Утешать Женька не умел, потому сказал сурово, в стиле начальницы:
- Тебе виднее. Утонченная какая. Из дворян? Вон бойцов посекло, а держатся. Ну, ты-то, конечно, иная, ранимая.
Девочка ничего не ответила, просто начала плакать. Совсем стало нехорошо толмачу Землякову.
- Да чего вы молодые расстраиваетесь? - сказал старшина, - собеседник его сомлел, бессознательно сполз у борта. - Главное-то место уцелело? Остальное нарастет. Быстрей бы госпиталь. Пусть первую помощь окажут, коновалы. Может, хоть кольнут чем? Мочи нет, как саднит...
***
Не было первой помощи раненым. И второй помощи не было. Эвакуация в госпитале шла.
Женька старался совсем не думать. Еще утром казалось - повидал войну в лицо. Танки горящие, росчерки трассеров, треск автоматов, мертвецов на мостовой.
А война здесь таилась, в Клингородке. Самая ее неприкрытая душа - истерзанная, в обрубках ампутаций, орущая от боли и в бреду, загнившая, умирающая и не желающая умирать.
Подходили машины: грузовики 86-й бригады, ремонтные машины, наполовину загруженные ящиками с какими-то особо ценными запчастями. Громыхал разношерстый колесный хлам, нещадно парящий пробитыми радиаторами, волокущий друг друга на буксире. Еще подкатывали повозки, телеги, брички, - трофейные мадьярские, немецкие, кустарные-совхозные. У ворот стоял тупомордый немецкий бензовоз, оглушительно воняющий пробитой цистерной. Носилки с ранеными привязывали к узким помостам по бокам искореженной емкости.
Ходячих было мало. В основном неподвижные, часто бессознательные люди в ржаво-желтых бинтах. Ходячие постарались спастись, уехать, уйти, еще до того как дорогу на Белгород перерезали немцы. Но эшелонами отправить успели не всех.
Много их было, раненых. Женька хватался за неудобные ручки носилок. Волокли сначала рысцой, потом быстрым шагом. Ноша хрипела, стонала, материлась. Последнее было лучше всего - отвлекало. Бригадой из пяти человек командовал старичок-санитар. Хорошо командовал, по уму. Вообще-то, людей, не обгрызенных войной, здесь почти не было - только водители, несколько санитарок, да десяток женщин в гражданском. Врачи, оставшиеся в госпитале, распоряжались в палатах и у машин. Женька работал в паре с длинноруким артиллеристом, - у того были повреждены глаза и лицо, голова походила на грубо слепленную башку снеговика с несколькими щелями-бойницами. На лестницах артиллерист требовал, чтобы ему отсчитывали ступеньки. Ничего, приноровились. Неутомимый старичок-санитар таскал носилки в паре с охающей теткой-поварихой. Успевал ругать и нахваливать всех подряд, неприлично подбадривать щупленькую женщину, носившую матрацы, одеяла и шинели, чтобы укрывать раненых.
На смрад палат Женька внимания не обращал. Первый раз, правда, так по мозгам врезало - хоть падай. Но бегали на свежий воздух, успевали дыхнуть, возвращались за новой ношей. Запахи карболки и гноя, заскорузлого белья, гремящие под ногами "утки" - уже не имели значения. Взять, решительно переложить на носилки. Человек кричал, умолял, но слушать его было нельзя. Вниз по лестнице, к машине или к повозке. Переложить, сверху матрац или шинель. Снова вверх...
Стреляли на улице, захлебывался зенитный пулемет, рвались у соседнего корпуса снаряды. Неслышно визжала медсестричка, в спешке рассыпавшая ящик с медикаментами.
Снова вниз...
Подошло отделение саперов, оборванных, с карабинами за плечами. Тоже таскали раненых, некоторых волокли прямо на сетках коек. Командовал саперами почему-то майор-железнодорожник. Загруженные машины отъезжали, трактор, пыхтя сажей, подволок длинный прицеп...
Несколько раз Женька видел начальницу, - Катька вместе с военврачом распределяла транспорт. Военврач, интеллигентная дама в ретро-стильных металлических очках, материлась почище сержантши. Потом Катька мелькнула еще раз - хрипя от ярости била прикладом СВТ кривоного бойца, тот приседал, заслоняя голову руками...
- Шабаш. Только морг остался, - сказал санитар, и принялся скручивать "козью ножку". Пальцы у него тряслись, махорка сыпалась на кафельный пол. Женька вытащил из кармана зажигалку. Оказалось, тоже руки трясутся.
- Благодарствую, - санитар пустил клуб едкого дыма. - Вы, товарищ лейтенант, не серчайте, если чего. Оно с матерком, сами знаете...
- Брось, отец, - пробормотал Женька, прислушиваясь к близкой стрельбе. - Ты здесь главный профи.
Маленькая женщина сидела на корточках у опрокинутой печки, тихо плакала. Женька осторожно выглянул в окно. На больничный сквер уже опускался вечерний сумрак. В неглубоком окопчике за вырубленным кустом сирени лежал сапер. Приподнял голову, пальнул из карабина куда-то в сторону улицы. По крыше непрерывно стучало, звякало металлом.
- Земляков, твою... Ты где? - проорал снизу знакомый голос.
- Здесь мы, - откликнулся Женька, перекидывая на грудь автомат.
Начальница взлетела на второй этаж:
- Ну и какого расселись?! Последнюю машину держим. Немцы в двух шагах...
- Мы бегим... - заторопился санитар.
Начальница взглянула на бессильно сидящую женщину:
- Ну-ка...
Она почти волоком тащила женщину по лестнице:
- К задним воротам! По улице уже не проскочишь.
- Ох, вещи-то... - спохватилась повариха.
- Я те дам вещи! Золото-бриллианты? Бегом марш!
Пригибаясь, бежали вдоль забора. Рванула мина, осколки застучали по кирпичам. На улице, совсем близко, длинными очередями ударил пулемет.
- Вот история, - испуганно сказал санитар.
- Херня война, главное - маневры, - подбодрила начальница. - За углом машина, сигайте с ходу...
Женька увидел знакомую корму ЗИСа. Выглядывали люди, очкастая военврач с маленьким пистолетиком в руках.
Санитар повис на борту, Женька подпихнул его в ватный зад шаровар. Втянули повариху, безглазого артиллериста.
- Садитесь же! Садитесь, Катя! - бормотала военврач.
Женька увидел ее глаза за стеклами очков. Бог ты мой, как боится женщина.
Катрин махнула рукой:
- Тесновато. Мы пешочком. Нам все равно в штаб. Егор, дави!
Из кабины высунулся водитель:
- Ты что?! Меня же капитан на месте пристрелит...
- Езжай нахер! Только через площадь не вздумай...
Грузовик рывком дернулся к распахнутым воротам. Виднелись качающиеся лица в сумраке тента. Военврач неловко обхватывала белоголового артиллериста, пристроившегося верхом на заднем борту.
- Как сельдей в бочке. Не доедут, - пробормотала Катрин. - Слушай, Евгений, нам пора ускориться...
Перебежали улицу с трамвайными путями. Слева виднелась полуразрушенная баррикада. В темнеющем небе отвратительно засвистело.
- Ложись!
Женька упал, попытался вжаться каской в камни мостовой. Свист оборвался разрывами мин.
- Блин, опять я шлем забыла, - кашляя, прокричала Катрин. - Ползком давай.
Переползли за поваленные столбы, в серый сугроб. Из дыма выбежали бойцы с пулеметом, спешно тарахтели по булыжнику колеса "максима". С другой стороны перебежали улицу четверо саперов.
- Немцы на Либкнехта!
- Понятно. К парку отходим. Там наши, - Катрин махнула рукой.
Бежали вдоль ограды. Слева темнело пустыми окнами высокое здание гостиницы. Справа Женька неожиданно близко увидел многочисленные корпуса Госпрома. Над головой посвистывало, - откуда-то бил пулемет.
- Вот суки! - Катрин с ходу метнулась на ограду, - здесь верхние ряды кирпичного забора осыпались. - Сюда давай!
Бойцы, хрипя, подняли пулемет. Полезли сами. Женьку вздернула за шиворот начальница. Пробивались через заросли жухлого, колючего репейника. Впереди, за кучами мусора, открылось огромное пустое пространство. Площадь Дзержинского...
Пройти не удалось. Справа, у пустого то ли постамента, то ли помоста, стояло два бронетранспортера, и еще какая-то приземистая машина. "Ханомаги" поочередно прочесывали бесконечную площадь пулеметными очередями. Сунуться на открытое место было невозможно, - единственным укрытием на площади, если не считать пустых бочек и непонятно откуда взявшихся стульев и скамеек, было разбитое и перевернутое 76-миллиметровое зенитное орудие.
- Что будем делать, товарищ младший лейтенант? - обратился к Женьке сержант пулеметчик с разбитым распухшим носом.
- Вот у меня начальница, специалистка по тактике, - Женька кивнул на командиршу.
- Оно, конечно... - сержант с сомнением покосился на блондиночку. Потерявшая шапку, с распахнутым воротом гимнастерки, Катерина выглядела не очень начальственно.
- Она разведчица, - пояснил Женька.
- Это здесь причем? - злобно поинтересовалась Мезина. - Может я акушер-гинеколог, но старшая по званию. Обязаны повиноваться. Если у тебя, сержант, комбат или командир роты под боком, можешь незамедлительно валить к нему.
- Да где они? - сержант ковырнул запекшуюся корку под носом. - Чего делать будем, товарищи лейтенанты?
- Во-первых, перестань заразу в рожу заносить. Во-вторых, план простой. Назад нам двигать незачем. Тупо вперед - постреляют как зайцев. Идем правее. Проскочим за спиной у немцев, и к зданию. Вон какая громада, - если немцы и там, то вряд ли по всем корпусам разбежались. Проскочим, и в парк. Там наши окапываются. Сведенья точные.
- Про парк понятно, - сказал солдат с горбатым тяжелым вещмешком. - Но мы за немцами не проскочим. Там проезд широкий. Транспортер развернется, да вмиг срежет.
- Придется фрицев отвлечь, - Катерина глянула на сержанта, похлопала по кожуху пулемета: - Твой агрегат?
- Наш, - пулеметчик насупился. - Бросить права не имею.
- Зачем бросать? Выбирай позицию. Мы с тобой потревожим бронетехнику, остальные в скверик проскочат. Потом нас прикроют. Эй, носильщик, у тебя в мешке, случайно, гранат не найдется?
- Не, у меня там телефонные аппараты. Не вытащу - командир взвода голову открутит. А граната у меня одна, - объяснил боец с раздутым горбатым вещмешком.
- Понятно. Все хозяйственные, но без боекомплекта, - Катрин взглянула на часы. - Отдых пять минут. Уже темнеет. Проскочим.
Женька лежал на боку, стараясь меньше касаться ледяных камней. Холодом прохватывало изрядно. Катрин подползла ближе:
- А скажи мне, Земляков, где ты шинель профукал?
- Уехала, - пробормотал Женька. - В качестве одеяла. У нее все равно ворот оторвался.
- Угу, рыжей пострадавшей, небось, презентовал? Ладно, что естественно - то не безобразно. Но вот зря мы с тобой автотранспортом побрезговали. Вляпались.
- Кать, ну куда мы в машину? Там раненые друг на друге.
- Да уж, жуть. Мне всё зажмуриться хотелось, - неожиданно жалобно призналась начальница.
- Чего могли - сделали, - сказал Женька. - Ты кого там прикладом лупила?
- Да, урод... Хотел уехать с тремя ранеными. Торопыжка, мля... Женя, тут такое дело, - начальница придвинулась вплотную. - Ты про чип помнишь?
- Чип? - Женька не сразу сообразил. - Ну да, чип. На месте чип, раз руку не оторвало. А что?
- Ситуация сложная. Если я вдруг задержусь, или еще что - активируй. Просто сожми ногтями, пока не сплющится. Ответственность я на себя беру.
- Какую ответственность? За порчу чипа?
- Не дури, юморист. Задание мы практически выполнили, под пули лезть незачем. Тебя чип выдернет, и никто тебе претензий выставлять не будет.
- Интересно, и куда он меня выдернет?
- Домой. Ну, может и не совсем домой, но эсесовцев там точно не будет.
- Так мне "Лейбштандарт" уже как родной. Я их по именам и по позывным знаю. Как я без них?
- Земляков, ты приказ слышал?
- Так точно! Если зацепит, мгновенно активирую. Меня здешний уровень здравоохранения в ступор вгоняет.
- Никаких "зацепит"! Мы уже и так.... Практически за гранью допустимого.
- Какие тут грани? - проворчал Женька. - Мы ж не в стакане.
- Женя, ты меня понял. Не маленький, - начальница отползла.
19 часов 04 минуты
Площадь Дзержинского (Красная площадь)
- Ну, лейтенант, чего там? - нетерпеливо спросил боец с телефонным вьюком.
- Еще минута, - Женька следил за стрелкой часов. - Услышим...
Стекло трофейных часов успело треснуть, трещина подбиралась к "двенадцати". Шестеро бойцов и Женька лежали у бордюра. Впереди тянулась узенькая канава, - кто-то вывернул булыжник, но закончить траншею не успел. Кабель тянули, что ли? Точно, вон провод на сыром песке лежит.
- Товарищ лейтенант, может, возьмете? - второй номер пулеметного расчета, потыкал черным пальцем в короб с лентой. - Вместо щита. Душу прикроете. Проверенное дело.
- Ага, и тебе полегче будет, - Женька ухмыльнулся. - Давай, умник. А то еще надорвешься.
До бронетранспортеров и машины с зенитным автоматом было метров сто. Было видно, как в машине в рост стоит немец, разглядывает в бинокль невысокие деревца парка.
- Во наглый, - прошептал телефонист. - Срезать бы.
- Сейчас он сам усерется, - злобно пообещал кто-то из бойцов.
"Максим" ударил все-таки неожиданно. Первая строчка слилась с очередью МГ бронетранспортера. Потом стрекот "максима" стал четче. Наблюдатель немцев исчез. Пули вспарывали борт "Круппа", грузовик задергался, пытаясь укрыться за бронированным гробом "Ханомага", но двигатель заглох.
- Вперед! - с некоторым опозданием крикнул Женька.
Двое бойцов уже бежали через проезд. Женька кинулся догонять, инстинктивно прижимая к левому боку десятикилограммовый короб с лентой. Сердце, все-таки.
Вел бесконечную строку "максим", отвечали ему немецкие пулеметы. Подбегая к деревьям, Женька осознал что "максим" уже умолк. Сапоги топали, казалось, в тишине, хотя скороговорка МГ не утихала.
Влетели под хилое прикрытие деревьев, чуть правее торчало несколько противотанковых "ежей", тянулись холмики выкопанного булыжника. Бегущий первым пулеметчик охнул, провалился. Траншея.
Отдувались, переглядывались. Все целы. Бронетранспортеры постреливали в сторону пустыря. Грузовик осел на пробитых скатах, но не горел. За ним копошилось трое немцев.
- Осмотреться, приготовиться, - скомандовал, приходя в себя, Женька. - Через десять минут начинаем.
- Ты не шуми, лейтенант, сообразим, - бойцы расходились по узкой траншее в разные стороны.
Женька остался со вторым номером пулеметчиков. Зябко передернув плечами, приготовил автомат. Пулеметчик разглядывал немцев:
- Сюда бы "максимку", - я бы троих уложил, да и каракатицу дожог.
- Из карабина попробуй.
Из-за поворота траншеи высунулась голова в прожженной ушанке:
- Товарищ лейтенант, там наши. Побитые, но обзор хороший.
Женька протиснулся по мелкому ходу сообщения. Воронки, трое убитых. Один в ровике, с перевязанным горлом, двоих вышвырнуло взрывом. Валялся ППШ с расщепленным прикладом. Пулемет какой-то непонятный.
- ПТР. Немецкое, - один из бойцов пытался открыть затвор.
- Пальнуть сможешь? - спросил коренастый усач с двумя медалями на телогрейке.
- Так хер его знает. Я ж так любопытствовал.
- Чего ж "так"? Ты, земляк, по фрицам проверь...
- Время, товарищи, - напомнил Женька.
- Как натикает - командуй. Мы ж наготове, - бойцы пристроили тонкий ствол противотанкового ружья на остатки бруствера.
- Еще пять минут.
Женьку подергали за рукав:
- Вы, случаем, не мерзните, товарищ лейтенант? - телефонист кивнул на убитого. - Телогрейка нормальная. Покойнику-то зачем? Простит.
Женька глянул на присыпанное землей лицо, вздохнул:
- Поможешь?
Вдвоем стащили с упрямящегося окоченевшего тела короткий ватник. Женька вынул из кармана убитого красноармейскую книжку, снял медаль "За отвагу".
- Это правильно, - одобрил телефонист. - А то у меня братан вот так - "без вести".
Женька накинул телогрейку, - грудь оказалась в крови засохшей, рукава куцые, но ничего. Спине тепло, а то уж поясница как каменная стала.
- Готовьсь, товарищи.
19:15. Ждут на той стороне? Вдруг Катьку зацепило? С "Ханомагов" лупили плотно. Тогда нужно будет вернуться. Чипы активировать. А если в бессознательном она?
Всё, время вышло.
- Огонь!
Женька упирал в плечо разболтанный приклад МП-40, стрелял короткими сериями. В пустоте площади ворочались грязно-белые "Ханомаги", пульсировали огоньки пулеметов. И еще откуда-то стреляли, - пули срезали ветви с истерзанных кустиков над головой.
Катьки все не было.
- Отходят, лейтенант!
Бронетранспортеры отползали, крупповский грузовик все-таки запылал, скрывая неуязвимых товарищей в бликах неяркого пламени. На булыжной мостовой валялся убитый.
- Да отходят же наши, лейтенант!
Женька оглянулся и тут же услышал мат начальницы:
- Да задолбала, Василий, твоя газонокосилка неподъемная, мать её...
Катрин ползла, помогала, подталкивая тяжелый пулемет. Значит, все трое перебрались.
- Не понимаешь, разведка, - хрипел сержант. - Эти ж четыре пуда - наша опора и надежа.
Из скверика выскочили вовремя, - за спиной начали рваться фугасные. Со стороны Либкнехта вдоль фасада гостиницы двигались две самоходки, откуда-то выполз Т-III.
Группа бежала россыпью. Женька оказался слева, бежал чуть ли не последним, боялся отстать. Ориентироваться удавалось лишь на смутную двухголовую фигуру, отягощенную железом - теперь пулеметчики волокли "максим" самостоятельно. Катька опять куда-то делась.
За развалинами деревянного горелого павильона попали под фланговый пулеметный огонь. Куда стрелять Женька не знал, только вжимался подбородком в подмерзающую, но еще мягкую землю. По каске стучали отлетающие от столба головешки.