Когда Магнус посмотрел на Имасу, то увидел, что тот уронил голову на руки.
— Э-э, — произнес Магнус. — С тобой все в порядке?
— Я просто пытаюсь преодолеть, — слабым голосом ответил он.
Магнус слегка возгордился.
— Ах. Ну, хорошо.
— То, насколько это было ужасно, — сказал Имасу.
Магнус моргнул.
— Что, прости?
— Я больше не могу лгать! — выпалил Имасу. — Я старался подбадривать. Ко мне направлялись почетные гости города с просьбой, чтобы я умолял тебя прекратить. Моя праведная матушка упрашивала меня со слезами на глазах…
— Все не так уж плохо…
— Нет, плохо! — Это было похоже на прорвавшуюся плотину музыкальной критики. Имасу повернулся к нему с пылающими, а не сияющими глазами. — Это ужаснее, чем ты можешь себе представить! Когда ты играешь, все цветы моей матушки утрачивают тягу к жизни и мгновенно погибают. Квиноа больше не пахнет. А ламы из-за твоей музыки мигрируют, а надо заметить, что они не относятся к мигрирующим животным. Дети теперь верят, что на озере живет больное чудовище, наполовину лошадь, наполовину большая печальная курица, которая просит у судьбы долгожданного избавления смертью. Горожане считают, что мы с тобой проводим тайные магические ритуалы…
— Ну, это довольно неплохое предположение, — заметил Магнус.
— …используя череп слона, невероятно большой гриб и одну из твоих необычных шляп!
— Или нет, — сказал Магнус. — Кроме того, у меня исключительные шляпы.
— Я с этим и не спорю. — Имасу провел рукой по своим густым черным волосам, которые закручивались и цеплялись за пальцы, как чернильные лозы. — Послушай, я знаю, что был неправ. Я увидел красивого мужчину, подумал, что ничего страшного не произойдет, если мы немного поговорим о музыке и обнаружим общие интересы, но такого я не заслуживаю. На главной площади города тебя закидают камнями, а если мне придется снова слушать твою игру, то я утоплюсь в озере.
— О, — произнес Магнус и начал ухмыляться. — Больше не буду. Я слышал об этом ужасном чудовище, живущем на озере.
Имасу, кажется, задумался об игре Магнуса на чаранго, в чем тот уже потерял весь интерес.
— Думаю, что конец света будет сопровождаться точно таким же звуком, что ты извлекал!
— Интересно, — сказал Магнус и выбросил чаранго в окно.
— Магнус!
— Я считаю, что мы с музыкой и так зашли слишком далеко, насколько это было возможно, — сказал Магнус. — Настоящий исполнитель знает, когда нужно сдаться.
— Не могу поверить, что ты это сделал!
Магнус небрежно махнул рукой.
— Я знаю, что это разрывает тебе сердце, но иногда кто-то должен затыкать уши на призывы музы.
— Я просто имел в виду, что он дорогой, и я слышал треск.
Имасу выглядел действительно расстроенным, но при этом улыбался. Его лицо в ярких красках было похоже на открытую книгу, такую же увлекательную, как и легкую в прочтении. Магнус отошел от окна и двинулся в сторону Имасу, одной ладонью обхватил мозолистые пальцы музыканта, а другой легонько коснулся запястья. Он видел, как по всему телу Имасу пробежала дрожь, будто он сам был инструментом, из которого Магнус мог извлекать любой звук, какой пожелает.
— Мне грустно бросать свою музыку, — пробормотал Магнус. — Но я верю, что ты откроешь еще много талантов во мне.
В этот вечер, когда он пришел домой и рассказал Рагнору и Катарине о том, что покончил с музыкой, его друг сказал:
— За все пятьсот лет я никогда не желал прикосновения другого мужчины, но меня внезапно охватило желание поцеловать этого парня в губы.
— Руки прочь, — с легким довольным инстинктом собственничества сказал Магнус.
На следующий день весь Пуно собрался на фестивале. Имасу сказал Магнусу, что сроки проведения фестиваля абсолютно никак не связаны. Колдун рассмеялся. Косые солнечные лучи упали на глаза Имасу, распавшись на светящиеся полосы на его смуглой коже, и его губы изогнулись под губами Магнуса. Они не делали этого в открытую, чтобы вовремя увидеть парад.
***Магнус попросил своих друзей остаться еще на какое-то время в Пуно и не удивился, когда они согласились. Катарина и Рагнор оба были колдунами. Для них время, как и для Магнуса, было подобно дождю, сверкающему, когда он падает, изменяющему мир, но также и тому, что считается само собой разумеющимся.
До тех пор, пока ты не полюбишь смертного. Тогда время становится золотом в ладонях скупца, каждый счастливый год, бесконечно дорогой, осторожно отсчитывается, и каждый из них ускользает сквозь пальцы.
Имасу рассказал ему о смерти своего отца и любви его сестры к танцам, которая вдохновила его на то, чтобы играть для нее, и что это второй раз, когда он влюбляется. Сам он был туземцем и испанцем, более смешанный, чем даже большинство метисов: слишком испанец для одних и недостаточно испанец для других. Магнус немного поговорил с Имасу об этом, о голландской и батавской крови, текущей в его жилах. Он не говорил о демонической крови, или своем отце, или магии, пока что нет.
Магнус научился быть осторожным в том, чтобы с охотой делиться своими воспоминаниями. Когда люди умирали, было ощущение, что все частички тебя, которые ты им подарил, тоже уходили. Чтобы снова восстановить себя требовалось так много времени, пока ты не становился целым, и при этом никогда не был тем же самым.
Это был долгий болезненный урок.
Магнус полагал, что до сих пор не очень хорошо его усвоил, так как чувствовал, что ему хочется много всего рассказать Имасу. Ему хотелось говорить не только о своем происхождении, но и прошлом, людях, которых он любил: о Камилле, об Эдмунде Херондэйле и его сыне Уилле и даже о Тессе и Катарине, и том, как он познакомился с ней в Испании. В конце концов, он не выдержал и рассказал последнюю историю, при этом умолчав такие детали, как: Безмолвные братья и то, что Катарину чуть не сожгли как ведьму. Но времена года сменялись, и Магнус начал думать о том, что ему нужно рассказать Имасу, по крайней мере, о магии прежде, чем тот предположит, чтобы Магнус перестал жить с Катариной и Рагнором, а Имасу — с матерью и сестрой. И тогда они найдут какое-нибудь местечко для себя, которое Имасу смог бы заполнить музыкой, а Магнус — магией. Настало время остепениться, подумал Магнус, по крайней мере, на короткое время.
Для него стало шоком, когда Имасу довольно тихо предложил ему:
— Возможно, пришло время тебе и твоим друзьям подумать о том, чтобы покинуть Пуно.
— Как, без тебя? — спросил Магнус. В этот момент он довольный грелся у дома Имасу и строил планы на ближайшее будущее. Он застал его врасплох достаточно, чтобы повести себя глупо.
— Да, — ответил Имасу, сожалея о том, что ему придется выразиться яснее. — Абсолютно без меня. Дело не в том, что мне было плохо с тобой. Нам было очень весело, тебе и мне, ведь так? — умоляюще добавил он.
Магнус кивнул с самым невозмутимым выражением лица, на которое был способен, а потом тут же испортил его, сказав:
— Я так и думал. Так зачем же все заканчивать?
Наверно, все дело в его матери или сестре, в ком-то из членов семьи Имасу, возражавших против того факта, что они оба были мужчинами. Такое происходит с Магнусом не в первый и не в последний раз, хотя мать Имасу всегда производила на Магнуса впечатление, что тот мог делать с ее сыном все, что угодно, до тех пор, пока он снова не дотронется до музыкального инструмента в ее присутствии.
— Дело в тебе, — выпалил Имасу. — В том, кто ты есть. Я не могу больше быть с тобой, потому что не хочу.
— Пожалуйста, — после некоторой паузы произнес Магнус. — Продолжай осыпать меня комплиментами. Кстати, это невероятно приятный опыт для меня, и именно так, я надеялся, и пройдет мой день.
— Просто ты… — Имасу глубоко и удрученно вздохнул. — Ты все время кажешься… каким-то мимолетным, как сверкающий мелкий ручей, пропускающий весь мир. То, что не останется, то, что не будет длиться. — Он сделал короткий беспомощный жест рукой, будто что-то отпуская, будто Магнус хотел, чтобы его отпустили. — Кем-то непостоянным.
Эти слова заставили Магнуса засмеяться, неожиданно и беспомощно, и он откинул голову назад. Этот урок он усвоил давным-давно: даже в большом горе всегда можно найти в себе силы смеяться.
Смех всегда легко удавался Магнусу, и он помогал, но недостаточно.
— Магнус, — сказал Имасу, и его голос звучал поистине сердито. Колдун задумался, сколько раз, когда, по его мнению, они просто спорили, Имасу вел к этому моменту расставания. — Вот об этом я и говорил!
— Знаешь, ты совершенно неправ. Я самый постоянный человек, которого ты когда-либо встретишь, — сказал Магнус. Он слегка задыхался от смеха, а глаза жгло от слез. — Вот только это никогда не изменит ситуацию.
И это была самая правдивая вещь, которую он когда-либо говорил Имасу, и большей правды он ему так и не сказал.
И это была самая правдивая вещь, которую он когда-либо говорил Имасу, и большей правды он ему так и не сказал.
***Колдуны жили вечно, что означало, что они снова и снова наблюдали сокровенный и ужасный цикл рождения, жизни и смерти. А также это означало, что они все были свидетелями буквально миллиона неудавшихся отношений.
— Все к лучшему, — торжественно сообщил Магнус Рагнору и Катарине, повышая голос, чтобы его было слышно в звуках еще одного фестиваля.
— Конечно, — пробормотала Катарина, которая была хорошим и верным другом.
— Я удивлен, что это вообще продлилось так долго, он выглядел гораздо лучше тебя, — бормотал Рагнор, который заслуживал жестокой и ужасной судьбы.
— Мне всего лишь двести лет, — сказал Магнус, игнорируя одновременное фырканье своих друзей на такую ложь. — Я все никак не могу успокоиться. Мне нужно еще время, чтобы посвятить себя кутежам. И я думаю… — Он допил свою выпивку и задумчиво огляделся вокруг. — Думаю, я приглашу на танец вон ту очаровательную молодую особу.
Девушка, которую он заметил, тоже смотрела на него. У нее были настолько длинные ресницы, что они чуть не задевали плечи.
Возможно, Магнус был немного пьян. Чича де молле славилась своим быстрым эффектом и следующими за этим ужасными похмельями.
Рагнор яростно дернулся и издал звук, как кошка, которой придавили хвост.
— Магнус, пожалуйста, нет. Музыка не очень хорошая!
— Магнус не настолько плох в танцах, как в игре на чаранго, — задумчиво заметила Катарина. — На самом деле, он танцует довольно хорошо. Хотя и с определенным, э-э, уникальным и характерным стилем.
— Вы даже немного меня не убедили, — сказал Рагнор. — Ни один из вас не умеет убеждать людей.
После краткого напряженного перерыва Магнус вернулся к столу, немного тяжело дыша. Он увидел, что Рагнор решил развлечь себя тем, что несколько раз бился лбом о крышку стола.
— Ну и что, по-твоему, ты сделал? — между угрюмыми ударами потребовал Рагнор.
Катарина внесла свою лепту:
— Красивый танец, традиционный танец под названием Алькатрас, и я подумала, что именного его и исполнил Магнус…
— Блестяще, — дополнил Магнус. — Энергично? Невероятно привлекательно? Легко?
Катарина задумчиво сжала губы, подбирая подходящее слово.
— Впечатляюще.
Магнус указал на нее.
— Вот почему ты моя любимица.
— И по традиции мужчина движется по кругу…
— Ты вращался впечатляюще, — кислым голосом заметил Рагнор.
Магнус слегка поклонился.
— Что ж, спасибо.
— …и пытается поджечь юбки своей партнерши от свечи, — продолжила Катарина. — Это замечательный, энергичный и великолепный танец.
— О, пытается, не так ли? — спросил Рагнор. — Значит, использование магии не традиционно для того, чтобы поджечь юбку женщины и свой собственный показной пиджак, и продолжать танцевать, несмотря на то, что оба танцующих партнера фактически представляют собой вращающийся столб пламени?
Катарина кашлянула.
— Совершенно не традиционно, нет.
— Все было под контролем, — важно заявил Магнус. — Верьте хотя бы немного в магию моих пальцев.
Даже девушка, с которой он танцевал, подумала, что это какой-то изумительный трюк. Она была окутана настоящим ярким пламенем, закидывала голову назад и смеялась. Ее разлетающиеся черные волосы становились потрескивающим водопадом света, а из-под каблуков ее туфель по полу разлетались искры, как сверкающая пыль, юбка оставляла огненный след, будто после хвоста феникса. Магнус кружился и раскачивался с ней, и на одно мгновение яркой иллюзии он казался ей потрясающим.
Но, как и любовь, пламя не может длиться вечно.
— Не считаете ли вы, что наша доброта становится довольно далека от человеческой по мере того, как мы превращаемся в существ, недостижимых и несимпатичных человечеству? — спросил Магнус.
Рагнор с Катариной уставились на него.
— Не отвечайте, — сказал он им. — Это прозвучало как вопрос человека, которому не нужны ответы. Как вопрос человека, которому нужно еще выпить. Поехали!
Он поднял стакан. Рагнор и Катарина не стали к нему присоединяться, но Магнус был счастлив произнести тост самому.
— За приключение! — сказал он и выпил.
***Магнус открыл глаза и увидел яркий свет, ощутил горячий воздух, ползущий по его коже, как нож, скребущий по сгоревшему хлебу. Весь его мозг запульсировал, и его тут же жестоко затошнило.
Катарина протянула ему чашу. В его затуманенном взоре она представлялась ему беспорядочным смешением белого и голубого.
— Где я? — прохрипел Магнус.
— В Наске.
Значит, он был все еще в Перу. Это говорило о том, что он был более благоразумен, чем опасался.
— О, так мы отправились в небольшое путешествие.
— Ты ворвался в дом одного человека, — сказала Катарина. — Украл ковер и заколдовал его, чтобы он летал. А потом ты умчался в ночной воздух. Мы преследовали тебя пешком.
— Ох, — произнес Магнус.
— Ты кое-что выкрикивал.
— Что именно?
— Я бы предпочла не повторять это, — сказала Катарина. Она была усталого оттенка голубого. — А также я предпочитаю не вспоминать время, которое мы провели в пустыне. Это пустыня мамонта, Магнус. Обычные пустыни довольно большие. Пустыни мамонта так называются потому, что они больше обычных пустынь.
— Спасибо тебе за столь интересную и поучительную информацию, — прохрипел Магнус и попытался зарыться лицом в подушку, как страус, пытающийся спрятать голову в песок пустыни мамонта. — С вашей стороны было очень любезно последовать за мной. Уверен, я был рад вас видеть, — слабо произнес он, надеясь, что это сподвигнет Катарину принести ему еще жидкости и, может, молоток, которым он мог бы размозжить себе череп.
Магнус чувствовал себя слишком слабым, чтобы самому отправиться за водой. Исцеляющая магия никогда не была его специализацией, но он был почти уверен, что от любого движения у него голова слетит с плеч. Он не мог позволить этому произойти. У него имелось подтверждение многих свидетелей, что его голова выглядела превосходно именно на своем месте.
— Ты сказал нам оставить тебя в пустыне, потому что собирался начать новую жизнь в качестве кактуса, — ровным голосом сказала Катарина. — А потом ты вызвал крошечные иголки и бросил их в нас. С очень высокой точностью.
Магнус еще раз случайно взглянул на нее. Она по-прежнему была расплывчатой. Магнус подумал, что это жестоко. Он же считал их своими друзьями.
— Хорошо, — с достоинством произнес он. — Учитывая мое состояние сильного алкогольного опьянения, вы, должно быть, были впечатлены моей точностью.
— «Впечатлены» неподходящее слово, чтобы описать то, что я чувствовала прошлой ночью, Магнус.
— Я очень благодарен тебе за то, что ты меня остановила, — сказал Магнус. — Это к лучшему. Ты настоящий друг. Никто не пострадал. Так что давай больше не будем об этом. Не могла бы ты принести мне…
— О, мы не могли остановить тебя, — перебила его Катарина. — Мы пытались, но ты хихикал, запрыгивал на ковер и снова улетал. Ты продолжал твердить, что хочешь отправиться в Мокегуа.
Магнусу действительно совсем было нехорошо. Его тошнило, и кружилась голова.
— Что я делал в Мокегуа?
— Так ты туда не добрался, — сказала Катарина. — Ты просто летал, кричал и пытался, кхм, написать сообщения для нас в воздухе ковром.
Внезапно у Магнуса возникло яркое воспоминание: ветер и звезды в волосах, те вещи, что он пытался написать. К сожалению, он не думал, что Рагнор и Катарина говорили на том языке, на котором он писал.
— А потом мы остановились перекусить, — сказала Катарина. — Ты больше всех настаивал, чтобы мы попробовали местное фирменное блюдо, которое ты называл куй[2]. На самом деле, мы очень приятно поужинали, несмотря на то, что ты был все еще пьян.
— Уверен, что в этот момент я как раз и протрезвел, — утверждал он.
— Магнус, ты пытался флиртовать со своей тарелкой.
— Ну да, я человек широких взглядов!
— А вот Рагнор — нет, — сказала Катарина. — Когда он узнал, что ты кормишь нас морскими свинками, то ударил тебя по голове твоей же тарелкой. Она разбилась.
— И так закончилась наша любовь, — произнес Магнус. — В любом случае, у нас все равно ничего не получилось бы с тарелкой. Уверен, что еда действительно мне помогла, Катарина, и ты была очень добра, что накормила меня и уложила в постель…
Катарина покачала головой. Похоже, она наслаждалась всем этим, как медсестра из ужасов, которая говорит ребенку, что ей не особо нравятся страшные истории перед сном.
— Ты упал на пол. Честно говоря, мы думали, что лучше оставить тебя спать на земле. Мы подумали, что ты полежишь так какое-то время, но стоило нам на минуту отвести от тебя глаза, как ты вскочил и убежал. Рагнор утверждает, что видел, как ты направлялся к ковру, подползая к нему как огромный сумасшедший краб.