. Мы будем пить чай». Он вспыхнул: «Анна Ярославна! Вы, конечно, знаете, как я люблю чай. Меня привело к Вам исключительно желание попить его! Однако я вспомнил, что у меня остались срочные дела. Так что сегодня участвовать в чаепитии – не смогу! Обязательно зайду, как только будет свободное время, правда, в обозримом будущем я такового не вижу!» Спустя мгновенье он ехидно спросил: «Кстати, что за непреодолимые препятствия возникли на нашем прямом, как дорога к капитализму, пути к страстным любовным слияниям? Не Ваша ли головная боль?»
Анна молча слушала его издевательски-ласковую, вежливо-саркастическую пламенную речь. Потом подошла, нежно поцеловала в губы, и, негромко смеясь, произнесла с небольшой укоризной: «Ну и глупенький ты у меня, Володенька!» Оказалось, что после нескольких месяцев наших встреч, после множества страстных горячих слияний, причем теперь уже с обеих сторон, у Анны произошли некоторые физиологические изменения. Со стыдливо зардевшими красными пятнами на щеках, она смущенно призналась: «У меня, Володенька, не без твоего участия, снова начались регулярные менструации. Они исчезли раньше времени, и врачи решили, что наступил ранний климакс. А теперь, не в последнюю очередь из-за нашего регулярного секса, да еще такого страстного, такого горячего, когда я думала, что ты вообще расплавишь меня, месячные вернулись и проходят регулярно, как и раньше. Просто ты первый раз попал в это время, а я не хотела раньше времени говорить тебе, чтобы не сглазить. Спасибо тебе, Володенька!» Она снова, тихонько смеясь, обняла меня и поцеловала в губы: «Пошли пить чай, обличитель, борец за права мужчин! Чуть позже получишь все сполна, да еще с процентами!»
Я думала: тыкнуть в нос местоимением «меня» этому груженному прилагательными локомотиву романтизма, набравшего во вранье крейсерскую скорость или пусть пыхтит дальше? И гуманно рассудила: Пусть пыхтит!
– Владимир, как он сам утверждал, был человеком вспыльчивым, но отходчивым, он сразу простил Анну и они пошли пить чай, – пыхтел рассказчик. – Анна искренне обрадовалась этому восстановлению такой важной функции женского организма. По словам Владимира: «Она отблагодарила и вознаградила меня так, как только может любящая женщина – мужчину. Здесь присутствовал и изысканный анальный и нежный оральный секс, и даже обычный секс стал более одухотворенным и сопровождался слиянием не только тел, но и душ. Я радовался вместе с ней и испытывал гордость оттого, что хоть в чем-то, реально помог ей. Хотя, думаю, что мое значение в изменениях ее организма сильно преувеличено! В первую очередь это результат ее собственной любви, ибо здоровьем правит бестелесная душа». Не берусь судить, чьей заслуги тут больше, но что они подходили друг другу во многих отношениях – не подлежит сомнению! С самого начала их романа я был против него. Однако теперь уже и не знал, к какому берегу Володе лучше причалить. Правда меня никто и не спрашивал! – напомнил о своей роли свидетеля в этой истории Валентин. – Но столь бескорыстная и самоотверженная любовь, какая была у Анны к Владимиру, заслуживала уважения и делала Анну достойной счастья. Только в этой жизни, к сожалению, не все получают то, что заслужили….
– Это точно! – проявилась я как слушатель, и Валентин даже вздрогнул от неожиданности, с трудом сфокусировавшись на моем лице. Я решила больше не пугать его оживлением, чтобы он спокойно дорассказал самому себе свою историю…
– Физическая сторона романа, при всей своей значимости, была для Анны второстепенной, – вернулся он в рассказ. – Она хотела гулять с любимым, ездить с ним в туристические поездки, хотя бы по близлежащему «Золотому кольцу», проводить с ним отпуск, просто вместе провести вечер дома. То есть всего того, от чего сама так мужественно отказалась вначале романа. Она не говорила этого вслух, но Владимир составил такое мнение на основании ее реакции на рассказы о таких поездках с Юлей, хотя имя жены при этом он никогда не произносил, было понятно, что ездил он с Юлей. Наслушавшись его рассказов об истории древней Руси, а он очень много знал об этом, Анна попыталась ездить по старинным городкам одна. Однако быстро убедилась, что в одиночестве это не доставляет ей удовольствия. После таких поездок Анна рассказывала о своих впечатлениях, но в них всегда проскальзывали грустные упоминания о парах. Они были вместе, в то время как она была одна. Ее попытки вырваться из мертвой хватки одиночества вызывали во Владимире щемящую сердце жалость. Однако помочь ей можно было только одним способом, на который он пойти не мог. Он иногда начинал философствовать со мной на эту тему: «И почему у нас не принято многоженство, как в мусульманских странах? Ну, или хотя бы двоеженство? В отдельных исключительных случаях!?» Все проблемы были бы решены! Не было бы никаких трагедий, конспирации, напряженности, изматывающей всех участников любовного треугольника». «Как у тебя всё просто! – отвечал я ему. – Ну, разрешили бы тебе официально взять вторую жену. А ты уверен, что Юля бы этому обрадовалась?». Владимир начинал отчаянно хохотать. Его снова и снова сотрясали взрывы неудержимого смеха. Наконец он успокоился. Он не был уверен в том, что Юле бы это понравилось.
В конце лета Владимир с Юлей ездили на море, не столько отдыхать, сколько лечить ее болезни. Отрешившись от всех забот, он должен был стать спокойным, «как слон». Такую установку давала ему Юля. Однако вышло все наоборот. Скандалы между ними посыпались, как из рога изобилия! Если раньше он мог спокойно выслушивать изрекаемые дражайшей половиной сарказмы в отношении людей и событий, в том числе и в свой собственный адрес, то теперь – вспыхивал, как порох, по поводу, и без повода! Ожидаемых результатов отдыха – примирения и успокоения – не получилось. Думаю, немалую роль в этом сыграло отсутствие встреч Владимира с Анной. Они вернулись более взвинченными и разобщенными, чем были до отпуска. Разговор о посещении психотерапевта стал ежедневным. Владимир соглашался, однако, условием, что Юля тоже посетит врача вместе с ним. Поскольку она считала это неприемлемым для себя, вопрос так и остался висеть в воздухе.
Когда Владимир вернулся из отпуска, Анна сказала ему буквально следующее: «Вы сейчас ездили отдыхать с женой. Со мной Вы проводите, в лучшем случае, час в день, занимаясь сексом. От меня Вам нужно только тело. Моя душа, переживания, мысли Вас не интересуют. Да у Вас на них и времени-то нет! Я завидую Вашей жене и ревную к ней! Теперь мы будем с Вами встречаться только для бесед. Плотских утех больше не будет, если не будет кардинальных изменений в нашей жизни! Так будет лучше в первую очередь для Вас, Володенька!». Он спросил для полного уточнения ситуации: «Правильно ли я понял, Анечка? Вы предлагаете полный разрыв наших отношений? Мне больше – не приходить?». Анна, потупив взор, выдавила из себя: «Не приходить!»
В конце лета Владимир с Юлей ездили на море, не столько отдыхать, сколько лечить ее болезни. Отрешившись от всех забот, он должен был стать спокойным, «как слон». Такую установку давала ему Юля. Однако вышло все наоборот. Скандалы между ними посыпались, как из рога изобилия! Если раньше он мог спокойно выслушивать изрекаемые дражайшей половиной сарказмы в отношении людей и событий, в том числе и в свой собственный адрес, то теперь – вспыхивал, как порох, по поводу, и без повода! Ожидаемых результатов отдыха – примирения и успокоения – не получилось. Думаю, немалую роль в этом сыграло отсутствие встреч Владимира с Анной. Они вернулись более взвинченными и разобщенными, чем были до отпуска. Разговор о посещении психотерапевта стал ежедневным. Владимир соглашался, однако, условием, что Юля тоже посетит врача вместе с ним. Поскольку она считала это неприемлемым для себя, вопрос так и остался висеть в воздухе.
Когда Владимир вернулся из отпуска, Анна сказала ему буквально следующее: «Вы сейчас ездили отдыхать с женой. Со мной Вы проводите, в лучшем случае, час в день, занимаясь сексом. От меня Вам нужно только тело. Моя душа, переживания, мысли Вас не интересуют. Да у Вас на них и времени-то нет! Я завидую Вашей жене и ревную к ней! Теперь мы будем с Вами встречаться только для бесед. Плотских утех больше не будет, если не будет кардинальных изменений в нашей жизни! Так будет лучше в первую очередь для Вас, Володенька!». Он спросил для полного уточнения ситуации: «Правильно ли я понял, Анечка? Вы предлагаете полный разрыв наших отношений? Мне больше – не приходить?». Анна, потупив взор, выдавила из себя: «Не приходить!»
Владимир был возмущен до глубины души женским коварством и непостоянством! Ах, так! Уйти и не приходить больше никогда! Извольте! Резко крутнувшись на каблуках своих сапог – «берцев», он рванул к двери, но вслед пантерой прыгнула Анна, догнала и схватила за одежду. Лицо ее покрылось красными пятнами, она, тяжело дыша, как после бега на длинную дистанцию, скороговоркой произнесла: «Подожди! Послушай меня! Не злись! Я хочу, чтобы ты знал, Володенька, что кроме тебя у меня больше никого и никогда не будет! Ни с кем, никогда мне не было и не будет так хорошо, как с тобой. Давай подождем, ведь жизнь длинная. Пусть все утрясется, у тебя может быть произойдут какие-то изменения. У меня тоже есть свои сложности с сыном. Пусть он встанет на ноги: уйдет в армию или заведет свою семью. Тогда мы сможем вернуться друг к другу! Не обижайся, Володенька! Я люблю тебя, Володенька!». Анна, проглатывая слова, произнесла все это и убежала в комнату. На глазах у нее блестели слезы. Его гнев улетучился. Он потоптался у дверей и вышел на улицу. Была поздняя осень. На темно-сером мокром асфальте лежали последние грязновато-желтые листья. Ветер проникал во все щели куртки, сбрасывал с деревьев холодные капли дождя. Отвратительная погода как нельзя лучше гармонировала с его настроением. Раздался похоронный перезвон колоколов собора. Каждый удар колокола больно бил по нервам, раздражал. Владимир понимал, что так продолжаться до бесконечности не могло, однако развязка наступила неожиданно. Это было окончанием их романа. Так это был банальный роман? Язык не поворачивался назвать его так, но других названий произошедшему между ними, пока не придумано. Он медленно уходил все дальше от дома Анны. Почему-то ему было очень тяжело. Взамен расставанию он ждал облегчения и душевного покоя от окончания психологического давления двойной жизни. Однако не ощутил ни того, ни другого. Я догадывался, на какие «изменения» в жизни Владимира намекала Анна, но он не мог на них пойти. Так что и обижаться ему было не на кого, кроме как на самого себя. Все это он понимал, и все-таки почему-то ему было очень тяжело.
Юля всполошилась, увидев его в таком убитом состоянии. Он сбивчиво свалил все на унылую осеннюю погоду, и ушел отдыхать, сославшись на плохое самочувствие. Этот факт сомнений у Юли не вызывал, и она оставила его в покое.
Рассказчик глотнул воды. Принесли заказанное блюдо. Валентин равнодушно проводил глазами поставленную перед ним тарелку и отошедшую официантку. Седло ягненка в ткемалевом соусе с овощами перестало его интересовать. Он долил рюмку и поставил ее рядом с седлом. «Поставил рюмку рядом с седлом» – звучало как вестерн…
– И все-таки, полуторагодовое психологическое давление двойной жизни, и болезненный разрыв не могли пройти бесследно! – глядя в рюмку, произнес Валентин. – Накопившееся в душе напряжение должно было выплеснуться наружу. У Владимира, по его словам, всегда были своеобразные отношения со спиртным. Много лет он практически не пил, за исключением очень редких случаев, к которым относились крупные скандалы с Юлей и перегрузки физические и психологические. В такие периоды он мог «загудеть, как трансформатор». Правда, количество таких случаев за последнее пятнадцатилетие, измерялось единицами. «Юля, которая видела алкоголиков только в кино, была глубоко убеждена, что я являюсь ярчайшим представителем этого славного племени» – рассказывал он.
После разрыва с Анной, он начал один из таких «забегов в ширину» с товарищем по работе, крепким парнем, бывшим «афганцем». Они разместились на одной из баз фирмы, в которой работали. Домой он в тот вечер не поехал, предупредив об этом Юлю. Почти вся ночь была бессонной. Под утро бравый «афганец» достал пистолет Макарова, из которого они расстреляли все четыре пустые бутылки из-под выпитого коньяка. После этого «пушка» была продана Владимиру за символическую цену. На пятой бутылке «афганец» сломался. Он сказал: «Володя, братуха, я тебя уважаю, но продолжать дальше не могу – сил нет! Как ты на ногах держишься – не пойму». Ему было только 35 лет, и Владимир сказал: «Ничего! Повзрослеешь, наберешься сил и тоже сможешь». Он не объяснил ему, что с ним происходит, и какая сила держит его на ногах. Да и вряд ли этот «мачо» понял бы душевные переживания!
Утром Владимир с «Макаровым» в одном кармане, и с начатой бутылкой коньяка в другом, уехал к друзьям. Картина из американского вестерна! Хорошо зная его эмоциональность, друзья не удивились. Они окружили его вниманием, заботой и постарались успокоить, насколько это было возможным. У друзей он задержался на трое суток. Узнав о появлении Владимира, в дом, где он остановился, стали приходить и приезжать на иномарках успешные университетские друзья. Здесь все они были равны. Появлялись они в разное время, и Владимир по нескольку раз рассказывал одно и то же каждому, вновь прибывшему. Спал по три – четыре часа в сутки. Тем не менее, это был бальзам на его израненную душу! Как сказал один из его друзей: «Энергии, которую ты сейчас выплеснул, хватило бы, чтобы осветить половину Москвы!» Ему предложили остаться в городке в общежитии местного института, где его друзья работали на высоких должностях. Но Владимир сказал, что ему необходимо вернуться к Юле.
На следующий день Юля безапелляционно заявила, что они с Владимиром идут к психотерапевту – наркологу. Он впал в какое-то полусонное состояние. Началась депрессия. Они пришли на беседу с врачом вместе с Юлей, поэтому он не мог рассказать истинную причину своего психического состояния. Рассказал только о том, что жена ведет непримиримую борьбу с его друзьями. Юля потребовала, чтобы ему поставили тройной блок защиты от алкоголизма, обещанный в рекламе клиники. Психотерапевт провел сканирование головного мозга. Всю голову и часть тела покрыл какими-то датчиками – присосками, и на экране высветилась цветная картина состояния коры мозга. Одно полушарие было синевато – зеленого, а другое – розовато – красного цвета. Доктор прокомментировал результат исследования так: «Центры одного полушария мозга, отвечающие за физиологические функции организма – в норме, а регулирующие интеллект и эмоции – в перевозбужденном состоянии»! Вот научное доказательство того, что любовь – это болезнь! – вскричал Валентин. – После получасовой беседы, врач сообщил Юле, что Владимиру требуется лечение не от алкоголизма, а от нервного перенапряжения и сопутствующего расстройства. Он сказал Юле: «Вы ущемили его «я» до неприличных пределов. Если не верите мне, то можете сходить к любому другому из тысяч практикующих врачей. Все скажут Вам то же самое, потому что в вашем случае двойного толкования быть не может. Ограждение от контактов с друзьями – это попытка полного влияния на мужа, вопиющее ущемление его личной свободы. Идеальный вариант для Вас – приковать его наручниками к батарее отопления, чтобы лишить общения абсолютно со всеми людьми, кроме себя. Вам необходимо лечение – психологическая корректировка отношения к мужу». Юля была вне себя! Когда Владимир с врачом остались наедине, тот посоветовал серьезно подумать о разводе. Он сказал, что уверен в пользе этого решения для его душевного благополучия! – грустно произнес Валентин, подвинув к себе седло ягненка.