Женька водил обломанным ногтем по плану города. Карта была схематическая, выдранная из какого-то доисторического путеводителя. Новые кварталы, типа знакомой улицы Веснина, отсутствовали, зато план расцвечивали размашистые росчерки синего и красного карандаша. В общем, обстановка уже изменилась, а к завтрашнему, решающему дню вектор изменится еще глубже. В улицах Женька вполне ориентировался. "Географическим кретинизмом не страдаешь", как сказала начальница. Это похвала такая.
Завтра придется идти вот сюда. Кварталы уже будут под немцами, но просочиться можно. Плотность, что у наших частей, что у немецких, - низкая. Странная штука - окружение. Как хочешь, так и трактуй.
Женька сложил карту и пошел к печке, - подсунуть пару расщепленных досок. Вокруг сопели и храпели люди. Запахов Женька уже особо не чувствовал, неудобства тоже. Что там Катерина плела про разделение на "них" и "нас"? Это кто делит? Глупости. Вот ляпнут на крышу 250 осколочно-фугасных кг, и кто погибших на том свете разделять на "местных" и "гостей" будет?
Явилась начальница, опять сердитая и озабоченная. Покрутила носом, - видимо, дух в подвале был не из легких. Поставила на печку-бочку чайник. Словно по команде завозился, сел на столе капитан Варварин, попытался разглядеть часы на руке.
- Что со временем?
- Без пяти два, - ответила Катерина, доставая из кармана газетный фунтик с сахаром.
- Чего меня не разбудили? Не "котлы" у меня, а черт знает что.
- Мои возьмите, товарищ капитан. У меня лишние, - предложил Женька.
- Давай, - Варварин похлопал слипающимися ресницами, разглядывая часы. - "Хелеус" 37 ? Богатеешь, Земляков? И кто тебя мародерству учит?
- Он сам учится, - пробормотала Катрин. - Втянулся.
- Естественно. Что вчера за история приключилась с массовым сбором трофеев и автотехники?
- Поддержали действия наших танковых войск. Без особого риска. Вы, товарищ капитан, словечко замолвите, насчет награждения экипажа нашего танчика. Они там дали жару.
- Ты этот протекционизм брось, Мезина. Я и так помню. Живы будут ребята - их отметят. Сейчас все равно на ремонте ваш "танчик", ходовую ему латают. Что у нас с чаем?
В чай начальница вбухала весь сахар, раздала по сухарю и разломала плитку немецкого шоколада. Сама сидела на корточках, ковырялась в печке.
- Катерина, что за вызывающее выражение спины? - поинтересовался капитан, наконец, разлепивший глаза.
- Я сейчас на узле связи околачивалась, - пробормотала Мезина. - Обстановка без изменений. У парка немцы нажимают. И у Клингородка без изменений.
- Пока ничего не получилось. Ну, нет свободного транспорта, понимаешь? Генерал-майор в курсе. Обещают ночью всех вывезти. Сейчас все равно колонну разбомбят. У нас еще сутки есть.
Катрин глянула исподлобья:
- Сутки? Сейчас немцы злые. Майера мы съели. К вечеру "Kraas" выйдет к площади. Как там получится? Гарантии даешь?
- Гарантии? - зловещим шепотом поинтересовался капитан. - Охренела, товарищ младший лейтенант? А если к вечеру нас к ХТЗ вышибут? Как мы с объектом встречаться будем? Под личиной героических партизан-подпольщиков? Тут вся оборона трещит...
- Потрещит-потрещит и стабилизируется, - не менее злобно прошептала Катерина. - И с объектом этим вонючим мы встретимся. Сокровище, блин.... Это наши отдельные внутренние дела. А раненые - это общее.
Женька, наконец, сообразил о чем речь идет. В Клингородке на улице Тринклера расположен 1-й армейский сортировочный госпиталь. Раненые там остались. В "нулевом" векторе госпиталь успели эвакуировать лишь частично. 13 марта около 15 часов в Клингородке появились немцы. Эсесовская команда некого Шульца. Точно звание этого урода установить не удалось. В корпусе ?8 сожжено около 300 человек. Пытавшихся выбраться из горящего здания расстреливали на месте. Раненых в остальных корпусах - с 14-го по 17-е марта. Ямы там во дворе...
- Здесь три машины, - сказала Катрин. - Дай пару бойцов. К вечеру здесь буду.
- А авиационное прикрытие тебе не выделить? ШАД 38 тебе хватит? Вы даже за город не выскочите. Перестань дурить.
- В сумерках проскочим, - упрямо сказала Катя. - Чего мне здесь пухнуть?
- Ну да, скучно тебе. Ты три машины как грузить будешь? По жребию?
- Не знаю, - Катрин с яростью пихнула в печку обломок доски. - Мне задача поставлена - помочь с рандеву. Я помогу. Завтра. А сейчас сидеть не стану. Я под Балаклавой из одного бывшего монастыря уходила. Почти последняя. Там, в монастыре, два санбата полностью остались. Море, обрыв, и три сотни побитой братвы, что даже гранату удержать в руках сил не имели. Понимаешь, я такое помнить просто не могу.
- Всё сделаем. Ночью. Три машины все равно ничего не решат.
- Так дай больше.
- Я тебе что - начальник гарнизона?
- А он что, без совести? К комбригу обратись. Наскребется что-то.
- Кать, нельзя сейчас. Город еще держится. Панику поднимать...
- Какая, в жопу, паника?! С санаторного лечения раненых срываем? Там через три часа танки будут.
- Вот ты сука, Катька! Как я это объяснить должен?
- Не знаю. Ты внедренный агент, ты и выдумывай.
- Я не для этого здесь.
- Для этого. Именно для этого. Сергей, пойдем на связь, а? Ну не скоты же мы. Если нужно, я истерику изображу.
- Вот ты идиотка... - Варварин, пошатываясь, пошел к двери.
Мезина подхватила винтовку. Женька сорвал со шкафа автомат, вещмешок...
- Земляков, ты куда?
- Так выходит, это я здесь пухнуть должен?
- Сиди. У комбрига ты нахер не нужен. Я тебе потом крикну...
***
"На уши поставила". Это уж точно. Единственный санитарный автобус комбриг все-таки не дал. Зато выделил прикрытие, - Женька сидел на броне той самой вездесущей "шестидесятки" с бортовым "29". Вовремя машина из ремонта вернулась, да еще с полными баками. Лязгали гусеницы, - "танчик" несся так, словно под сотню выжимал. Специфическая железка.
- Не слетишь? - прокричал Борис.
- Нет. Разве что зубы посыпятся, - с трудом проорал Женька.
Танкист улыбнулся, он снова был перемазан, лоснящийся танкошлем сдвинут на затылок. Свой человек.
Следом за Т-60 катило четыре машины. Оборачиваясь, Женька видел в кабине головного ЗИС-5 светловолосую голову начальницы. Катька сидела рядом с водителем, часто высовывалась, задирала лицо к небу. Пока шли удачно. Только у моста, невдалеке от машин легла серия снарядов. Проскочили.
- Слушай, правда, фрицы к госпиталю рвутся? - прокричал Борис.
- Ага. Есть такие сведенья, - Женька плотнее ухватился за маску пушки.
- Вот суки. Я под Сталинградом чуть так вот не попал. Только в санбат меня отволокли, как немец прорвался. Слава богу, свернул, до нас не дошел.
- Ого, так ты в Сталинграде дрался?
- Точно. Аж целых два дня. В первой же атаке подожгли. Я Катюше рассказывал. Не везет мне, хоть что делай.
- Да ладно рассказывать. Ночью мы видели, ты прямо между немцев катался. По башне гранаты стучат, а вы сечете из всех стволов как косой.
- Случайно вышло. Механик хороший попался, - Борис улыбался. - А у вас в госпитале свои лежат? Из Особого?
- Типа того.
- Нет, я просто так спросил. Катюха в штабе такую речь толкнула - заслушаешься. Она не в политуправлении случайно до Отдела служила?
- Не знаю. Я с ней два месяца только.
- Держись за нее. Хорошая девушка. И за себя постоять может.
- Я держусь. Уже боюсь, ревновать начнут.
- Ну и черт с ними. Ты человек образованный. Чем черт не шутит?
- Нет уж, - Женька, смеясь, поправил каску. - Мне такое счастье не пережить. У меня невеста есть. В смысле, наверное, есть. Если дожидаться станет.
- Хорошее дело. А я вот холостой... Как из Ейска уехал, то учеба, то...
Танк внезапно затормозил, Женьку прижало к башне. Снизу что-то неразборчиво кричал механик-водитель. Впереди, у перекрестка, пылал дом. Сквозь урчание танкового двигателя расслышали треск пулемета, винтовочные выстрелы. Бухнула ручная граната.
- Вот, мать их, - Борис сполз в люк пониже. - Не проскочим, наверное. Попортят нам грузовики. В обход попробуем?
Из ЗИСа яростно махала начальница, требовала живее сворачивать.
- Спрыгивай, товарищ переводчик, - сказал Борис. - Мы, если что, огнем прикроем. Тогда башней запросто стряхнуть могу. Скажи, пусть не останавливаются...
Женька, пригибаясь, побежал к грузовику, запрыгнул на подножку:
- Не пройдем. Сворачивать нужно. Борис прикроет.
- Да понятно. Брысь в кузов, стратег...
Едва успел Женька перевалиться через борт, грузовик газанул. Сквозь дырявый тент запрыгали суетливые полосы света. Женька добрался до кабины, здесь хлопал на ветру лоскут оторвавшегося брезента. Внутри кабины взрыкивала на водителя Катрин. Резко свернули. Потом еще раз. Впереди несся приземистый, несимметричный и замечательно неукротимый Т-60. Вдруг на его броне мелькнуло несколько бледных искр. Стреляют!
- Да понятно. Брысь в кузов, стратег...
Едва успел Женька перевалиться через борт, грузовик газанул. Сквозь дырявый тент запрыгали суетливые полосы света. Женька добрался до кабины, здесь хлопал на ветру лоскут оторвавшегося брезента. Внутри кабины взрыкивала на водителя Катрин. Резко свернули. Потом еще раз. Впереди несся приземистый, несимметричный и замечательно неукротимый Т-60. Вдруг на его броне мелькнуло несколько бледных искр. Стреляют!
Т-60 развернул башню, врезал из пушки и пулемета. Танк бил куда-то в просвет между домов. Женька, с трудом удерживаясь на ногах, выпустил из автомата очередь в ту сторону. Попал, наверное, пальцем в небо, - уж очень машину кидало.
Со скрипом и скрежетом влетели в какую-то арку. Танка впереди уже не было. Двор, почерневшие сугробы. ЗИС вышиб дряхлые ворота, выкатились в переулок. Где-то позади стучала автоматическая пушка "танчика".
Притормозили, - с одной стороны улицы тянулся забор, упирающийся в глухой торец пятиэтажного дома. На другой стороне тоже торчал забор, за ним кусты, покосившиеся кресты. Опять кладбище?
Слышно было как выпрыгнула из кабины начальница:
- Эй, башенный стрелок, жив?
- Ага, - Женька высунулся в дыру тента.
- Не торчи на виду! - Катрин побежала к остановившейся сзади полуторке.
Женька все-таки выглянул, как раз увидел, как в переулок влетает Т-60. Все-таки сумасшедший механик у Бориса.
- Вперед!
Колона двинулась. Женька напряженно соображал, куда же их занесло? Тот поворот был с Лермонтовской. Опять куда-то к улице Веснина вывернули. То-то впереди бой грохочет. В самое пекло заехали.
Свернули. Улица, скверик. Разметанные взрывом мешки с песком. Резко ударил по ушам близкий орудийный выстрел. За углом стояла 76-миллиметровая пушка, била куда-то за сквер. Зазвенела, покатилась по булыжной мостовой пустая гильза.
- Сворачивай, куда выперлись! - орали из окон дома.
ЗИС дал задний ход. Укрылись в переулке. Катька уже разговаривала с закопченным лейтенантом, тот размахивал руками, показывал куда-то в сторону от сквера. Женька внезапно узнал место, - два дня назад здесь с Катькой спокойно шли, улицу Чернышевского искали. Собственно, вон она, родная.
- Валите отсюда! - орал копченый лейтенант. - Немцы просачиваются. Дерзкие, суки, так по домам и лезут. Уходите, только раненых у нас заберите. Скажи водителю - туда пусть сдает, в подвале народ лежит. Забери, сестрица, хреново у нас.
- Заберу. Не вопи так, - Катрин сунула лейтенанту флягу.
- А? Спасибо. Оглушило меня малость...
Снова ударила противотанковая пушка. Сыпались ветки с несчастного тополя.
Женька принимал в кузове раненых. Затащили четверых. Старшина с перебинтованными ногами замысловато ругался. В доме хором застрочили автоматы.
- За сквером лезут! Давай!
- Будь жив, Степаныч! - стрелок в облезлой каске бросил старшине вещмешок, кинулся к дому, перекидывая на грудь автомат. На бегу оглянулся: - Лейтенант, там, в погребе гражданские. Захватите девку раненую.
Ожесточенно трещали автоматы. Женька выглянул, - начальница лежала в двух шагах от пушки. Раскинув длинные ноги, стреляла из СВТ.
- Слышь, старшина, а где эти гражданские? - неуверенно спросил Женька.
- Так вдоль дома. Там щели накопаны, - старшина жутко закатывал от боли глаза. - Лейтенант, водицы нет?
- Сейчас, - Женька спрыгнул на мостовую. Пули непрерывно стучали по углу дома, оставляя красные, в светлых нимбах облетевшей штукатурки, отметины. Даже красиво, блин. Где этот погреб, черт бы его побрал?
Сначала Женька услышал женское завывание, потом чуть не свалился в узкий ровик, уходящий куда-то под сарай.
- Эй, здесь раненая? В госпиталь давай заберу.
Высунулось опухшее женское лицо:
- Хто?
- Конь в пальто. Раненая здесь? Давайте, если помощь нужна.
- Так як же? А я?
- А вы сидите. Пальба кругом, - Женька, теряя терпение, сунулся внутрь, разглядел маленькую фигуру лежащую, на тряпье.
- Ой, бережнее! Спинка у нее, - запричитала баба.
Женька, не давая себе испугаться, сгреб в охапку. Человечек оказался легким, заскулил слабо.
- Ой, бережнее! - зарыдала женщина. - Дочечка, единственная моя.
- Ничего, в два счета в госпитале будет. Потом эвакуируем, - заверил Женька, неловко сжимая тело, завернутое в темное грязное пальто. Перед носом оказалась ситцевая тряпка, набухшая кровью.
Женька выбрался на белый свет. Женщина ползла следом:
- Як же, потеряю доню...
- Не маленькие, найдетесь, - рявкнул Земляков. - Сиди, убьет!
За сараями треснул взрыв, с визгом разошлись осколки. По переулку с яростным лязгом пронесся Т-60. Не снижая хода, проскочил мимо грузовиков, противотанкового орудия, прошелся гусеницами по кустам изуродованного сквера. Башня развернулась, стук автоматической пушки заглушил треск автоматов.
Женька осторожно положил раненую на пол кузова. Она шепотом стонала. Раненый старшина потянулся, ухватил за пальто.
- Осторожнее, девчонка, - предупредил Женька.
- Да вижу, что не гвардеец, - старшина заскрипел зубами.
Пятясь задним ходом, в переулок вернулся Т-60. Распахнулся люк, высунулся оскаленный Борис.
- Ай, молодец, "прощай родина", - орал от орудия копченый лейтенант. - Дал жару. Через часок еще заезжай.
- Так, уходим, - у машины возникла Катрин. - Блин, да тут уже полный комплект! Кто детей грузил?
- Я, - сказал Женька. - Она раненая.
- Вижу. Плотней складируй. Поехали. Тут еще эти минометы х...
Машина развернулась. Уже на ходу приняли бойца с оторванной кистью. Сзади слышался свист и треск, - немцы простреливали сквер болванками.
Женька, стараясь ни на кого не упасть, занялся обязанностями санитара. Раненые кое-как раздвинулись. Двух бессознательных отволокли ближе к кабине. Женька присел над девчонкой.
- Ты, лейтенант, не ссы, у баб такая же кровь как у людей, - сказал боец с оторванной кистью. - Её бы перемотать получше, да и дело с концом.
Женька порылся в вещмешке, достал пару пакетов, - еще тех, "импортных".
- Тут дело сложное, - трудно дыша, сказал старшина. - Похоже, поперек спины осколком чиркнуло. Если позвоночник задело - хана. Пусть уж сразу кровью изойдет, чем долго помирать.
- Я долго не хочу, - неожиданно отчетливо проговорила девчонка. - Не трогайте.
- Э, да ты, милая, раз языком шевелишь, выходит, и вовсе не помрешь, - сказал старшина, через силу улыбаясь. - Глянь, лейтенант, что там у нее со спиной.
Женька возился с лохмотьями шерстяного платья, обрывками белья. Рана была длинная, почти во всю спину, но кровь уже запекалась. Кое-как забинтовал, приподнимая легкое тело. Раненые сообща советовали, опыта у всех хватало.
- Херовый у тебя бинт, лейтенант. Кисея какая-то, - заметил однорукий. - Только водянки таким бинтовать.
- Ничего. Жить девица будет, - заверил старшина. - Главное, чтобы в госпитале рану хорошо почистили. Загноение - самая паршивая вещь. А шрам - ничего. До свадьбы заживет.
- Спасибо, - прошептала девчонка. Она пыталась повернуть голову и Женька её неожиданно узнал. Больше не по лицу бледному, а по косице пушистой.
- О, да я тебя знаю. Ты тут жила, на Веснина.
- Соседка или невеста? - поинтересовался старшина, пытающийся не стонать от боли в раздробленных ногах.
- Нет, просто как-то тушенку вместе ели, - объяснил Женька.
- Хороший повод для знакомства, - одобрил старшина.
Девчонка смотрела, видимо пыталась узнать, но не получалось у нее. От боли глаза стали узенькими, как у китаянки.
Женька достал флягу:
- Тебя как зовут, соседка?
Девчонка пососала из горлышка фляги, и прошептала:
- Маруся. Узнала я вас. За ложку извините.
- Да черт с ней, с ложкой, - Женька протянул флягу старшине. - В госпитале тебе целый прибор дадут. С вилкой.
- В госпитале, ого как дают. Точно с прибором, - согласился боец, пытаясь пристроить культю. - Ничего, выкрутимся. Вот только как токарничать с одной рукой?
- Ко мне иди, посыльным, - пригласил старшина.
- А ты кто по профессии? - заинтересовался однорукий.
- Бригадир. Электрик. Транспорт мне какой-никакой, наверняка, выделят, а ты по конторам бегать будешь. Ступенек там много.
Они обсуждали будущую жизнь, скрипели зубами, а Женьке хотелось отвернуться. Как можно такую боль терпеть? Да еще машину трясет зверски.
Никуда рядовой младший лейтенант Земляков отворачиваться не стал, склонился к девчонке, оправил слипшийся подол, прикрывая трикотажные чулки.
- Ничего, через месяц ходить будешь, чаи бойцам разносить. И вправду, вскользь зацепило.
- Один черт, кому я уродка нужна, - тихо сказала девочка Маруся.